Ёлкин папа!

– Пойдем, – Елка берет меня за руку и тянет за собой. Как бычка на заклание.

В кухне легче не становится. Здесь такой набор ножей перед хозяйкой, что меня за минуту можно на мелкие кусочки порубить. А она нарочно проводит пальцем по рукояткам, берет самый большой тесак и кладет посреди стола.

– Присаживайтесь. – Указывает на барный стул.

Елка тем временем залезает в холодильник, достает графин с лимонадом и наливает два стакана. Один подает мне. Второй няне. Подкупает.

– Иди погуляй, – командует та.

– Ну няня…

– Бегом.

Надувшись, Елка уходит с кухни, и я остаюсь один на один с женщиной, умеющей расчленять взглядом.

Лимонад пить не рискую. Захлебнусь на хрен. От смеха, например. Потому что все это так нелепо. До абсурда. Какой-то чувак когда-то вдул ее племяннице, а я теперь отдуваюсь.

Брожу глазами по кухонным шкафам. По магнитикам на холодильнике. По фотографиям на пробковой доске.

– Ну? – начинает женщина с тесаком и лимонадом. – Расскажите о себе, Михаил.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Майк. – Спотыкаюсь о суровость в ее лице и перехожу ближе к теме: – Не знаю, с чего начать.

– Где вы познакомились с Лидой?

С Лидой? Никогда в жизни не был знаком ни с какой Лидой. Наверное, она про Елкину мать. Тогда пора импровизировать.

– Как и многие другие. В универе, – говорю первое, что приходит на ум.

– Хотите сказать, что Лида, воспитанная, начитанная, правильная девушка, закрутила роман с подозрительным типом, который даже в тридцать лет называет себя Майком?

– Мне двадцать девять…

Но мое уточнение ею игнорируется. Тесак кажется все острее.

– Почему вы расстались? – продолжается допрос.

Мне становится жарковато. Оттягиваю воротник свитера, подтягиваю рукава, делаю глоток холодного лимонада. Вкусный. Никогда такого не пил.

– Потому и расстались. Что она, Лида ваша, воспитанная, начитанная, правильная девушка, а я всего лишь подозрительный тип.

– Паясничаете? Значит, знали о ее беременности?..

В кухню влетает Елка с выпученными глазами:

– Мама вернулась!

Да твою ж… Да-а-а, Майк, эту ночь ты точно проведешь в обезьяннике, а, может, и четырнадцать следующих. С наступающим, мать твою!

– Прекрасно! – Тесак возвращается на место. – Вся семья в сборе.

Я провожаю эту тетю Мотю взглядом и разворачиваю к себе Елку.

– Мы так не договаривались, – шиплю ей.

– С ней какой-то дядька, – бурчит она, потеряв все былое предпраздничное настроение.

Слышу, как из гостиной доносится красивый женский голос. Нежный, мягкий. Такой голос на сцену бы. Или шептать на ухо перед сном. До мурашек пробирает.

– Всем привет! Вот… познакомьтесь… – представляет она того дядьку с запинкой.

– Майк, я не хочу, чтобы мама с ним женилась, – признается мне Елка. – Он мне не нравится.

– Ты его еще не видела даже.

– Мама из-за него опоздала сегодня. Значит, она его больше любить будет.

– Это Даниил, – слышу из гостиной. – Мой жених и…

Елка хватает меня за руку и дергает на себя. Не представляю, что у нее на уме, но чувствую, как ей плохо от мысли, что у мамы появился жених.

Сам не понимаю, как она выволакивает меня из кухни. Взглянув на этого самого Даниила с пыхтящей коробкой в руках, жмется ко мне крепко-крепко, словно негласно просит не отдавать ее ему. А стоящая рядом с ним Лида, которую я толком разглядеть не успеваю, вдруг грохается в обморок.

