Письмо летчика

С фронта начали приходить первые новости, тревожные и пугающие, люди пересказывали их друг другу, боясь в них верить. Происходящее казалось чем-то нереальным, ведь совсем недавно была обычная, совершенно привычная жизнь, со своими мелкими бедами и радостями, надеждами и ожиданиями, планами, и вдруг случилось что-то невероятное. Случилась беда, которая порушила все, чем жили люди, она зашла в каждый дом, коснулась почти что каждого, неся с собой ощущение неизбежности. Растерянные и не понимающие, что происходит на фронте жители села, осаждали председателя вопросами при любой возможности. Семен Петрович и сам зачастую не владеющий никакой информацией, пытался успокоить всех заверениями, что надо потерпеть и все будет хорошо. На ближайшую субботу было запланировано собрание в сельсовете.

Люди стали приходить задолго до назначенного времени. Небольшими, молчаливыми группами они ожидали начала собрания.

Наконец их пригласили в актовый зал. Мест для всех не хватило, приходилось стоять в проходах, между рядами, в коридоре образовалась толпа, ожидавшая выступления председателя. На возвышении, перед пришедшими на собрание, стоял стол, накрытый ярко-красной тканью, за ним сидели Семен Петрович, школьный комсорг Нина, одноклассница Саши, и первый секретарь районного комитета партии. Когда все расселись на стулья, принесенные специально лавки, на ступени, разместились вдоль стен и проходов, по залу прошел гул нетерпения, люди выкрикивали вопросы, адресованные председателю. Семен Петрович, понимая, что пора начинать, встал из-за стола, и, подняв руку, обратился к собравшимся: “Товарищи, я вас прошу, тишина!” Гул понемногу утих, и председатель продолжил.

– Граждане, все мы знаем причину, почему у нас сегодня собрание. На нашу Советскую Родину напала Германия, началась война. Как вам известно, я не многим больше вашего знаю, я отвечаю за совхоз, за работу совхоза. Поэтому, к нам приехал первый секретарь района, товарищ Смирнов, Николай Сергеевич, он сейчас выступит и все расскажет- и повернувшись к Смирнову, добавил – Николай Сергеевич, прошу. – Семен Петрович сел за стол, уступая место секретарю райкома. Тот встал, сделал несколько шагов к залу, вероятно для того, чтобы все присутствующие могли его слышать. Выглядел он довольно уставшим, взлохмаченным и даже каким-то изможденным, судя по всему, за минувшую неделю ему пришлось выступать не один раз. Он встал перед залом, внимательно рассматривая собравшихся людей. Все замолчали, воцарилась необыкновенная тишина.

Николай Сергеевич громко и отчетливо произнес – Здравствуйте товарищи. 22 июня Фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз, подло нарушив договор о ненападении. Наша Родина в опасности. Идет война. Война тяжелая. фашисты бомбят наши города. – говорил он это отрывисто, выдерживая паузы между предложениями – Фашисты уже захватили Львов и другие города западной Украины, сейчас идёт оборона Киева. Партия и товарищ Сталин вместе с народом. Мы победим. —

Выступление длилось некоторое время, затем секретарь райкома ответил на вопросы собравшихся и как только с этим было покончено, он обратился к людям:

– Товарищи, время тяжелое. Наша задача мобилизовать дополнительно людей, сейчас будут так же формироваться резервные части, тыловые части, в которых будет происходить подготовка и обучение по различным воинским специальностям. Для тех из присутствующих, кто примет решение добровольно записаться, в течение двух последующих дней в сельсовете будет работать комиссия, можете подать документы. Особенно это касается партийных. На этом все, я закончил. – Николай Сергеевич подошел к столу и сел на свое место.

Из зала раздался выкрик – А сами-то, пойдете? или только людей агитировать?

Секретарь райкома побагровел, поднял глаза на зал и спокойным голосом ответил: – Партия прикажет, пойду. – Затем немного помолчав, тихо добавил: – Работу свою в районе закончу, если возьмут, добровольцем пойду.

– Товарищи, вопросы задавайте по делу – вмешался председатель сельсовета Семен Петрович и, понимая, что секретарь райкома речь закончил, добавил: – Сейчас выступит комсорг нашей школы – Нина Остапенко. – И, повернувшись к столу, за которым сидела Нина, сказал: – Нина, пожалуйста, тебе слово.

