История недоношенного ребенка

«Гарри Поттер» же лежал в книжном шкафу, и никто его читать не хотел: обложка книги мне казалась мрачной, в волшебство я не особо верила, а уж читать то, что читают все, не хотела и подавно.

Однажды, когда меня не было дома, мама купила кассету с первой частью «Гарри Поттера» и посмотрела ее сама, а затем посоветовала мне. Я покорно села на диван напротив телевизора, и мама включила видеоплеер. В целом я сочла это не настолько ужасным, как диснеевские мультики, и осталась довольна. Вскоре после просмотра фильма я начала читать первую часть книги. Частично мне ее вслух еще читали мама или бабушка, иногда читала я сама. Мне нравилась Гермиона, пожалуй, я ассоциировала себя именно с ней (наверное, это с точки зрения психологии вполне логично, что девочка из трех главных героев ассоциирует себя с единственной девочкой), нас объединяло и то, что мы обе очень любили правила и хорошо учились. То есть в этом плане я мыслила, пожалуй, как типичный ребенок, и ничто не давало поводов для волнений.

Уже во взрослом возрасте к видео одного русскоязычного исследователя о «Гарри Поттере», которое тоже было снято уже в 2020-х годах, я увидела комментарий женщины, сын которой – примерно мой ровесник. Эта женщина написала, что «Гарри Поттер» помог в свое время ее замкнутому сыну найти друзей, он стал более уверенным в себе и в целом она очень благодарна Роулинг, так сказать, за опосредованный вклад в социальную адаптацию ее сына. В комментарии, среди прочего, женщина написала, что на примере Гарри Поттера она объясняла своему ребенку, почему герои в конкретных сценах ведут себя именно так, как они ведут, кто что чувствует (!) и так далее. Что тут сказать: та мама, видимо, уже в нулевых понимала, что с ее сыном что-то не так, раз так озадачилась разбором с ним «Гарри Поттера». Она молодец, тем более для того времени. Если у вас сейчас ребенок – еще ребенок, можете взять технологию на вооружение. Я же могу сказать о «Гарри Поттере» со своей колокольни ребенка менее озабоченных, более занятых или менее продвинутых родителей: со мной так «Поттера» никто не разбирал, хотя я тоже была тихим замкнутым ребенком, и родители мной занимались, но не настолько много. Мне первые части «Поттера» иногда читали вслух, но мне никто никогда ничего не объяснял. Никто не считал, что это необходимо, или просто так не напрягался. Одна Роулинг опосредованно (без помощи встревоженной матери) с моей адаптацией не справилась, да и вряд ли это было бы возможно. Если бы книги в одиночку без каких-либо посредников растили бы детей, то педагоги или родители были бы в принципе не нужны.

Первый класс

Итак, на собеседовании при приеме в первый класс о Дедушке Морозе ничего не спрашивали. Там вообще никаких вопросов с подвохом не было, все было очень легко, и я с ними, кажется, отлично справилась. И сидели мы в кабинете втроем: только я, мама и учительница. А то я боялась, что маме скажут в коридоре меня ждать. Я, конечно, в садике почти целый день без родителей провожу, но на собеседовании я переживала, а с мамой мне, разумеется, спокойнее. Меня спросили, как меня зовут, сколько мне лет и так далее. Еще, кажется, попросили назвать времена года. Умею ли я причесываться, никого не волновало. И хорошо, а то я не умею, хотя это программа детского сада. Но это только на бумаге так, так как в дипломе так написано, что я якобы умею причесываться, а по факту нас там никто этому не учил. Мне кажется, что это точно сложнее, чем математика. Гораздо сложнее. Будь моя воля, я бы такую сложную тему только в классе десятом проходила бы, а никак не в садике. Там же еще пробор надо как-то сделать. И как взрослые с этим управляются? А плетение косичек? Боже, сердечный приступ же можно получить от одних только слов.

Я радовалась тому, что меня, наконец, отдали в школу, так как там большую часть дня уроки, а перемен совсем немного. Но оказалось, что все не так просто.

