Ванильный остров

Ещё я знаю, что он умён, начитан, тонкий психолог и даже философ. А ещё он мне нравится. Очень!

Какой он разный! Я видела его грубоватым, властным, грозным, сочувственным, великодушным, невозмутимым, ироничным и серьёзным – и всё это за те часы, нет, минуты, что мы провели с ним вместе! Многих людей не узнаешь так близко и за всю жизнь! К тому же никто в жизни, кроме родителей, не сделал мне столько добра, сколько сделал он всего за один день.

У него необычные вкусы, но ведь он, несомненно, много видел и испытал. А теперь ищет чего-то новенького – наверное, может себе это позволить.

Он протянул руку и поднял меня тогда у ступеньки. Не просто поднял, а предложил вытащить из тоскливой безысходности одиночества и нереализованных желаний. Дал мне шанс. Да, именно так он и сказал!

Почему же мне так тревожно и страшно? Искоса поглядываю на него, а он бесстрастно смотрит только вперёд, и я вижу одну сторону лица, изуродованную страшным шрамом. Не могу понять, боюсь я его или нет? Пожалуй, нет – ведь я заглядывала ему в глаза и потому верю. Отчего же эта тревога? Может быть, я страшусь, что не справлюсь, не смогу дать ему того, чего он ищет во мне? Разочарую его.

Он явно опытен и пресыщен жизнью, и я уверена, что у него была не одна, а десятки, может быть, сотни женщин. Что могу дать ему я со своими невинными девичьими фантазиями и жалким опытом неумелого подросткового секса? Да и можно ли назвать сексом ту пару «перетрахов» с Игорьком, о которых в памяти осталось лишь горькое разочарование?

В этом потоке мыслей и самокопания время пролетает незаметно. Узнаю район на окраине города у реки, где расположен закрытый элитный посёлок, вот уже открываются огромные ворота, машина останавливается перед большим домом, а я смотрю в зеркало и ловлю себя на мысли, что со страхом жду, когда они закроются. Захлопнутся, как дверца мышеловки, за мной, навсегда?! Становится страшно, теперь уже по-настоящему. И вдруг какая-то сила поднимается внутри меня: сводит низ живота, и разгорается жгучим пламенем пожар желания.

Он говорит про какие-то формальности? Нет! Только не это! Контракт, договор – пожалуйста, не сейчас! Я ведь приготовилась и с трепетом жду, когда он прикоснётся ко мне. Неужели же он сейчас вытащит этот дурацкий контракт, как в книжке?

Господи, какое облегчение! Всё так просто, да и правда – зачем всё это крючкотворство, если нет взаимного доверия? Мне понятны и добавленные пункты, но вдруг вспоминаю о СЛОВЕ! Всегда должно быть особое слово! Стоп-слово.

Какое же выбрать? Мучительно соображаю, но на ум ничего подходящего не приходит. Только во рту всё ещё остаётся чудесное послевкусие самого длинного в моей жизни капучино. Ваниль! Пусть будет она!

Он раскрывает передо мной коробочку, и я беру в руки серебристую ленточку, подвижную как ртуть, но неожиданно тяжёлую. Оказывается, это платина! Ни разу не держала в руках этот металл. Символ! Замираю на секунду: как это красиво и романтично! Это вам не грубый кожаный ошейник, и поцеловать такую изящную вещь нетрудно и даже приятно – ощутить губами холодок благородного металла.

Его руки нежно касаются моей шеи, металл холодит кожу. Ошейник не сдавливает горло, но как-то мягко и властно прижимает своей неумолимой тяжестью. Слышу щелчок застёжки и замираю: случилось! Вижу в зеркало, как медленно закрываются чёрные ворота. Теперь я его рабыня! Принадлежу ему!

Зачем-то он просит мою банковскую карту. Ах да, я рабыня, и мне ничего не положено иметь. Пусть так! Отдав себя, своё тело, не стоит больше думать о деньгах. Протягиваю карту, и через некоторое время слышу слабый писк своего мобильника, извещающего о банковской операции.

Сумма с несколькими нулями, «упавшая» на счёт, повергает меня в ужас. Зачем?! Зачем он это сделал! Я же не из-за денег!

