Посланники Обители. Золотая пряжка

Евгений Шалаев

Посланники Обители. Золотая пряжка

Посланники Обители. Золотая пряжка

Все совпадения абсолютно случайны. Обидеть никого и в мыслях не было. Как на историческую, так и на географическую правду претензий не имеется.

пролог

Вот и финал сегодняшнего дня. Для себя можно считать – ночи. Хотя, если совсем уж начистоту, в большей своей части вечера, конечно. Пусть и позднего уже. А так развлечения начались, конечно, как только солнце за горизонтом скрылось.

Какие именно развлечения? Ну, перво-наперво, по лесу с криком и гиканьем пронеслись. Сам-то Херн во главе, понятно, на высоком чёрном жеребце (том самом, что подчинялся только воле хозяина своего). А за ним и свита его – свора гончих, вновь возрождённая из небытия, пусть и на несколько часов всего. И, дабы хозяин один не надрывался, лающая и скулящая так отчаянно и свирепо, что любая тварь земная (человек ли, зверь, другой кто), в пределах слышимости оказавшаяся, от ужаса стынула просто да немела.

А и как по-другому то? На то она и есть Охота Дикая, чтобы не замечать препятствий на пути своём. Да панику и смятение кругом наводить. Это кругом, повторюсь. Если же на дороге кто, не приведи господь, у дикой братии окажется, так сметён этот несчастный в один миг будет. И останется бедняга в памяти лишь безымянным, да очередным победным трофеем кровавой жатвы Охотника.

На этот раз, правда, дорога оказалась свободна. Удалось по лесу беспрепятственно сделать как два полных круга, так и по диагонали ещё несколько раз его пересечь. Олени, шестым чувством своим угадавшие появление хозяина этих мест, заранее убрались подальше от широких троп и попрятались. Люди тоже сегодня на рожон не лезли.

И, тем не менее, всё же не настолько благоразумными, как олени те же, человеки оказались, чтобы совсем уж в этот вечер в лесу не появляться. Учуял, учуял Херн-охотник присутствие совсем недалече очередного глупого создания, браконьерством, бесспорно, в его владениях промышлять задумавшего.

Грозно сдвинулись брови. Губы поджались в одну узкую страшную линию. Яростно сверкнули глаза. Херн был взбешён. Но не до такой степени, конечно, чтобы тут же броситься в атаку. Следовало насладиться охотой. Следовало. Сполна. Сначала на двуногую дичь. Ну, а потом уже и оленями заняться можно…

Охотник поднёс к губам свой рог и затрубил. Леденящий кровь звук накрыл собой лай собак. Однако свора сдаваться не собиралась. Она завыла ещё громче, ещё отчаянней, забегала, заметалась вокруг своего хозяина, в нетерпении ожидая команды “Искать”.

Грозный чёрный конь также уловил запах человеческого тела. И тут же заперебирал копытами недовольно. Потом шумно втянул в себя воздух, сердито и свирепо заржал, поднявшись на дыбы, и выпустил, опускаясь, из ноздрей две страшных струи пламени.

Херн похлопал своего единственного друга по крупу, успокаивая его и подбадривая. Затем ещё раз, приподнявшись на стременах, протрубил в рог и только уже после этого, нагнувшись теперь чуть не до земли, не прокричал. Нет! Он прошипел: “Ищите, твари”.

Свора в один миг сорвалась с места и, словно изначально зная, где укрылась добыча, свернула вправо и понеслась в глубину леса, прямо сквозь деревья.

Херну достаточно оказалось лишь слегка раздвинуть ноги, ослабив давление на бока своего скакуна, чтобы конь бросился вслед за собаками. Числа совместно добытых трофеев у охотника с его жеребцом было не счесть, и они давно уже научились понимать друг друга без лишних слов и команд.

Дикая Охота неслась через лес, не разбирая дороги. И от того казалась ещё страшнее.

Не прошло и пяти минут, как гончим псам удалось обнаружить нечестивца. Они окружили его, спрятавшегося под какими-то смешными кустами, и снова начали лаять. И не только победно и торжествующе да по-прежнему жутко, но ещё теперь и как будто призывно, словно голося: “Хозяин, хозяин! Мы нашли его! Дай нам порвать человечишку на части!”

