Вдруг, на четырнадцать часов вспыхнула рыжая точка – кто-то очень глупый разжёг огонь.
Как назло, ружьё дало осечку, а затем ещё одну. Рэнку пришлось бежать прямо к костру, а светил он в пятистах метрах, на высоком холме. Пробежав на одном дыхании половину расстояния, Рэнк резко затормозил и едва не упал – холодный ночной воздух сотряс невообразимый рёв из леса позади Рэнка. Последний тут же почувствовал, как у его ног выросли крылья, и побежал ещё быстрее, не обращая никакого внимания на предательское покалывание в боку. Если только он успеет предупредить того идиота, если только… на секунду в голове лесничего промелькнула безумная параноидальная мысль о том, что вообще забыл человек в таком месте и в такое время. Не менее глупо будет бежать со всех ног к своей погибели, подумал Рэнк, но тормозить не стал, ведь в его сторону всё ещё бежал медведь. Второе дыхание позволило ему добежать до склона холма, взбежать по которому было легче лёгкого благодаря твёрдой почве, правда на последнем рывке Рэнк всё же бухнулся на живот, оступившись. На вершине холма была сидка, а в ней, как и ожидалось, мужик. Мужик сидел у маленького костра и грел руки, и, казалось, ничего и никого вокруг себя не замечал. Первое, что пришло в голову Рэнку – взять и стащить его вниз по склону, подальше от огня, который может и страшен обычному медведю, но отнюдь не тому, который всухую разорвал гигантского кабана.
Но не успел Рэнк и пальцем пошевелить, как тот ужасный зверь, выскочив из темноты, пронёсся перед самым лицом, и оросил его горячими искрами, клочками земли, и свежей кровью. В тусклом свете умирающего пламени оцепеневший лесничий увидел, как зверь на задних лапах ковыляет прочь, сжимая в передней лапе вырванную с позвоночником голову мужика.
IV
Судя по физиономиям Лорна, Боба и Юстаса, они силились уверить себя, что просто плохо расслышали или не поняли последнюю часть истории Рэнка. Он не мог их винить, всё-таки точно такое же выражение лица он наблюдал в зеркале, когда вернулся домой, отмывать кровь. Дабы не тянуть больше кота за хвост, Рэнк достал из своего рюкзака ветхую книжонку с пожелтевшими страницами, многие из которых так и норовили выпасть. Взгляды притихших охотников вцепились в напечатанную на первой странице дату: «1905», – тогда эта книга и появилась на свет божий, чтобы по прошествии девяносто семи лет оказаться в этом заброшенном лагере, в руках неприкаянного лесничего. Пролистав страницы до середины книги, Рэнк прокашлялся, и стал читать вслух:
– «Они напоминали волков, но их морды были маленькими и длинными, а уши – слишком большими. Шерсть у них на спинах напоминала свиную. В некоторых деревнях они сожрали более ста человек. Эти чудовища заходили в дома ночью, взбирались на террасы и крали детей из их постелей».
Рэнк захлопнул книгу и попросил товарищей взглянуть на патроны, выданные этим утром, – все до единой пули были серебряными, по десять на каждого охотника. Их реакция была предсказуема: нервные смешки, хохот, а дальше то, чего Рэнк боялся больше всего. Лорн поднялся первым.
– Оборотни – это ты хорошо придумал, я даже поверил на секунду.
Лорн, как и все, был в замешательстве, его подмывало засунуть Рэнку эти серебряные пули куда подальше за этот глупый розыгрыш. Затем поднялся Юстас, и в отличие от Лорна он не скупился на плевок Рэнку в ноги.
– Ну и шутки у тебя, – прошепелявил Юстас.
Только Боб вежливо промолчал, как воспитанный муж собрал посуду, а затем стал рассеяно искать глазами рюкзак, пока двое его товарищей отпускали шутки про якобы ударившее в голову Рэнка детство. Все стояли, но палатку так никто и не покинул, – они до последнего надеялись, что это просто такой прикол, и охота не отменяется. Рэнк либо спятил на почве одиночества, думали они, либо ударился головой, раз потратил столько сил, времени и денег на шутку. Вот только Рэнк никогда раньше не выкидывал ничего подобного, он скучный тоскливый тип, он даже не улыбается. Как и все остальные, он был взрослым мужчиной, который, выходя на улицу, не видит ничего, абсолютно ничего. Каждую неровность в заасфальтированной дороге он мог рассмотреть в мельчайших деталях, насколько позволяли стареющие глаза; каждый объект, каждое живое существо, всё виделось таким реальным и бесхитростным… и таким пустым. Странным образом, благодаря Рэнку, сегодня что-то поменялось в их восприятии, как если бы одна сотая сознания вернулась в детство. Там в лесу не было ничего, лишь те вещи, с которыми Лорн, Юстас и Боб имели дело всю жизнь, которые знали как свои пять пальцев. Это ясно как день, – там нет никакого оборотня, как нет лешего, бесов или кикимор. Нет, на ту долю секунды они совершенно точно не почувствовали себя детьми, готовыми поверить во что угодно. Они пришли сюда на охоту и точка!
– Ну так… что там с этим медведем то? Лицензии нам выдавать будешь или как?
Лорн благоразумно сделал вид, что ничего не произошло, все тут же подхватили это за ним, однако по поводу лицензии больше никто не заикнулся, да и зачем, если охота тайная. Что интересовало всех в первую очередь, так это произошедшее в тундре, им хотелось поискать следы зверя, если они остались. Для выполнения этой непростой задачи в кратчайшие сроки Боб предложил отправиться туда на машине, а также свою собаку, по его словам, очень способную.
Пока луноликий охотник загонял пикап в гараж, забирал собаку из дома и относил её к джипу, с него семь потов сошло. Должно быть, подумал Рэнк, женатым людям некогда следить за собой, а едят они вдвое больше холостяков, потому и толстеют. Но сколько проблем ни принесло бы тучное телосложение на столь опасной охоте, размеры гончей встревожили всех гораздо сильнее. Вообще-то, это была даже не гончая и не лайка, а чёрт знает что. Внешне она походила на тот самый «шерсти клок» с паршивой овцы из пословицы, но Боб уверял, что это – итальянская водяная собака, по кличке Фифи.
– Не смотрите что она ещё маленькая, у Фифи не по годам развито верхнее чутьё. Дома она всех крыс переловила, правда ведь, Фифи? Погладьте её, пускай привыкнет к вам.
– Сначала оборотни, теперь вот это недоразумение, – проворчал Лорн себе под нос, почесав собаку за ухом. – Заводи машину, лесник.
Выхлопная труба выстрелила аки сигнальный пистолет, ознаменовав начало чего-то несомненно имеющего смысл. Кто знает, может быть Рэнк и правда выдумал все эти ужасы, всё-таки даже лесничему порой бывает скучно. А остальные так легко согласились пойти с ним, что у стороннего наблюдателя сложилось бы впечатление, будто все четверо до сего дня изнывали от тоски, и даже специально выдумывали для себя причины не посылать Рэнка к чёрту. Можно подумать, что этим небритым мальчишкам просто хочется повеселиться, вернуться в детство и пострелять вместе по банкам. Что ж, даже будь это правдой, посвящение в тайну Рэнка сковало их общей идеей фикс: найти и истребить зверя, каким бы он ни оказался, но лучше бы, конечно, обычным медведем. На старом джипе мужики двинулись вперёд, в дикую и необузданную тундру, безлюдную коричневую полосу, которая разделяла далёкую Арктику и лесничество Рэнка, всеми позабытое.
V
Спустя час езды по ухабистому бездорожью джип остановился перед поваленным деревом, метрах в ста от выхода из леса. Повезло – это была старая берёза с трухлявым стволом, и сообща её можно бесшумно перетащить, чем и занялись охотники. В этом и без того трудоёмком деле здорово мешали соседние деревья, маленькие и большие, которые по просьбе (или скорее личной прихоти) Рэнка следовало оставить в целости и по возможности выпрямить. Проехав до самой границы леса, Рэнк вновь остановил машину, – ему бы не хотелось, чтобы джип или следы его колёс увидели на месте преступления, на тот случай, если он окажется прав насчёт оборотня. Кажется, только один Лорн понял, зачем конкретно так нужно делать. Вдобавок к этому, он понял ещё кое-что, и поспешил поделиться мнением с Бобом; пока все остальные выгружались, Лорн отвёл его в сторонку.
– Слышь, шершавый, на кого ты ходил раньше? Олень, кабан, росомаха? Давай, говори.
По какой-то причине Боб всё время выглядел напуганным или подавленным, будто он не с женой, а с матерью сюда приехал. Лорн подметил это, и сделал вывод, что в погоне за зверем толстяк запросто может стать ещё большей обузой чем сейчас.
– П-по перу, – сказал Боб, отведя в сторону взгляд, – По перу я охотился… всю жизнь.
Лорн не мог решить, смеяться ему или плакать.
– Птички, да? – пробормотал он отрешённо, – И много ты со своей шавкой настрелял?
– Да чего там стрелять, это ж грёбаные птицы – утки, гуси, глухарь один был. А собачка…собачку жена хотела, эти, как их… трюфели… искать… вот.
– Но медведь то не глухарь, медведь сожрать может.
– Я это знаю, – сказал Боб, нахмурившись.
– А я знаю, что не хочу сдохнуть из-за тебя. Так что давай дружить, а.
Лорн по-дружески хлопнул Боба по его жирному плечу, и пошёл за вещами, надув зачем-то щёки. В конце концов, не таким уж и слабым звеном будет этот Боб, если присматривать за ним.
– Эй, погоди! – окликнул он Лорна.
– Что ещё?
– Ты… вообще веришь леснику? По-моему, у него с головой не всё в порядке, на дауна похож.
– Дауна? – усмехнулся Лорн, – Да не, он просто дурак, а с дураками как? Поддакивай, угождай, и будут все счастливы.
И пускай охота ещё даже не начиналась, все шли с оружием наперевес. Серебряные пули пока оставили в патронташах, потому что будет очень глупо загнать ценный металл в медвежью тушу, а не в ломбард. Для безопасности мужики растянулись в стрелковую цепь, а впереди них бежало маленькое бурое пятно, весело виляя хвостиком. Всем было ясно, что несколько хороших лаек прекрасно заменили бы эту грибную ищейку в охоте на крупного зверя, но чего нет того нет. Организатор шествия остановился на минуту, чтобы достать бинокль и осмотреть окрестности, дабы убедиться, что за группой никто не наблюдает, а нужный холм Рэнк и сам найдёт, всё-таки он уже не раз сюда возвращался. Но, спрашивается, почему лесничий не сфотографировал то место, почему не срисовал следы? Ответ лежал на поверхности, – улики против оборотня лучше всего держать в уме.
Злосчастный холм нашёлся, лениво приступили к поискам. Охотники ползали вокруг опустевшего места преступления, Фифи обнюхивала каждый квадратный сантиметр поросшей сухим лишайником почвы, но следов так и не нашли. Неудивительно, прошло уже столько времени, на что они вообще надеялись? Теперь, когда к нему присоединились другие люди, Рэнк слегка разуверился в своей правоте, уж лучше бы он один тут гонялся за химерами, и не тратил чужое время.
У западного склона холма во все стороны стали разноситься крики.
Застигнутые врасплох охотники разом повернули головы, Рэнк прижал к глазам бинокль: за ближайшим к ним холмиком наблюдалось какое-то движение. В увиденное там было сложно поверить даже суеверному Бобу, настолько диким казалось развернувшее действо. Крошечная водяная собака изо всех своих щенячьих сил пыталась оторвать штанину абсолютно лысому мужчине, одетому в какую-то серую рвань. Бледный как Смерть, и такой же тощий, босоногий и яйцеголовый, мужчина походил на сбежавшего узника концлагеря, а его поведение говорило о смертельной боязни собак, несмотря на то, что пахло от него не лучше, чем от мокрой дворняги. Беспомощно валяясь во мху и рыжих иголках, он одержимо хватался за голову, и при этом издавал такие звуки, какие могли бы исходить разве что из уст человека с недавно отрезанным языком.
– Срань господня, – воскликнул Лорн. – Это и есть твой оборотень? Псих какой-то, из дурдома что ли сбежал?
Охотники обступили съежившуюся ошибку природы. Боб спешно подобрал собаку, и в ту же секунду псих сбежал во второй раз, уже от Фифи.
– Держите его! – крикнул Рэнк.
Как это ни странно, этот мужчина довольно ловко бегал на четвереньках, и без труда обогнал быстро запыхавшегося Юстаса. Рэнку удалось нагнать беглеца лишь через сто метров, когда тот оступился, упал, поднялся, и снова упал, врезавшись в металлический столб.
– Его током шарахнуло, на громоотвод налетел, – констатировал лесничий, указывая на цилиндрический объект перед собой. – Не трогайте, он наэлектризован.
Стволы ружей неприятно покалывали хозяевам пальцы вблизи этой штуковины, а их ещё много в тундре: через каждые двадцать метров стоял трёхметровый столб, они выстроились в одну линию, должно быть, до самого берега. Рэнк не знал, кто и зачем их установил, и не собирался выяснять. Можно подумать, ему есть какое-то дело до торчащих из земли палок. И всё же, они помогли схватить подозреваемого, – именно такую характеристику дал ему Лорн, и оспаривать её не то чтобы очень хотелось, и он бы даже молчаливо согласился с тем, что в ту ночь видел именно этого психопата, если бы Юстас не нашёл улику.
– Смотрите, это валялось у подножия того холма, – Юстас высоко поднял фрагмент вставной челюсти, затем соскоблил с него грязь и растёр её между пальцами. – По виду кровь… и на вкус тоже, тьфу!
Но Рэнк смотрел не на него. Вниманием завладели жалкие тряпки, натянутые на тощее тело психа – точно такие же Рэнк видел зимой, на берегу озера. Что-то здесь не чисто, и, возможно, новый знакомый поможет пролить свет на происходящее. Так было решено связать и доставить его в охотничий домик для допроса, и, если получится, установления личности. Жаль, но найденные Юстасом зубы могли принадлежать кому угодно, а Рэнк лесничий, а не дантист, поэтому от единственной улики мало пользы, и пока её отложат.
VI
Связанного психа доставили в разделочную. На белом кафеле его было хорошо видно, и спрятаться там совершенно негде, к тому же дверь была заперта на ключ. Все, кто хотел, высказали свои предположения на основе увиденного, самое близкое к реальности выдвинул, как ни странно, Боб.
– По-моему, это ликантроп. В смысле, он думает, что в волка превратился.
– Это он убил. Точно он, – Юстас с отвращением глядел на свернувшегося в позу эмбриона психа. За все время поездки он только и делал, что бессвязно перечислял гласные буквы алфавита.
– Нахер с ним возиться, сдадим куда надо и дело с концом. Рэнк, это вроде как по твоей части, – предложил Лорн, попутно стараясь расшевелить пленника ритмичными пинками по голове.
– И куда, по-вашему, он спрятал тело? – вмешался Рэнк. – Состава преступления нет, работать тут не с чем. Я считаю, нужно ещё раз как следует всё обдумать и принять решение. В крайнем случае выставим предложения на голосование.
Никто не знал, что делать. Все были раздосадованы отменой охоты, и с полицией связываться никто не хотел, по понятным причинам. Неужели теперь они будут разбираться с этим сумасшедшим вместо того, чтобы наконец заняться делом – безумие чистой воды. И всё же Рэнк отказывался верить, что это именно его он видел, а не настоящего оборотня. Дурное предчувствие только усилилось с его появлением, так что вариант спустить всё на тормоза им не рассматривался. При обыске ликантропа в единственном целом кармане нашлась серебряная ложка – и зачем оборотню серебро? – а между пальцев следы от сандалий, сказавшие Рэнку намного больше чем он рассчитывал узнать. Так как мужчина явно не хотел расставаться с ложкой, его пришлось связать на время, за которое Рэнк успел придумать ему кличку – Спун, за странную привязанность к ложке. В течение всего дня Спуна пытались разговорить всеми мыслимыми способами, даже всучивали ему карандаш с бумагой, но хоть какой-то эффект дала только горячая еда. Под вечер, когда душевнобольной перестал скулить и содрогаться, и просто забился в угол, Боб предложил показать ему картинки, раз уж другие формы общения (слова и жесты) не сработали. Пока все остальные глушили виски на втором этаже домика, Рэнк принёс в разделочную единственную картину, на которую, по его мнению, мог бы отреагировать ликантроп. На холсте были изображены воющие на луну волки, четверо матёрых самцов. С трудом заставив Спуна посмотреть на картину, Рэнк был ошеломлён результатом, коим стала паническая атака… не на него, слава богу.
По причине того, что единогласное решение с неба так и не свалилось, тем же вечером Рэнк первым выступил с предложением: оставить входную дверь «комнаты» Спуна приоткрытой, и понаблюдать за его поведением. Главный аргумент Рэнка грозил предстать перед всеми с часу на час, – полнолуние было уже совсем близко. Время поджимало, Рэнк вынужден был поставить мужиков перед выбором: или они остаются и помогают ему дальше искать оборотня, либо расходятся, но получают в оплату всё, что смогут унести, и даже больше. Это был его последний шанс доказать, что он не сумасшедший.
– Ну, мы тебя услышали, Рэнк. – деловито начал Лорн, – Пойми правильно, нам от тебя ничего не нужно…
– Мне нужно! Я хочу свою винтовку назад! – вскочил Юстас.
– Ладно, Юстас там что-то себе хочет, но послушай-ка вот что – сейчас за толстым приедет жена, и останемся только мы втроём. Лично я никуда не уйду без шкуры, неважно чьей, ты меня знаешь. Так что какой бы хернёй ты б ни занимался, компанию тебе составят, но только если ты в свою очередь согласишься… поработать окладчиком, так сказать.
– Справедливо. Обещаю, что с пустыми руками никто не уйдёт, есть там оборотень или нет.
– Я запомню, – буркнул Юстас, косо глядя на Рэнка исподлобья. Похоже, у этого человека есть только два эмоциональных состояния – отрешённость и злоба.
– Боб, а ты что-нибудь скажешь? За тобой правда жена приедет?
– Я и раньше на охоте пропадал, жена потерпит денёк-другой без меня, а то и неделю! Без добычи я тоже не уйду, будь то хоть медведь, хоть крокодил.
Ну вот, даже Боб оживился, – должно быть, почувствовал, что его не воспринимают всерьёз. В любом случае, Рэнка обрадовала решимость коллег по охоте, и потому он сразу побежал открывать разделочную, а мужикам велел собирать уже и так давно собранные вещи, еду и воду. У самого был готов большой рюкзак с палаткой, но не возникало ни малейшего желания ночевать в лесу.
Полная Луна взошла над лесничеством, эксперимент начался. Ночь, открытая дверь, бдящие на пороге охотники. На часах полдесятого, стало чуть светлее – можно разглядеть мартовскую распутицу, убегающую в чёрный лесной массив, грузно склоняющийся над ещё не ожившим лугом. Наблюдая такие пейзажи впору написать о них пару стишков, попутно отрастив щегольские усы, затем зачитать их вслух каким-нибудь недалёким девицам с чрезмерно тугими корсетами, и только в постели узнать, какие ужасы эти корсеты прятали. К большому сожалению, прошли времена мужчин с тонкой душевной организацией, на смену им пришла пустота, вакуум; Рэнк много раз думал о том, каким потерянным и бесполезным видится ему мужчина двадцать первого века, где всё упирается в деньги, и совершенно нет места отвлечённым идеям и разделению на касты. Сегодня человек может стать кем угодно и чем угодно, если кошелёк у него набит зеленью, а единственным известным Рэнку исключением из этого правила являются отродья криминальной среды, так умело маскирующиеся под людей. Прямо как оборотни.
Ветер, кренивший верхушки деревьев, внезапно стих как по щелчку пальцев. Крики ночных птиц, стрёкот сверчков – их молчание сигнализировало о нависшей угрозе, из ряда тех, что существуют только в воображении, но ведь птицы и сверчки реальны, разве нет? Сколько ещё мучительно долгих секунд должно пройти, прежде чем что-то произойдёт, думали затаившие дыхание охотники, к чему это напряжение? Ещё час назад такая знакомая, родная природа, склоняющаяся перед ружьём и капканом, в эту минуту затишья преобразилась во что-то потустороннее. Должно быть, именно так видели её первобытные люди.
Вдруг с крыши домика слетел дятел-полуночник, его смех вернул охотников в реальность, цельную и не подконтрольную. И тем чудовищней показался им страшный шум в деревьях: то был громкий, протяжный вой, своей богохульной мелодичностью напоминающий нарочито зловещее пение терменвокса, но услышать его в таком месте в такой момент…
– Вон там!
В холодном свете луны Спун на четвереньках бежал по направлению к лесу, охотники не стали медлить, и пустились за ним в погоню. Предательски ошеломлённые и подавленные собственным воображением, они поверили Рэнку в полной мере, как верили в простую истину – охотник ступает в лес без страха, потому что в руках у него ружьё, а рядом товарищи. Так и вошли они в обиталище диких зверей, лишь минуту простояв в нерешительности на его пороге. Как, должно быть, забавно они выглядели со стороны: кучка небритых потных мужиков с крошечной собакой, застыли аки школьники у двери в кабинет директора. Что значат теперь все их прожитые десятилетия перед лицом того, что прячется в тени, во что они поверили, хоть и никогда в этом не признаются. Вот уж действительно кучка мальчишек-переростков.
VII
Фонари высвечивали следы босых ног на ещё влажной от нерастаявшего снега земле, а Фифи, если можно так выразиться по отношению к Спуну, бодро вела зверя, как если бы он был большим вонючим трюфелем. Видеть, как грибная шавка ищет человека верхним чутьём было не менее дико чем, например, выйти на охоту с кошкой. Подхваченные внезапно снизошедшим азартом, охотники сами превратились в грибников, и бежали за собачкой по следу, не поднимая головы. Каждый из них понимал, что пора уже остановится и не тратить понапрасну силы, но ноги не слушались. Так бы они, наверное, и бежали до полного изнеможения, не остановись Фифи перед глубокой ямой, вырытой прямо посреди просёлка. Отдышавшись, Рэнк посветил туда фонариком – Спун был там, отчаянно пытался выбраться наружу, но все его усилия приводили лишь к ободранным коленкам. Рэнк, как наименее уставший, вызвался спасать ненормального: он вытащил из рюкзака страховочную верёвку, и как лассо набросил на Спуна, петля затянулась как раз у него под мышками.
– Отпусти же его, я ещё могу бежать, – взмолился Юстас, всё это время не прекращавший думать о своей винтовке.
– Нет, мы останемся здесь и разобьём лагерь, – ответил Рэнк, придушившая Спуна. – Мы замёрзнем если продолжим идти. Не говоря уже о шуме, который мы наделали.
– А вдруг этот блаженный на утро очухается от своего помутнения?
– Мы всё равно продолжим идти, раз уже углубились в лес на полкилометра.
Оказывается, они пробежали пятьсот метров и даже не заметили, хотя дорога была неровной, а поклажа тяжёлой. Дабы присесть и осмыслить это, охотники молча приступили к сбору материалов для костра. Охота снова провалилась, и по факту ужин никто не заслужил, однако в перспективе идти дальше без Спуна было ненамного больше смысла. Видя, как Боб подбирает хворост с земли, Лорн вознамерился в прямом смысле научить толстяка уму-разуму.
Ранней весной или дождливым летом, объяснял Лорн, костёр можно развести следующим образом: достаточно взять две пары толстых берёзовых веток, разместить на земле параллельно друг другу, а поперёк них, на всю длину, уложить сосновые ветки; по краям получившейся платформы надо выстроить стены из крупных веток, а внутрь этой постройки сложить материалы, которые обычно не валяются на сырой земле, – тонкие веточки, пожухлые растения, берёзовая кора, хвойные иголки, шишки, смола. Подкладывая сверху новые ветки и распаляя угли своим перегаром, охотник с прямыми руками получит костёр, способный гореть всю ночь.
Спустя какое-то время, разувшись и сняв тёплые куртки и бушлаты, четверо авантюристов устроились полукругом рядом с костром. Спун тоже был в тепле, но привязанный к дереву, под присмотром Фифи.
– Зря мы развели костёр, – просипел Юстас, – теперь все зверушки знают, что мы здесь. И мы дымом провоняем, вы же понимаете?
Лорн оглядел своих товарищей, надеясь, что один из них скажет Юстасу, почему тот неправ, но все были слишком заняты распаковкой лимонных фудбаров, по одной упаковке на каждого.
– Ну, во-первых, ветер дует… в нашу сторону. Во-вторых, ночью более всего активны хищники, а это нам как раз и нужно. Верно я говорю, Рэнк?
– Угу. Тем более что мы совсем неглубоко ушли в лес, звери тут не ходят.
– Как не ходят, я ж видел тут рядом кабаньи следы…
– Юстас, а ты чё такой умный? Сказано ж тебе – срать на костёр, поголодаем если что. А волчара сам придёт, верно, Рэнк? И как те это вообще в голову пришло – оборотень!
– Да, Рэнк, расскажи нам, – Боб с опозданием подключился к беседе, так как отвлёкся на кормление своей верной гончей.
Лесничего начинало раздражать пренебрежительное отношение к цели опасного похода, но поддержание беседы, похоже, входит в его обязанности как инициатора. Что ж, они имеют право знать, какая муха его укусила, может даже поверят на слово. И, во благо предстоящей охоты, ему стоит избегать таких высказываний «я сам не уверен» и «мне чутьё подсказало».
– Я отираюсь тут уже семь лет. У меня нет ни семьи, ни друзей, и живу я один. Но мне здесь на самом деле нравится, я люблю деревья, животных… это, наверное, потому что они не разговаривают. По работе приходится много ходить, и в такие моменты в голове роится куча мыслей… что там за поворотом, какие люди живут в том доме, чем они занимаются. Знаете, это как когда проезжаешь на машине мимо этих придорожных торгашей, которые толкают гигантских плюшевых медведей и пакеты с кукурузными палочками, и начинаешь думать, что в них, наверное, наркотики перевозят.