Он холодно объясняет, что такие правила, так положено. Может быть, он член какого-то тайного ордена благородных доминантов, и у них есть свой кодекс? Потом, ведь я уже и так согласилась, приняв символ подчинения – ошейник. Ну, раз положено, раз такие правила, пусть так и будет, он – мастер, я ему доверяю, поэтому забираю карточку и прячу в сумочку.

Входим в дом. Не сразу понимаю, что к чему: глаза слепит яркий свет от множества лампочек на потолке. Передо мной внушительный холл размером со всю нашу квартиру. Изящно изогнутая лестница ведёт на второй этаж. Сквозь широкий проём видна огромная комната с красивой мебелью и даже – замираю от восторга – роялем! У него есть рояль!

А дальше? Всю дорогу сюда я представляла, как это будет. Что он сделает? Схватит меня, прижмёт к стене, начнёт срывать одежду? Потащит в свой подвал, где приготовлены цепи и плети? Посадит в клетку? От этих мыслей что-то сворачивалось внутри и горячо пульсировало между бёдер.

Но всё оказалось очень просто и даже обыденно, а он молчит и только смотрит. Нужно что-то делать. Что же? Для начала снять куртку и разуться, так как полы сверкают чистотой. А вешалки нет.

В ответ на мой вопрос он открывает дверь в большую просторную комнату, там целая гардеробная: полки, шкафы с красивыми деревянными плечиками, подставки для обуви. Всё очень грамотно и удобно спланировано.

Чувствую, что мне нужно в туалет. Отмечаю про себя, как хорошо устроен дом: небольшой, но стильный туалет сразу у входа. В нём есть большое окно. На широком мраморном подоконнике стоит роскошная орхидея. Пробую пальцами – живая, конечно же! Всё шикарно, и в то же время так по-домашнему. Успокаиваюсь, пожар внутри начинает стихать.

Выхожу. Он всё также молча за мной наблюдает. Наверно, нужно спросить, что мне делать дальше.

Слова, сказанные в ответ жёстким ледяным голосом, бьют меня, как пощёчина! Какая же я дура! Как я могла забыть! Засмотрелась на красивый дом и совершенно вылетело из головы, кто я и для чего меня сюда привёз мой «Господин»!

«Рабыня… Будешь наказана!» – от этих слов полыхнуло с новой силой! Куда он меня ведёт? Что сейчас будет? Становится страшно, и в то же время сладко ноет где-то глубоко внутри. Кровь бросается в лицо. Неужели сейчас это случится со мной? Это не в книге – это наяву я иду за ним, дрожа и от страха, и от нетерпеливого желания. Какая же это сладкая мука!

4. Первое испытание

– Какие странные вещи случаются сегодня! – сказала она. – А ещё вчера всё шло как обычно. А может, это я сама вдруг стала какая-то не такая?

(Льюис Кэрролл)

Он

Неторопливо поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь перед дверью на площадке второго этажа. Немного отхожу в сторону так, чтобы она её хорошо видела. Ужас не просто написан на её лице – целые волны дрожи прокатываются по всему телу.

Точно знаю, что ей сейчас рисует воображение: тяжёлая дверь со скрипом отворяется, и она оказывается в темнице. Горят факелы, со стен и потолка свисают цепи, ржавые крючья. Кругом разложены инструменты для пыток. В центре – обитый кожей ужасный топчан, к которому приковывают рабынь для порки. Наверняка вспоминает сцену из «Графини Рудольштадт», где Консуэло, подвергнутая масонами испытанию, проходит через жуткий подвал времён инквизиции.

Выжидаю, чтобы дать ей прочувствовать весь драматизм её фантазий, и медленно открываю дверь. Удивление и даже растерянность при виде обычного холла с мягкой кожаной мебелью, журнальным столиком и пальмой у окна!

Провожу через него к другой двери. Снова испуг, но на этот раз с изрядной долей любопытства.

Выдерживаю паузу, медленно, немного театрально, открываю дверь и говорю голосом Шерхана:

– Входи! Сделай пять шагов и остановись!

Мы в спальне. Сейчас тут темно, и она, конечно же со страхом, воображает себе это место.

Я сам откорректировал проект дома и максимально увеличил размеры так, что спальня с гардеробной, ванной и ещё некоторыми комнатами поменьше занимает целое крыло второго этажа. Она тщательно звукоизолирована от остального дома – для этого и сделан дополнительный холл, через который мы только что прошли.

