Умри, чтобы выжить

Пашка проводил спасителя взглядом и занял его место, решительно нажал клавишу мыши, вновь открывая папку «административное».

«Расписание занятий». Пашку точно подбросило, заставив метнуть взгляд на большие квадратные часы, висящие над дверью, свои, разбитые похитителями, он выбросил в урну еще вчера. Чертыхнувшись, бросился вон из комнаты, слетев вниз по лестнице – он опаздывал на урок по способности телекинез.

На турнир Пашка пришел заранее, чтобы не привлекать внимания к своей скромной персоне, столь громко заявившей о себе несколько часов назад, что теперь все на него оглядывались. Заняв место в верхнем ряду амфитеатра, арена которого находилась метров на пять ниже уровня первого этажа, и к которой довольно круто спускались три яруса сидений, замер, стараясь отрешиться от чужих эмоций, после инициации присутствующих общим фоном почти постоянно. Что, чье – не разобрать, а потому терпимо. Пока кто-то не пытался приблизиться, не оказывался случайно совсем рядом с его личным пространством, не направлял эмоции на него самого… Немного привыкнув к полумраку, ибо самым освещенным местом тут являлся песчаный пятачок внизу, понял, какое выигрышное место выбрал. Отсюда было прекрасно видно и участников турнира, и сцену, и ложу, где восседала темная фигура. Член высшего совета?

Балкон находился аккурат напротив, и по спине Пашки пробежали мурашки – он мог поклясться, что его разглядывают, изучают, точно микроба под микроскопом, и внезапное желание исчезнуть завладело всем его существом.

– Сидеть.

Пашка дернулся, уставившись на Ваймса, опустившегося на соседнее сидение. От парня веяло невозмутимостью, спокойной уверенностью и растворившейся в них каплей насмешки, которыми он чуток поделился с новоявленным эмпатом.

– Напугал, – упрекнул Макаров, чувствуя, как уголки губ невольно трогает слабая улыбка.

Однако тот остался абсолютно серьезен:

– Тебе надо учиться контролировать себя.

Зловещая фигура поднялась, объявляя первую пару, и Пашка вздрогнул, провожая взглядом Питера, который послушно спустился вниз, выходя на арену к своему противнику, в котором Макаров с ужасом узнал одного из преподов. Следующие за этим десять минут он не знал, чего больше в нем: страха за приятеля или восторга от зрелища, развернувшегося у него на глазах. Кроме того, преподаватель так же владел телекинезом, и Пашка жадно впитывал любые проявления этого дара, пытаясь постичь, чтобы потом повторить.

– Мне так жаль, – молвил он, когда обессиленный поединком, потирающий плечо Питер вновь опустился рядом. – Сильно болит?

Тот лишь отмахнулся:

– Шутишь? У меня не было ни шанса.

Впрочем, не заметно, чтобы проигрыш расстроил блондина, скорее наоборот, тот остался доволен собой и поединком в целом. Не надо даже владеть эмпатией, чтобы понять это по сияющим глазам и едва уловимой улыбке, блуждающей по лицу.

– Тогда зачем? Ведь он мог покалечить тебя.

– Габрилович? – Питер покачал головой. – Только если поставит себе такую задачу. А вообще, запомни на будущее: лучше выбирать противника сильней. Со слабыми оппонентами ты не будешь развиваться, поэтому, если потом на тебя нападет равный, то в ста случаях из ста ты просто проиграешь…

Объявили новую пару, и Пашка снова устремил взор на арену, следя за тем, как сходятся Отто и бледный темноволосый паренек, от которого фонило чем-то темным и опасным. Стало неожиданно жарко и пальцы расстегнули две верхние упрямые пуговки формы.

Ему показалось странным, что противник Отто только обороняется и не идет в атаку. Ощущал борьбу чувств, но не понимал, что происходит, пока неожиданно сильное, заключенное в шар пламя не сорвалось с руки, воспламеняя одежду телепорта, вспыхнувшего в одно мгновение. Попытавшегося уйти в перемещение, но вместо этого рухнувшего на колени. Но не ужас перед случившимся затопил Макарова, нет, – дикая боль, будто это он горел, и животный страх смерти. Пашка закричал, сползая с сидения на пол и щедро “делясь” ощущениями с собравшимися. Слезы катились по щекам.

– Нет! – совладал он, наконец, с голосом. – Я не хочу. Хватит!