Девочка прошла туда, где только что стоял секретарь райкома. Выждав небольшую паузу, она обратилась к людям – Товарищи, в это тяжелое время, мы все должны встать на защиту Родины, и делать все, что в наших силах, для победы. Под руководством партии и товарища Сталина мы сокрушим врага. Особенно обращаюсь к присутствующим на собрании комсомольцам, как уже сказал товарищ Смирнов, можно будет подать документы по линии комсомола, и добровольно вступить в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, но предварительно пройти обучение военной специальности, на которые будет объявлен набор. Завтра мы проведем собрание нашей комсомольской ячейки в школе. Всем комсомольцам быть и оповестить дополнительно о времени и месте, тех, кто не присутствует здесь сейчас. На комсомольском собрании я подробно расскажу по каким военным специальностям можно пройти подготовку, где и как это будет происходить. Все хорошо обдумайте и завтра можно уже подать списки в областной военкомат.

Саша смотрел на выступающую одноклассницу, и не узнавал ее, вместо веселой, смешливой девочки, с которой он проучился долгие годы, стояла не по годам взрослая, предельно собранная девушка, прекрасно понимающая смысл своих слов и вероятно своим примером готовая заразить других.

Собрание длилось еще около часа, в конце которого, с завершающей речью выступил председатель совхоза.

– Товарищи, подытоживая, скажу, ответственность перед нами сейчас высокая как никогда. Огромная нагрузка ляжет на женщин, очень многое придется делать вместо мужчин, ушедших на фронт. Будем напряженно работать. Напоминаю, призываем добровольцев на фронт, комиссия будет работать в сельсовете в течение двух дней. – Он выждал небольшую паузу, словно пытаясь вспомнить, что важное он мог пропустить, и добавил, будто обращаясь к самому себе – Так, про комсомольцев сказали отдельно… Наверное, все, да, тогда заканчиваем. Товарищи, собрание заканчиваем. Крепко подумайте о том, о чем мы здесь говорили. Сейчас все для фронта, все для победы. – договорив, Семен Петрович прошел к своему месту и устало сел на стул. Люди в зале начали вставать со своих мест, некоторые уходили молча, пытаясь осмыслить услышанное, с ощущением тревоги, кто-то с воодушевлением обсуждал, и скорее всего уже готов пойти добровольцем. Саша вышел на улицу немного растерянный, он понимал, что Нина, его одноклассница, обращаясь ко всем, обратилась и к нему лично, и завтра ему придется дать ответ, придется принять решение. Около входа, отдельной группой стояли ребята из комсомольской ячейки его школы, многие из которых были его одноклассниками, они что-то оживленно обсуждали, увидев Сашу, они расступились, приглашая его в свой круг.

– Саша, ты все слышал, что думаешь? – спросил один из них.

– Конечно, слышал, не знаю пока, подумаю. Завтра на нашем собрании и отвечу, отца же забрали, брата, как мать-то одна останется?

– Да не только у тебя все пошли на фронт. Мы, каждый из нас, идет добровольцем. Слушай, а еще Нинка сказала, там можно и в танковые войска, и на летчика, и еще что-то говорила, не помню, завтра подробно расскажет.

– Да хорошо это все, подумать-то надо – ответил Саша.

– Саша, а Аня где? Что не пришла? Ты ей передашь про завтрашнее собрание?

– Не смогла она сегодня быть. Сейчас зайду к ней, и все расскажу.

– Все тогда, ребята расходимся, завтра на собрании в школе увидимся, еще бы к Тамаре Леонидовне зайти, ее тоже не было.

– Я зайду, все равно мимо буду проходить – сказал Саша – Все, до свидания- он махнул рукой, развернулся и пошел к учительнице.

Подойдя к дому Тамары Леонидовны, он застал ее на улице. Увидев, как она входит в калитку, Саша подбежал к ней и радостно поприветствовал – Тамара Леонидовна, здравствуйте!

– Саша! – удивилась она неожиданному появлению ученика. – Ты ко мне? Я очень рада!

– Тамара Леонидовна, Вы на собрание, в сельсовет, почему не пришли? Там столько всего важного было.

– Саша, да я поздно спохватилась, проходи, дома поговорим, чай будешь? – спросила учительница.

– Нет, я ненадолго. – ответил он. – Я вам быстро все расскажу, и посоветоваться хочу, вернее даже не посоветоваться, а сказать кое-что.

