Echo of Legends: Hunters

На втором кольце тумана Каин почти повернул назад. Он увидел Гаррика – таким, каким тот был в последний день: окровавленный, но улыбающийся. Тот стоял у обломков охотничьего лагеря и звал его вернуться, говорил, что Элина спасена, Лираэль жива, всё можно исправить. Каин знал: если сделает шаг к нему, останется здесь навсегда, спящий, довольный ложью. Он прошёл мимо. И Гаррик исчез, как песок в ветре.

На пятом кольце была Элина. Сидела у сломанной куклы, что когда-то держала в руках перед тем, как исчезнуть. Она не говорила. Только смотрела. В глазах был укор. Каин упал на колени. Он хотел обнять её, попросить прощения, но как только потянулся – та исчезла, оставив после себя только детский смех, изломанный и чужой. Он почувствовал, как Эхо внутри него хищно шевельнулось.

На седьмом кольце пришли они – безглазые охотники Совета, тени в человеческом облике. Они не говорили, не угрожали, просто встали у дороги, загородив путь. У каждого на груди – символ, вырезанный ножом: глаз, окружённый кольцом пепла. Знак Теневого Совета. Каин не остановился. Он прошёл сквозь них, и каждый, к кому он прикасался плечом, рассыпался в пыль, оставляя после себя холод.

И тогда туман исчез. Перед ним открылся город, построенный не по чертежам, а по снам. Башни висели в воздухе, улицы шли вверх, и всё было затянуто лунным светом, который не давал тепла. Здесь никто не ходил по земле – только по теням. И всё молчало. Это была Граница Сна – последняя обитель до того, как память стирается, а тело становится сосудом.

Каин знал, кого ищет. Его цель была в Центральной Башне – там, где Совет вершил свои тайные суды. Но путь к башне лежал через Зеркальную Площадь. Там, по легенде, тень и плоть сливались, и если сердце не чисто – отражение выходило наружу, чтобы занять твоё место.

Он ступил на площадь. Вокруг – десятки зеркал, разбитых, но не уничтоженных. В каждом – он сам. Но не такой, как сейчас. Один – юный, с глазами, полными надежды. Другой – старик, изуродованный Эхо. Третий – мёртвый, лежащий на руках Лираэль. Отражения не копировали его. Они были тем, кем он мог стать.

В одном из зеркал он увидел её. Лираэль. Стояла на коленях перед Советом. За её спиной – чёрный плащ, будто живой. Её лицо было бледным, но в глазах горел свет. Свет боли и гнева.

Совет восседал на тронах из костей и чернил. Лица были скрыты масками – один в форме черепа ворона, другой – без глазниц, третий – с улыбкой, вырезанной от уха до уха. Они смотрели на неё и говорили, но слов не было. Только шипение.

Приговор.

Каин ударил по зеркалу. Оно не разбилось. Но дрогнуло. Он приложил руку – и мир потемнел.

Внутри Башни не было лестниц. Не было дверей. Только темнота, живущая между вспышками чужих воспоминаний. Каин шагал по воздуху, как по трещинам мира, чувствуя, как каждый новый шаг вырывает из него что-то личное. Он видел всполохи чужих судеб – женщину, бросающую младенца в реку, воина, сжигающего храм с монахами внутри, юношу, поцелуем отравляющего брата. Башня питалась этим. Башня была голодна.

На каждой высоте всплывали лица. Иногда – знакомые. Гаррик, хрипящий от боли, с распоротой грудью, в последний миг перед тем как исчезнуть. Мать, закрывающая лицо рукой, чтобы не смотреть, как он берёт в руки клинок в первый раз. Лираэль – улыбающаяся, тёплая, ещё до того как стала Тенью. Он отворачивался, но они возвращались. Он поднимался выше, и Эхо внутри него росло. Его пульсация сливалась с биением сердца.

