Ёлкин папа!

– В принципе, я тоже не удивлен, что у вашего пацана варежки с единорожками, – отвечаю ей в тон, беру Елку за капюшон и тяну к своей тачке. – Голодная? – спрашиваю у малявки, заметив, как она облизнулась при виде сочного сэндвича.

– Мама обещала сводить меня поесть блинчиков после концерта, – вздыхает Елка.

– Любишь блинчики?

– Обожаю.

– Я тоже, – признаюсь ей с улыбкой.

– Заливаешь?

– Клянусь.

– Да ладно? – не верит Елка.

– Серьезно. По сладким особенно с ума схожу. И с творогом, и со сгущенкой, и с клубникой уплетаю.

– Я тоже! – У нее азартно загораются глазки.

Прикольная девчонка. Хотелось бы мне такую же дочку, если когда-то стану отцом.

Смотрю на часы, прикидываю, сколько у меня есть времени, и предлагаю ей:

– Слушай, у меня есть еще минут сорок. Можем заскочить перекусить, а потом я отвезу тебя домой. Где ты живешь?

– Ага, так я тебе и поверила! – Она деловито скрещивает руки на груди.

– Умница, – подмигиваю ей. Открываю тачку, достаю сумку с документами и вынимаю паспорт. – Держи.

– Зачем он мне?

– Сфоткай и отправь своей матери. Можешь даже с пропиской. Напиши, что этот дядя спас тебя от позора в садике, что сейчас ты с ним поешь блинчиков, и он сразу же отвезет тебя домой. Если вдруг я тебя ограблю, твоя мама будет знать, где меня искать.

– А вы сильно рискуете, – хмыкает она, открывая паспорт и зачитывая: – Михаил Иванович Кайсаров.

– Умеешь читать?

– Лучше тебя! – Она фотографирует все заполненные страницы, отправляет контакту «Мать моя женщина» и возвращает мне документ. – Значит, женат ты еще не был?

– Я слишком стар для вас, госпожа Елка, – улыбаюсь ей, открывая заднюю дверь и кивая на детское кресло, в котором привез сюда Марининого сына.

Она залезает в него, поправляет курточку и предприимчиво отвечает:

– Но не для моей мамы.

– Сосватать нас решила?

– Почему бы и нет? – Жмет она плечиками.

Открываю портмоне и показываю ей маленькую фотографию Полины.

– Моя подруга.

– Бве-е-е… – демонстрирует Елка рвотный позыв. – Пластиковая кукла. Зачем она тебе?

– Сейчас такие в тренде. Не Аленушку же с косой до пояса по морям возить.

– Ты просто не пробовал отношения с простой девушкой.

– Да пробовал, – вздыхаю, любуясь Полиной. – Было у меня одно чудище. Если бы за голову не взялся, сейчас воспитывал бы с ней Иванушку твоего возраста. Представляешь, я директор фирмы. Солидное окружение, крутые партнеры. У всех отполированные жены или подружки. А у меня… – усмехаюсь, вспомнив то недоразумение. – Вот такие очки на пол-лица, – показываю Елке. – Секущиеся волосы. Растянутая кофта по колено. Брекеты на зубах. И родинка в пять копеек на щеке. Я с ней на спор связался. Еле удрал.

Девчонка хохочет, ярко представив, с какой жабой я однажды спутался. Как же ее звали? Не могу вспомнить. Этот ужас страшнее атомной войны все Монашкой называли. Я от них не отставал.

– А вдруг она в тебя влюбилась? – наконец проговаривает Елка сквозь смех.

– Не думаю. Она быстро нашла себе кого-то другого и родила от него ребенка. – Я захлопываю рот, опомнившись, что откровенничаю с шестилетней малявкой.

– Не парься. Я давно в курсе, что детей не в капусте находят. И аисты к размножению человеческих детенышей тоже не имеют никакого отношения. В магазине меня тоже не покупали.

– Кто бы сомневался!

– Долго мы еще стоять будем? Ты уже в снеговика превратился, – опять хохочет Елка.