Глава 8. Лида

Не могу точно сказать, что я испытываю. Страх? Шок? Приступ паники? Ясно только одно: я слышу звон своих натянутых нервов. Плыву на грани комы. Сквозь отключку чувствую, как кто-то загребает меня мощными ручищами и несет в неизвестном направлении. Будто хищник в свое логово. Горячий, голодный, жадный.

В следующее мгновенье я уже лежу на чем-то твердом. Шубы на мне нет. Веки понемногу разлепляются, и по глазам бьет яркий свет кухонного спота. Глотком свежего воздуха и разрядом дефибриллятора прошивает меня компресс из промоченного холодной водой полотенца. Вздрогнув, подскакиваю на месте.

Удерживая свой вес на одном локте, быстро осматриваюсь. Я лежу на столе посреди кухни. Он у нас вместительный. Семья-то большая. Так что меня на нем целиком освежевать можно. Тем самым тесаком, что лежит возле широкой мужской руки.

Разглядываю проступающие вены, уходящие под плотные рукава теплого свитера. Крупные петли вязки, ромбовидный узор, квадратные пуговицы, горловину. Кадык, гладковыбритый подбородок, белозубый оскал, прямой нос, выразительные серые глаза под густыми бровями.

Опять начинаю видеть фейерверки. Голова идет кругом. Где-то в груди растет пустота.

Это не может быть он! Я просто перенервничала. Любого заглючит после экстремального перелета в метель. Я при посадке двенадцать раз с жизнью попрощалась.

Но все вокруг начинает проясняться. Я даже слышу, как тетя требует у Елки впустить ее на кухню. А моя дочь, заперев дверь, упрямо держит ее с той стороны и никого не впускает.

Неужели это не сон?

Опять падаю назад, но в этот раз мужской силуэт на рефлексе перемещается вдоль стола и успевает поймать мою голову своей рукой. Нависнув сверху, произносит знакомым голосом, пронизанным все той же бешеной энергетикой:

– Лида, ты меня пугаешь. Прекрати этот цирк.

Резко распахиваю глаза и смотрю в его напряженное лицо.

– Это всего лишь досадное недоразумение. Я не маньяк, не альфонс и тем более не педофил. С Елкой мы познакомились случайно.

В горле пересыхает от тревоги. Не имеет значения, как они познакомились. Важно, что теперь он о ней знает!

– Я просто завез сына своей секретарши в садик. А там она на нервяке. Слово за слово, и я уже в роли ее отца на утреннике. Потом выяснилось, что она голодная и собирается ехать домой на маршрутке. Я, как любой нормальный мужик, не мог позволить ребенку добираться домой общественным транспортом в одиночку. Решил для плюсика в карму завезти ее домой, заодно покормить. Но тут во всю эту сумасшедшую историю влезла твоя тетя Мотя. В общем, я рад бы свалить. Меня подруга ждет. Проблема в твоих родственниках, которые теперь уверены, что я настоящий отец Елки. Так уж вышло, что я тоже Михаил. Для тебя Майк, – опять улыбается, вкладываю в эту мимику весь свой шарм и самолюбование. – Сори, я отвлекся. Короче, я искренне извиняюсь, что обломал вам с Даниилом столь торжественный момент, но, надеюсь, вы с Елкой сможете объясниться перед вашими родными, и тогда я пошел.

Господи, что он несет? На торчка вроде непохож. Возмужал, посерьезнел. Вместо майки со скандальным принтом и косухи теперь модный свитер. Волосы, которые когда-то собирал в пучок, превратил в стильную стрижку. Серьги в ухе больше нет. И взгляд не такой дерзкий. Женился, что ли?

– Лида, скажи что-нибудь, – просит он хмурясь.

Но трудно на это отреагировать, когда язык к небу примерз.

– Воды, – вытаскиваю я из себя несколько звуков.

– Лимонад будешь? Вкусный, – предлагает он, приподнимая мою голову и поднося к губам стакан.

Я делаю один долгий глоток, не сводя взгляда с Майка Кайсарова. Странно он смотрит на меня. Совсем не так, как семь лет назад. Тогда он лишь делал вид, что сходит по мне с ума. А сейчас будто реальный интерес проснулся.