Учиться мне в целом нравилось, оценок нам, кажется, весь год не ставили (годовых оценок точно не ставили), так как программа 1-4: только звездочки, флажки и прочие символы.

Но со мной никто не дружил. К тому же, надо мной иногда смеялись одноклассники и отбирали у меня ручки. Больше всего мне доставалось на уроках физкультуры, где надо было прыгать через козла.

Но самое ужасное – это то, что школа по организации пространства сильно отличалась от садика.

Нет, я, конечно, еще до поступления в школу бывала в таких заведениях: лет в шесть я дважды сидела в конце маминого класса, пока она вела урок, пока за мной не приехала бабушка, так как садик закрылся из-за карантина, а еще ходила на выпускной ее третьего класса, но тогда же я была с мамой! А теперь одна: перед моим первым классом мама уволилась из школы и перешла к папе в фирму, к тому же, учиться я пошла совсем не в ту школу, в которой раньше работала мама.

В школе надо было одной выходить в рекреацию, чего в садике делать никогда не приходилось, потому что и столовая, и туалет, и спальни, и раздевалка находились прямо в группе. На завтрак нас водили всем классом, потому в столовую я ходила, но туалет посещать боялась, ведь туда надо было идти одной через холл, полный старшеклассников1, которые целуются друг с другом, и мальчишек из средних классов, которые намного выше и крупнее меня, но носятся как умалишенные. Если против влюбленных парочек я ничего не имела, хотя и привыкла к ним не сразу, то вот оторвы-бегуны меня очень напрягали. И, как оказалось, боялась я их не зря, так как в один ужасный день они случайно свалили высоченный горшок с цветами, который зачем-то установили в холле. И чем только взрослые думали? Разве можно что-то, что может разбиться или свалиться, ставить в школе, если там носятся неадекватные дети? Хорошо еще, что никто не пострадал, только земля рассыпалась на полрекреации, а ведь мог…

После максимум четырех уроков – поскольку программа 1-4, то учеба была сначала совсем лайтовая – бабушка забирала меня домой, и я стремглав бежала в туалет. Но ближе к зиме я, к счастью, перестала слишком хотеть мочиться или научилась терпеть, поэтому полдня спокойно обходилась без уборной. Или внушила себе это.

Кроме школы, я еще с подготовительной группы садика занималась хореографией, но педагог сказала, что я абсолютно негибкая, и все это без толку. Но меня все равно заставляли туда ходить, а я особо не умела сопротивляться.

В апреле мне предстояло сдать экзамен для поступления в гимназию – во второй класс. Всё было очень серьезно! Встревоженных родителей отвели в актовый зал, там, должно быть, и заперли, так как взрослые любят нарушать правила. Думаю, если бы дверь осталась открытой, то они всей толпой ворвались в кабинет к своим чадам, так как очень хотели.

Нас же – совсем юных абитуриентов – привели в класс на другом этаже.

– Да что же делается! Они же дети! – тарахтели некоторые мамаши, недовольные столь строгими правилами, но вскоре их гул и визги прекратились.

Должно быть, из актового зала их просто уже не было слышно.

Я тогда была очень наивна, поэтому считала, что родители первоклассников переживают только за то, как там дитятко одно без присмотра останется с незнакомой учительницей и сверстниками, которых видит первый раз. Лишь став старше, осознала, что истинные мотивы их истерики, скорее всего, заключались в другом: они жаждали подсказывать сыну или дочери, но их коварный замысел провалился. Взрослые, конечно, те еще фрукты: они все жаждут, чтобы их ребенок учился в лучшей школе – желательно, конечно, лучшей во всей России, но это уже задача со звездочкой, – поступил в МГУ и нашел высокооплачиваемую приличную работу, чтобы ему не пришлось торговать на рынке или и вовсе трудиться на бандитов, как старшему брату дитятки, который, возможно, погиб еще до рождения младшего, но при этом они очень хотят, чтобы дитятко списывало. Они хотят, чтобы их ребеночек жил как на Западе, но не знают, что на Западе списывание – это конец света. В общем, люди странные. И как только такие несовместимые вещи уживаются в их голове?