Не могу сдержать улыбки. У нее настолько заразительный смех, что волей-неволей настроение поднимается.

Отряхиваюсь от снега, сажусь за руль и выезжаю с парковки.

– Рассказывай, где вы с мамой обычно едите блинчики? – интересуюсь у Елки.

– В фудкортах.

Морщусь. Хотя логично. Женщины любят шататься по магазинам. Торговый центр – оптимальный вариант и лифчик купить, и блинчик слопать.

– На Горе есть хорошее кафе. «Блинокль». Была там хоть раз?

– Да ты знаешь, сколько там блины стоят? – Округляет она глазки.

Посмеиваюсь, глядя на ее удивленное отражение в зеркале заднего вида. Забавная такая.

– Я угощаю, – успокаиваю ее.

– На какую сумму мне можно рассчитывать?

– На какую влезет.

– Учти, Михаил Иванович, у меня растущий организм. Ты не смотри, что я тощая. Ем я много.

– У моего отца есть рысь. Вот кто много ест.

– Настоящая рысь? – Она аж подпрыгивает на месте, искря любопытством в глазках.

– Самая настоящая, – утвердительно киваю.

– А покажешь? Когда-нибудь? Можешь просто пообещать. Не обязательно выполнять обещание. Я привыкла.

Снова смотрю на эту боевую девчонку. Походу, жизнь ее нехило долбает. Одета она хорошо. Ухоженная. Явно ни в чем не нуждается. Кроме внимания. Точно как я в детстве.

Прямо сейчас отвез бы ее на ту рысь посмотреть. Но черт меня за язык дернул. Не хочу, чтобы папаша решил, будто я нашел повод к нему наведаться.

– Когда-нибудь, – отвечаю размыто и меняю тему: – Признавайся, почему ты Елка? Это же не настоящее имя?

– А почему ты Майк?

– Так вышло.

– И у меня. Елина я. Не Алина, не Елена. Не рыба, не мясо. Елина, блина, – ворчит она, очевидно, недолюбливая свое имя, как и я свое.

– Зато необычно. Кто придумал?

– Мама, – тяжко вздыхает девчонка. – Бабушка Аня хотела назвать Прасковьей.

– Мне тоже мама имя дала. Отец хотел назвать Григорием. Так что были бы мы с тобой сейчас Прося и Гриша.

Елка опять хохочет, аж закатывается.

А с ней интереснее, чем с Марининым пацаном. Тот либо отключен от реальности, утонув в телефоне, либо скачет, глаза вышибает.

Привожу ее в кафе. Здесь почти пусто. На парковке всего две машины. Мало кому хочется в такую метель ехать за блинчиками на окраину города. Но место тут красивое. Воздух свежий. Город как на ладони. На большом балконе-террасе бинокли. Можно насладиться видом.

– Вон мой дом! – радостно взвизгивает Елка, пока ждем заказ. Тычет пальцем куда-то в сторону пригородного поселка.

Тоже беру бинокль и вглядываюсь в даль. Уютные двухэтажные домики из бруса и камня. Не каждому по карману.

– Видишь вон тот? С красной черепицей? Там еще труба толстая?

– Хорошо живешь, – констатирую я, разглядев что-то похожее на его описание.

На самом деле, из-за обильного снегопада сам поселок-то толком не видно, не то что отдельный дом.

– Отсюда пешком дойти можно, – улыбается Елка, откладывая бинокль.

Подозреваю, в ином случае она ни за что не поехала бы сюда.

– А где ты живешь? – интересуется резво.

– У меня квартира в центре.

– Ужас. Шум, грязь.

– Ты поэтому ходишь в городской садик? – подшучиваю я.

– Где было свободное место, туда и взяли. Но в школу я пойду возле дома. Там нянина подруга учительницей работает. Она меня к себе возьмет, – хвастается Елка.

– У тебя и няня есть?

– Мамина тетя. Я ее няней зову. Она водилась со мной, когда мама училась.

– Большая у вас семья.