Конечно! Я же обрезала косу и стала красиво укладывать волосы. Избавилась от злополучной родинки на щеке. Сделала ринопластику и лазерную коррекцию зрения. Выровняла и отбелила зубы. Набрала еще двадцать килограммов к тем сорока, что весила тогда. Сменила гардероб и научилась пользоваться косметикой. Сейчас надо сильно постараться, чтобы увидеть в нынешней Лиде ту страшилу, которую все называли Монашкой. Увы, именно такой я была до перевода на заочку. Результатом воскресной школы, будь она неладна!

– Полегчало? – интересуется он, помогая мне сесть. – Лида, я правда не больной. Я всего лишь помог Елке не ударить в грязь лицом. Ты волнуешься, это понятно. Ты ее мать. Оберегаешь ее от всего, ведь отца-то у нее нет. И мне кажется, он был конченым дегенератом, раз ты решила воспитывать ее в одиночку. Но это не мое дело, и лезть в него я не собираюсь. Я просто хочу уже вернуться в свою привычную среду.

Ничего не понимаю! Он что, не догадывается, что Елка – его дочь? Или еще круче – не узнает меня?

– Вы можете идти, – произношу я, проверяя ответы на свои вопросы. – Я все улажу.

Кайсаров с улыбкой выдыхает и ставит стакан возле меня.

– Рад, что ты все поняла. Обещаю, больше вы меня не увидите.

– Дай-то бог.

Я уже отсчитываю секунды до его исчезновения из нашей жизни, но дверь открывается. Вбежавшая на кухню Елка хватает Майка за руку и отводит в сторону, обидчиво косясь на меня. Манит его ручкой наклониться и, подтянувшись на носках, что-то шепчет ему на ухо. Кажется, это что-то может мне сильно не понравиться…

Глава 9. Майк

– Мне не нравится этот прилизанный герой, – шепчет малявка мне на ухо.

Замечаю, что ее чертовски симпатичная и еще чертовищнее бабахнутая мама запекает нас косым взглядом на невидимом вертеле. По крайней мере, меня. Ревность – это зверь. А Лидин жест руками в воздухе, который символизирует ее фантазии о моем удушении, не сулит мне ничего хорошего. Пора уносить ноги.

– Слушай, – сажусь на корточки и беру Елку за ручки, – ты же его совсем не знаешь. Вам надо познакомиться, притереться. Видела, какая у него коробка в руках? С подарком прибыл.

– Ага, с селезнем сутулым, – бурчит упрямо.

– Не делай поспешных выводов. Что за манера? Меня ты тоже сначала послала в пешее э… далеко, в общем, – поправляю речь, опомнившись, что толкую с шестилетней мини-женщиной. – А сейчас мы команда.

– Он сказал, что я могу называть его папой. Совсем псих, – тем же шепотом ругается она. – Какой он папа? Даже роль нормально сыграть не может. Бездарь.

Я понимаю страдания Елки, сам отлечил дюжину ухажеров своей матери после ее развода с папашей. Некоторые из них, без сомнения, не имели серьезных намерений, но были и нормальные парни. Те, с кем у мамы могло что-то получиться. Каким же говнюком я был!

– Останься с нами на Новый год, – вдруг просит Елка. – Помоги мне разубедить маму выходить за этого фрукта.

У меня шары из орбит вылезают. Малявка-то не теряется. Если в кого-то вцепилась, то всю кровь выпьет.

– Дружочек, но ты же помнишь, что меня ждет девушка?

– Ты ее любишь? – еще более неожиданно спрашивает она.

– При чем тут это?

– Значит, не любишь. А то бы сразу ответил. Тогда зачем она тебе? Найдешь себе другую. Ты парень на твердую четверочку, шансы есть.

– Так…

– Тебе трудно, что ли? Говоришь, что мы команда, а сам собираешься меня кинуть. Чего ты хочешь? Называй цену. Я все что угодно сделаю. Только не бросай меня и маму.