А я, возможно, нет. На экзамене было нестрашно. Вот совсем не страшно, хотя это было впервые в моей жизни. Камер не было, и всё действо напоминало обычную контрольную работу, но в чужой школе. По математике за примеры и задачу в два действия я получила пятерку, а по русскому за диктант – четверку. «Пцыца» написала вместо «птицы». Но моих результатов оказалось достаточно для поступления, а потому в сентябре я пойду в гимназию.

Кстати, ко второму классу я повзрослела и стала почти совсем нормальной, но перед ним было лето и Болгария.

Привет, я из России!

Родители не знали, что меня обижают, и думали, что мне в школе уже неплохо, а я стеснялась их расстраивать, но собиралась во всем признаться в самолете, летящем по маршруту Санкт-Петербург – Варна. Схема казалась идеальной: мама, распереживавшись, не сможет меня прогнать – не вытолкнет же она меня из иллюминатора, – а еще не будет кричать, так как в воздушном судне кричать не принято: можно напугать тех, кто боится летать. Нет, она вообще-то и дома на меня никогда особо не сердится, но мало ли. Лучше перестраховаться. Метод, конечно, подходит только тем, кто сам не боится летать, ибо разговаривать по душам, нервно вцепившись пальцами в подлокотники, конечно, не очень комфортно, но, к счастью, это не мой случай. Я полечу уже третий раз в жизни, так что не переживаю. Мне вообще нравятся самолеты. Кстати, теперь я грежу о карьере авиадиспетчера.

Несмотря на планы и запал, о том, что я терпеть не могу школу, маме я так и не сказала. Приземлившись и сев в автобус, в котором лучше не сидеть, так как ехать всего ничего, мы зашли в здание аэропорта и встали в очередь на паспортный контроль. Документов для въезда в Болгарию у меня целых два: я вписана в мамин загранник, а еще у меня есть собственный, так как в папин я не вписана. Но я особо не вникала, так что все мои паспорта и прочие бумажки хранятся у мамы. Возможно, я вообще по какому-то одному въехала. Нет, я, конечно, понимаю, что я теперь совсем большая и даже гражданин РФ – оказывается, еще с рождения, а не с восьми лет, когда я получила первый загранник, – но маме доверяю, пусть сама все носит и предъявляет.

Перейдя формальную – фактически-то мы уже какое-то время над Болгарией летели – границу и забрав багаж, мы вышли на улицу и сели в туристический автобус. Прежде чем оказаться в транспорте с кондиционером, я успеваю ощутить на себе аэропортное пекло. Из-за горяченного асфальта и соседства с многочисленными двигателями всех мастей нечем дышать. Нет, конечно, дышать есть чем, но очень уж душно. Мама успокоила и сказала, что на море будет иначе.

Групповод попросила всех проверить списки на расселение и пустила документы по рядам. Вообще-то она все говорила понятно и на русском. И я даже теперь знаю, что такое латинские буквы. Это как английский, но мама все равно сама все посмотрела, я же маленькая, а групповод обращалась скорее ко взрослым туристам.

В гостинице мы встали в очередь на заселение. Мама попросила меня сесть за журнальный столик на кресла в холле справа от ресепшена и держать чемодан, иначе он упадет. Я выполнила ее просьбу. Я вообще достаточно умная в том, что касается теории, но не слишком смекалистая. Но когда мне задачи конкретно ставят, то я могу их выполнить. Я сейчас не о математических задачах, а именно о жизненных. Если бы мама не сказала, что чемодан может упасть, если его не придерживать, так как он на двух колесах, я бы сама до этого никогда не догадалась бы, но она сказала, так что я отлично справилась с этим. Но мама, похоже, не очень переживает из-за того, что я такая неумеха, скорее просто думает, что я маленькая. А еще бабушка и прабабушка меня гиперопекают. Но этим не только она грешит. Многие современные дети, особенно живущие в мегаполисах, никогда не ходят одни и мало приспособлены к реальной жизни.