Пашка сам не знал, куда бежит, не разбирая дороги, ничего не видя, кроме красных всполохов, и не слыша кроме крика Отто. Лишь бы подальше от ужаса, расползавшегося по колледжу, и тошнотворного запаха горелой плоти… Поскользнувшись на последней ступеньке крыльца учебного корпуса, нырнул башкой в сугроб, остудивший горящую кожу, да так и остался там, свернувшись дрожащим клубком.

Только все стихло в нем, немного улеглось, как кто-то, замерший в паре метрах, принес с собой новое чувство, холодное и колючее – жалость.

– Не подходите, – попросил он, отползая дальше.

– Павел, – послышался знакомый голос. – Я позабочусь о нем, – пообещал он незнакомцу и тот, послушно удалился.

Питер опустился рядом, такой надежный и эмоционально холодный. Где-то на дне тихо копошилось нечто, но было настолько слабо, что даже не идентифицировалось.

– Все, – сказал он, привлекая Макарова к себе, поглаживая по спине, и тот уткнулся лбом в крепкое плечо, ища спасения, – все позади.

Убаюканный покоем и заботливой лаской, Пашка тихонько вздохнул, исторгая из себя остатки негатива. Как там Отто – не спрашивал, ощутив его переход в мир иной, просто цеплялся за блондина, как утопающий за спасательный круг, брошенный судьбой.

– Будь моей парой, – попросил он, когда Ваймс провожал его до комнаты. – Прошу…

Но так и не получил ответа, тот только вздохнул, ловко стянув с Макарова мокрую одежду и, уложив в кровать, подоткнул одеяло. Постояв пару минут, растворился во мраке комнаты и лишь тихо, боязливо скрипнула дверь.

Проснулся Пашка от соприкосновения лицом с запущенной в него подушкой.

– Затолкай эмоции себе в зад и дай спать, наконец! – сердито бросил сосед. Часы показывали половину первого…

Глава 2 Шпион. Между двух огней

Глава 2: Шпион

Посмотрев, что у него по расписанию нет уроков до самого обеда, Пашка валялся в постели, не желая покидать пределов комнаты, стены которой служили хоть какой-то преградой ломившимся в него страстям, причиняющим боль. Понимая, что, если не найдет способ взять над способностью контроль, скоро свихнется или покончит с собой. А еще, у него сегодня был поединок на турнире, от одной мысли о котором внизу живота сворачивался змеей страх. Вчерашние трагические события стояли перед глазами. И никуда не сбежать, не деться, в этих проклятых ошейниках – он либо выйдет отсюда через несколько лет паранормом, либо будет зарыт на местном кладбище. Или таких как они кремировали?

Мысли, начавшие было течь в более конструктивном русле, оказались прерваны появлением охранников, которые, открыв дверь своим ключом, бесцеремонно вошли в комнату.

– Одевайтесь, вас хочет видеть главный надзиратель.

Внутри все сковало от недоброго предчувствия, вызванного расхождением в причинно-следственных связях. Он пока ничего не натворил и не видел причин к встрече со второй по важности и силе фигурой в колледже. Однако, вряд ли член высшего совета хотел просто познакомиться с новеньким. Тогда какого?.. Стараясь не выдать своего смятения, Пашка беспрекословно оделся в выданную ему форму и последовал за провожатыми, что оставили студента возле дверей мистера Аларда Шварца.

Дав себе минуту – собраться, сделав судорожный вздох, Пашка постучался и тут же толкнул дверь:

– Вызывали?

– Сэр, – с ходу добавил черноволосый мужчина, которого можно было назвать красивым, если бы не суровое выражение лица, отчего у переносицы отчетливо проглядывала морщинка. Все: прическа, манера одеваться черное, взгляд, недобрый с прищуром – принадлежали опасному хищнику.

Пашка сглотнул:

– Вызывали, сэр? – поправился он, не решаясь поднять глаза.

– Совершенно верно, Павел, – опустил Шварц формальности. И хотя приставка «мистер» коробила его, Пашка понял, что таким образом студенту показывают место. – Присаживайтесь. Закурите?

В здании колледжа курить строго запрещалось, разве что с позволения преподавателя и, наверное, любой на его месте ухватился бы за предложение, но Пашка покачал головой:

– Спасибо, не курю.

Опустившись в одно из кресел, он долго искал, куда бы пристроить руки и, в конце концов, они привычно нашли место между коленей. Он терпеливо ждал, пока собеседник прикурит тонкую сигарету с ароматом ментола и, бросив дорогую стильную зажигалку на стол, с наслаждением затянется.