– Ну хорошо, заходи, заходи и садись, чувствую важное что-то…

– Да, Тамара Леонидовна, важное. Еще, по сути, не знает никто, никому не говорил, пока к вам шел, решил- сказал Саша как-то напряженно и выдохнул.

– Да, Саша, слушаю тебя, рассказывай- взволнованно проговорила она.

– Вы конечно же знаете, что началась война, что на нас напали немцы?

– Ну конечно знаю, сейчас об этом все только и говорят, только информации никакой, разное говорят. Например, что немцы продвигаются, и что нашим очень тяжело, но я в это не верю, сплетни это все, наверное, слухи.

– Жаль, что вас сегодня в сельсовете не было, там много что рассказывали, и про начало войны, и про фронт, и чем мы здесь должны помогать. Вы, может быть, слышали, что у меня отца и брата мобилизовали, две недели назад они ушли, пока вестей нет от них, рано, наверное, еще, но они обещали писать при первой возможности, мать, конечно, переживает, места себе не находит – продолжил взволнованно Саша.

– Да, я слышала об этом. – ответила тихонько Тамара Леонидовна.

– Так вот, сегодня в сельсовете Нина Остапенко, наша Нинка, выступала как руководитель местной ячейки, и сказала, что нужны добровольцы из комсомольцев, и вроде бы будут учить на военные специальности. Ребята говорят можно и в танковые войска, и на летчика учиться, а потом на фронт. Я пока к вам шел, решил, подам заявление. У нас собрание комсомольское завтра в школе – Саша говорил это, волнуясь, но при этом, внутренне уже определившись, не колеблясь. – если будет возможность, напишу в летное, я же так и хотел и мечтал летчиком быть. Мне кажется, с детства мечтал, а теперь, вот так и выходит. Если в летное не получится, куда возьмут. В общем, добровольцем пойду, я решил, да и не я один. Наверное, у нас все ребята так решили. Завтра на комсомольском собрании все подробно узнаю, и все будет ясно, и вы тоже приходите, там все ребята соберутся- закончил Саша.

Тамара Леонидовна сидела молча, опустив взгляд на свои руки, глаза ее были наполнены слезами.

– Как же так? – тихо проговорила она. – Как же так, Саша, вы же еще совсем дети, Саша? Это же война! – она закрыла лицо ладонями и еле слышно застонала.

– Нормально все будет, Тамара Леонидовна, а разве мы можем остаться здесь, когда на фронт уходят наши отцы и братья? Как нам дальше то тогда жить? Как в глаза людям смотреть? А когда они вернутся и спросят, почему вы не пришли помочь нам? Кто Родину защищать будет? Если некому станет. Мы что, за их спинами спрячемся? – Саша говорил это уверенно, уже ни на минуту не сомневаясь в своем решении.

Тамара Леонидовна опустила руки и подняла на него глаза, перед ней сидел уже не вчерашний школьник, а взрослый, определившийся человек. Она поняла, что уговаривать его бессмысленно.

– Ты матери сказал? – только спросила учительница.

– Нет, еще нет. Когда же было? Сегодня скажу, сейчас к Ане зайду, ее тоже на собрании в сельсовете не было, ей все расскажу, и о своем решении, а затем дома матери. Сам понимаю, не просто это будет. Все Тамара Леонидовна, я пойду, а вы завтра приходите в школу, все увидимся, а потом уж когда, не известно – Саша поднялся и пошел к выходу. Классная руководительница осталась сидеть как будто в забытье, вдруг она встрепенулась, подскочила к Саше и обняла его.

Саша вышел, а она, закрыв за ним дверь, опустилась на пол, тихо рыдая.

Саша направился в сторону Аниного дома, он с ней договорился заранее, что после сельсовета зайдет и они пойдут гулять. Он шел привычной для себя дорогой, не замечая ничего вокруг и казалось, нет ничего внешнего, что способно привлечь его внимание, перетянуть его мысль на себя. Сейчас же, особенно после разговора с Тамарой Леонидовной он был уверен в своем решении и думал только о нем, о чувстве долга перед Родиной, о своих товарищах, которые не подведут, о том, что и он не имеет права подвести их.

Аня дожидалась Сашу на улице и едва завидев его быстрым шагом пошла навстречу.

– Саша, почему так долго? Я уже час тебя жду- с нетерпением проговорила она, и взяла его под руку – рассказывай, рассказывай, что там было!

– Привет Аня- он выглядел немного растерянным, понимая, что их ждет непростой разговор, и непонятно как Аня отреагирует.