В глубине спальни стоит огромная кровать, а перед ней – большое свободное пространство. Минимум мебели: кожаный диван, пара кожаных пуфиков, пара стульев, небольшой комод с выдвижными ящиками. Буфет, в котором поблёскивают стаканы и рюмки, вделан в стену. Туда же встроен и небольшой бар-холодильник.

Вход в спальню сбоку, и вся стена справа от входа и напротив кровати представляет собой огромное зеркало. Оно обработано бронзовым напылением с эффектом старинной патины. Прямо над кроватью, на потолке, – ещё одно зеркало. Оба зеркала можно закрывать шторами-экранами с дистанционного пульта или из приложения на телефоне. Сейчас они открыты.

Медленно включаю освещение, но делаю его слегка приглушённым. Она опять удивлена и быстро осматривается. Нельзя дать ей успокоиться и расслабиться! Ненадолго отпускаю на волю Шерхана, но прочно держу его на цепи.

Шерхан обходит Рабыню, в руке у него уже хлыст с кожаной накладкой на кончике, вынутый из комода.

– Спину прямо! Ноги вместе! Руки плотно прижаты к бокам. Смотреть в пол! – жёсткие, как удары хлыста, команды следуют одна за другой.

Она буквально секунду мешкает и тут же получает удар по ягодице. Даже не удар – просто лёгкий шлепок, но вскрикивает и дёргается всем телом, как будто её прижгли раскалённым железом.

– Запомни, так ты должна стоять перед господином. Кто ты? Отвечай!

– Рабыня… – получив очередной шлепок, быстро добавляет: – Господин.

– Запомни, когда ты отвечаешь на вопрос господина, то смотришь в глаза. – Шерхан хлыстом приподнимает подбородок и ловит её взгляд. – Что ты должна сейчас сказать?!

– Слушаюсь… Господин.

– Ответила – и глаза в пол до следующего вопроса! Ты поняла?

– Да, Господин.

– Зачем ты сейчас в этой комнате?

Она испуганно замирает в растерянности. Потом, как бы преодолевая себя, тихо выдавливает:

– Наказание… получить, Господин.

– На колени!

Даже в таком слабом свете видно, как она краснеет. Медленно, неуверенно опускается на колени.

– Это поза ожидания наказания! – грозно рычит Шерхан. – Спину прямо, руки за спину, кисти вместе одна к другой на попе! Ладони наружу! Смотреть в пол! Ноги раздвинуть!

Несколько лёгких ударов по внутренней стороне бёдер.

– Запомнила позу?!

– Да, Господин, – отвечает уже быстрее.

– В чём ты провинилась? Отвечай!

– Господин… не говорила «господин» господину, Господин… – от волнения запуталась, но, видимо, решила, что уж лучше много раз сказать «господин».

– Теперь проси твоего господина наказать тебя! Смотреть в глаза!

Это ей даётся не сразу. Наконец она с трудом выговаривает:

– Господин… накажите меня.

Всё, пора загонять Шерхана обратно в клетку, пока он не разошёлся – это не заурядная дежурная саба, которую можно ему бросить. Я уже хорошо понимаю натуру моей Мышки: её заводит подчинение, ожидание наказания, процесс подготовки к нему, но не оскорбления типа «шлюха» или покрепче, которые в ходу у Шерхана. Ещё она не переносит сильной боли, да этого и не нужно – боль она сама вообразит в голове так, что малейший шлепок воспримет как настоящий удар. Командую:

– Встать!

Поспешно встаёт и занимает подобающую позу – быстро учится!

– Сними носки!

Без колебаний снимает и замирает – не знает, что с ними делать.

– Подойди к зеркалу, положи их на пол и вернись на место!

Расстояние до зеркала от того места, где она стоит, метра четыре. Относит, наклоняется и укладывает носки на пол. Возвращается и становится в нужную позу.

– Сними джинсы и положи туда же.

После недолгого колебания, неуверенно расстёгивает джинсы и медленно их снимает. Относит к зеркалу и хочет вернуться, как вдруг замирает, быстро снимает трусы и прячет их под джинсы – заметила, что на застиранных и немного бесформенных трусах расплылось огромное мокрое пятно. Ей очень стыдно. Стыдится невзрачного белья и этого позорного, как она считает, пятна.

Таковы женщины: они скорее покажутся перед мужчиной голыми, чем в уродливом белье!