– Теряетесь в догадках? – спросил Шварц, и Пашка покорно кивнул. – Видите ли, Павел, у нашей организации много врагов, как тайных, так и явных. Их агенты неоднократно проникали к нам под видом студентов и даже преподавателей. И ни один из них не покинул этого острова.

От слов главного надзирателя повеяло холодом, и Макаров поежился под его пристальным взглядом, еще раз убеждаясь, как ничтожны шансы выбраться из клетки, где полно хищников.

– Думаете, я – один из них?

В этом случае, его участь еще более незавидна.

Мужчина тихо засмеялся:

– Нет. Нет, не думаю, – посерьезнев, признался он, грациозным, отточенным движением стряхивая пепел в керамическую пепельницу. – В противном случае, наш разговор состоялся бы не тут и в другой форме. Напротив, хочу приобщить вас к делу на благо организации. Вам, конечно, все равно… пока. Но лояльным, преданным “Эклипс” членам не безразлична ее судьба.

– И что я должен делать? – спросил Пашка, прерывая речь главного надзирателя. Ему и правда не было никакого дела до благополучия организации, просто хотелось поскорее покинуть кабинет, пропитанный холодным фанатизмом, подозрительностью и чем-то еще, горьким, как полынь.

Тот усмехнулся:

– Мне нравится ваш деловой подход. Всего лишь последить за одним человеком.

– Шпионить, – назвал Пашка вещи своими именами. Вспыхивая. – Не по адресу! –  перешел он от волнения на русский. На местном языке – не нашел слов.

Вскочил, собираясь уйти, но приказ пригвоздил к месту:

– Сидеть.

Велел надзиратель, и тело послушно опустилось назад в кресло, точно он был лишенной воли марионеткой. «Подчинение», – догадался Пашка, вздрогнув, когда мужчина оказался за спиной.

– Вы вынуждаете  меня, – шепнул Шварц над самым ухом, скользнув уверенной ладонью на плечо, сжимая пальцами до боли, не исключено, оставляя синяки. – Думаете, я не найду рычаги воздействия? Не узнаю, чего вы боитесь больше всего на свете? – Страх еще не был озвучен, но Пашка невольно вздрогнул. В голосе преподавателя звучала неприкрытая угроза. Которая вне всяких сомнений будет приведена в исполнение, стоит к ней не прислушаться. – Пауки, верно? Я знаю, – вкрадчивый, лилейный шепот у самого уха наполнял тихим ужасом. И одновременно с этим Пашка почувствовал как защекотали кожу на шее мохнатые лапки. Паук медленно полз вверх, к уху. Настоящий или внушенное? Не разберешь. Дыхание сбилось, на лбу выступила испарина, выдавая с головой. – У меня их много и я с удовольствием вас познакомлю  поближе. Но достаточно сказать «да» и этот опыт благополучно минует вас. А «нет»…

Огромное, тельце паука протиснулось в ушную раковину. Невозможность даже двинуться, чтобы предотвратить вторжение, троекратно усилила страх, накрывший с головой.

– Не надо! – Демонстрация оказалась настолько действенна, что Пашка зажмурился, чувствуя, как выкатываются из-под сомкнутых век слезы. – Да…

Рука немедленно исчезла, и ему была возвращена власть над собственным телом, позволяя руке сбросить паука. К горлу подступила тошнота, но Пашке удалось проглотить горький комок.

– Вот и правильно, – мурлыкнул за спиной надзиратель. – Дело не хитрое. Будете смотреть, слушать. Я переведу вас в его комнату, поищете записи… – улыбка мужчины, вернувшегося за стол, больше напоминала оскал. – И помните, что мы можем в любую минуту вернуться к тому, на чем остановились.

Внутри что-то отчаянно дрожало, и Пашка обхватил себя руками, в тщетных попытках унять неприятные ощущения.

– Кто объект? – бесцветно поинтересовался он, глядя куда угодно, только не на главного надзирателя, показавшего студенту, что бывает в колледже с теми, кто идет против. В том же, что мужчина исполнит свою угрозу, Пашка не сомневался – он это чувствовал.

– Питер Ваймс, – небрежно обронил тот имя, точно не замечая, как вздрогнул студент.

Питер? Нет. Только не он!

– Почему я?

Почему именно за ним, человеком, которому Пашка хотел стать другом?..