– Да я на обратном пути к Тамаре Леонидовне зашел, поговорить надо было и поделиться всем.

– И что она? О чем говорить? Про войну? или что-то другое? Говори, сил уже ждать нет! – Она цепко держала Сашу под руку, заглядывая в лицо.

– Аня, давай на лавку сядем, чтобы, не стоя на дороге… Есть о чем поговорить, разговор, наверное, серьезный будет- сказал Саша, стараясь не смотреть на Аню.

– Ну хорошо, серьезный так серьезный – напряженно ответила она.

Они дошли до конца улицы, там был небольшой сквер, под деревьями стояло несколько лавочек, на которых по вечерам собиралась молодежь. Сейчас же, хоть это было не совсем обычно, Саша и Аня оказались здесь одни.

– Саша, все, я тебя внимательно слушаю – сказала она очень серьезно.

Он передал ей почти слово в слово то, о чем говорил с Тамарой Леонидовной: и про войну, и про то, что ему удалось узнать о ситуации на фронте, о речи Нины, и конечно же о своем решении пойти добровольцем.

Когда он закончил, Аня ничего не ответила, она пристально смотрела в одну точку, куда-то на линию горизонта.

– Аня, ты слышишь меня? – тихонько спросил Саша.

Она помолчала еще некоторое время, затем повернулась, было видно, что в глазах ее блестят слезы, и очень твердо произнесла

– Саша, я поддерживаю твое решение, хоть мне и очень страшно. И я завтра с тобой тоже подам заявление, не знаю куда. Может курсы медиков есть, санитарок. Ведь мы же не можем поступить иначе, мы же сами себя потом не простим, если будем прятаться за спины других. Какие же тогда мы комсомольцы? Как нам потом в глаза смотреть нашим товарищам? – Саша обнял ее за плечи, Аня беззвучно заплакала, лишь немного подергиваясь.

– Не плачь, все обязательно закончится, вот увидишь. Обязательно закончится хорошо, и мы с тобой будем вместе. Как мы и мечтали. Я тебе обещаю, слышишь, Анечка? – Он поцеловал ее в мокрую от слез щеку.

Они просидели вдвоем на лавке до поздней ночи, обнимаясь, чтобы успокоиться, и давая друг другу обещания.

На следующий день, после собрания комсомольской ячейки школы, все ребята в полном составе написали заявления в областной военкомат, с просьбой зачислить их в военные школы с целью получения военной специальности и дальнейшего отбытия на фронт.

Саша подал прошение о зачислении его в военную авиационную школу. Нина пообещала в тот же день отдать заявления в сельсовет, пока там работает приемная комиссия областного военкомата.

В конце собрания в актовый зал, где оно проходило, вошла Тамара Леонидовна, ребята, увидев ее, повскакивали с мест и приветственно загудели. – Тамара Леонидовна, как хорошо, что вы пришли, мы вас ждали!

Учительница, понимая, что она, возможно, срывает собрание, замахала руками, приговаривая: – Ребята, тише, тише, я здесь тихонько посижу, послушаю и на вас посмотрю.

– Тамара Леонидовна, мы так рады, что вы пришли, все, мы уже закончили. – сказала Нина и обращаясь к присутствующим, громко повторила: – Собрание окончено, и мы просто можем пообщаться.

– Тамара Леонидовна, идите к нам, проходите в центр, ребята, стул, подайте стул – пронеслись возгласы.

Учительница села в кругу бывших школьников. Было видно, что она немного стесняется, что все теперь по-другому, и перед ней не те привычные ученики, а взрослые, решающие важнейший вопрос в своей жизни.

– Ну что ребята? – сказала Тамара Леонидовна, пристально всматривалась в еще совсем недавно детские и такие родные ей лица.

– Мне Саша сказал, что вы хотите сделать или сделали уже, я имею в виду заявление на фронт. Я не спала всю ночь, думала об этом, мне очень страшно, страшно за вас, и я не знаю, как теперь жить, ведь у меня больше же никого нет. Вы, это все что у меня есть – Тамара Леонидовна взяла паузу, чтобы отдышаться. Было видно, что эти слова даются ей с трудом, в зале повисла тишина, не нарушаемая ни одним звуком.