Вскоре и Херн на коне своём выскочил на поляну, где неистовствовали собаки. Подлетел к кустам да тут же резко развернулся на месте. Мало того. За время этого лихого маневра жеребец успел ещё и одним ударом копыт, в какой-то момент резко откинув задние ноги, отшвырнуть прятавшегося браконьера в сторону деревьев да на траву, на открытое место. Гончие, умудрённые опытом, мгновенно перегруппировались, перекрыв дорогу к лесу, куда с перепугу мог бы вдруг и рвануть неразумный человек.

Однако бежать никуда незадачливый охотник не собирался. Он ещё в полёте выронил ружьё и теперь обречённо смотрел на него. Шансов вновь овладеть оружием, лежавшем, казалось, лишь в паре метров слева от него, не было никаких. Об этом со всей очевидностью свидетельствовали оскалившиеся пасти злобных псов, приблизившиеся к своей жертве настолько, что слюна некоторых из них капала на распростёртое прямо перед ними тело.

– Да кто ты такой, мать твою? – прошептал человек, переведя взгляд на всадника. И, понемногу приходя в себя, да обводя глазами сверху донизу Охотника, уже гораздо более уверенно продолжил. – Не маскарад же сегодня вроде. Чего вырядился так? И убери, наконец, своих собак. Я и так пойду с тобой.

Отвечать браконьеру Херн счёл ниже своего достоинства. Он молча достал из-за спины лук, вставил стрелу с блеснувшим, словно чёрный бриллиант, наконечником и натянул тетиву.

– Ты что творишь?! – враз осёкшимся голосом захрипел несчастный и попытался закрыться руками. – Нет! Нет! Не надо!

Жалости Охотник к покушавшимся на его собственность не испытывал никогда по определению. Досадовал теперь немного, разве только, что вот прямо сейчас очередной всадник не сможет присоединиться к его ватаге. Но, и это ничего. Когда-нибудь всё вернётся на круги своя. И Виндзорский лес вновь раскинется вширь, как раньше. И он сам будет каждую ночь проносится со своей свитой меж деревьев, наводя ужас на всех и каждого. Каждую чёртову ночь будет! И души погубленных им любителей чужой оленинки перевоплощаться в новых слуг его опять станут. В безжалостных и бесчувственных всадников Дикой Охоты перевоплощаться они будут!

Херн поморщился, отбрасывая в сторону ненужные сейчас, лишние мысли, и спустил тетиву. Стрела взвизгнула на долю секунды в полёте и тот час же попала в цель. Браконьер, подтверждая данный факт, схватился за сердце, судорожно всхлипнул и упал замертво. И тут же ещё раз сквозь его тело, хоть и виделось это совершенно невозможным, сверкнул ярким всполохом тёмный наконечник стрелы. А затем, как будто дополняя картину нереальности происходящего, истаяло торчащее из тулова древко, словно сотканное из тумана.

Конь Херна снова дико заржал, вставая на дыбы, и вновь выпустил сквозь ноздри струи пламени. Гончие же напротив, начали тихонько подвывать, припадая к земле и жалобно смотря снизу на своего хозяина. Им было мало пяти минут гонки за дичью. Совсем мало. Хотелось полноценной охоты.

А и правда, что такое пять минут? Для Охотника это тоже ничто. Развлекаться, так развлекаться! Что там дальше по плану? Олени? Так, погнали!

Вновь трубит рог и опять жуткие тени, теперь уже безмолвные, несутся по лесу. Олени, словно почувствовавшие, что дело дошло, наконец, и до них, вмиг бросились по сторонам.

Однако абы какие экземпляры Херну тоже были не нужны. Требовались те красавцы, что возглавляют стадо, составляют его гордость. Экземпляры, чей возраст, опыт и сила позволят насладиться охотой, не превращая искусство в банальную резню.

И нашлись ведь два вожака, о которых грезил Охотник. С могучими, раскидистыми рогами, красотой своей лишь немного уступающими растущим на голове самого Херна. Да пришлось попотеть, загоняя этих особей. Сильно попотеть! Так в том же и есть суть настоящей охоты!

Тела уже распростёртых на земле мёртвых оленей, вожаков стада хозяин Виндзорского леса в итоге отдал своим верным псам. Ему самому они были ни к чему. Собаки же, получив команду, тут же яростно набросились на туши животных и, отталкивая друг друга, начали яростно рвать на куски тела и жадно глотать, совершенно не жуя, багровые куски мяса.