Мужчина закинул ногу на ногу:

– Ну, это как раз просто и, если бы вы подумали, Павел, то нашли бы ответ сами. Вы первый, кого он подпустил к себе так близко. Кроме того, открывшийся дар послужит не вызывающей подозрений причиной перевода вас в комнату Ваймса, ведь всем известно, что любимчик директора не испытывает эмоций.

– Ясно, – выдохнул Пашка, в очередной раз проклянув открывшийся дар.

Чертов Шварц выпустил в его сторону очередную порцию ароматного дыма, привлекая внимание повесившего голову шпиона. На его тонких губах играла дьявольская улыбка.

– Вы свободны, Павел.  От комнаты Вайса. – Бросил он на край стола электронный ключ. – Можете перенести вещи прямо сейчас, пока ни старого, ни нового соседа нет на месте. Держите наш разговор в строжайшем секрете и помните, что мы в любой момент можем к нему вернуться. Ко мне приходите, только если будет что-то срочное. Я сам буду вас вызывать.

Пашка кивнул и, схватив ключ, пулей вылетел из кабинета. Впрочем, далеко не ушел. За поворотом коридора ноги ослабели, и он сполз по стеночке, сжимая ладонями виски. В голове бился только один вопрос: “Почему?”

– Если не хотите стать изгоем, придется научиться контролировать себя.

Вздрогнув от звука голоса, спокойного и властного, Пашка поднял затравленный взгляд, разглядывая высокого жилистого мужчину с тростью, узнавая в нем преподавателя, отделавшего на арене Питера. И не скажешь, что калека…

– Мистер Габрилович, – представился тот, – замдиректора.

Пашка кивнул, медленно допирая, что перед ним третий член совета колледжа, и поднялся, вытягиваясь, как по стойке смирно:

– Павел Макаров, первый курс, сэр.

Мужчина, по лицу которого также трудно было что-то прочесть, как и по лицу Ваймса, загадочно улыбнулся:

– Хотите дам брошюру, на двадцать четвертой странице  дыхательная методика. Последняя, должен заметить, весьма недурна.

Пашка снова кивнул, скорее машинально, чем понимая, какую пользу ему принесет подарок, и поплелся за прихрамывающим замдиректора до кабинета, располагавшегося в конце длинного коридора.

– Прошу, – распахнул Габрилович дверь перед гостем, что, нерешительно застыв на пороге, бросил на него настороженный взгляд. – Я не кусаюсь, – насмешливо заметил он.

– Угу.

Пашка скользнул в залитый солнечным светом кабинет и застыл в сторонке. Впрочем, мужчина и не думал приближаться, пройдя к стеллажу, что располагался справа от рабочего стола. Достав с верхней полки потрепанную книжицу, судя по состоянию, прошедшую не через один десяток таких вот бедолаг, протянул Макарову.

– Держите. Там вы найдете для себя немало полезного, – пообещал замдиректора по-прежнему не предпринимая никаких поползновений в его сторону. – Кофе?

Звучало заманчиво, и, поколебавшись, Пашка кивнул. Наблюдая, как хозяин кабинета неспешно, точно мастер чайной церемонии, ставит чайник, сыпет в чашки гранулированное кофе ложками с одинаковыми горочками, он размышлял о троице заправил заведения, вешая ярлыки. Директор и не пытался скрыть садистских наклонностей. Чтобы понять его желания, не надо быть эмпатом, один блеск глаз чего стоил… Главный надзиратель – извращенец. Паук, плетущий паутину, из которой ему, влипшей в нее мошке, не выпутаться. И замдиректора – темная лошадка, которую только предстояло раскусить. Маска, за которой может скрываться как друг, так и хищник, затаившийся в высоких травах, дожидаясь своего часа.

– Спасибо, – улыбнулся он, беря ледяными пальцами чашку с ароматным напитком.

– Были у мистера Шварца? – скорее констатировал, чем спросил Габрилович, на правах гостеприимного хозяина, подвинув к студенту сахарницу.

Пашка кивнул, так как глупо отрицать то, что легко проверить.

– Главный надзиратель – плохая компания, – посмел себе заметить замдиректора. – Что же вас к нему привело?

Вот хищник и проявил интерес к его скромной персоне.

– Хотел побеседовать о поведении, – выдал он первое, что пришло в голову. Поставил на краешек стола чашку.

Замдиректора кивнул, принимая ответ студента, хотя губы сложились в скептическую прямую линию. Однако более он ничем не выдал сомнений, не настаивал на правдивом ответе, оставляя ложь на совести парня.

Неужели простой, вежливый интерес?