– Хочу вам сказать – продолжила она – я понимаю, что другого пути нет, и скорее всего этот путь придется полностью пройти. Вам и правда нужно защищать свою Родину. Знайте, я никогда не забуду никого из вас, буду вас любить и ждать. Помните, как мы договаривались, встречаться в школе 25 мая? Ребята, сдержите, пожалуйста, свое обещание, и возвращайтесь, непременно возвращайтесь все, живыми и здоровыми! – голос Тамары Леонидовны сбивался и переходил на всхлипывания. – И еще, я как могу и как помню, буду молиться за вас- проговорила она уже со слезами на глазах.

Ученики обступили ее, чтобы успокоить. – Тамара Леонидовна, не плачьте, ну не плачьте! Мы же вот, живые и здоровые-

пытались развеселить ее ученики. Мы же комсомольцы, какой молиться, нам молиться ни к чему! Мы же атеисты, неверующие.

Окончательно оживившись и подбадривая друг друга, ребята высыпали на улицу, и по своему обыкновению, не сговариваясь, пошли провожать Тамару Леонидовну домой.

На следующее утро Саша проснулся с тревожным ощущением неминуемого разговора с матерью. Он очень любил ее, и не хотел расстраивать, понимая, что невозможно предсказать ее реакцию сейчас, после ухода на фронт отца и брата.

Саша переживал, как мама и маленькая сестра Танюша останутся одни, кто им поможет в случае необходимости, кто позаботится о них. Он решил поговорить с матерью только после того, как придут документы из военкомата, и будет уже все окончательно ясно.

Потянулись томительные дни ожидания. На третий день несколько ребят, из написавших вместе с Сашей заявления, получили повестки с указанием распределения. На следующий день им нужно было явиться в сельсовет, и оттуда в областной военкомат.

Попрощаться пришли все одноклассники. Тамаре Леонидовне они решили не говорить, посчитав, что ей будет очень тяжело. Все обнимались, родители призванных плакали, ребята бодрились, поддерживали друг друга, пытались казаться спокойными и уверенными, но в их глазах то и дело мелькала тревога. Им, и тем, кто уезжал, и тем, кто пока еще оставался, становилось понятно, что все, о чем они говорили, реальность, и от них уже ничего не зависит.

Возвращаясь домой, недалеко от сельсовета, Саша столкнулся с Семеном Петровичем, председателем колхоза.

– Саша привет, как вы поживаете? – поинтересовался тот. – От отца или от брата весточка есть какая?

– Здравствуйте, Семен Петрович, нормально, нормально поживаем. Нет, весточек нет еще, рано. Они еще может и не на фронте, хотя мать, конечно, переживает, каждый день ждет- ответил Саша.

– Слушай, Саша, хорошо, что ты мне попался, тут такое дело- как бы извиняясь, сказал председатель – Сегодня утром на тебя повестку принесли.

– Вот и хорошо, вот и решилось.

– Как хорошо? – недоуменно спросил Семен Петрович. – У вас в семье двоих-то уже забрали, я могу попробовать в бронь тебя поставить, работы в колхозе-то много, бабы-то всю не осилят…

– Семен Петрович, не надо никакой брони, я сам заявление подал, добровольно. Как и все наши ребята.

Председатель посмотрел на Сашу непонимающим взглядом, как будто пытаясь осознать смысл сказанных слов, закачал головой и ответил.

– Ну да, ну да, молодцы комсомольцы, молодцы. Ладно, зайди тогда, забери.

Они попрощались, и Саша, получив повестку, пошел домой. Следующим утром ему нужно было явиться в сельсовет. Саша понимал, что времени осталось немного, всего лишь этот один день и нужно успеть сделать все, попрощаться со всеми, кого он любил и кто был для него дорог.

Он почувствовал какую-то внутреннюю тоску, ощущение того, что он расстается со всем и со всеми, понятными и близкими, и расстается, возможно, навсегда. Это чувство горечи захватило его полностью, при том, что сожаления о принятом решении и страха не было, лишь глубочайшая тоска от предстоящей разлуки.

Он шел по улице, по которой он ходил бесконечное количество раз, обычно не замечая деталей, сейчас же он пытался вглядеться во все что видел, цепляясь глазами за каждую мелочь, как будто хотел запечатлеть это все в своей памяти и унести с собой или же частью себя остаться здесь, провести незримую нить между тем, где он будет и этим родным для него местом.