В гостинице светло, уютно и просторно, не то что в нашем темном, обшарпанном и изрисованном сомнительными граффити подъезде дома, построенного в семидесятых, в Петербурге. Вообще отели и заграница – это, конечно, особый мир. Там все добрые, веселые, есть грузовые лифты, ресепшен, уйма еды, бассейн, море. В общем, за границей есть масса всего, чего нет в Питере. В остальной России я никогда не бывала (только на даче в Ленобласти). Но бабушке Питер нравится, потому что там есть Эрмитаж.

Но он, похоже, из нашей семьи только ее и впечатляет. Мама туда никогда не ходит, она работает и в глубине души хочет устроить личную жизнь, дедушка тоже работает, но иногда бабушка его заставляет, а мне приходится его посещать, потому что надо расти культурным человеком. Но там скучно. С другой стороны, нам с бабушкой не надо платить за вход, потому что она ветеран ВОВ, а я ребенок. Очень выгодно.

Она так и говорит иногда: «Пойдем с тобой вдвоем, больше нам никто не нужен».

Поэтому я особо не артачусь и составляю ей компанию. Нет, она, конечно, могла бы пойти туда со своей мамой – тоже ветераном, – но та совсем старенькая, ей тяжело, а потому приходится идти с бабушкой к Дворцовой площади из месяца в месяц, и в домик Петра, и много куда еще… В Эрмитаж, в Петергоф и в другие места, полные интеллигенции, меня всегда пускают без проблем, так как веду я себя тихо и прилично, так что перед американцами и французами, разгуливающими по тем же залам, что и мы с бабушкой, не стыдно.

Простите, я отвлеклась.

Эрмитаж мне не нравится. А вот море – совсем другое дело! Оказалось, что наш номер на пятом этаже и в нем нет даже телевизора (мы это еще в России знали, если что, так что никакого неприятного сюрприза не было), потому что у нас мало денег. Гостиница три звезды. Но мама говорит, что некоторые дети вообще на юг не летают, поэтому я должна радоваться. Не знаю, правда, какие такие некоторые – в нашем окружении все еще более обеспеченные, чем мы, многие в Италии уже по несколько раз отдыхали, а я в Западной Европе еще никогда не была, потому что там дорого, но спорить я не решаюсь. Я вообще покладистая, да и телевизор мне не нужен. Я его и в Питере-то не особо смотрю: мне некогда, я же учусь.

Но за Италию немного обидно: те вот дети маминых друзей сами научились говорить, наверное, поэтому у их родителей есть деньги на Италию, а мои родители – папа, в основном, поездку в Болгарию, кстати, тоже он финансировал – все на логопеда потратили, к которому я ходила целых четыре года, все дошкольное детство. Жизнь – нечестная штука. А самое главное, что родители не говорят, почему я ненормальная, поэтому я теперь подозреваю, что меня усыновили в младенчестве. К тому же, нет ни одной фотографии, на которой я младше года. Естественно, из-за смерти родной мамы я очень расстроилась, а потому вовремя не научилась говорить, как все нормальные дети. И замкнутая и трусливая я, наверное, тоже поэтому. Родители, конечно, уверяют, что я не права и я родная, но никаких доказательств у них нет. Единственное, что меня смущает в этой версии: папа, который ушел от мамы. Если они усыновили ребенка из детдома, то он, наверное, не должен был так скоро уходить из семьи. Или мог?

Ах да, Деда Мороза не существует. Теперь точно. В Новый 2003 Год родители по сути это признали, когда я поймала маму с потрохами, когда она в ночь с 30 на 31 декабря – когда я спала – принесла подарок под елку в моей комнате, а я на самом деле не спала, приоткрыла глаза и увидела, что это она. А вот, что со мной не так, это тайна гораздо сложнее…

Мы поднялись в номер и распаковали вещи. Из нашего окна не видно моря, но меня это не расстраивает. До него идти минут пятнадцать – мимо стройных и аккуратных торговых рядов, ориентированных на туристов, где можно купить все на свете: начиная от пляжных полотенец и свитеров, если вдруг станет холодно, а из дома кто-то теплые вещи не взял, и заканчивая сумками и украшениями из ракушек и не только. Ближе к вечеру у нас собрание в холле с групповодом, а до него мы абсолютно свободны. Вообще в Болгарии не так страшно, как дома, я бы даже одна могла здесь ходить, но мама мне пока не разрешала, а я сама не спрашивала.