Немного посмотрев на кровавое пиршество (вот тоже – чем не развлечение?!), Херн направился в дальний угол своих владений. Туда, где находился вход в домик лесника. Ну, как домик? Скорее огромный домина, включающий в себя главное – алтарь, посвященный хозяину этих мест, то есть лично ему – Херну-охотнику. Алтарь, который возвёл и за которым бережно ухаживал сам лесник или, как теперь принято говорить, хранитель уже, правда, не леса Виндзорского, а всего-то лишь – парка. Хранитель, не смотря ни на что, всецело почитавший своего единственного кумира и безраздельно преданный ему.

Собственно, лесник и смог вновь призвать своего бога, подарив тому день благоденствия и столь редких теперь для него развлечений. В награду за это Херн готов был ненадолго явить свой светлый лик пастве своего же имени, собранной сейчас у алтаря всё тем же хранителем.

Охотник всё-таки вздохнул, входя в предбанник домика лесника. Не смог удержаться. Конь остался снаружи. Прощаться с ним хозяин не стал, как и с собаками своими. Не к чему ни себе душу бередить, ни им. И без того тяжесть от очередного расставания давила немилосердно.

Да, вот и наступил финал сегодняшнего дня-ночи. Когда опять он понесётся на своём верном жеребце сквозь чащу? Когда псы его снова будут преданно заглядывать снизу в глаза? Кто знает? Точно одно – далеко не завтра. Скорее всего – месяца через два, а то и через три теперь уже. Ну, а если не поддерживать свою паству, так может и вовсе никогда.

Охотник давно понял – чем больше людей поклоняются ему, тем чаще он имеет возможность появляться в собственных владениях. В своих собственных владениях появляться! Парадокс? А что делать-то? Потому, собственно, дабы не лишиться ненароком и последнего, следовало, непременно следовало предстать теперь перед ожидавшими его поклонниками. Совершить для них какое-нибудь маленькое чудо. Благословить паству.

Охотник медленно расстегнул пряжку ремня, снял со спины колчан и лук да аккуратно повесил их на специально вбитый для того в стену гвоздь. Знает он себя! Взглянет кто-то искоса на его главное украшение – раскидистые, мощные рога, венчающие голову, словно корона, и – всё. Сорвало с катушек. Летит уже стрела точно в сердце кощунника. Так и всех поклонников растерять можно. Спокойнее надо быть, спокойнее. Ну, и подстраховаться на всякий случай…

Собравшись и изобразив на лице каменную маску величия, Херн толкнул дверь и вошёл в алтарную комнату, располагавшуюся сразу за предбанником.

Не успела за Охотником ещё и дверь закрыться, как из-под лавки выкатилось тело заснувшего там Томаса. Его совсем недавно взял себе в помощники лесник и уже сильно пожалел об этом. Да, Томас прекрасно ладил с природой. Олени только что с его рук не ели. Днём. А вечером молодой вроде ещё совсем парень напивался в стельку. Каждый вечер напивался. И ни он сам, ни хранитель парка с этим ничего поделать не могли. Не действовали на молодого пропойцу ни уговоры никакие, ни угрозы.

Вот и сегодня Томас разжился бутылкой дешёвого виски и в одно лицо уговорил её, прячась в предбаннике от своего начальника. Там в итоге и забылся он в пьяном сне, закатившись как раз-таки под лавку. А теперь вот – проснулся. Разбудил парня стук какой-то. Но, не то главное. Главное – душа выпивохи требовала продолжения банкета. Только денег на новую бутылку больше не было. Не было совсем.

Осоловевший взгляд Томас пробежался по предбаннику и остановился на противоположной стене. Висящие там огромный лук да пояс с пристёгнутым к нему колчаном, полным стрел, особого интереса у молодого человека не вызвали. Зато, словно магнитом, притягивала взор блестящая золотом пряжка ремня.

Золото! Одурманенный алкоголем мозг парнишки с негодованием отмёл в сторону свои же собственные попытки воззвать к совести и взамен услужливо высветил в памяти адрес ближайшего ломбарда. Места, где с удовольствием примут вещицу из драгоценного металла у любого забулдыги, особо и не поинтересовавшись даже, откуда она взялась.

Всё оказалось просто. Вскочить с места. Настолько быстро, насколько это позволяло текущее состояние организма, само собой. Крадучись подобраться к стене. Аккуратно вынуть пряжку из ремня. Затем, воровато оглядываясь, осторожно так подобраться к выходу из предбанника. И выскользнуть в лес, будучи так никем, к счастью, и незамеченным.

