ЦАРСИТИ: Хроники Риддла

…

Перед взором Леди Элиан упорядоченным калейдоскопом пронеслась вся эта панорама истории алиоциан. Но с некоторых пор всё начало изменятся. Она повернулась, рядом уже парил, ожидая её, голубоватый, сверкающий золотом глайдер…

Глава 4. Комиссар Вектор. Око

Комиссар Вектор стоял у обзорного купола, глядя на город, раскинувшийся внизу. Ветер, наполненный запахами ночи, шуршал через высокие шпили башен и площадки для глайдеров, заставляя их светиться, словно призрачные когти, выцарапывающие тайны из тьмы. Где-то внизу, в узких переулках Неокартианума, шли охотники – его люди, сыскари, следователи, аналитики, бесшумные как тени, и беспощадные, как сам закон.

ВСБ. Ведомство Стратегической Безопасности. Великая когтистая лапа, державшая мир алиоциан в вечном напряжении и вечно готовым к прыжку.

Алиоциане с тех пор, как жёсткая лапа олигархов начала судорожно сдавливать систему, в страхе боясь лишиться власти, вместо того, чтобы направить цивилизацию по пути дальнейшего и ещё более успешного процветания не знали милосердия в управлении. Мир существовал в равновесии силы, неоспоримой, безличной, жестокой. Кто контролировал информацию, контролировал общество. А информация стекалась в когти Комиссара.

Вся система Ведомства напоминала живое существо – многослойный организм, где одни органы были зоркими глазами, другие – скрытыми клыками, третьи – лапами, способными удержать или разорвать.

Комиссар Вектор – верховный алиоцин в этом мире. Он не просто знал всё, что происходит. Он чувствовал. Ему принадлежал сам воздух, наполненный данными, словно запахами жертвы. Его сверхчувства, обострённые психогенетическими технологиями, позволяли различать страх в голосе, ложь в мельчайших движениях зрачков, готовность предательства в изменениях биоритмов.

Совет Инквизиторов – двенадцать безликих фигур, каждая из которых была его тенью. Они не имели имён, только функции. Один контролировал промышленников, другой аристократию, третий науку, четвёртый военные структуры. Их роль была не в управлении, а в предвидении угроз, выслеживании врагов ещё до того, как те осознают своё намерение восстать.

Служба Центрального Сыска – не просто сыщики, а аналитики, наблюдатели, психометры. Они не гнались за преступниками, они предугадывали преступления. Алгоритмы "Технооракулов", управляющие их предсказательными системами, читали вероятность измены в интонациях речи, во взгляде, в мимолётном движении хвоста.

"Черные Шрамы" – элитная стража Вектора, состоящая из тех, кто забыл своё прошлое. Они были живыми карательными машинами, полностью подчинёнными его воле. В их костную ткань вплетались квантовые коды, превращавшие их в идеальных бойцов, не знающих ни сомнений, ни страха.

Отдел Прогностики и Инноваций – носители самого опасного знания. Они строили будущее, моделируя вероятности, исследуя аномалии. Именно здесь разрабатывалась технология развертывания пространства и психо ментальных переходов. Именно здесь хранилась информация о том, как мир алиоциан был связан с иными реальностями.

Межзвёздный Патруль – карательная когорта, чьи корабли парили в орбитальных зонах, готовые подавить любое сопротивление. Они несли в себе орудия, способные обрушить пылающую пустоту на непокорные города.

Архив Теней – библиотека всех тайн мира. Здесь хранились файлы на каждого, кто был хоть чем-то значим. Здесь были зашифрованы истинные истории, изменённые в общественных хрониках. Здесь покоилась правда, отлитая в холодный цифровой янтарь.

Комиссар Вектор не верил в милосердие. Он верил в закон джунглей, адаптированный к высокотехнологичной цивилизации. Современные алиоциане, которые были задействованы в службе сыска, были охотниками по природе и их власть строилась не на демократии, а на иерархии силы, хитрости и информации. Закон определялся тем, кто был быстрее, умнее и опаснее. ВСБ не просто искало врагов – оно создавало их. Ведомство было движущей силой истории, постоянно выискивающей угрозы, даже если их не существовало. Враг должен был быть всегда, иначе общество начинало загнивать. Поэтому агенты ВСБ создавали легенды, подкидывали следы, инициировали заговоры, чтобы затем блестяще их раскрывать. Это удерживало мир в тонусе, напоминая, что власть – это вечная охота, в которой нельзя расслабляться.