– Мамина бабушка, мамин дедушка, мамина тетя, мамин кузен, его жена, двое детей, мама, я, Багир, Дуся.

Я присвистываю. Вот откуда в девчонке столько энергии. Она живет в дурдоме.

Приносят наш заказ, и мы возвращаемся в кафе. Ухаживаю за своей юной подругой. Помогаю раздеться, выдвигаю для нее стул, нарезаю блин.

– Я не маленькая, – уточняет она, забирая у меня приборы. – Что ты возишься? Ох, мужчины!

– У тебя что, бабушкин характер? – улыбаюсь я, наблюдая за ней.

– С чего ты взял?

– Когда ты перечисляла членов своей семьи, ты бабушку первой назвала. Значит, дедушка у нее в рабстве.

– Какой внимательный. – Елка набивает рот блином и, жуя, что-то еще бормочет.

Никогда мне не было так уютно в этом кафе, как сейчас. Удивительно, как один маленький человечек способен изменить все вокруг себя.

Нашу идиллию прерывает лишь телефонный звонок.

Обтерев пальчики салфеткой, Елка принимает вызов, но даже не подносит свой гаджет к уху. Знает, что звонившую и так будет отлично слышно. Даже мне.

– Господи, где тебя носит?! – кричит какая-то женщина в панике. – Почему ты не в садике?! Почему не сказала мне, что твоя мать не успела прилететь?! У нее вообще телефон отключен! Что за дядька с тобой на фотографии?! У меня пропущенный с неизвестного номера! Перезваниваю, а он вне зоны действия сети! Это он?! Что ему надо?! Требует выкуп?! Елина Михайловна, имейте в виду, вы будете наказаны за самодеятельность!

Елка жмурится, выслушивая эти обвинения. А я хотя бы знаю, что ее семье на нее не совсем наплевать.

Она прикрывает телефон ладошкой, подается чуть вперед и шепчет мне:

– Это няня. Увидела тебя на фотке в родительском чате. Придется тебе снова мне подыграть.

– Это уже перебор, – в тон шепчу ей, тоже подавшись вперед. – Я вряд ли похож на твоего папу.

– Его, кроме моей мамы, никто никогда в глаза не видел. Кстати, не забывай, я отправила маме твой паспорт. Они вычислят тебя и… Новый год ты встретишь не там, где хотелось бы.

– Как ты себе это представляешь? Твоей маме-то поди не отшибло память. Должна же она помнить, как выглядит твой папа. Заиграемся, и тогда мне точно крышка.

– Ее нет в городе, сказала же. Завезешь меня домой, поздороваешься с няней и уедешь. А маме я втихаря сама все объясню. Она меня поймет. Обещаю, что замну это дело. У тебя не будет проблем. – Елка протягивает мне свой телефон.

– Что? Нет!

– Да, – настаивает она.

– Нет, я сказал.

– ДА!

Ее мобильник оказывает в моей руке. Сглотнув, подношу его к уху и прислушиваюсь. Женский голос становится тише и напряженнее.

– Молодой человек, извольте представиться и объясниться, кто вы и где наш ребенок?

– Я… Елкин папа, – произношу, глядя, как малявка складывает ладошки в молитвенном жесте и поджимает губки. – Михаил…

Женщина замолкает. Елка выдыхает, откинувшись на спинку стула. До меня доходит, что няня назвала ее Елиной Михайловной. Вот так совпадение! Почти не вру.

– Немедленно везите Елину домой. Мне с вами о многом нужно поговорить!

Звонок обрывается. Я пристально смотрю на девчонку и скриплю зубами. Она начинает меня бесить. Срывает все мои планы.

– Чтоб ты знала, сейчас я должен обедать с очень деловыми людьми. Еще мне надо купить новый телефон, потому что из-за тебя я остался без связи. И загладить вину перед Полиной.

– Да мы быстро! – Отмахивается она и, соскочив со стула, бежит к гардеробу. – Думаешь, няня тебя на чай пригласит? Ты дальше калитки не пройдешь.