– Приказа снимать трусы не было! Надень их!

Даже с такого расстояния вижу, как она краснеет всем телом. Медлит.

– Быстро надеть и вернуться на место! – рявкает Шерхан.

С отвращением натягивает трусы и возвращается, не поднимая глаз.

– Сними трусы и отнеси!

Это она делает быстро, даже поспешно и с явным облегчением, но не тут-то было: следующая команда повергает её в ужас.

– Теперь повтори всё это три раза!

Это очень унизительно, и мне её жаль, но урок нужно пройти до конца. И потом, вид её кругленькой сладкой попки, сверкающей, когда она нагибается, чтобы положить трусики, так восхитителен, что я готов заставлять её делать это бесконечно!

Она тоже каждый раз видит в зеркало и себя, и меня за своей спиной. Заметно, как она всё больше возбуждается: волны дрожи пробегают по телу, а руки немного трясутся.

Возвращается, проделав позорную процедуру три раза. Позволяю себе сполна насладиться дивным зрелищем обнажённого снизу тела и приказываю:

– Сними свитер!

Этот приказ она выполняет без задержки – конечно, после такого позора с мокрыми трусами, снять свитер уже проще простого.

Возвращается. На ней теперь только майка с длинным рукавом. Заставляю отнести и её. Вижу, что Мышка порывается сразу снять и лифчик, тоже застиранный и потрёпанный, но не решается, а только становится немного боком и прикрывает его руками.

Разрешаю Шерхану обойти её со всех сторон, хлыстом оттянуть лифчик, приподнять голову и заглянуть в глаза; в них – ужас и слёзы, готова разрыдаться от стыда и унижения. Расстёгиваю застёжку, даю команду снять и кидаю лифчик к кучке одежды у зеркала.

– Руки за голову!

И вот она обнажённая передо мной! Любуюсь её восхитительным стройным и тонким телом. Платиновый ошейник тускло сияет на длинной шейке. Как же она прекрасна! Поворачиваю лицом к зеркалу и, стоя за спиной, сильно сжимаю ладонями упругие груди.

– Смотреть в зеркало!

Сам любуюсь этим зрелищем – нежное, тонкое тело, прижатое за груди спиной к одетому мужчине, смотрится так трогательно и беззащитно!

Медленно провожу рукой по её спине, ягодицам, вниз по бёдрам. Она вздрагивает, реагируя на малейшее прикосновение. Чувствую, как под моей рукой её кожа покрывается мурашками, а по телу прокатываются трепетные волны. Массирую груди и сильно сжимаю затвердевшие сосочки. Издаёт немного хриплый чувственный стон и широко открытыми глазами смотрит в зеркало.

Знаю, что это очень возбуждает, и по неподвижному отрешённому взгляду догадываюсь, что она уже не здесь, а, может быть, стоит сейчас на палубе пиратского корабля или в гареме султана. Нет, она не играет роль – это полное и искреннее перевоплощение! Надо помочь ей отрешиться от обстановки спальни, уйдя в мир своих грёз и фантазий. Достаю чёрную атласную ленту и завязываю ей глаза.

– На колени!

Покорно опускается и занимает позу готовности. Нужно дать ей прочувствовать напряжение ожидания грядущего наказания. Она не знает, каким оно будет – пусть пофантазирует.

Неторопливо иду в ванную комнату. Долго мою руки – тяну время. Возвращаюсь, вижу, что Мышка дрожит всем телом и замечаю, как между широко раздвинутыми бёдрами поблёскивает тоненькая паутинка. Можно начинать.

– Встать! Руки за спину в коробочку!

Плотно беру её правой рукой сзади за шею и укладываю на колени. Я уже сам порядком возбуждён: в боксёрах напрягся и рвётся в бой мой малыш. Она чувствует его и немного придвигается так, чтобы он оказался точно под её лоном.

– Сейчас ты получишь десять ударов. Ты должна их считать вслух и после каждого удара говорить: «Спасибо, Господин!». Что ты сейчас должна сказать?

– Слушаюсь, Господин, – шепчет сдавленным голосом, как будто пересиливая себя.

Наношу первый совсем несильный шлепок ладонью. Она взвивается, будто её стеганули кнутом, дёргается всем телом и издаёт сдавленный крик.

– Один! Спасибо, Господин! – звучит как вопль боли.