Дальше же – бегом сквозь чащу, да по заветной тропе к известному только ему одному лазу в заборе. Ноги в руки и бегом! Ну, а потом – в ломбард. В ломбард!

глава 1

– Ну, что ты решил, Алёша? – Маша перевернулась со спины на живот, подняла голову и взглянула на меня.

– Долго ты ещё определяться будешь? – поддержал свою даму сатир, незамедлительно проделав тот же самый манёвр на траве, что и девушка.

Мне оставалось только грустно вздохнуть, отвести глаза в сторону да продолжить жевать свою травинку. Ответить пока было нечего.

– Ты что, братец, на Землю не хочешь возвращаться? – так и не дождавшись от меня хоть какой-то адекватной реакции, продолжил рогатый. – Уже пятеро из богов местных нам задания выдать готовы. Пятеро! Только что и осталось принять то задание. Да, любое из пяти! Сколько ещё с этим тянуть ты будешь?

– Нехорошо, Лёшенька. Только о себе думаешь, – попыталась в очередной раз надавить на мою совесть Мария. – Правильно Орис говорит. Нужно определяться с заданием и – на Землю. Если тебе там делать нечего, так нам с Орей напротив – есть, чем заняться. Так, милый?

– Конечно, дорогая, – рогатый весьма фривольно подмигнул своей зазнобе.

И снова отвечать я не стал. Только сорвал новый сочный, зелёный стебелёк и засунул вместо прежнего, изжёванного себе в рот.

Маша с сатиром ещё немного побуравили меня своими взглядами, но вскоре бросили это безнадёжное дело. Перевернулись снова на спину и, изредка перебрасываясь друг с другом ничего не значащими фразами, продолжили греться на солнышке.

Я же опять тяжело вздохнул, стараясь, правда, на сей раз скрыть это действо от лежащей рядом сладкой парочки. Иначе ведь, учуяв малейшие признаки малодушия с моей стороны, с новой силой насядут на меня ироды. Жилы тянуть начнут. А ругаться мне с ними вновь, ну вот, совсем сейчас не хочется. Да, и не приветствуется, к слову, грубая речь на Обители.

Да. Именно что, не на Земле, а на Обители. То есть, в том самом месте, где живут теперь старые, полузабытые боги. Где коротают, так сказать, они теперь свои дни в надежде когда-нибудь вновь с триумфом вернуться к людям и ещё раз испить полной чашей волшебный тот напиток, что щедро сдобрен всесилием и всевластием, перемешанными с безграничным почитанием, уважением и любовью (ну, или страхом – тут уже кому что ближе).

А ещё Обитель – место, где живу теперь я. Обычный, простой совсем с виду парень. И живу я прямо рядом с богами. Соседи мы. Представьте себе! Только завидовать сильно не надо. Боги же они что? Правильно! Так богами и остались. То есть по-прежнему считают себя выше всех остальных, здесь живущих. И относятся к другим аборигенам, что значит ко всем прочим нам, соответствующим образом. Хорошо ещё, если они просто свысока смотрят или же вовсе не замечают под ногами столь мелких муравьишек, коими мы в их понимании являемся. Чаще же всего бывает, что чего-то там боги эти требовать начинают, кричат, ругаются. Угрожают вдобавок, карами суровыми грозят. Ведут себя, в общем, хамовато, шумят и буянят. В большинстве своём. Случаются, конечно, и здесь исключения. Хотя, с другой-то стороны, на Земле ведь с соседями ровно тоже самое бывает. Тут ведь лотерея сплошная – как повезёт.

Попал я на Обитель, к слову, отнюдь не по своей воле. Умер я на Земле. Погиб в аварии, если точнее. Однако на небеса не вознёсся. Ну, или же в ад не загремел. Чего уж там. Может, на счёт небес, это я слишком хорошо о себе думаю? Как бы то там ни было, волею Создателя мне была уготована иная доля – возродиться здесь. И не просто возродиться. Стать избранным, посланником Обители. Правда, столь высокое звание отнюдь не подразумевало под собой столь же высоких полномочий. Отнюдь. Скорее наоборот. Мне была уготована роль этакого сотрудника Бюро находок. Который, разве что, не просто пропавшие вещи раздаёт, а ещё и ищет их сам. Да по заказу богов тех же самых.