После собрания, на котором мы записались на какие-то экскурсии, мы с мамой отправились на вечерний променад, так как на море уже холодно. Мама так решила, но я не спорила. Я покладистая, вы же помните. Я взяла с собой на прогулку Барби. Вообще-то я не собиралась ее брать, я уже могу обходиться без кукол, но почему-то в Болгарию взяла ее на всякий случай. Ну а раз взяла, не валяться же ей теперь в гостинице. Что она зря, что ли, место в багаже занимала? Так что пришлось брать ее и на прогулку.

Историю в первом классе мы, конечно, не проходили, поэтому я понятия не имела о том, что Болгария раньше состояла в Организации Варшавского Договора. Более того, я даже не догадывалась о существовании такой организации. А еще мне даже в голову не могло прийти, что местные таксисты могут флиртовать для того, чтобы заработать, поэтому когда один из зазывал-таксистов сделал комплимент моей Барби, я, конечно, приняла все за чистую монету и очень обрадовалась. В Питере так никто никогда не говорил. Я, кстати, – по его словам – тоже красивая и мама тоже. Когда выяснилось, что мы втроем самые лучшие, досталось – в хорошем смысле – нашей стране. Россия, оказывается, тоже очень классная, и он там даже был. Вау, находясь в самой России, я никогда ни от кого такого не слышала! Я искренне верила, что такую лапшу на уши он вешает только российским туристам (нет, даже не российским вообще, а только нам с мамой), а, скажем, британским – никак нет. Наверное, он так и говорит им: «Дурацкая у вас страна, не то, что Россия», а потом удивляется, почему они не хотят никуда с ним ехать. В общем, с технологией пиара и тайными смыслами в восемь лет у меня было совсем плохо, поэтому я искренне думала, что Россия у него любимая страна не потому, что мы из России. И я была готова ехать с этим таксистом хоть на край свет. И с мамой, конечно. Одну он меня никуда и не звал. Ах, да, и говорил таксист это все на русском языке. Весьма хорошем русском.

После недлительной светской беседы мама согласилась на то, что он устроит нам мини-экскурсию по курорту. Я ликовала. А еще, кажется, таксист тот думал, что я нормальная. Это очень круто. Прикольно быть нормальной. Он же не знает, что я научилась говорить только в три года и боюсь школы: мама ему это, конечно, не рассказывала, а он и не спрашивал. Кажется, я даже в глаза ему смотрела, потому что было нестрашно. Ах, да – в России я обычно не смотрю в глаза незнакомцам.

После экскурсии он довез нас до отеля, и с тех пор мы довольно часто с ним пересекались на курорте, всегда здоровались и регулярно общались. Я была бы не против того, чтобы он стал моим отчимом, но когда его не было рядом, мама сказала, что он бедный болгарин, и он ей не нравится. А зимой он якобы вообще непонятно, на что живет, так как туристов нет. А еще она сказала, что даже если он поженится на ней, то только для того, чтобы переехать в Россию. Я вообще-то не против. Но она была против, а вообще он ей ничего такого и не предлагал и мне не надо много фантазировать. Я даже не знаю, целовались ли они. Кажется, нет. При мне точно ни разу. Но он прикольный.

Таксист был первым, но были и другие. Спасатель на пляже, с которым мы тоже довольно тесно общались и которому я даже показывала какие-то па, которым научилась на хореографии. Оказывается, что-то я все-таки умею.

А еще администратор в гостинице учила меня болгарскому. Я даже слова в тетрадку записывала. Причем, я сама попросила, чтобы она мне сказала что-нибудь по-болгарски (так-то она русский знала, но гораздо хуже, чем тот таксист), и она с радостью согласилась. Возможно, я не очень стеснительная. Или даже совсем не стеснительная. А, может, слишком навязчивая? Ну, разве что капельку. Такого, чтобы сорок человек стояло в очереди, пока она беспечно учит меня болгарскому, никогда не случалось. Я спрашивала ее только чуть-чуть, когда других постояльцев в очереди не было. Я же не дура.