Но кто же был сам Комиссар? Его ненавидели и боялись. Его уважали и проклинали. О нём ходили слухи:

– Он не простой алиоцин, а созданная сущность.

– Он был среди людей и знает, как они мыслят.

– Он выпил живой эликсир и теперь не принадлежит ни миру алиоциан, ни миру людей, ни миру нагов.

– Он бессмертен.

Вектор знал эти слухи. Он не спешил их развеивать. Его власть держалась на страхе, но не на открытом ужасе, а на тонком, ядовитом предчувствии и неотвратимом наблюдении. Когда ты знаешь, что тебя видят даже тогда, когда ты один. Он не вмешивался в мелкие дела, не диктовал законы напрямую. Он был не голосом, а присутствием. Никто не знал, где он находится. Никто не видел его вне верхних уровней Башни ВСБ. Но он был везде – в холодном мерцании информационных экранов, в лёгком треске связных линий, в отражении света на металлических поверхностях. Комиссар Вектор был не просто лидером. Он был символом охотничьей дисциплины мира алиоциан. И пока его глаза наблюдали за городом, мир оставался стабильным. Но даже он чувствовал, что грядёт нечто большее, чем простой заговор. В тени и свете последних событий Ноктариона двигалась фигура. Фигура, которая могла изменить всё.

***

Тени Башен Казнаторов ложились на широкие плиты зала для частных аудиенций. Это место было лишено украшений, лишено любых следов роскоши – только серый камень, гладкий металл и приглушённое освещение, отбрасывающее длинные призрачные тени на стены. Здесь Вектор принимал тех, кто требовал его внимания, но редко тех, кому он доверял.

Лорд Валькзиор вошёл бесшумно, словно ночь сама принесла его в это место. Он остановился в нескольких шагах от массивного стола, за которым сидел Вектор – высокий, маскулинный, холодный, сдержанный, с синими светящимися глазами, изучающими каждого собеседника, будто сложную шахматную фигуру, он был больше похож на барса с белой шкурой и чёрным пятном на половину лица, высокий лоб, волосы его были черны и свободно ложились по всей голове удлинёнными прямыми прядями. Держался сдержанно и всегда с некоей долей вызова. За его спиной было огромное панорамное окно с выходом на такой же балкон, оттуда просматривался чуть ли не весь 45-миллионный Ноктарион, было видно здание Конгресса и возвышающийся космопорт вместе с обсерваторией. То тут, то там в ночном небе проблёскивали разноцветные аэро-глисы и астро-повозки. Высоко в небе на высших платформах космопорта окутанных ночной небесной дымкой, шёл на посадку переливающийся светом, огромный астральный фрегат. Всё это составляло привычную атмосферу ночного Ноктариона, да в общем и почти всей планеты Царсити.

– Милорд Валькзиор, – сухо произнёс Комиссар, его глаза продолжали испускать ровный синий свет, не поднимаясь. В зале был приглушённый ночной зеленоватый свет.

– Что привело вас в стены Ведомства в столь поздний час?

– О, Комиссар Вектор, – голос Валькзиора был мягок, почти ласков. – Я бы сказал, что меня принесли те же ветры перемен, что пробуждают ваши инстинкты укрепить свою власть и влияние даже в дальних рукавах Фелиноссы.

Вектор выжидающе посмотрел на него.

– Не томите, милорд. Ваши игры мне известны, но у меня нет времени на риторику.

Валькзиор слегка склонил голову, в его улыбке мелькнул оттенок насмешки.

– Тогда позволю себе говорить прямо. Меня беспокоит профессор Леонтус.

Вектор нахмурился, но не перебил.

– Уважаемый советник, разумеется, фигура достойная, мудрая. Однако его влияние на молодую аристократию… несколько настораживает. Скажите, Комиссар, вас никогда не тревожило, когда чья-то тень становится длиннее, чем должна бы?

Вектор медленно поднял взгляд.

– Если у вас есть конкретные подозрения, озвучьте их. В противном случае – это пустая трата времени.

– Подозрения? – Валькзиор улыбнулся и стал задумчиво прохаживаться по залу для аудиенций. Он двигался, словно змей.

– О нет, Комиссар. Лишь наблюдения. Разве вы не замечали, что профессор Леонтус слишком часто говорит о границах власти? Что его речи всё чаще находят отклик среди тех, кто ищет альтернативу нынешнему порядку?

