Сакма

– Артерии нашей экономики, – пошутил Лорн, вернее, сделал вид что пошутил. – Ну, продолжай давай.

Сконцентрировав внимание на вздымающихся в ночное небо искрах, Рэнк продолжил.

– Мне деревенские всегда казались чересчур отстранёнными, даже больше чем я. Вроде как что-то скрывали…

– Извиняй, я опять тя перебью. Мне просто интересно, ты вот всех подозреваешь во всяком, а на себя-то в зеркало смотрел? Ты ж вылитый серийный убийца-шизофреник.

– А ведь и правда, очень похож, – поддержал шутку Боб, вернее, сделал вид что это шутка.

– Ой, да идите вы.

– Не надо отпираться, Рэнк, признайся, что просто хотел по-тихому замочить всех нас во сне и закопать в этом лесу.

– Очень смешно. Ну так расходитесь по домам, я вас не держу. Уговор вы знаете – берите что хотите и не попадайтесь мне больше на глаза. Это, конечно, если меня тут не сожрут, и я потом выйду на работу.

Охотники притихли, даже Юстас прекратил ёрзать на своём бревне, пусть и очень хотел вернуться со своей винтовкой – ещё один неочевидный претендент в маньяки, подумал Рэнк. Но кто бы на самом деле ни являлся кровожадным мясником, всем стало ясно, что это не лесничий. По тому, как и с каким лицом он говорил, можно было с уверенностью сказать, что он совершенно серьёзен в своём намерении отыскать зверя, кем бы он ни был на самом деле. Проще говоря, Рэнк из тех людей, которые ужасно злятся, когда их клеймят почём зря.

– Да ладно тебе, шуток что ли не понимаешь? – пробормотал Лорн, – Но то, что ты сейчас говорил… ты ведь про воображение, так? Чего так смотришь злобно, я ведь в точку попал. Господа, наш лесник семь лет кряду витал в облаках, пока другие жопы рвали, прикиньте.

Боб решил, что поймал нить беседы, и поспешил вклиниться, так как напряжение между этими двумя нарастало с каждой секундой, и ещё неизвестно, чего ждать от Юстаса.

– А я, кажется, понял, о чём он. Рэнк, ты ведь на природе работаешь, верно? Значит, голова у тебя ясная, мозг не отупел от сидения в офисе, ты подмечаешь вещи, которые остальным кажутся ненужной хренью…

– Потому что это и есть ненужная хрень! – крикнул Лорн, вставая. – Гляньте на себя, вы же все взрослые мужики с морщинами на рожах! Жизнь простая, нечего тут подмечать. Отучился, поработал, сдох – вот и всё! А какие ещё радости… ну, пожрал, выпил, потрахался – это я понимаю, но, чтобы чёт там начать себе выдумывать… книжку какую-то притащил… мозги включать надо! Деньги надо зарабатывать, а не хернёй маяться. Чёрт, курить хочу.

– Нельзя, – отрезал Рэнк. – Сам знаешь почему.

Нарочно игнорируя предостережение лесничего, Юстас вытащил из подсумка пузырёк с пахучей жижей, именуемой Егермейстером. Лорн едва удержался от угрозы раскроить товарищу череп, если тот не уберёт своё пойло обратно, но в итоге бутылочка пошла по рукам. Удачной охоты, как говорится.

VIII

Примерно через полчаса после распития дижестива все как следует согрелись. Рэнк прикидывал, ставить ли сегодня палатку, а Лорн, как самый разговорчивый, весьма развёрнуто ответил на вопрос Боба, служил ли он в армии.

– Лёг спать. Только уснул, на часах семь, слышу звонок в дверь. Мать престарелая, нихера уже не понимает, кричит: «сына, к тебе участковый». Я в ответ говорю, что меня нет дома, тема закрыта. Так нет же, слышу: «Я сказала, ты дома». В общем, повторяется этот же диалог, я уже встаю, кручу пальцем у виска, говорю: «ну ты что, дура? Дома меня нет!», а она опять в попугаи пустилась, мол, сказала уже что я есть. Хрен его знает. Значит, выхожу, и там стоит участковый и ещё два полицая с автоматами. Ну, они спрашивают имя моё, фамилию, место работы, учувствовал ли в забастовке. А там же на заводе из-за невыплат ребята бастовать начали, а я в больнице лежал с переломом, и потому за собой ничего и не чувствовал. Полицаи мне и говорят, мол, если не участвовал, поехали до отделения, там напишешь объяснительную, где ты был в это время и всё, свободен. Я хотел на месте разобраться, а они, суки такие, упёрлись. Короче, поехал с ними. В чёрную тачку (думаю, как странно) сели, с боков от меня, доехали до отделения, но… туда не повели, повели в фургон с надписью «военкомат», туда и привезли на нём. В военкомате стали прогонять ту же херь с забастовкой, я сказал, пусть дадут повестку, я домой пойду, клянусь в будущем на призыв откликнуться. А вот хер там – паспорт забрали, сделали копию фото, вклеили в военный билет, отвезли на сборный пункт.

Сижу я, значит, в этом фургончике, в одних трусах и галошах, рядом призывники машут своим уродственникам в окошко, а я думаю только о том, как меня собственная мать сдала, ха-ха! Святая простота, блин. Потом на вокзале там одного чурбана ногами забил, и ещё одного по приезду в часть. Нет, в итоге то всё обошлось, с тамошними офицерами я удачно сторговался, майор оказался нормальным мужиком. Отвезли обратно в военкомат, написали, что никуда меня не увозили и вообще забраковали сразу. Почему? А это… это история на другой раз, она включает в себя двадцать до полусмерти избитых лично мной чурбанов и крепкое рукопожатие от всего офицерского состава… ну, один полковник там точно отирался. Эх, отличные времена, замечательные. Жаль, что уже на убыль всё это идёт, вот.

Немного непривычно было видеть Лорна таким довольным. Ещё сорок минут назад у него на лице было написано, что Юстас получит от него в харю, если продолжит вонять на весь лес, но после пары глоточков атмосфера заметно разрядилась.

– А я вот служил. В мотострелковых войсках.

Все уставились на Юстаса, уже с теплотой вспоминающего армейские будни.

– И как там? – тупо спросил Лорн.

– Нормально, – сказал Юстас, улыбаясь, – Вот, бушлат раздобыл на фронте, дырки сам зашил.

Лорн сперва недоверчиво поморщился, но потом вспомнил, в какой мерзкой дыре Юстас проживает, и перевёл испытующий взгляд на Боба.

– Я? А, да у меня шурин военком, он мне за полтинник белый билет организовал.

– Повезло. Небось из-за этого женился, а?

– Нет, по любви.

– А я не знал, что шла война, – искренне удивился Рэнк.

Все, даже сам Рэнк, от души посмеялись, и уже мысленно приготовились обсуждать, кто будет спать в палатке, а кому придётся мёрзнуть, как это случилось вновь. Снова жуткий звук, снова вой, только на этот раз мелодичности в нём было столько же, сколько красоты в кабаньем рыле. Не просто вой, но ужасающий рёв, в вой переходящий. Ничего подобного охотники не слышали в своей жизни, и потому не сразу вскочили со своих мест. И вот они опять мальчишки, забредшие куда не надо. Сердца колотятся, пальцы судорожно ощупывают патронташи. Спустя минуту напряжённого затишья, вой повторился, теперь звуча более чисто, как у обычного волка, но чёрта с два это волк. Больше похоже на имитацию, это голосовые связки человека выдают леденящую кровь мелодию, слишком низкая нота для волка или вообще кого-бы то ни было из семейства псовых. Услыхав этот дьявольский вой, Спун пришёл в исступление: в отчаянных попытках сорваться с поводка, он срывался на по-настоящему безумные крики и стоны, никак не имитацию.

– Встаём.

Команда сорвалась с губ Рэнка машинально, ведь он узнал этот вой, не мог не узнать. Жалко было засыпать такой долговечный костёр, но рисковать ещё рановато, – для всех стало ясно, что зверь уже в курсе их пребывания в лесу, оставаться на месте слишком опасно. Отвязанный от дерева, Спун мигом сошёл с тропы и скрылся за густо растущими ёлками, но Фифи, как и в прошлый раз, быстро повисла у него на хвосте. К счастью, даже в тени деревьев мелкая собачонка не терялась из виду, благо освещение было оптимальным: Рэнк рассудил, что костёр может пригодиться в дороге в виде факелов, которые могут отпугнуть зверя и не дать ему застать группу врасплох. Лорн, будучи охотником, ценящим здравый смысл, протестовал против этой затеи, но он был в меньшинстве, тем более что Спун вёл их к северной стороне леса, откуда ночью можно и не выйти.