Не осознавая того, он пришел к дому учительницы. Саша остановился у калитки, понимая, какое же это было счастье входить в этот небольшой и ничем особенно неприметный дом с выкрашенными зеленой краской стенами, и знать, что в нем тебе всегда рады. Он положил руки на калитку, предчувствуя как она заскрипит, если он ее распахнет, постоял, но так и не решился зайти. Мысленно он попрощался с Тамарой Леонидовной, понимая, что может расстроить ее если войдет и направился дальше. Он подошел к школе, во дворе которой, не было ни души. Солнечный свет и тишина заполняли все пространство перед зданием, стоящим, как будто в ожидании, когда начнется новый учебный год, и шумные первоклассники побегут по коридорам и вновь здесь будет кипеть полноценная жизнь. Саша посидел несколько минут на ступенях перед входом, затем встал, подошел к двери, взялся за ручку, будто собираясь открыть ее, постоял еще минуту прощаясь, развернулся и пошел прочь.

После школы он заглянул к Ане. Она, предчувствуя, что Саша должен вот-вот прийти, то и дело выскакивала на улицу, и заметив его побежала навстречу. Они молча, не сговариваясь, пошли и сели на те самые лавочки в небольшом сквере, которые часто в разговорах они именовали своими, на которых прозвучали первые признания в любви и объяснения друг с другом, на которых они часами могли обсуждать все что интересовало их и тревожило, и на которых Саша объявил о своем решении пойти добровольцем на фронт. Они долго сидели молча, обнявшись, затем Аня спросила: – Документы на тебя пришли?

– Да, я повестку получил- ответил Саша.

– Когда надо быть? – произнесла Аня, не поворачиваясь к нему.

– Завтра утром-

Помолчав еще некоторое время, Аня снова спросила: – А на меня не приходили? не спрашивал?

– Спрашивал, не приходили- тихо ответил он.

– Быстрее бы, оставаться без тебя, без вас всех, тяжело очень. Вы все там, а я? – чуть не плача произнесла Аня.

– Подожди, все будет, и на тебя придут документы, может в девчонках не так нуждаются. На парней, тех, кто написал, на всех пришли. Подожди немного, придут. —

Они просидели в тишине еще некоторое время, и Саша спросил – Завтра провожать придешь?

– Конечно приду, спрашиваешь еще- помолчав добавила Аня – иди, наверное, тебе собираться надо. Мама уже знает?

– Нет еще, сейчас скажу.

– Тогда уж точно иди, разговор тяжелый, наверное, будет. —

Саша обнял Аню за плечи, поцеловал, попрощался и пошел домой. Аня осталась сидеть, погруженная в размышления, одна.

Саша застал мать, хлопочущую на кухне, там же, за столом, сидела Танюшка и играла в свои игрушки, выстроив их в ряд и при этом что-то напевая.

– Сашка пришел! – закричала Таня, увидев брата.

Наталья Николаевна обернулась и обрадованно спросила – Саша, а что так рано?

– А это он от своей Аньки сбежал наверное- ответила за брата сестренка и продолжила напевать себе под нос.

– Ага, от нее сбежишь. – пошутил тот – Да пораньше освободился, и домой, а вы что делаете?

– Да ничего, вот есть готовила, тебя ждем. – ответила, улыбаясь Наталья Николаевна.

– Мама, слушай, мне с тобой поговорить надо.

– Ну говори- она распрямилась и внимательно посмотрела на сына.

Саша, обращаясь к сестре, сказал – Таня, дай мне с мамой поговорить, иди в другую комнату, поиграй там.

Девочка вопросительно посмотрела на маму. Та кивнула:

– Раз надо, иди, дочка, поиграй.

Таня обиженно сгребла со стола свои игрушки и вышла из кухни.

– Мама, слушай, тут такое дело, на меня повестка пришла, из военкомата.

Наталья Николаевна изменилась в лице и тяжело плюхнулась на стул.

– Какая такая повестка? – закричала она вскакивая – Я им дам повестка! Двоих забрали неведомо куда, и тебя тоже заберут? Я им сейчас дам, повестка- она решительно направилась к выходу, видимо, с намерением пойти в сельсовет.

– Мама стой, подожди- остановил ее Саша.

– Я им покажу сейчас повестка- кричала, задыхаясь Наталья Николаевна – У тебя бронь должна быть, пусть им, другим повестки шлют, тем, у кого никого не забрали!

– Мама, подожди, послушай. Я сам. Это я сам заявление подал, добровольцем пойти.

Наталья Николаевна округлила глаза и молча замерла.