– Он действует в рамках закона.

– Разумеется, – Валькзиор улыбнулся, и посмотрел в глаза Вектору, в его голосе прозвучало удовлетворение.

– Но разве вы не считаете своим долгом изучить этот вопрос глубже? Быть может, найти теневого игрока, который направляет его влияние? Возможно, этот игрок уже сейчас стоит ближе, чем кажется.

Вектор молчал. Он знал, куда метит лорд. Валькзиор сделал шаг назад и склонил голову.

– Я всего лишь забочусь о порядке, Комиссар. О том, чтобы мир продолжал вращаться в правильном направлении. А для этого иногда стоит заглянуть в самые скрытые уголки и в самые открытые пространства. В том числе и в те, которые на первый взгляд кажутся особенно безупречными.

Он развернулся, оставляя Вектора наедине с его мыслями так же бесшумно растворившись в глубине зала для аудиенций, как и появился. И могло бы показаться, что это было видение или мираж, но даже если бы какой-нибудь алиоцианин смог так подумать, то этот мираж ещё долго не давал бы ему покоя по ночам.

– Умеет Валькзиор, умеет, – между делом подумал Вектор. А перед глазами всплыла загадочная и в то же время совсем обычная фигура Риддла…

***

Минг был доволен — кошатина получилась довольно сочной, тем более, что Минг точно знал, что кошатина придаёт мужскую силу и долголетие. К тому же это и очень вкусно. Вей был прав. К тому же они крепко выпили. Да, сегодня кошатина была отменной… И, получая удовольствие от воспоминания о наслаждении вкусом отменной кошатины, Минг опустился на лавочку и закурил. Голова стала тяжелой — много выпили… Было поздно, и на тихой, безлюдной и не совсем чистой прибазарной улице было тусклое фонарное освещение.

– Фу-ух, как бы не пришлось сегодня лупить жену, руки уже болят… Вот у Вея хорошая жена, то, что надо, живут душа в душу и никаких семейных дрязг, не то, что Мей… Держа сигарету во рту и затягиваясь, он уставился в пустоту, алкоголя было выпито много. Затянулся ещё раз — стало совсем муторно. Да, много было выпито — Мей будет бита, дети уехали, вступится будет некому… Снова затянулся и продолжил смотреть в пустоту, его мутило. Минг, как сквозь туман услышал звонкий звук взмаха как будто бы хлыста в воздухе, что-то остро резануло по шее и горлу, всё вокруг вдруг закрутилось колесом, Минг мельком увидел как фонари, улица, лавочка, мусор и… его тело, которое, почему-то уже без головы пару раз прокрутились вокруг него снизу вверх, и оно, сидящее на лавочке, продолжало крутиться вокруг него и отдаляться… Затем он увидел себя, сидящим на лавочке, но почему-то без головы, вдруг он ударился ею об асфальт – и всё померкло, только всплыла перед глазами ещё сегодня не битая жалобная Мей… Отрубленная голова Минга лежала в пяти метрах от тела, которое осталось сидеть на лавочке пустынной и плохо освещённой улицы с дотлевающей сигаретой в руках…

***

Глава 5: Профессор Леонтус. Поиск Истины

Конгресс был окончен. Коридоры были тихи в этот поздний час, некоторые алиоциане покинули встречу на своих сверкающих глайдерах. Другие глайдеры направлялись в потоках Оксифира по направлению к Конгрессу. Начинался раут. Через огромные высокие витражи по окружности зала был виден ночной тускло светящийся в загадочной дымке город, проплывающие поблёскивающие глайдеры, на большом расстоянии друг от друга располагались Башни Казнаторов и мрачная Башня ВСБ комиссара Вектора. На мгновение зал озарился ярким проблеском – это астро-фрегат бесшумно заходил в порт высоко вверху в космопорт над обсерваторией..

За массивным красивым столом, осенённый полумраком, стоял молодой профессор Леонтус. В глазах читалась усталость, но он был энергичен и голос его оставался твёрдым.

– Ты понимаешь, к чему это приведёт? – Леонтус взглянул на молодого фелиспата, сидевшего напротив.

– Если шедоуиды осуществят задуманное, они приведут Царсити к безвозвратным переменам. Они говорят о защите нашего будущего, но в их словах сквозит страх перед собственной уязвимостью.

– Вы уверены, что они действительно пойдут на это? – голос собеседника был осторожен.