Габрилович молчал, изучая какой-то документ, что лежал на столе, Пашка пил кофе, оттягивая момент, когда придется покинуть кабинет и окунуться во враждебный мир колледжа. Когда же угощение закончилось, решительно поднялся, крепко вцепившись в книгу.

– Спасибо за угощение, сэр. Я с вашего разрешения пойду? Из-за нового дара меня переводят в другую комнату, надо перенести вещи до тренировок.

– Подселяют к Ваймсу, – не спрашивал – утверждал Габрилович, все так же не отрываясь от своего занятия, похоже, потеряв к новому студенту всяческий интерес.

– Да.

– Это правильно. Идите.

Пашка недоверчиво посмотрел на мужчину: неужели не будет дальше расспрашивать. Не веря, что так легко отделался, раскланялся и выскочил из кабинета.

Бросив на свободную койку казенные вещи, выданные в колледже за неимением своих, Пашка окинул взглядом комнату, которую в прошлый визит и не разглядел толком. Если в старой на каждом шагу попадались вещи соседа, то новую можно было назвать стерильной. Идеально заправленная кровать, на письменном столе ни единой бумаги, лишь письменные принадлежности, книжные полки пусты, будто Ваймса доставили на днях. Но имелись также два запертых на ключ ящика и несколько смен одежды в шкафу. Дорогой одежды, судя по марке.

Макаров тяжко вздохнул, при мысли, что ему придется найти способ аккуратно вскрыть стол и рыться в чужих секретах. Расставив в ванной комнате казенные принадлежности гигиены, повесил форму и, переодевшись в спортивный, казенный же костюм, поспешил на тренировки по физ.подготовке, не зная, как будет смотреть Питеру в глаза…

Физические нагрузки помогли сбросить напряжение и забыть на время о нелегкой своей судьбе… Вид Ганса, одинокого и слабо реагирующего на происходящее вне его замкнутого, пережившего коллапс мирка, вызывал болезненную жалость. И Пашка старался держаться от парня подальше, чтобы не оскорбить этим чувством. Как, впрочем, и от Ваймса, чьи взгляды ловил на себе неоднократно. Понимал, что безнадежно палится, но ничего не мог с собой поделать. Ну и какой из него шпион?! Тем паче с новой способностью, из-за которой все читали его, как открытую книгу?

Чуть летние струи душа, обнимающие разгоряченное тело, смывая пот и приятную усталость, принесли иллюзию покоя и защищенности. Внезапно рухнувшую от тихого голоса над ухом:

– Привет, малыш.

Пашка вздрогнул, стремительно разворачиваясь лицом к… Питеру.

– Кто? – спросил он глухо. Или так показалось из-за акустики душевой?

– О чем ты?

Под пристальным взглядом блондина, придирчиво ощупывающим его нагое тело, цепляясь за свежие синяки, оставшиеся со встречи с главным надзирателем, Пашка покраснел.

– Кто их оставил? – пальцы Питера коснулись плеча. Уперев руки по бокам от его головы, он придвинулся близко-близко. – Если не пресечь побои сразу, это будет повторяться снова и снова, – зловеще пообещал он.

Пашка понял, что от разговора не уйти. Да и куда он мог сбежать, дальше их общей комнаты? Мысль об этом ужаснула, потому что только сейчас он до конца осознал, что ему предстоит за жизнь.

– Не знаю, – выдохнул он, вжимаясь в стену. – Темно было.

Питер кивнул и попятился из кабинки:

– Если вспомнишь, дай знать, – велел он.

Оставшись в одиночестве, Пашка медленно сполз по стене на мокрую плитку пола, обхватывая себя руками. Он этого не вынесет. Отсутствия какого бы то ни было личного пространства, где можно закрыться, спрятаться, спокойно подумать. Новой способности…

– Ты уснул там, эмпат?  – поторопил бывший сосед, однако не вторгаясь за шторку.

И Пашка неохотно выключил воду.

– Между прочим, у меня имя есть, – заметил он, проходя мимо. И вообще, не нравились ему, что слово “эмпат” звучало в устах окружающих точно ругательство.

– Да мне плевать.

Пашка кивнул. Сам себе, поскольку сосед уже проскользнул в кабинку. И всем было плевать. Именно потому организации и удавалось удерживать их в проклятом колледже. А вот объединились бы все ученики, да пошли дружно в побег…

Из-за шторки послышался смех.

– Что? – возмутился Пашка, догадавшись о вторжении в собственные мысли.