На вершине, в Тронном Зале, было холоднее, чем в мёртвом лесу. Тени сидели полукругом. Их было девять, и все были безликими. Только одна фигура стояла: Лираэль. Её держали в воздухе нити теней, как марионетку. Её плащ стонал. Её губы были прижаты нитями. Она не могла кричать. Она не могла защищаться.

– Ты опоздал, – сказал один из Совета. Голос звучал не изнутри тела, а отовсюду, как скрежет по стеклу. – Суд свершился. Она предала наш договор. Нарушила священное правило. Произнесла имя Миру вслух. А это имя – мёртвое. Мёртвым не дают говорить.

– Она – не ваша, – сказал Каин. Голос был ровным. Не потому, что он был спокоен. А потому что ярость внутри него была уже дальше предела. Он чувствовал, как Эхо толкается в груди, желая выйти.

– Она принадлежит Тени. Она предала Ночь. А ты, Каин Варлок, пришёл с грузом, который мы знаем. Ты несёшь то, что разбудит Голос.

Каин шагнул ближе. Один из членов Совета протянул руку – пространство вокруг искажил разряд, и пол с треском ушёл вниз, оставив бездну между охотником и узницей.

– Вернись, – сказали они. – Или ты выпустишь то, чего не сможешь остановить.

Каин смотрел на Лираэль. Её глаза дрожали – не от страха. От гнева. От вины. От воли. Она не хотела быть спасённой. Она хотела – встать сама.

– А если я не отступлю?

– Тогда ты станешь тем, кого мы убьём без сожаления. Так же, как убили бы Элину. Так же, как убьём всех, кто несёт Эхо.

И тогда Каин улыбнулся.

– Уже поздно.

Он шагнул в пропасть. В тот же миг Эхо вырвалось из него, не полностью, но достаточно, чтобы вспыхнули глаза, и по руке пошли синие трещины света. Он не падал – он летел. Приземлился у подножия трона, разрубив невидимые нити одним взмахом клинка, и Лираэль упала в его руки. Тени зашевелились. Башня задрожала.

Совет не исчез. Но замолчал. Их голос унесло вихрем.

– Вставай, – сказал он. – Мы ещё не выбрались.

Она поднялась. В глазах у неё пульсировала серебряная ярость.

– Я помню, – прошептала Лираэль. – Я помню всё.

Когда их шаги зазвучали в коридорах Башни, стены застонали. Чёрный Шпиль, веками служивший храмом Теней, ощутил предательство и начал рушиться. Камень вибрировал, словно сердце мёртвого титана, пробуждённого от векового сна. Вдоль стен, словно жилы, потекли трещины, из которых сочилась жидкая тьма. Она шептала, умоляла, обещала силу, если только они сдадутся. Каин не слушал. Лираэль – тоже.

– Где выход? – спросил он.

– Здесь нет выхода, – ответила она. – Только путь Границы. Сквозь Сон. Сквозь Забвение.

Он взглянул на неё. Лицо её было мертвенно-бледным, волосы трепались в теневом ветре, но в глазах горел огонь, которого он не видел раньше.

– Тогда покажи.

Они побежали. Башня за ними оживала. Коридоры сдвигались. Пол менял направление. Лестницы исчезали, а на их месте появлялись узкие мосты из костей забытых Охотников. В каждой из стен слышались крики. Крики тех, кто когда-то шёл этим путём – и не вернулся. Похоже, Чёрный Шпиль сам решил, что они больше не гости.

За каждым поворотом возникали твари, которых не должно было быть: человекоподобные существа с вытянутыми шеями, плачущие ртами на груди. Лираэль щёлкнула пальцами – и одна из теней вырвалась из её плаща, превратившись в зверя с десятью глазами. Она направила его вперёд. Существо бросилось на врагов. Тьма на тьму. Каин отбивался от тех, кто подходил близко, и каждый раз, когда меч входил в плоть, он чувствовал, как Эхо внутри него пульсирует сильнее, злобнее.