Перевожу взгляд с Елки на ее маму и сглатываю. У той уже глаза кровью налиты, и стакан с лимонадом в руке хрустит.

– Ты раздуваешь из мухи слона, – говорю Елке. – Они абсолютно гармоничная пара. Оба с присвистом…

Малявка хмурится, выдернув руки из моих ладоней и скрестив их на груди.

– Никакой ты мне не друг, Майк Кайсаров, – ворчит оскорбленно. – Езжай к своей злюке и забудь мой телефон.

Опять задаюсь вопросом, почему ей не дали главную роль в спектакле? Такой талант пропадает. Она, конечно, заслужила люлей, как бы ни непедагогично это звучало. Но я сам невыносимым был. Как вспомню, дрожь берет. Так что знаю, что к Елке нужен особый подход.

Лида, восстановив свой энергетический потенциал стаканчиком лимонада, глазами буксирует меня к выходу, негласно желая счастливого пути, что можно озвучить одним словом: «Проваливай!» А ее дочь, наоборот, смотрит на меня с немой мольбой остаться. Снова льнет к моему уху и резко поднимает ставки, шепнув:

– Разрешу поцеловать маму.

Аж поперхиваюсь. Такую маму я готов не только целовать. И разрешения бы не спрашивал. И так еле удержался от искусственного дыхания рот в рот. Но у меня в кармане кольцо для Полины. Решение принято, рассмотрению не подлежит. Она не подарок, но в обморок от меня не падает.

– Она на тебя запала, – продолжает нажимать Елка. – Ты же не думаешь, что она от всех парней сознание теряет?

– Я думаю, она просто испугалась, что с ее дочкой тусуется чужой дядя.

– Ну пожалуйста, Майк.

– Даже если бы я мог, в качестве кого я бы остался?

Она недолго размышляет, постукивая пальчиком по подбородку, и выдает созревшую идею:

– Как мой папа!

– Это невозможно. Ты не моя дочь.

– У тебя есть дети?

– Нет.

– А у меня нет папы. Мы могли бы выручить друг друга.

Едрен-батон! Подрастет, возьму ее к себе в партнеры. Любого крепколобого осла убедит, что дважды два пять.

– Есть загвоздка, – делаю очередную попытку соскочить. – Я в дочке не нуждаюсь.

– То есть ты жалеешь о том, что между нами было? – театрально ахает она, положив ладонь на грудь. – Я посвятила тебе лучший день уходящего года, а ты бросаешь меня?

Я смотрю на Лиду с зовом о помощи. Ее же произведение искусства медленно, но верно превращает меня в Елочную игрушку. Должна же она хоть какие-то меры принять, а не просто таращиться на меня, как на новогоднее чудо, о котором тайно мечтала в объятиях своего Даниила.

К сожалению, в этой клинике никто не может спасти меня – жертву обстоятельств. Более того – именно меня считают виновником данной пьесы. Особенно тетя Мотя, постучавшая в окно.

Я аж вздрагиваю, увидев эту женщину, выпрыгнувшую из сугроба. Не удивлюсь, если сначала она хотела через печную трубу сюда забраться, да вовремя одумалась, что камин в гостиной, а не на кухне.

– ТОРТ!!! – кричит она и машет руками, указывая на духовку. – ТОРТ!!!

Запоздала тетя Мотя со своим сигналом бедствия. Из жарочного шкафа уже валит дым. Очнувшаяся Лида кидается отключить плиту, но отпрыгивает от искр.

– Ой, – пищит Елка, пятясь к холодильнику, – так вот, зачем няне надо было на кухню.

Я шлепаю себя по лбу. Походу, попал. Придется выручать не только Елку, но и всю ее семейку.

Схватив сырое полотенце, из которого пять минут назад делал компресс для Лиды, перепрыгиваю через стол, вырубаю плиту и, ногой открыв дверцу духовки, накрываю горящие коржи, прежде чем они вспыхивают контрабандным салютом.