– То. Я, к твоему сведенью, в колледже по своей воле, – заметил сосед, соизволив ответить.

– Почему?

Душ вдруг перестал шуметь. В щели между перегородкой и шторкой показалась голова соседа. Вода стекала и капала с потемневших пшеничных волос, превратившихся в сосульки.

– Потому что, в отличие от некоторых, я понимаю и принимаю то, что могут мне дать способности и организация. – Он начал демонстративно загибать пальцы: – Силу. Власть. Свободу.

– Свободу? – переспросил Пашка. – От организации?

Сосед едва не закатил глаза:

– От человеческих рамок и предрассудков. А теперь вали отсюда, пока я тебе не навалял. Бесишь.

Пашка постоял несколько минут, осмысливая услышанное, а потом и правда пошел, сочтя за благо убраться прочь раньше, чем здоровяк выйдет и сдержит обещание. Признавая право другого на собственное, отличное от его мнение. Одно только было интересно. Сила. Власть. А знал ли сосед, какой будет цена?..

Между двух огней

От участия в текущем турнире Пашку освободили, сделав скидку на полную нестабильность новой способности, так что испытание только ждало его в обозримом будущем. И радовались этому обстоятельству не только сам Макаров, но, кажется, и все обитатели колледжа. Зато переживаний за Питера хватило сполна… Когда последнего оглушило звуковой волной, и он упал точно подкошенный, у Пашки следом чуть не оборвалось сердце. И их отправили прочь вместе. Ваймс тяжело опирался на плечо сопровождающего, едва переставляя ноги, из ушей текла кровь… Последнее обстоятельство, надо сказать, сильно испугало, и по дороге в их комнату, Пашка завернул в медицинский блок. Впрочем, по словам медиков, ничего смертельного не произошло, слух и тот вернется через полчаса-час.

Собственно, так и случилось.

– Иди, отбой скоро, – сказал Питер, оклемавшись и замечая, что находится в комнате не один. – Я в норме.

Пашка вздохнул и остался на месте, лишь стер ватным диском остатки крови на скуле Ваймса.

– Я теперь живу здесь, с тобой.

Эмоционально, Ваймс ничем не выдал себя, но тело его чуть заметно напряглось. Он тяжело сел, облокачиваясь на спинку кровати и подушку, которую успел поднять Пашка.

– Кто распорядился?

– Главный надзиратель, – не стал скрывать Пашка, не рискнув солгать, не зная, какими возможностями и источниками информации обладает сосед. Да и зачем? В конце концов, Шварц прав: вполне логично подселить эмпата к тому, кто эмоционально холоден, как айсберг.

– Понятно.

Странное, неопознанное чувство коснулось точно легким сквозняком, но Питер тут же погасил странную эмоцию, возвращая иллюзию покоя и нейтральный эмоциональный фон. Устало прикрыл глаза и, кажется, снова отключился. Здорово его, все же, приложило…

Позднее, уже валяясь в постели, Пашка делал вид, что читает взятую у замдиректора книгу. Вот только смысла предложений не улавливал, думая о Ваймсе, ворочавшемся в темноте в каких-то трех метрах от него.

– Где ты жил раньше? – вдруг спросил тот, видимо, тоже не в состоянии уснуть.

Прошлое время больно резануло по сердцу в свете того, что услышал Пашка сегодня, случайно подслушав в сортире разговор двух студентов. Судя по тому, что один из них чуть не плакал, он тоже был новеньким. Они никогда не вернутся домой, их больше не существует или никогда не было – все документы уничтожены или подделаны, а память близких и знакомых – подправлена. И думал он тогда, что уж лучше “не существовать”, чем, когда матери предъявляют чужое искалеченное тело и говорят, что тебя больше нет… Достаточно она слез пролила, когда ушел отец. Ушел и словно растворился, ни разу не навестив сына, не заплатив ни рубля алиментов…

– В Санкт-Петербурге, – тихо вздохнул он.

– Русский, значит.

Пашка почувствовал, как его рассматривают, и стало не по себе. Попал так попал…

– А ты?

Последовала короткая пауза. Ваймс повернулся на спину, избавляя соседа от пристального внимания, и уставился в потолок. А может, тоже прятался? В колледже Пашка пробыл еще совсем недолго, но успел отметить, что тут у каждого имелись свои секреты, тайны, скелеты в шкафу. Точно дремлющая в паранормах до поры сила притягивала всевозможные неприятности, выходящие за рамки нормы события.