Леонтус усмехнулся, склонившись над живой светящейся оксифирной картой, испещрённой плавно движущимися символами и золотистыми глифами.

– Уверен, как в том, что Оксифир течёт в сознании и венах каждого алиоцианина. Они давно разрабатывают эту технологию. Внедрение в сознание человечества Земли – их единственный шанс на выход за пределы наших реальностей. Но они не учитывают одно…

– Что именно?

Леонтус поднял глаза, снял очки, его взгляд был глубоким.

– Обратный эффект. Они думают, что смогут контролировать процесс перехода в мир человечества, но человеческий разум – не просто сосуд для вмещения туда постороннего сознания. Он изменяет то, что в него проникает. И если они решат пересечь грань, они могут не узнать самих себя, когда придёт момент физического проявления в мире людей. Более того, таким образом они откроют дверь в обе стороны, куда смогут войти непрошенные гости, в мир Царсити.

Молодой фелиспат задумался, сцепив пальцы в замке.

– Это значит, что если эксперимент начнётся, они могут не только потерять себя, но и дать людям то, что никогда не было задумано. Силу, о которой они и сами не подозревали?

– Не совсем так. Уже многие земляне начинают открывать в себе Силу, с помощью которой можно трансформировать свой мир, а также создавать новые миры. Более того, эта сила была им доступна изначально. Но только потому, что мандат на использование силой оказался в руках тёмных мистиков Земли, а с другой стороны потому, что многие земляне увязли в невежестве и страдании (возможно под влиянием тех же тёмных мистиков), и где-то пеленой ложилось собственное невежество и чрезмерное вожделение к чувственным наслаждениям. они забыли об этом. Но благодаря Хранителям, Истинным Мистикам и даже Самому… Оксифиру, они хранят это знание в самом ядре своей ДНК, которую просвещённые земляне называют Единым.

Молодой фелиспат заворожённо и не моргая смотрел на Леонтуса.

…

Профессор, отправив коллегу отдыхать, вышел их зала с огромными витражами и прошёл вдоль готического сводчатого коридора по направлению к оксифирному скоростному лифту. Он поднялся в зал Глобальной Обсерватории Ноктариона. Город скрылся под ночной дымкой, и поблёскивающие вереницы ночных глайдеров проплывали теперь уже далеко внизу. Зал глобальной обсерватории был сферическим и прозрачным. В небе сияли огромные звёзды и проплывали кометы. Поодаль справа от обсерватории неспешно и бесшумно взлетали и шли на посадку огромные астро-фрегаты. Леонтус уставился взглядом вверх, в ночное небо, затем посмотрел задумчиво прямо перед собой. Прямо перед ним, в свете ночных звёзд и мягкой тусклой оранжевой подсветки зала просматривалось его отражение в прозрачной стенке купола. Леонтус, задумался…

Шедоуиды как одна из высших, но теневых форм алиоцианского разума веками стремились раскрыть фундаментальную природу бытия. Их кастовая структура, основанная на жесткой иерархии, посеяла своих агентов среди фелиспатов – элиту среди аналитиков и экспериментаторов, учёных, наделенных исключительной способностью исследовать психоэнергетические аспекты сознания и участвовать в проектах по социальной инженерии. Именно они совершили одно из важнейших открытий в истории своего вида: они обнаружили, что и именно человечество, в отличие от всех других известных им существ, обладает способностью подключаться к Великой Творящей Частоте – универсальному полю, которое люди в разные эпохи называли Единым, Источником или Абсолютом. Однако, парадокс заключался в том, что сами люди в своем большинстве утратили осознание этой связи. Они забыли свое изначальное могущество и силу. Только отдельные мистические традиции, передаваемые через ученическую преемственность, сохранили фрагменты этого знания. Медленно, но неизбежно человечество подходило к Великому Антропологическому Переходу – эпохе, в которой скрытые резервы разума начинали активироваться, вызывая феномен когнитивной сингулярности восприятия. Фелиспаты понимали, что этот переход откроет перед человечеством доступ к потенциальным возможностям, которые ранее были недоступны даже самым развитым алиоцианам. В отличие от большинства видов, люди обладали эмоциональной нелинейностью – способностью формировать переживания, выходящие за пределы детерминированного поведения. Это качество придавало человеческому сознанию своеобразную квантовую пластичность, делая их самыми опасными и самыми перспективными существами во Вселенной.