Тетя Мотя, схватившись за голову, сползает по окну обратно в сугроб, а Лида, испуганно дыша, мямлит:

– Спасибо.

Я поворачиваюсь к Елке, пытающейся влезть в холодильник – куда-то промеж палок колбасы и ассортимента сыров.

– Вулкан потух. Вылезай.

– Я не хотела, правда, – виновато бубнит она, пряча глазки.

– Елина М… – строго начинает Лида, но не выговаривает ее отчество. Останавливается на первой букве и повторяет сначала: – Елина, ты себя очень плохо ведешь.

– А ты? – вмешиваюсь я в уроки воспитания. – Бросила ребенка одного. Даже не позаботилась, чтобы ее кто-то забрал из садика. Ей всего шесть, а она уже самостоятельно ездит на маршрутке. Это нормально?

Лида смотрит на меня с бесконечным возмущением. Дар речи теряет от моих замечаний. Ее глаза вмиг темнеют, становятся почти синими. Так и буду звать ее – Синеглазка.

– Елка никогда не ездит на маршрутке!

– Мне она говорила другое.

– Она соврала, – настаивает Синеглазка. – Она всего-навсего хотела уехать домой на крутой машине, вот и разыграла спектакль. Не ведитесь, Михаил, на смазливые мордашки. За ними порой прячутся самые опасные хищницы.

Я вопросительно гляжу на Елку. А она разводит ручками, как бы говоря, что сам дурак.

– О, мой торт! – с воплями врывается на кухню тетя Мотя по уши в снегу. Бросается на колени перед угольками в духовке и взвывает: – Это ты во всем виноват!

– Вы серьезно? – усмехаюсь. – Ваш ребенок весь день болтался по городу с чужим мужиком, а подгоревший тортик – все, что вас интересует?

– Наш ребенок?! – взрывается тетя Мотя. – Ты шесть лет ею не интересовался, а теперь учишь нас, как воспитывать ее?!

На крики прибегает общипанный селезень. Знакомый клюв. Нам с Елкой его забесплатно втюхать хотели. Так жалобно просили забрать, пока не подох. Только меня бесплатным сыром не заманишь. Я бизнесмен до мозга костей. Был бы отцом Елки, все бы говорили, что она в меня. А еще не такой скупердяй, как Даниил. Кажется, меня тоже этот парень начинает бесить.

– Шустрый какой! – лыбится он, появившись перед нами. – Не угонишься. Елин, где твоя Дусенька? Давай их познакомим, пока твои родители разговаривают.

– Дуся, а не Дусенька, – дуется Елка и, подбежав ко мне, опять вцепляется в мою руку. – И попрошу обращаться ко мне, как подобает к леди. Я Елина Михайловна. А это мой папа, и он останется встречать Новый год с нами.

– Что-о-о?! – одновременно спрашивают Синеглазка с тетей Мотей.

Поверить не могу. Елка просто загоняет меня в тупик. Убраться отсюда, пожалуй, будет для меня наилучшим выбором. Но напрочь отбитая от рук Елка и не менее отбитые от рук ее родственники явно нуждаются в экспресс-курсах психотерапии. Да и вряд ли краше будет праздник с Полиной, которая, не удивлюсь, уже узнает у своих подружек контакты потомственных ведьм, чтобы навести на меня порчу. А так, может, совесть очищу, если наведу порядок в одной семье. Будет, о чем матери рассказать, порадовать.

– Да! – заявляю я и подхватываю Елку на руки. – Я остаюсь с вами!

И тут моя дочь, смачно чмокнув меня в щеку, выдает еще более радостную новость:

– На все новогодние каникулы!

Глава 10. Лида

Выбрасывая сожженный корж вместе с формой в мусорное ведро, тетя не лишает меня щедрой порции своего осуждающего взгляда. Она вообще любит всякого рода приправы. Поострее, пожгучее.

– Ты должна была известить меня, что опаздываешь на рейс.