А еще именно в Болгарии я первый раз одна ездила на лифте. Вы же помните, что мы жили на пятом этаже? Лифтом можно пользоваться в одиночестве с первого класса, а значит, мне уже можно. Так я сама решила и даже маму не спрашивала. И даже страшно не было. Хотя я, конечно, понятия не имею, что бы я делала, если бы лифт сломался. У меня же даже мобильника тогда не было! Я бы точно растерялась.

А еще я ходила одна на батут и сама покупала съестную губную помаду со вкусом клубники. И не только ее, конечно. И в бассейн на территории отеля.

В общем, в Болгарии я была весьма смела и даже коммуникабельна. На мой взгляд. Друзей, правда, не завела, но мама, к счастью, и не заставляла особо меня их искать, тем более, что рядом с нами русскоязычных девочек моего возраста жило немного.

В родные пенаты мы вернулись загоревшие и отдохнувшие, но без будущего отчима. Мама в очередной раз сказала, что те все мужики ничего не значат, и я должна забыть о них.

Снова в школу

Во второй класс я пошла в гимназию. В одну из лучших в районе. Точно не лучшую в Петербурге, но все же. Перед вторым классом я не знала, что совсем ненормальные дети не учатся даже в общеобразовательных школах, а ходят в коррекционные, а потому тому, что меня зачислили в 2002 году в общеобразовательную, не радовалась. Разве можно радоваться естественному ходу вещей? И да, даже сам факт зачисления в первый класс не означал, что я нормальная. Другое дело – гимназия. Туда берут не всех2, а если меня туда приняли, то я нормальная.

Но были и другие ништяки.

Во-первых, я больше не боялась ходить в туалет, тем более, что начальная школа располагалась в отдельном здании. Нет, я, конечно, переживала из-за того, что кто-нибудь зайдет, пока я писаю, ибо двери кабинок не запирались, но пыталась придерживать ее рукой. А потом мы и вовсе стали ходить в туалет с подругами, чтобы кто-нибудь стоял на стреме. Во-вторых, я перестала стесняться покупать что-либо в столовой и в киосках в школе. В-третьих, в первый же день я почти нашла подругу: Катю. И это было что-то невероятное! Вскоре, правда, выяснилось, что Катя – девочка со странностями: пишет почему-то в классе исключительно простым карандашом, чтобы, если что, можно было все стереть и исправить. Ее на это надоумила мама, хотя это неправильно. Контрольные, правда, она пишет ручкой, так требуется, а просто в тетрадях – нет. И мы с ней оказались не очень похожи: она любила носиться по коридорами училась не очень, а я была тихой и рассудительной. Но я с ней все равно временами общалась.

Вскоре я сошлась с Аней. У нее были достаточно обеспеченные родители, она училась на все пятерки, но списывать никому не давала. Это тоже материнское влияние. Но ее за это почти не обижали, потому что она хотя и была отличница, но все-таки нормальная, пусть и скорее интроверт и далеко не лидер. А я всем списывать давала, хотя и понимала, что это не очень хорошо, но это местная валюта. Таковы правила, никуда я не денусь с подводной лодки.

Как и мои, Анины родители были в разводе, но ее папа тоже виделся с ней по субботам. В общем, у нас было очень много похожего, но общалась она со мной почему-то только в школе и на день рождения ко мне не пришла. И на свой не пригласила.

В основном, списывать у меня просили только мальчики, которые учились через пень колоду. Иногда они даже специально садились за мной, чтобы у них был тот же вариант, что и у меня. Учительница, наверное, видела, что я им подсказываю, но, к счастью, делала вид, что ничего не замечает. Наверное, понимала, что это лучше, чем если они изобьют меня до полусмерти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В школе, в которой я училась в первом классе, почему-то начальные классы располагались там же, где остальные. Обычно младшие классы находятся на отдельном этаже либо вообще в другом здании.

2

В нулевые можно было проводить собеседования и контрольные при приеме в гимназии и лицеи, то есть был конкурсный отбор.