Боги ведь они такие. Из старых которые. Вспомнил о них народ, призвал – они и рады на встречу мчаться. С Обители да на Землю. Лик свой светлый пастве возрождающейся являть. Чтобы не разбежалась та паства вновь, значит, не ровен час. Напротив совсем высшие хотят. Чтобы увеличивалось снова и снова число верующих в них. Для того и чудеса, погодные разве что в основном, вершат они, как на Земле появляются, да калек каких изредка ещё исцеляют. Известно богам ведь, хорошо известно – чем больше людей в тебя верят да к тебе взывает, тем чаще на Земле ты бывать сможешь, и тем больше сил к тебе возвращается. Вплоть до того, что обрести прежнюю мощь, а то и поболе ещё, возможность появиться может. Плюс на Олимпе каком-нибудь, опять же, тебя такого красивого снова с нетерпением ждать будут.

Только ведь у палки всегда два конца. И коли дал шанс богам старым Создатель на Землю вернуться, так и условия для того выдвинул. Про верующих-то, паству возрождающуюся уже понятно всё. Теперь про самих высших. Появляться они могли только во всей своей красе, со всеми атрибутами власти. И никак иначе! Пуговица на лацкане не та, грубо говоря, и – всё! Хода нет, оставайтесь дома, перешивайте. Не знаю уж, как тот дресс-код Создатель согласовывал – каждому в отдельности или скопом всем, однако сомнений в том, в каком именно виде являться к пастве, не было ни у одного из местных божеств.

И вот что интересно. Прекрасно известно богам было, что следить надо тщательнее за своим имуществом, если снова, конечно, на Землю попасть хочешь. И всё равно, раз через раз возвращались на Обитель высшие с недокомплектом в обмундировании. Кто ту самую пуговицу потеряет, кто амулета какого недосчитается, а кто и без шапки заявится. Ну, ровно дети. Ходили слухи, что таким образом сам Создатель над богами подшучивает, ни без этого. Скучно Творцу становилось, видишь ли, когда всё просто и понятно да по накатанной, без заморочек шло. Приходилось вмешиваться, добавлять перца. Может, и действительно правда в том была, больно уж часто те пропажи случались. Да только кто ж и как сие проверит?! Вот и оставалось богам старым лишь на себя пенять, да на поклон к нам избранным идти.

Да уж. Случалось на Обители и частенько случалось, когда гора к Магомету на поклон являлась. То есть все такие из себя большие и грозные да неприступные высшие, просто не имея иных вариантов, брели, склоня голову, к нам избранным. К тем самым брели, к слову, что целиком и полностью из касты “других аборигенов” вышли-то.

Только избранным Создателем было дано право заниматься на Земле розысками пропавших вещичек богов старых. Только избранным и никому более. И то – поиском лишь одного предмета за каждое посещение, да ещё и за достаточно ограниченное время. Правда, чтобы не волынили избранные, свободой и вседозволенностью на Земле наслаждаясь, вместо того чтобы богам помогать, Творец ограничил число возвращений посланников Обители с пустыми руками всего тремя случаями за каждые пять лет. Жёстко? Зато знаете, как стимулирует к работе! Кстати, куда пропадали избранные, трижды не выполнив задание высших на поиск артефактов их утерянных, никто толком не знал. Но, на Обители они больше не появлялись. Это точно. А проверять, куда же ребятки подевались, по крайней мере, мне, как-то совсем не хотелось.

Я, к слову, избранным совсем недавно стал. И только одно задание выполнить успел. Успешно, к счастью. Перун артефакт свой потерял и задание то, по поиску артефакта-то своего, мне и выдал. Точнее, нам. Это – мне и сатиру. Тому самому сатиру, как вы догадались, что грелся сейчас на солнышке совсем недалече от меня.

Я тогда только-только возродился на Обители. Знак избранного получил, вместе с Орисом получил, значит, и сразу же обратно на Землю. Не мог я вот так сразу новую жизнь начать. Очень хотелось обратно. А сатир за мной. Он, понимаешь, больно по ласке девичьей соскучился. На Обители-то оно как – любовь есть, но только платоническая. Создатель так решил. Всё по его законам, по заповедям (не только любви касающимся, понятно), то есть идеально должно быть в месте этом. И никак по-другому! А сатир к такому раскладу так и не смог приспособиться. Потому, лишь возможность первая появилась, мы с ним без обучения, без денег и амулетов, да как были в одних шортах и майках на Землю-то и рванули.

Правда, повезло нам с рогатым. Удивительно, но смогли мы пропажу Перуна тогда найти. Выкрутились как-то. Ещё и третьим членом нашей мини-группы посланников Обители обзавелись.