– Ты не отвечала на звонки, – в тон говорю ей, а сама носом утыкаюсь в окно, следя за тем, как моя дочь в сопровождении Майка Кайсарова и Даниила пробирается к курятнику, чтобы подсадить к Дусе страшного друга и довести ее до инфаркта.

– Это же он? Тот крендель из торгового центра?

Запомнила все-таки! Я все эти годы надеялась, что тетя поверила, будто тот парень просто спросил у меня время. Она как раз была у раздачи, забирала наш заказ. Не могла слышать, как он, одной рукой опершись о спинку моего стула, а другой о стол, спросил, от кого я беременна. А я, зная взрывной характер тети, не рискнула говорить правду. Ни ему, ни ей. Он услышал ложь, что ребенок не от него. А она, что он мне совершенно незнаком.

– Он, – вздыхаю печально.

– Я всегда это знала! Следовало еще тогда догнать его и отправить на первый этаж в свободном полете!

– Поэтому я и не сказала тебе, кто он. – Все трое исчезают со двора, и я стекаю на стул. – Короче, – опять переключаюсь на тетю, – он меня не помнит.

– Да что ты? – кривит она лицо, доставая тарелки из шкафа. – Прекрасная у него память. Чистейшая. Все мне рассказал о вашем студенческом романе.

– Как?

– Как ему это привычно – красочно и с перчинкой. Достань вилки. Должна же я двумя ударами сделать ему восемь дырок.

– Нет, ты не так поняла. Сын его секретарши ходит в тот же садик, что и Елка. Он всего лишь привез его на утренник, а уже там они познакомились. Он сыграл роль ее папы, а потом пришлось доигрывать, чтобы ты не вгрызлась ему в горло. Я тебе точно говорю, он меня не помнит. Он даже собирался уйти, его там какая-то подруга ждет.

– А чего не ушел?

– Елка в него вцепилась. – Я подтягиваю к себе сумку, достаю мобильник и ставлю на зарядку. – Ты же знаешь, как она это умеет.

– Лида, не будь дурой. Он опять пудрит тебе мозги.

– Сколько ты знаешь людей, кто узнает во мне старую версию Лиды? Даже те, с кем я близко общалась, не верят глазам. А для него я была всего лишь одной из. Он имя мое никак запомнить не мог. То крошкой, то малышкой называл.

– Опустим интимные подробности, – морщится тетя.

– Я вообще удивилась, как он меня тогда в торговом центре узнал. По родинке, наверное, – тоскливо предполагаю, дотронувшись до щеки.

Без тоналки след до сих пор заметен, если приглядеться. Но как же я рада, что избавилась от нее!

– И что мы будем делать? – Закончив расставлять тарелки, тетя выдвигает ящик и достает вилки. – Вся семья думает, что он отец Елки. Мы с тобой знаем, что он и есть ее отец. Но ни он, ни Елка этого не знают.

– Значит, пусть так все и остается. Он сам свалит. Не сегодня, так завтра. А Елка увидит, какой он говнюк. Особенно этот контраст будет заметен на фоне Даниила. Вот увидишь, Майк и двух дней с нами не протянет.

Тетя замирает на месте и, строго посмотрев на меня, перепрыгивает на другую тему:

– Ах, Даниил! Что ж, обсудим твою командировку?

– Давай не сейчас. Да, я вас обманула. Я была не в командировке. Я провела выходные с Даниилом. Зато смотри, какое кольцо он мне подарил. – Шевелю пальцами, сверкая мелким камешком. – А как красиво он сделал мне предложение! За ужином в ресторане, на глазах у десятков посторонних людей. Встав на одно колено. Под скрипку.

– У меня аж зубы слиплись, – бурчит тетя, бросив вилки посреди стола и взявшись за хлеб. – Один ухажер круче другого. Лоб только не расшиби на такой скорости.

– Он тебе не понравился, да?

– Ты же этот хомут на шею вешать собралась. Какая разница, нравится он мне или нет? Иди зови их к столу. Знакомиться будем.