Наконец они добрались до Зала Песка – места, где время и сны пересекались. В его центре, на платформе, парил Серый Камень – порог между мирами. Вокруг него – спиральный вихрь света, внутри которого вспыхивали сцены: города, которых больше нет, лица погибших, моменты, которых никогда не было. Ложные воспоминания, ловушки разума. Каин замедлил шаг.

– Это путь? – спросил он.

– Нет, – ответила Лираэль. – Это Испытание. Если войдёшь – увидишь, что могло быть. Что никогда не будет. И что ты потеряешь.

Каин шагнул вперёд.

Всё исчезло.

Он стоял на лугу. Солнце било в глаза. Элина смеялась. Она была ребёнком. Без печати на лбу. Без Голоса внутри. Мать жива. Дом цел. Он держал в руке яблоко, не меч. Всё было… спокойно.

– Каин, – прошептала она. – Ты можешь остаться.

Он не двигался. Пальцы сжались.

– Каин, – голос стал холоднее. – Зачем тебе бороться?

В этот момент он увидел за спиной Элины Тень. Она вытягивалась из земли, глаза вспыхивали один за другим. Голос Бездны. Он уже был здесь. Прячется даже в мечтах.

Он закрыл глаза – и вскрикнул.

Когда он очнулся, стоял у Камня, дыша тяжело. Лираэль рядом, кровь текла из её носа, но она держалась.

– Мы готовы? – спросила она.

– Готовы, – ответил он.

Они взялись за руки. Камень вспыхнул. Мир сжался в точку. Гравитация исчезла. Пространство свернулось в ленту, и они шагнули туда, где сон и смерть были одним и тем же.

Они ушли из Башни.

С этого момента их преследовала не просто Тень. Их преследовала Вечность.

Мир встретил их без звука.

Сон, Граница, Забвение – называй как хочешь, здесь не было правил. Земля под ногами казалась зыбкой, будто шагали по пеплу, который помнил тепло своих мертвецов. Над ними – небо без цвета. Ни солнца, ни луны, только медленно вращающиеся силуэты разрушенных замков, деревьев наоборот и чьих-то лиц, застывших в крике. Здесь даже время боялось идти вперёд.

Лираэль встала первой. Тень её плаща извивалась нервно, будто чувствовала угрозу. Каин поднялся медленно, будто сбрасывая с себя не только усталость, но и остатки сна, что пытался приклеиться к сознанию.

– Где мы? – спросил он.

– В том месте, откуда не возвращаются, – ответила она. – Но мы – исключение.

Они шли сквозь туман. Вдали слышался смех. Детский. Он пробивался сквозь серую тишину, как игла через плоть. Каин остановился.

– Ты это слышишь?

– Да. Это она.

Они шли на звук. Постепенно туман начал расступаться, обнажая силуэты разрушенной деревни. Дома, сложенные из старых костей и почерневшего дерева, стояли криво, будто ждали, когда рухнут. Воздух был густой, словно налитый слезами. Среди домов бродили тени – сгорбленные фигуры, чьи лица были спрятаны под чёрными вуалями. Они не нападали. Они просто смотрели. Словно ждали, пока пришельцы совершат ошибку.

И вот они увидели её.

Женщина в белом платье стояла у разрушенного колодца. Волосы, спутанные, как паутина, закрывали лицо. В руках – маленькая кукла. Она пела, тихо, фальшиво, детскую песенку без слов. Когда они подошли ближе, она замерла.

– Вы пришли за ней? – спросила она.

– За кем? – голос Каина прозвучал твёрже, чем он сам ожидал.

Женщина подняла голову. Её лицо… не было лицом. Только чёрная дыра, зияющая вместо глаз и рта.

– За моей дочерью. Церковь сожгла её. Я звала, но никто не пришёл. Теперь я зову чужих.

– Дети, – прошептала Лираэль. – Это она забрала их?