Так-то оно и двое избранных, в паре работающих – редкость несусветная. А уж трое в одной связке – такого и старожилы местные не помнили! Однако же – факт. Появилась-таки на Обители подобная бригада.

Третьим, точнее, третьей в нашей связке стала Маша.

Бывшая работница библиотеки, как только увидела сатира, явившегося незваным в её царство книг, так без памяти и влюбилась в него. И, что самое удивительное, смогла она как-то и рогатого привязать к себе. Настолько привязать, что тот и смотреть-то в сторону других девиц перестал. Ну, ладно. Смотреть-то, конечно, не перестал. Но вот действий, порочащих его ранее весьма сомнительную честь, более уже точно никаких не предпринимал.

Как то ни печально, но и век Марии на Земле оказался недолгим. Девушка погибла, пытаясь предупредить нас с сатиром об опасности. Однако, как и я, тоже не ушла навеки в никуда. И её Создатель счёл нужным возродить на Обители и наградить знаком избранных. Мало того. Свой знак Маша так же получила одновременно с сатиром.

Да! Всё правильно! У сатира было теперь целых две татуировки четырехлистного клевера (того самого знака посланников) – на правом и на левом плечах. Только если у меня и Марии были крупные тату самого цветка, то у рогатого оба знака оказались в размерах существенно поменьше, да к тому же ещё и заключённые в замкнутый круг. Означало сие, что сатир не может самостоятельно принимать задания и посещать Землю. Только вместе со своим напарником. Что значит – либо со мной, либо с Машей. Нас с девушкой подобные ограничения не касались, кстати. Мы могли действовать абсолютно независимо друг от друга да, к тому же ещё и обходиться без услуг рогатого. Тем не менее, мы решили по-другому.

Рассуждения наши были просты. Коль судьба связала нас всех троих столь замысловатым образом, то и противиться тому – смысла никакого нет. Будем работать вместе. И адепт такой подход вполне одобрил.

Адепт, кстати, это представитель Создателя на Обители, призванный следить за порядком, наказывать виновных и, что самое главное для меня лично, заниматься наставничеством посланников. Так-то обязанностей у адептов, думается, ещё на порядок больше имелось, да только я в то особо не вникал. Занять подобную вакансию у меня не было ни шансов никаких, ни желания, так чего и запариваться вообще тогда на счёт должностной инструкции этого гуру?

Если вы думаете, что адепт целый день жужжал аки пчёлка, да носился по Обители, требуя безусловного исполнения всеми вместе и каждым в отдельности заповедей Создателя, то глубоко ошибаетесь. Большую часть времени он сидел в своём небольшом домике, утонувшем в облаках на вершине горы, да пил чай. И отлучался, только когда его призывали иерихонские трубы. А случалось это далеко не так уж и часто.

Каждый на Обители знал – исполнение заповедей Создателя священно и не подлежит обсуждению. И каждый местный абориген понимал – скрыть нарушение не удастся. Прямое нарушение. Конечно, если ты ругнулся матерно невзначай или же красоте да мощи, ну, хоть кентавра того же сильно позавидовал, сразу тебе ласты крутить никто не станет. Покаешься потом как-нибудь адепту о том, пожурит он тебя и – ладно. А вот ежели к девице с поцелуями полезешь или, не дай боже, детёныша единорога какого обидишь – немедля трубы иерихонские над тобой завоют. А затем и ставленник Создателя нарисуется. Сядет рядом, посмотрит укоризненно и вежливо так попросит: “Рассказывай”.

Откуда трубы громкоголосые так быстро всё узнавали? Скорее всего, опять без Творца здесь не обошлось. Но в любом случае адепту в его беспрерывном бдении такая помощь была просто неоценима. Всем остальным же периодически появляющийся рёв труб служил предостережением. Серьёзным таким предостережением.

Бывало, конечно, что, даже явившись на зов призывный, адепт вставал на сторону нарушителя, да оправдывал его действия. Бывало. Однако крайне редко так случалось. На то рассчитывать никому не следовало бы. Чаще всего после короткой беседы с представителем Создателя вскоре просто исчезал виновный, как и не было его. И, как все понимали, вот совсем ни в райские кущи тот следовал, а, наверняка, наоборот – в крайне диаметральном направлении. Ровно туда, куда более никому отчего-то не хотелось. Именно это и способствовало развитию самодисциплины местной публики. И, как следствие, являлось причиной весьма редких отлучений адепта из своих хором на просторы Обители.