– Тетя, ты накрыла на девятерых.

– Рука не поднимается твоих кавалеров обслуживать.

Я вынимаю из шкафа еще две тарелки и ставлю на стол.

– Извини, что доставила тебе столько проблем. Но прошу тебя, будь с Даниилом любезна. Он замечательный.

– Это мы еще посмотрим, – не унимается она, нарезая хлеб.

Я накидываю шубу и отправляюсь на улицу, по пути столкнувшись с кузеном.

– Лид, я не знал, что Елка останется одна, – виновато оправдывается он. – Мы же договорились, что ты из аэропорта сразу на такси и в садик. Я даже не подумал узнать у воспитки, приехала ты или еще нет. Завел Елку на крыльцо и уехал. Мои же в театр хотели.

– Сем, без тебя тошно, – отвечаю я, обходя его.

Смысл теперь искать виноватых, когда вся семья понадеялась друг на друга? Мне не следовало улетать, или я должна была вернуться хотя бы вчера. Тете не следовало брать так много заказов. Не бедствуем, чтобы каждым клиентом дорожить. Сема мог пройти чуть дальше крыльца, поговорить с воспитательницей и забрать Елку. Не провалилась бы их сценка и без одного немого оленя. А бабушка и дедушка могли бы перебороть свою фобию мобильных телефонов. Будь они круглосуточно на связи, а не перед телевизором, прилично облегчили бы нам всем жизнь.

Как бы то ни было, Елка уже познакомилась с Майком Кайсаровым, и мне теперь предстоит не просто стереть его из ее жизни, но и сделать это так, чтобы они оба не догадались о своем родстве.

– Вам его на халяву загнали? – слышу голос Майка, подходя к курятнику. – Просто утковод сначала нам его толкал.

– Но мой папа меня слишком сильно любит, чтобы дарить бракованные подарки, – поддакивает ему Елка.

Я в шоке. Она категорично отшивает Даниила. Он не понравился не только моей тете. Моя дочь тоже не в восторге от моего жениха. Что, безусловно, усложняет ситуацию. Мне предстоит трудный бой.

Войдя в помещение, вижу рядом с Дусей еще одного селезня. Упитанного, крупного, красивого, гордого. Наш задохлик рядом с ним выглядит как ожившая мумия.

– Мам, смотри, какого Велеса мне папа подарил! – хвастается Елка, поддерживаемая Майком на перекладине загородки. – Он стоит, как целый баран.

Нетрудно догадаться, о ком нам рассказывал фермер. Вот они – те дочь и отец, которые не поскупились на лучшую птицу.

– Не факт, что Дуся в него влюбится. Может, у нашего характер лучше. Ты же помнишь сказку о гадком утенке? Нельзя судить о ком-то по его внешнему виду, – объясняю я дочери, поймав на себе заинтригованный взгляд Майка.

Ох, как он меня нервирует! Задевает что-то глубоко и тренькает, как на струнах. До уписинения знакомое чувство, хоть и подзабытое. Горячий бич, хлещущий по ногам и заставляющий колени дрожать. Стимулятор внутренней вибрации.

– Дань, – вспоминаю я о женихе и одариваю его улыбкой, – ты должен знать, что вышло недоразумение.

– Я понял, – отвечает он без обид. – Ничего страшного. Бывает.

Как же мне повезло с ним! Но как только Кайсаров испарится, я сразу же объяснюсь перед Даниилом.

– Так значит, того селезня ты назвала Велесом? – мило улыбается он Елке.

– Не я, а папа.

– Хорошо. А как назовем нашего?

– Как хотите, – пожимает она плечиками. – Он же ваш. Когда поедете домой, не забудьте забрать. – Елка спрыгивает с перекладины, берет Майка за руку и тянет к двери. – Пап, пойдем ужинать. А то в «Блинокле» нам толком поесть не дали.

– В «Блинокле»? – Я округляю глаза. – Вы были в ресторане?