– Я забираю только тех, кто одинок, – произнесла ведьма. – Я дарю им сон, где они счастливы. Лучше, чем эта боль. Лучше, чем реальность.

Каин шагнул ближе.

– Но они живые.

– А она была живой. И что? Её сожгли на костре, как еретичку. Она просто говорила с цветами. А теперь я одна. И ты, охотник, ты принесёшь мне её.

Вокруг них начали появляться дети. Сначала тени, потом – образы: мальчики и девочки, безмолвные, с пустыми глазами, держащиеся за руки. Один из них держал куклу, как у ведьмы. Другой – засохший цветок. Один – вырванную страницу книги.

Лираэль встала рядом с Каином.

– Что будем делать?

– Мы можем отдать ей что-то, – сказал он. – Куклу. Память. Иллюзию. Или сразиться. Но тогда деревня погибнет.

Ведьма смотрела, не мигая.

– Выбор, – прошептала она. – Или я получаю ребёнка – или вы получаете проклятие.

Каин смотрел на куклу в её руках. Потом – на Лираэль. И в его голове раздался голос. Не ведьмы. Эхо. Оно шептало: отпусти. Подчинись. Позволь мне освободить их всех.

Каин вытянул руку – и внезапно сам стал вспоминать. Вспомнил, как держал Элину, когда та болела. Как рассказывал ей сказку. И вспомнил, что в той сказке была героиня. Тоже ведьма. Но добрая.

Он шагнул вперёд. Достал из-за пазухи куклу – ту, что когда-то держал для Элины. Он всегда носил её с собой. Воспоминание. Талисман.

– Это она, – сказал он. – Она всегда была с тобой.

Женщина замерла. Протянула руки. Взяла куклу – и заплакала. Слёзы текли по пустоте, по чёрной дыре, по небытии. И деревня исчезла. Дети исчезли. Остался только ветер.

Каин опустился на колено.

– Что это было? – прошептал он.

– Первый из многих выборов, – сказала Лираэль. – И не последний.

Тьма расступилась. И путь открылся. Дальше – к Долине Эха, где прошлое ждёт тех, кто ещё не пришёл.

Глава 4

Туман растаял, оставляя за собой след из мокрых теней и осевших голосов. Каин и Лираэль вышли за пределы мёртвой деревни, унося с собой тишину, которая уже никогда не покинет их полностью. Впереди простирался холмистый ландшафт, выжженный, как старая пергаментная карта, залитая чернилами времени. Небо оставалось неподвижным, как взгляд слепого, и только впереди – вдалеке – слышалось слабое эхо. Оно отзывалось в костях, в шрамах, в самых потаённых воспоминаниях.

Долина Эха лежала за древним ущельем, которое называли Скалами Слова. Их так называли не потому, что кто-то в них говорил, а потому что они никогда не замолкали. Шепот ветра здесь был голосами: забытыми именами, недосказанными клятвами, обрывками молитв, отголосками мольбы. Говорили, что любой, кто идёт через Слова, должен выслушать себя самого. Полностью. Без лжи.

– Мы почти у цели, – произнесла Лираэль, пряча лицо под капюшоном. – Но здесь всегда один вопрос.

– Какой?

Она взглянула на него. В её взгляде было отражение того, чего Каин ещё не знал.

– Кто ты был… до того, как стал тем, кто идёт сюда?

Они вошли в расселину. Скалы сомкнулись над ними, как челюсти исполинского зверя, и всё вокруг наполнилось звуками. Тысячи голосов. Некоторые кричали, некоторые пели. Но один голос был особенным – он был знаком Каину. Собственный. Только младше. Чище.

– Ты не спас меня, – говорил он. – Ты убежал.

Каин замер.

– Это… нет…

– Это ты, – шепнула Лираэль. – Это испытание. Ты не можешь пройти дальше, пока не признаешь то, от чего бежал.

Из скал вышел мальчик. Маленький, в старой куртке. Его глаза были синими, как Эхо, но не светились – просто смотрели. Без упрёка. Без гнева. Только с тем сожалением, что может быть у ребёнка, когда он понял, что его бросили.

– Элина тогда не плакала. Только держала мою руку. А я… – Каин сжал кулаки. – Я отпустил.

– Ты должен снова прожить это, – сказала Лираэль. – Или мы не дойдём до Долины.

– А если не смогу?

– Тогда мы останемся здесь. Навсегда.

Каин сделал шаг вперёд. Земля затряслась. Из-под скал выползли силуэты: его ошибки. Они были похожи на людей, которых он не спас. Женщина с выжженным лицом. Старик, которому он закрыл глаза. Мальчик с оторванной рукой. Они окружили его. И все говорили – теми голосами, что звучали в его голове каждую ночь.

– Предатель.

– Бессердечный.

– Охотник? Нет. Убийца.

– Спаси нас, Каин. В этот раз – не убегай.

Он стоял в круге. Невозможно было бежать. Можно было только принять.

Каин опустился на колени.

– Я помню вас. Каждого. Я не бог. Я человек. Я спасал – но не всех. Я убивал – даже тех, кто просил пощады. Я… я сожалею.

Тишина. Впервые за всё это время – полная, абсолютная.

Силуэты растаяли. Мальчик протянул руку – и в его ладони была игрушка. Та самая, что Каин потерял много лет назад. Он взял её.

– Она простила тебя, – сказал мальчик. – Прости и ты себя.

Мальчик исчез.

Скалы разошлись.

А за ними – Долина Эха. Где реки текли вверх, а небо было зеркалом. Где каждый шаг звучал эхом будущего. Где призраки ещё не умерших шептали имена тех, кто должен умереть. А на одном из камней – уже было вырезано имя Каина Варлока.

Но прежде чем войти, Лираэль остановила его.

– Ещё одно испытание ждёт нас внутри. Долина не только помнит. Она питается правдой. И если хоть один из нас соврёт себе – она не отпустит.

Они стояли на пороге Долины Эха, когда небо над ними дрогнуло, будто его кто-то зацепил невидимой рукой. Воздух стал вязким, как чёрная смола, и Каин почувствовал, как Эхо внутри него сжалось, затаилось, будто распознавало знакомое – древнее, тлетворное присутствие. Он посмотрел на Лираэль. Она застыла, глаза расширились, будто она что-то услышала. Что-то, чего он не мог уловить.

– Лираэль? – спросил он.

Она ничего не ответила, только сделала шаг назад. Её плащ затрепетал, словно в невидимом ветре, и тени, что всегда послушно обвивали её тело, дрогнули и начали двигаться… против её воли. Они вытягивались, обвивались вокруг её рук, щиколоток, рта. Лираэль попыталась что-то сказать, но тень уже проникла в её горло, заглушая голос. Словно кто-то изнутри мира вытянул к ней руку и тянул – медленно, с наслаждением.

– Что за… – Каин выхватил клинок, и он запылал синим светом, отзываясь на зов Эха, – Лираэль, держись!

Он метнулся вперёд, но тьма разрослась, как чёрный цветок. Его меч пронзил пустоту, а затем что-то оттолкнуло его с силой, способной сломать кости. Каин врезался в каменную плиту, из груди вырвался хрип. Когда он поднял голову, Лираэль уже была почти полностью окутана чернотой. Только её глаза – серебристый и тёмный – ещё были видны, полные ужаса и осознания.

– Это не твоя битва, Каин… – её голос прозвучал не изо рта, а из самой тени. – Он… нашёл меня…

Каин встал, дрожа, сжав клинок так, что костяшки побелели.

– Кто?

Но в этот момент всё рухнуло. Вспышка тьмы разорвала воздух, тень схлопнулась внутрь, как воронка, и Лираэль исчезла.