– Видать, твоего папу сильно уважают в вашей семье, – фыркаю я, отсчитывая наличку за заказ.

– Только заедем в одно место, – не теряется Елка, напяливая на себя курточку.

– Куда еще?

– Ты должен купить мне подарок. А то никто не поверит, что ты мой блудный папа.

Я пальцем скребу бровь и горько усмехаюсь. В какое только дерьмо ни вляпывался в своей жизни, но эта девчонка всех превзошла.

– И что ты хочешь, доченька?

– Друга для Дуси.

– А Дуся у нас кто?

Она натягивает на голову шапку и отвечает:

– Утка.

Глава 6. Лида

Поверить не могу, что наш багаж отправили в другой город! Проблемы одна за другой окунают меня в сугробы.

Даниил, конечно, в этом не виноват, но мне же нужен крайний. Тем более это именно он положил пауэрбанк и мой зарядный шнур в чемодан, который теперь гуляет неизвестно где. Поэтому именно на него я и смотрю, как на катастрофу.

– Кажется, мне перезванивал кто-то из твоих родственников, – оповещает Даниил, пока мы торчим в аэропорту в ожидании возвращения багажа. – Когда телефон был в режиме полета.

Режим полета… Как мило. Мою дочь сопровождает какой-то подозрительный тип, а Даниил ставит телефон в режим полета. Может, он и станет хорошим отцом. Когда-нибудь. Но сначала ему придется пройти долгий курс адаптации к новым реалиям. У родителей может быть только один режим – режим бешеной птички двадцать четыре на семь.

Кажется, я улыбаюсь ему. Или это просто лицо сводит одним большим, мощным нервным тиком.

Выхватываю телефон у него из рук и вижу пропущенный от тети. Перезваниваю. Один гудок. Другой. Третий. Никто не отвечает. Губы уже не кусаю, а жую от волнения. Наконец, слышу хриплый голос дедушки.

– Деда, слава богу, куда вы все запропастились?!

– Ась?! – переспрашивает он и кряхтит, очевидно, поднося тетин мобильник к другом уху – тому, которое слышит. – Лидонька, это ты, внуча?

– Да-да, дедуль, это я. Где тетя? Что там с Елкой?

– Елку вчера кот снес. Все гирлянды по дому растащил…

Шлепаю себя по лбу.

– Да я про Елину, дедуль! Она уже дома?

– Так Валя встречать ее пошла. Опять раздетая выскочила, будь она неладна. С малых лет такая. То шапчонку сымет, то рукавицы. А морозы-то у нас нешуточные. Цапают. Вот ходит потом с соплями. Зелеными…

– Дедуль, а кто ее привез? – перебиваю я его, а то это надолго.

– А я почем знаю? Погодь, в оконце погляжу. – Дедушка снова кряхтит, перебирая больными ногами по дому. – Ох, метель-то разыгралась. Свету белого не видно. Мужичонка там какой-то. Пуговка твоя с Валей. Ты сама-то когда прилетишь?

Я облегченно выдыхаю. Елка дома. Напрасно дергалась. Тетя просто попросила кого-то побыть временным папой для моей крошки.

– Я уже в городе, дедуль. Скоро буду.

Возвращаю телефон Даниилу и чувствую, как спадает напряжение с мышц. Как будто только что шампанское мандаринкой закусила.

– Все в порядке?

– Да! – счастливо отвечаю я. – Дань, ты извини, что я иногда такая… возбудимая.

– Мне это даже нравится. – Он поблескивает переливами гирлянд с большой наряженной елки посреди аэропорта в своих выразительных глазах. – Ты горячая девушка. Любой лед растопишь.

Щеки вспыхивают от такого комплимента. Я же до сих пор вела себя прилично. Лишнего себе не позволяла. Следила за каждым словом, шагом, жестом. Даже в постели себя контролировала, чтобы и Даниилу уверенности в себе внушить, и не показаться ему фригидной. Хотя все еще теплю надежду, что мы оба недостаточно раскрылись друг перед другом. Ведь всю жизнь имитировать кайф я не смогу.