– Не сдерживай себя! Кричи! Тебя никто не услышит.

Бью ещё раз. Она опять изгибается и кричит уже в голос, а вперемешку с рыданиями с трудом выговаривает:

– Два! Спа-си-и-и-бо, Господи-и-ин!

Меня это заводит: то, что я делаю – даже не лёгкая эротическая порка, а просто энергичный массаж, но в её воображении я стегаю ремнём изо всей силы!

Делаю пять шлепков чуть сильнее, и она уже рыдает и трепещет, пытается вырваться, но я крепко прижимаю и держу её руки. Со счёта она уже сбилась и только бормочет невнятно сквозь рыдания:

– Спа… бо… гос… дин… спас… а-а-а-а…

Воображение, должно быть, уже нарисовало в её мозгу истерзанные ремнём ягодицы. Поглаживаю попку – она немного покраснела, только и всего.

Палец медленно опускается в ложбинку. Ласково прохожусь несколько раз по влажным губкам, осторожно раздвигаю и проникаю внутрь. Она умолкает, замирает и только сотрясается от беззвучных всхлипываний, прерывисто вздыхая. Довожу почти до предела, и вот она уже пытается придвинуться так, чтобы мой палец оказался в заветном месте. Нет! Ещё не время!

– Рабыня, за что ты получаешь наказание? Отвечай!

– Не… назы… вала… вас… госпо… дин… – всхлипывает, в голосе – боль утраты долгожданной разрядки, которой жаждет её переполненное желанием тело, ведь она была так близко…

Неторопливо отмеряю оставшиеся шлепки. Последние два отдаю Шерхану. Она взвизгивает, изгибается так, что приходится сильно и грубо вернуть на место – это уже немного больно.

Пора! Точно знаю, куда и как нужно нажать пальцем – серия судорожных, конвульсивных движений всем телом, барабанит ногами по полу; протяжный хриплый крик откуда-то из самой глубины. Палец чувствует, как проносится внутри волна быстрых сжатий, она обмякает и соскальзывает с коленей на пол.

Это мини-паралич, когда мозг на мгновение полностью отключается и теряется контроль над телом. Поднимаю и укладываю на кровать. Сворачивается калачиком, часто-часто дышит – медленно, как на парашюте, опускается на землю из полёта в космос, куда я её отправил!

Поглаживаю, массирую упругую попку и улыбаюсь. Ещё никогда мне не попадалась столь эмоциональная саба, которая кончает с такой искренней силой всего от десятка слабеньких шлепков! Нет, не саба – она моя маленькая пылкая и отважная Мышка!

Включаю душ. Он особенный: в большой, метр на метр, панели потолка, из которой льются струйки воды, подобно тропическому дождю, вмонтированы светодиоды. Электричество для них вырабатывает маленький генератор внутри панели, приводимый в движение потоком воды. Чем сильнее напор – тем ярче светятся струйки. Светодиоды постоянно меняют цвет, струйки переливаются всеми цветами радуги, и это особенно эффектно в темноте.

– Пойдём, – говорю я, нежно взяв её на руки. – Хочу, чтобы ты меня помыла.

Она

Господи, как же мне страшно! В глубине души я, конечно, верю, что он не причинит вреда – ведь он обещал, – но мне всё равно страшно до дрожи в каждой клеточке тела. Идём наверх, значит, не в подвал. Может быть, его пыточная на втором этаже? Такая огромная дверь… А что за ней?

В голову лезут разные описания подобных мест из книжек и фильмов. Вот она открывается, и… за ней просто обычный холл. Совсем обычный. Правда, замечаю там ещё несколько дверей.

Открывает одну и приказывает мне войти первой. Ничего не вижу – вокруг темно, и только вдалеке виднеются неясные очертания чего-то огромного и белого. Медленно зажигается свет, и я оказываюсь в центре светлого пятна. Под ногами пол тёмно-красного дерева – даже через носки чувствую, что он тёплый.

В окружающем меня мягком полумраке с удивлением вижу громадную комнату. Краем глаза замечаю элегантный кожаный диван и буфет со стеклянными дверками, за которыми что-то поблёскивает. А белое пятно передо мной – это просто гигантская и, наверное, очень удобная кровать. Нет ничего пугающего или агрессивного.

Не успеваю как следует рассмотреть комнату, как на меня обрушивается поток резких, грубых команд: