Полная версия
Интеграция
И деловая девица протянула ошарашенной женщине терминал национального банка Северной Фларингии. А после отсчитала из мешочка четыре тяжёлые серебряные монеты и россыпь медяков. И выдала чек, прежде черкнув на термобумаге хитрую загогулину накрашенным ногтем.
– Эт пропуск те’ в Эттсен, ясно? А ежели у какой моей сестрицы лесные дары брать будешь, то оно ж и скидка десять порцентов, ага. Мы, чувырлы, завсегда честные дела ведём! Эй, Гр’Раарх! Проводи клиентку! Кстать, ежли сама всё не унесёшь, то у нас и курьерская доставка имеется, всего-то два сортинга в час…
Зеленокожий великан с клыками понятливо мотнул головой и с лёгкостью отодвинул массивный дубовый шкаф у стены. А за ним…
Женщина впервые увидела воочию то, о чём наперебой рассказывали соседки. Пока скрытно и только своим, но это был он – «разрыв». А в нём, по тусторону, виднелся оживлённый рынок. Грубо сколоченные деревянные (!) прилавки, горы овощей и фруктов на них, большую часть из которых женщина даже не смогла опознать. Молочные ряды, где стояли крикливые розовощёкие торговки в длинных платьях. Мясные ряды… С колодами для рубки мяса и длинными корытами для стекающей крови.
Картина, которую невозможно представить в Отцене – стерильном и суперсовременном мегаполисе, столице Фларингии. Но женщина – сделав всего один шаг! – была уже не в Отцене.
«Эттсен, – робко прошептала она. – И сегодня на ужин я попробую стейк».
Вечер– Госпожа нейрин ела что-то необычное? – осведомился лекарь у взволнованной служанки. – Быть может, имело место нервное потрясение? В её деликатном положении волнения противопоказаны. Только отдых и неспешные моционы.
– Господин лекарь! – заломила руки бледная как смерть горничная. – Всё, как вы говорили! Госпожа куриный бульон выпили, потом прогулялись немножко после обеда, медленно, а то я не знаю, что госпоже в тягости не велено утруждаться… О, боги, простите неради…
Служанку внезапно вывернуло полупереваренной тыквой. Она покачнулась, судорожно сглотнула, и, презрев все приличия, жадно приложилась к хрустальному бокалу с водой, что принесла своей хозяйке.
– Тоже в утробе носишь? – пристально уставился лекарь.
– Да боги с вами! – простонала служанка. – Девица я, всеми богами клянусь…
Горничную накрыл новый приступ рвоты, и выпитая вода полилась на дорогой ковёр, а сама девица от слабости рухнула на колени.
Эта хоть была в сознании. А вот её хозяйку уже не рвало – она лишь мелко тряслась, будто при лихорадке, и исходила ледяным потом.
– Куда с госпожой ходили? Где лихоманку подхватили? Говорил ведь я, чтобы нейрин людных мест избегала по возможности… Ну, отвечай!
– Так в самое безлюдное место и пошли, господин! – оправдывалась горничная, усаженная на стул. – Чай, госпожа и сама народ не жалует… Вдоль южного разлома и гуляли, да немножко внутрь зашли… Там места-то, знаете, какие чудны́е? Дорожки у них все гладенькие, ровнёхонькие – любо-дорого по таким на каблучках цокать… А уж дворцы какие эти демоны себе отгрохали – выше неба, ей-богу! Уж на что Эбендорф наш богат, даром что столица, а те ещё роскошнее жили, ничего не скажешь… И чего только они такой город дивный покинули?.. Демонов-то там давненько уж нет, это всем ведомо, а поглазеть-то страсть как охота…
Голос у служанки садился с каждым словом, а на руках и шее проступали красные пятна.
– В разлом, говоришь… – прошептал лекарь и бочком двинулся к двери, обогнув кровать с пациенткой по широкой дуге.
– Да куда же вы? А госпожу кто лечить будет? – еле слышно просипела служанка.
Но лекарь уже хлопнул дверью и поспешно выбежал из дома. Не по его части такие хвори. А по чьей – известно: по магической. Вот пусть маги и снимают проклятье, которым давно ушедшие из разлома демоны опечатали зеркальные башни своего Абендира. Да только, насколько лекарю было известно, ещё ни одному нашему магу не удалось то проклятие снять…
НочьПока официальные власти славили новых друзей и призывали население не бояться неожиданных соседей, а ещё соблюдать наспех установленные правила сосуществования, изрядно затянув с заключением мира, вдоль разлома уже два месяца велась своя активная – теневая – жизнь. И объявленная, наконец, эпоха Интеграции уже ночью ознаменовалось первым громким событием: официальный посол Северной Фларингии, встреченный в соседнем мире с большой помпой, не проведя и шести часов на месте своего нового назначения, был обнаружен в спальне мёртвым.
Глава 2
ОршаПервый гадёныш прятался в саду – его выдали следы подошв на политой с утра земле и сломанные стебли в розовых кустах. Второй был более осторожен и затаился под кроватью в спальне Орши. По дому он передвигался бесшумно, не отбрасывая теней, предусмотрительно скинув обувь. Орша проверил пистолет – полный заряд. Кого же первым, чтобы не спугнуть второго?..
Рассудив, что второму из дома так просто не выскользнуть, Орша сосредоточился на том типе, что засел в кустах. Всё равно остальные двери и окна заблокированы, так что второму поганцу придётся уходить из дома через заднюю дверь кухни, ведущую, опять же, в сад – тут его Орша и встретит. А пока разберётся с первым.
Крепко сжимая рукоять пистолета, держа палец на спусковом крючке, Орша тенью скользнул в вечерний сад. Лишь бы не подвело зрение… Сумерки, самая отвратная пора. Больше надеясь на слух и чутьё, полковник замер. Поганец тоже, ничем не выдавая своего присутствия. Орша нащупал в кармане орех и метнул его в самый центр розового куста. Посыпались бордовые лепестки, а шорох от потревоженных листьев внезапно отозвался и в соседнем кусте. Орша направил на него дуло и, осторожно ступая на гальку, насколько это позволяло негнущееся колено, приблизился к сидящему в засаде.
Полковник услышал лёгкое шипение – этот сорт чайно-гибридных роз славился крутым нравом: их шипы жалили не хуже гадюки – и дождался: поверх махровых бутонов настороженно выплыла светлая макушка. Орша не зевал – нажал на спусковой крючок и зарядил гадёнышу прямо в лоб. А со спины уже налетел с диким воплем второй поганец. Выстрелить во второго Орша никак не успевал – чёртово старческое тело, подводящее в простейших реакциях. Так что второго Орша стряхнул со спины, болезненно охнув про себя – поясницу сразу прихватило, и, пока тот брыкался и визжал во весь голос, что он секретный правительственный агент, просто ухватил за шкирку правой рукой и хорошенько встряхнул.
Левой рукой выволок из куста подстреленного первого.
– Ну и дерь… щенков же нынче Альянс готовит, – презрительно выплюнул полковник. – На кого работаете, признавайтесь?
– Дедушка Орша, дедушка Орша! – пронзительно заверещали пойманные шпионы. – Так нечестно!
Но Орша Вейстлен уже сдал обоих близнецов на руки ржущему Максу – как раз по одному в его руке поместилось. Заодно отдал игрушку – водяной пистолет.
– Не докучают они вам, полковник? – виновато сощурился сосед. – Вы уж извините, насмотрелись мультиков. На той стороне ребятня их игр не понимает, а им сейчас именно в шпионов интересно играть.
Орша потёр потянутое плечо. Весили поганцы немало. А Боз (или Бранко?) ещё юркий такой – хрен поймаешь.
– Вы через часок заходите, – хохотнул сосед. – Анничка моя пирогов напечёт. Вы рыбу-то когда в последний раз пробовали? Ну, дикую, не разведённую… А у них там окуньки в ручьях плещутся, что рука моя! Сам наловил, а Лурца выпотрошила.
Орша подумал, что сегодня последний вечер, когда Рэтскволл живёт спокойной жизнью, и согласился. Ну, если ту жизнь, которую они делили с Рате-Скуолем последние четыре месяца, можно назвать спокойной. Да что он душой кривит… Именно эта жизнь спокойной и была. В изоляции от собственного правительства, от журналистов, от внимания остального мира. С яблоками и окуньками. С телятиной на ужин и настоящими – не порошковыми! – яйцами на завтрак.
С магией, в какой-то момент ставшей обыденностью.
По соседству с людьми: с одной стороны, простыми и открытыми, а с другой – невероятно скованными их местными условностями. Особенно когда дело касалось разницы в социальном статусе. Так что будет ли Лурца на этом ужине – Орша даже не брался предполагать. Кухарка свято верила в силу титулов, хотя Орша не раз ей объяснял, что его фамилия Вейстлен не имеет никакого отношения к их вейстам, и наотрез отказывалась садиться за один стол с «господами». Да и отвечает ли это приличиям той стороны – встречаться с дамой сердца, когда не прошло и трёх недель с прошлого свидания?
Близнецы затеяли новую игру, теперь уже в собственном саду, визжа на всю улицу. На две улицы. Нашу – асфальтированную Рябиновую, и утоптанную лошадиными копытами Ляйстербес, что проглядывала рваными лоскутами в прорехах мироздания.
Над физикой этого явления пусть учёные думают. Как два мира могут существовать в одной точке, почему полоса Слияния ширится, но не замещает одно пространство другим. Бесформенные разрывы были сродни дырам в натянутой прозрачной плёнке. Вот привычная картина – современные дома и автомобили, а вот посреди неё прореха с совсем другим пейзажем. Можно шагнуть в «разрыв» и оказаться в другом мире, а можно обойти двухмерную проекцию чужого мира, и позади неё будет всё тот же привычный Рэтскволл.
Как у всякого здравомыслящего человека, такое попрание законов физики поначалу вызывало у Орши раздражение. Ну не могут два мира существовать в одном месте одновременно! Если в Анничкином окне теперь кухня Лурцы, то и заднего двора в доме Аннички существовать не должно! На его месте должен быть флигель замка нерре Мортестига! Но нет – именно на заднем дворе супругов ди Монниц Орша сейчас и стоял. И смотрел на то самое злосчастное окно кухни снаружи на счастливо болтающую Аннику. Анника его, разумеется, видеть не могла – она со своей стороны видела кухню огромного старинного замка. С белоплечей сдобной Лурцей, наверное, болтает…
Убедившись в очередной раз, что это явление не имеет логического объяснения, Орша мысленно сплюнул. М-магия…
Но хотя бы Анничка была наконец счастлива. Чтобы привезти её мужа и сыновей в законсервированный Рэтскволл, была развёрнута целая миссия. Из Трейта, где жила свекровь Аннички, Макс с мальчиками выехал в находящийся на военном положении Отцен. Перебрался из него на ту сторону, в Эттсен, благо там хватало разрывов, но не на каждый хватало войск Альянса. А уже оттуда добрался конным экипажем до Рате-Скуоля. И в собственный дом перелез из кухни замка Мортестига. В этой операции было задействовано около десятка человек, и Орше пришлось поднять немало старых связей, чтобы Макс смог прорваться в охваченный боями Отцен. Эджен помог со связью, чувырла Вешка с транспортом. Ну и, конечно, помог нерре Мортестиг с братом своей супруги, вей Стентоном. Без них вообще ничего не вышло бы, хотя всю операцию они координировали издалека: из места, о котором без содрогания не вспомнишь. Это у них он блистательный Эбендорф – столица всей империи Флоринге-Ратенволь. А по эту сторону, как ни назови, Абендир он и есть. Мёртвая радиоактивная пустыня. Несмываемое пятно позора на истории Фларингии.
Выступление нерре на саммите он сегодня смотрел. Впрочем, не сомневался, что это и так случится. Не зря Орша провёл неделю во дворце императора по ту сторону. И ещё три в застенках Альянса уже в родном мире.
Чтобы посмотреть трансляцию, пришлось просить Римми, а та очень тяжело шла на контакт с жителями посёлка. Кирен же была слишком слабой магичкой и не могла долго удерживать брешь в силовом поле над Рэтскволлом. В принципе, Римми могла бы вообще избавить Рэтскволл от купола, как только перебралась к ним, но об этом Орша просить не стал. И так скоро снимут. Пусть остальные жители Рэтскволла и Рате-Скуоля ещё поживут спокойно. Нерре Мортестиг с ним согласился. И кем бы они ни были после последних событий, – врагами или союзниками, – а не считаться с мнением высшего мага и на редкость прозорливого человека Орша не мог.
Первая встреча с ампаре – властителем того мира – прошла предсказуемо. Орша повидал не одного верховного председателя Альянса лично, чтобы в очередной раз убедиться – люди, наделённые почти неограниченной властью, ничем не отличаются в обоих мирах. Страх, недоверие, давление силой. Даже методы были те же: только в секретных бункерах Альянса его пичкали пентоталом натрия, а в подвалах имперского магнадзора вскрывали сознание магией. И электроники, чтобы противиться ментальному воздействию, у Орши под рукой больше не было. Даже механические часы изъяли.
– Я настоял, чтобы к вам не применяли физические пытки, – словно извиняясь за то, что сам на свободе, говорил нерре.
– Да мне не впервой, – усмехался Орша. – Но спасибо. Предупрежу Альянс, что в вашем случае – учитывая вашу сумасшедшую регенерацию – они тоже бессмысленны. А химия, как я понял, вас и так не возьмёт. Ну, яды.
– Благодарю, – сдержанно отвечал нерре. – Не хотелось бы впустую терять время на вашей стороне, как только папенька благословит нас обоих на переговоры уже с вашим правительством.
Переговоров было много. У каждой стороны были претензии из-за полуразрушенного Отцена-Эттсена. И у каждого мира имелось, что предложить другому. Полковник только и делал эти полтора месяца, что говорил, говорил, говорил… И закономерным итогом стало сегодняшнее выступление нерре Мортестига на саммите Центральной Алеаты.
Что именно Александр там говорил – было уже не так важно. Главное, сам факт. А тут как раз Анничка подала пироги с рыбой, а в окне кухни мелькнула белоснежным передником величавая Лурца. И всё стало неважным. Всё, что было в его силах, Орша уже сделал.
Кэл– «В первые месяцы после того, как окончательно пробудится магия, студентам следует сосредоточиться на физических упражнениях и медитациях, и мэтрам снисхождения к молодым людям иметь не стоит. Постыдные ситуации или же агрессивные столкновения лишь приветствуются, и опытный преподаватель непременно должен создавать таковые для своих учеников, ибо первый год осознанного владения силой есть самый важный, и внутренний резерв пока пластичен. Так что прежде чем молодой человек закоснеет в присвоенной ему категории, следует направить все его усилия на увеличение резерва при помощи вышеописанных ситуаций»…
Римми только громко фыркнула.
Кэл отложил «Теорию магии» досточтимого мэтра Шпинца, которую читал вслух, надеясь, что так усвоит быстрее. Господи, сам уже этим высокопарным слогом начал мыслить! «Досточтимый», возникло же в голове такое. После двух часов чтения тяжеловесные строки, отпечатанные на желтоватой бумаге вычурным шрифтом, укладывались в голове с трудом.
Кэл прикрыл веки и настроился на хмурую магичку. Её фырканье относилось конкретно к «молодым людям», это он сразу считал. И одновременно с этим Кэл ощутил обиду, гордость, лёгкую зависть, чувство несправедливости и агрессию. Не свои, нет.
– На тебя он тоже студентов науськивал? – улыбнулся он, проверив свою догадку. – И снижал баллы, даже если побеждала, просто потому…
– Потому что девушка! – моментально взорвалась Римми. – Этот Шпинц, чтоб у него чирей на его тощей заднице вскочил, женский пол ни в грош не ставит!
– А «постыдные ситуации» и «горячащие кровь обстоятельства» – это он что имел в виду? Я не всегда понимаю эти ваши иносказания…
Но Римми только прищурилась подозрительно на Кэла и снова вперилась в монитор, где очередные важные шишки решали, как этому миру жить. Ну, обоим мирам.
Она только пару недель назад пала под натиском жары и сняла наконец свои громоздкие платья. И сейчас яростно болтала босой ногой, обёрнутой в голубой деним. Из тщательно и супермодно подранной джинсы известного бренда трогательно выглядывала беззащитная коленка. На белой футболке скалилась черепушка в стразиках. Это сердобольная Крис без сожаления отдала весь свой прежний гардероб его новой соседке.
Управлять потоками магии было сложно, хотя Кэл понимал, что это лишь дело практики. Магия сперва должна освоиться, улечься, пробуждённая в совершенно неподготовленном для этого теле. Сначала самые азы, вроде того, чтобы постоянно держать контур замкнутым, с чем Кэл до сих пор иногда конфузился. Что Римми, что неожиданно обретённые родственники – Михель с Кирен – откровенно хихикали, когда у мужчины непроизвольно срывалась магия с кончиков пальцев. В такие моменты Кэл чувствовал себя ребёнком, надувшим ночью в кровать. Или того хуже – подростком, чьё управляемое гормонами тело от вида одной только лямки бюстгальтера, выглянувшей из-под майки, радостно топорщилось эрекцией, прилюдно позоря хозяина.
Учёба в школе и ветколледже Кэлу давалась легко, он всегда был вдумчивым и прилежным молодым человеком. Но сейчас, когда тебе уже под тридцать, а ты внезапно чувствуешь себя младенцем, который учится – даже не ходить! – всего лишь ползать, это неимоверно раздражало.
Хотелось щёлкать пальцами – и чтобы сразу весь мир у твоих ног. Как у дролечки, на которого и шипела сейчас Римми, не отрываясь от новостей.
Но кое-какие плюсы от нежданного родства выявились сразу, а именно: наследственная склонность Кэла к одной из сфер практического применения магии. Даже к двум. Римми рассказывала, что в университете магии Эбендорфа есть шесть факультетов: целительский, менталисты, стихийники, боевой, тёмный и артефакторский. Нет, с целительством и так понятно, Кэл в себе даже не сомневался. А вот второе умение…
Раньше Кэл считал, что просто очень хорошо чувствует своих маленьких бессловесных пациентов, оттого и стал успешным ветеринаром. А сейчас, когда врождённое неравнодушие и сочувствие было усилено внезапно пробудившейся родовой магией, то вычитал у того же мэтра Шпинца, что это называется эмпатией. И не как у нас – просто способность к сопереживанию, а именно магическое умение. То есть почти как чтение мыслей. Ну, это если развить в должной мере. То есть уже область менталистики. И там, в отличие от здесь, телепатия, гипноз и умение управлять сознанием считались не показушным баловством и обманом, а очень серьёзной областью магической науки.
Пока что Кэл проверял новое умение на ершистой Римми, для которой что ментальная магия, что целительская была тёмным лесом. А ведь магичка первой категории.
Римми злилась, страдала, топорщилась иголками, ничего не объясняла и снова мучилась: уже от неспособности объяснить причину своей агрессии приютившему её Кэлу. Но Кэл и так знал: её жгло острое чувство независимости и тянуло на дно чувство вины – за собственное неумение проявить благодарность. Кэл только улыбался. Вот дикая кошка и есть.
Кэл терпеливо сносил её колкости и только умилялся, оттачивая новую способность. Теперь он мог, например, находиться на беговой дорожке в подвале и внезапно почувствовать волну раздражения, доносящуюся со второго этажа. «О, Рим проснулась», – понимал он и шёл готовить завтрак на двоих.
К технике она до сих пор относилась с опаской, но быстро освоила планшет, считая его сложноустроенным артефактом, а Сеть – просто огромной библиотекой с удобной системой поиска. Перед Принцессой, кошкой полковника, которую тот на время отъезда оставил Кэлу, Римми испытывала священный трепет. И так же неистово ненавидела дракков.
– Ты с ума сошёл – ещё и кормить эту дрянь?! – вопила она, обнаружив дракка в его лаборатории на третий день переезда. – Выбрось его! Кыш, паразит!
Прикормленный дракк чувствовал себя вольготно и покидать лабораторию Кэла не хотел уже сам. Днём он в основном спал в клетке сытым золотым брюшком кверху, ночью лениво грыз прутья и отрыгивал с зелёным огнём оплавленную железную стружку. Приручить и выдрессировать его Кэл, конечно, не надеялся, но тварюшка после сытной кормёжки позволяла проводить на себе всё новые эксперименты. С прошлой недели Кэл перевёл дракка на диетический кошачий корм с повышенным содержанием глюкозамина и установил в клетке колесо для бега. Результаты не замедлили себя ждать: у дракка снизилась масса тела и заметно окрепли крылья. И именно в тот момент, когда тварюшка попыталась взлететь, Римми её и обнаружила.
Дракка пришлось отпустить на волю, потому что магичка впала в натуральную истерику. А уже вечером наколдовала на границе миров, не поленившись обойти все многочисленные «разрывы», светящуюся надпись большими буквами: «ДРАККОВ НЕ КОРМИТЬ!!!»
Ещё, словно прилежный абитуриент, Кэл готовился к получению второго образования, штудируя непривычного вида и содержания учебники, что передала Анничка вместе с остальными вещами Римми. К вероятному обучению в магическом университете Эбендорфа.
Эбендорф… Другое, привычное Кэлу, название города – Абендир – ему, да и всякому разумному человеку внушало ужас. Но по ту сторону разлома это была процветающая столица с лучшим магическим университетом на весь Флоринге-Ратенволь. А вовсе не выжженная радиоактивная пустыня, самая позорная страница в истории Фларингии. И если стороны когда-нибудь договорятся, то чем чёрт не шутит… Он заново пойдёт учиться целительству. Теперь уже магическому.
Завибрировал браслет, и Кэл мельком взглянул на сообщение. Весь текст поместился на крохотном экране, так что тянуться за смартфоном не пришлось. Он только кивнул самому себе и предупредил магичку:
– Рим, к вечеру купол надо вернуть на место. Полковник пишет, что его завтра снимать приедут. Теперь уже официально. И Анничка нас на ужин зовёт.
Вообще-то новость была знаковая. Переломная. Четыре месяца под силовым полем, изолированные от всего цивилизованного мира… Если бы не жители Рате-Скуоля, с которыми Слияние свело жителей Рэтскволла, долго бы они продержались? И теперь власти готовы, наконец, официально признать Слияние. Это какие же возможности открываются перед обоими мирами!.. Но магичка только скупо буркнула:
– Угу.
Римми не отрывалась от ноутбука. Именно в этот момент мир стоял на ушах. Оба мира. К Мортестигу, представлявшему весь потусторонний мир, сейчас было приковано внимание миллионов жителей мира нашего. Он что-то говорил со своей мерзкой улыбочкой, но Кэл не слушал. Он вообще не вникал в политику последние два месяца, его больше занимали бытовые вопросы и учёба. Но Римми, видимо, услышала что-то такое, что ей сильно не понравилось.
Она и так смотрела эту трансляцию напряжённая как струна, но теперь зашипела и стукнула мышкой по столу, не сразу найдя иконку отключения звука.
– Что за «горячащие кровь обстоятельства»? – её голосок вдруг зазвенел яростью. – Изволь. Я объясню!
И она вдруг порывисто вскочила с кресла, оставив его крутиться вокруг своей оси.
– Резерв, – коротко и зло выплюнула она. – Это один из способов его раскачать. О, тебе это точно понравится, и даже драться ни с кем не придётся!
Кэл не успел ничего ответить, как магичка оседлала его, вольготно раскинувшегося на диване с учебником. Кэл напрягся и замер. А Римми, бросив последний взгляд на безмолвный экран, приникла к губам Кэла, скользнула юрким влажным язычком в его рот и недвусмысленно потёрлась бёдрами о его ширинку.
От неё так и фонило отчаянием, яростью и желанием. Не к нему. На секунду Кэл поддался собственной страсти, сжал до боли её бёдра, в мыслях уже проникая в неё. Но всё же разорвал злой поцелуй.
– Долго ещё от себя бегать будешь? – деревянным голосом спросил он.
И магичка Римми, что уже два месяца задирала нос в его доме, не собираясь объяснять причин своего внезапного бегства из Рате-Скуоля, вдруг всхлипнула. А после и вовсе разрыдалась на его груди.
– Мороженое будешь? – только и вздохнул Кэл.
Глава 3
Кирен– Милая, ты идёшь? – улыбнулась Анника, заглянув в комнату Кирен. – Пироги подходят. Поможешь на стол накрыть?
Кирен быстро скомкала рисунок, вздрогнув. Сама виновата, надо было дверь запереть. Но она живёт в чужом доме, это будет неуважение к хозяевам… К тому же Анника прежде постучалась; это Кирен, погружённая в собственные мысли, не сразу услышала.
– Да, – девушка быстро подскочила, сунув скомканный лист в карман брючек. – А… А Келлинн будет?
– Я их позвала, но они вряд ли, – охотно ответила Анника. – Кажется, Римми чем-то расстроена, Кэл её успокаивает. А полковник обязательно будет. Да, и Крис с мужем заглянут.
Кирен сжала кулачки, до боли вонзив ногти в ладони. «Их» позвала! «Они»! Вот как у Анники всё просто – «они»! Будто это нормально, что эта высокомерная наглая магичка и Келлинн Бэртель – уже «они»!
Да что она о себе возомнила, эта Аримантис вей Дьечи! Ни капли стыда! Разве можно вот так просто заявиться к мужчине и сказать, что отныне будет у него жить! У неё что, вообще совести нет?!
Сначала с нейром жила, теперь вот с Келлинном! С её Келлинном!!
Кирен вдруг замерла от шальной мысли. Ну, в смысле, не её… Не в этом смысле… Просто Келлинн же её родственник. Брат практически. Пусть даже их общий предок жил шестьсот лет назад, а с тех пор их генеалогическое древо разветвилось по разным мирам… Но ведь он – Бэртель! И Тойтс это признал! Так что Келлинн – её!
А эта противная Аримантис им только пользуется! А он с ней носится по всему Рэтскволлу – Римми то, Римми это! Ну и что, что она купол умеет снимать? Или что подтянула к посёлку воду из Рате-Скуоля, когда у чужаков иссякли собственные запасы из подземных пластов? Мнит себя великой магичкой, а сама – какая-то захудалая вей Дьечи! Вей! И никакого уважения к Бэртелям – истинно благородной крови! И если высокомерие этой Аримантис по отношению к самой Кирен или Михелю ещё можно стерпеть – всё же они моложе её, то за Келлинна было обидно. Раз он тоже Бэртель, то, получается, сейчас старший в их семье. И сам теперь нейр! Перед нейром Мортестигом та, значит, стелется, а нейр Келлинн Бэртель у неё на побегушках! А тот как будто не понимает, что так быть не должно!