– Ну что, пойдем за багажом, а потом за уткой?

Я целую его в щеку и киваю. Все равно он у меня хороший. Идеального искать бессмысленно. Таких не бывает.

Забрав свои чемоданы, вызываем такси и прямиком едем на ферму. Владелец целого утиного хозяйства посмеивается, когда слышит, что нам нужен красивый молодой селезень. Обычно в это время года у него покупают общипанных и замороженных птиц, чтобы набить их яблоками и подать к столу. А нам приспичило заняться разведением собственной фермы.

– Час назад, – рассказывает он, провожая нас к утепленному курятнику, – продал тут одним хорошего селезня. Искали друга для утки. Тот уж больно понравился девчушке, а я не хотел продавать его. Но батька ее не поскупился. Заплатил, как за целого барана.

– Мы тоже выберем хорошего, – улыбается мне Даниил. – Ничем не хуже.

– Ну вот! – мужчина вводит нас внутрь теплого курятника и провожает к клетке с утками. – Все, что осталось. Того не отдам. Стар он. Издохнет скоро. Я его на тушенку пущу. – Указывает на крупную птицу в углу. – Тот молодчик мне самому нужен. Уток-то кто топтать будет? – посмеивается, гордясь ярким красавцем. – Вон того отдам.

Мы смотрим на худого, облезшего, хилого селезня. Мой дедушка десять лет назад бодрее него выглядел.

– Увы, ничего другого предложить не могу. – Разводит руками фермер. – Всех лишних переколол. Полная морозилка. Хотите уточку к столу? Самую лакомую выберу.

Мы с Даниилом переглядываемся. Опять искать объявление, звонить, спрашивать, ездить, смотреть времени уже нет. И так стемнело, пока мы сюда добрались. Во многие хозяйства и вовсе дорог нет. Все заметено. К утру расчистят, не раньше.

– Ну-у-у… – размышляю я вслух. – Гадкий утенок тоже утенок. Мы его откормим, выходим, и он станет прекрасным лебедем.

– Думаешь? – сомневается Даниил.

– Видел бы ты меня в студенческие годы. Этот селезень гораздо симпатичнее.

– Не верю, – смеется он. – А сколько просите за него? – интересуется у фермера.

Тот тяжко вздыхает и говорит:

– Да так берите. На суп его не пустишь. Кости да пеньки от перьев. Не выживет он тут. Помрет к весне.

– Что скажешь? Сможет Елка его полюбить? – спрашивает Даниил.

– Она Дусю птенцом нашла. Выходила. И этого выходит, – уверенно улыбаюсь я ему.

– Берем, – кивает он фермеру. – Коробочку сообразите?

Через десять минут мы уже везем Елке бесплатного хрипящего селезня. Не знаю, что сильнее напрягает меня в этой ситуации. То, что птица вот-вот сама в суп попросится. Или то, что Даниил ни рубля фермеру не дал. Чисто из приличия мог бы сто рублей оставить.

Опять я ищу недостатки там, где их нет! Мой парень сумел найти для ребенка подарок, не заплатив ни копейки! Я гордиться должна тем, какой он находчивый, а я нос ворочу. Как будто где-то лучше найду.

Такси паркуется возле соседского дома, потому что возле нашего стоит чужая машина. Крутой белый внедорожник, уже припорошенный снегом.

Даниил присвистывает, обойдя этого дорогого зверя.

– У твоего кузена отличный вкус.

– Это не его машина, – отвечаю я, волоча за собой два чемодана. – Понятия не имею, какой индюк здесь припарковался.

Толкаю низкую калитку и пропускаю вперед Даниила с коробкой в руках.

– Может, надо было ленточкой повязать? – начинает колебаться он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

– Поверь, птичка от этого краше не станет. – Я поднимаюсь следом, открываю дверь и впускаю своего жениха в прохладную веранду.

Чемоданы оставляю здесь. Сил уже нет таскаться с ними. Сейчас важнее искупить вину перед дочерью и представить Даниила всей семье.

Натянув на лицо улыбку, открываю внутреннюю дверь, ведущую сразу в просторную гостиную, где бабуля сидит в своем кресле-троне перед телевизором, а дедуля делает ей массаж ног.

С лестницы сбегают мои горластые племянники. Мелкий снова что-то стащил у своей сестры и спешит всем показать. Мой кузен с кем-то трындит по телефону, расхаживая из стороны в сторону и жестикулируя. Его жена с полотенцем на голове пилит ногти, разложив весь свой маникюрный набор на низком столике перед диваном.

Я стряхиваю снег с шапки и, прочистив горло, привлекаю к нам с Даниилом всеобщее внимание.

– Всем привет! Вот… познакомьтесь… Это Даниил. Мой жених и…

Из кухни показывается тетя с посеревшим лицом. А вслед за ней моя лапочка-дочка. Сердито и недоверчиво глядя на Даниила, вытягивает за собой на свет того самого мужичонку, из-за которого у меня мутнеет в глазах.

Грохот моего упавшего на пол тела, пожалуй, последнее, что я слышу, проваливаясь в глубокий обморок.

Глава 7. Майк

Однажды я брал упитанного барашка. На шашлык. Прокладывая себе дорожку поровнее к выигрышу тендера. Вот этот селезень, в которого с первого взгляда влюбляется моя фиктивная дочь, вылезает мне в цену того барашка. Но чего только не сделаешь под давлением: «Папочка, ты же меня любишь?»

Молодец, малявка. Пробивная. Всего в жизни добьется.

– Как мы его назовем? – интересуется она, болтая ножками по пути домой.

Везет ей. На внедорожнике продирается сквозь сугробы. Уже мимо третьей застрявшей маршрутки проезжаем. В одной из них сейчас могла торчать эта новогодняя Елка.

– Ты хочешь дать имя утке? – улыбаюсь, выворачивая руль на крутом повороте.

– А чем он хуже других? Такой же человек. Может, Пол?

– Пол? Он у тебя ирландец?

– Почему? – забавно хмурится.

– Пол – ирландское имя. Выбери славянское. Назови Велесом, – предлагаю, вспомнив своего песеля из далекого детства. Лучший дружище, каких я знал. – Дуся и Велес звучит куда гармоничнее.

– Хм… – Опять постукивает пальчиком по подбородку. – Океюшки. Будет Велесом.

– Куда ехать-то? – уточняю у нее, у каких ворот парковаться.

– Вон мой дом! – Тем же пальчиком тычет в сторону двухэтажного дома из бруса.

С виду симпатичный. Небольшой дворик с низким заборчиком. Прочищенная тропинка. Уютное крыльцо, украшенное еловыми ветками и подсветкой. Мансарда под крышей. Мигающие гирлянды во всех окнах. От дома так и веет праздником, теплом, душевностью. Даже дико становится. Мой Новый год – это обычно пальмы, песок, отшлифованная телка.

– А можно мне попибикать? – просит Елка, прыгая с заднего сиденья на переднее.

– Ну, попибикай, – разрешаю и отодвигаюсь, позволив ей нажать на кнопку звукового сигнала.

Счастья полные штаны. Могли бы ее губенки сильнее расширяться, так до самого затылка разъехались бы в улыбке. Оказывается, не только пацанам папаши нужны. Девчонкам тоже хочется за руль, на рыбалку или просто попонтоваться с батей за руку.

– Ты, наверное, бандит, да? – вдруг вгоняет меня в ступор Елка.

На секунду торможу.

– Только у бандитов такие крутые машины.

– Я весь день незаконно называю себя твоим отцом. Походу, да, теперь я бандит, – улыбаюсь ей. – Пошли. Закинем твоего Велеса к Дусе. Мне еще за цветами надо успеть.

Но от цветочного меня теперь отделяет еще одна остановка. Автомойка.

Наш дорогой Велес умудрился вылезти из коробки и засрать мне весь багажник. Увидев результат его переезда, Елка присвистывает и отворачивается, пряча от меня свои красивые бесстыжие глазенки.

– Блестяще, – выдыхаю я, мысленно напоминая себе, что я сам в это ввязался.

Прошел бы мимо девчонки, и сейчас Полина отрабатывала бы на моей карамельной трости свои умения благодарить за всякие цацки. Но вместо этого я сую живого селезня, загадившего мне тачку, в коробку и тащусь по колено в снегу за мелким сусаниным.

Мини-ферма Елки – это небольшая постройка за домом, оснащенная светом и обогревателем. Тут нас ждет еще более важная дама Дуся.

– Привет, моя ути-путичка, – начинает сюсюкаться с ней Елка, садясь рядом и гладя ее по спинке. – Смотри, кого мы тебе привезли.

Я так понимаю, это сигнал выпускать Велеса. Ставлю коробку на пол и открываю. Дикошарый селезень выпрыгивает на свободу, начинает метаться, крякать, искать пятый угол. Переворачивает поилку, забивается в кучу соломы и затихает. А его новая подруга и клювом не ведет.

– Ничего, он обвыкнется, – спокойно реагирует на это безумие Елка. – Налей им воды.

Кивает на наполненные пятилитрухи.

Делать нечего. Не морить же животину жаждой.

Наполняю поилку, убираю коробку в сторону и вместе с Елкой выхожу на улицу. Мне все еще кажется, что это один сплошной дурной сон. Я должен был просто завезти Марининого пацана в детсад. Проще не бывает. Но что-то пошло не так.

Не успеваем даже до угла дома дойти, как там, уперев руки в бока, нас встречает гроза в виде ее няни. На мгновенье мне даже кажется, что у нее глаза сверкают красным. Ярким таким, как у светофора. В ночи.

– Няня! – радуется Елка, побежав вперед.

– Так, Елина Михайловна, потрудитесь объяснить, что все это значит?!

Женщина стоит в одной тонкой кофточке. Даже не переобулась. Так в комнатных тапках и выскочила.

Снимаю с себя куртку и протягиваю ей:

– Оденьтесь, а то простудитесь.

– Правда же, он хороший? – улыбается Елка, прижавшись к ней.

Обведя меня недоверчивым взглядом, женщина берет малявку за руку и ведет в дом.

– Идемте, – велит мне.

– Куда?

– Знакомиться будем.

Черт! Такого уговора не было. Елка обещала, что меня дальше калитки не пропустят. Я уже должен гнать к Полине. Она же там с ума сходит. Не удивлюсь, если уже выяснила, что в офисе меня тоже нет.

Я догоняю эту парочку и, склонившись к Елке, шепчу:

– И как ты все это объяснишь?

– Ой, не кипятись. Десять минут жалко?

Ее няня поднимается на крыльцо и открывает дверь, впуская нас в веранду. Санки, ледянки, «ватрушки», пара лопат. Все как у всех в это время года.

– У меня торт печется. Так что будьте любезны, – язвительно приглашает меня хозяйка, открывая вторую дверь. – Только обувь снимите.

Выбора у меня нет.

Оставляю ботинки и куртку там же, где все. Поправляю свитер, пальцами зачесываю назад волосы и вхожу вслед за Елкой в просторную гостиную.

Изнутри дом еще уютнее. Мягкие диваны, кресла. Красивые шторы. Светильники. Статуэтки. Коврики. Видно, что интерьер здесь не продумывается. Дом просто пополняется тем, что нравится домочадцам.

Возле наряженной у лестницы елки умывается толстый котяра. Единственный, кому плевать на мое появление. Все остальные, онемев от гостя, уделяют мне все свое внимание.

Парень с мобильником у уха. Девушка с пилкой для ногтей. Старики перед телевизором. Двое дополнительных детей, подглядывающих за нами с лестницы. Вроде все.

– Не обращайте внимания, это всего лишь Елкин папа, – бросает им ее няня и указывает мне на дверь кухни.