Осталась лишь чёрная метка на земле – зловещий узор, напоминающий знак Теневого Совета, только искажённый, наполненный первородной энергией. Каин подступил к нему. Ветер завыл сквозь расселину, словно смеялись тысячи глоток.

И среди них один голос, который он узнал бы среди миллионов. Эхо Голоса Бездны:

– Призрак вернётся… только когда охотник принесёт жертву.

Каин сжал зубы. Он чувствовал, как внутри него Эхо пыталось восстать, ответить. Но он подавил его.

– Я найду её, – прошептал он. – И если ты встанешь между нами – я разорву саму тьму.

Он не заметил, что за его спиной каменная стела в Долине сменила имя. Теперь на ней было написано:

"Лираэль. Та, кто шагнула вглубь себя. Та, кого больше не помнит свет."

Теперь Каин был один. Но путь продолжался.

Не зная что делать он двинулся по тропе через большой лес. Пройдя так какое то время он увидел свет в дали и построения. Это была какая то деревня…

Деревня называлась Крест-Ливень. Название было странным, но подходящим: ливни здесь шли почти каждый день, и единственная дорога вела к перекрещенным деревянным аркам, обвитым мхом и обрывками молитвенных лент. Словно время здесь шло по кругу – медленно, вязко, безысходно.

Каин вошёл в трактир, отряхивая с плаща дождевую воду. Воздух внутри был насыщен дымом, кислым пивом и усталостью. Люди смотрели на него вскользь – не с враждебностью, а с той осторожной настороженностью, которую хранят в отношении любого, кто носит оружие с такой уверенностью.

Он сел за стол в углу и заказал пива – не потому что жаждал вкуса, а потому что хотел хоть ненадолго раствориться в чём-то обыденном. Мгновение – и кружка появилась перед ним, пенясь по краям, теплая, тяжёлая, как забвение. Он сделал глоток. Пиво было горьким, в нём было больше боли, чем хмеля. Как и в этой деревне.

– Ты охотник? – голос раздался сбоку, хриплый, как ржавый замок. Каин не сразу посмотрел. Он уже знал, кто говорит: всегда был кто-то, кто подсядет первым. Не слишком пьяный. Не слишком чистый. Именно такой.

Мужчина был невысокий, плотный, волосы спутаны, как солома в грязи. Глаза – жёлтые, острые, живые.

– Зависит от дичи, – сказал Каин, не поворачиваясь.

– У нас есть… проблема. – Мужчина опёрся на стол, и Каин услышал, как скрипит его куртка, пропитанная потом и ливнем. – Ведьма в лесу. Забирает людей. Детей. Лошадей. Даже скот. Сначала думали – зверь. Потом – дикие. Потом… – он понизил голос, – она пришла к нам. Ночью. В белом. Плакала, как будто ищет кого-то.

Каин повернулся. Только теперь. Смотрел прямо в глаза.

– Где?

– Лес к северу отсюда. Старый. Никто туда не ходит. Кроме неё. Только одно условие… – мужик потянулся к сумке, бросил на стол мешочек. Звук звонкий. – Деньги вперёд. Потому что никто ещё не возвращался.

Каин допил пиво. Поставил кружку. И впервые за всё время позволил себе лёгкую усмешку.

– Я вернусь. Даже если придётся выйти не человеком.

Он взял мешочек. Поднялся. Мужчина отвернулся, как будто уже жалел, что заговорил.

Каин вышел в ночь, а за его спиной трактир снова зажил своей тусклой жизнью. В небе громыхнуло. Где-то далеко во тьме шевельнулся лес.

И в нём, как он уже чувствовал, была не просто ведьма.

Там была история, которая ждала, чтобы её завершили кровью.

Ночь была чернильной. Дождь стих, но небо осталось тяжелым, будто сама тьма собралась над лесом, откуда никто не возвращался. Каин шел без фонаря – свет мог привлечь внимание, а он предпочитал быть охотником, а не дичью. Плащ сливался с мраком, сапоги ступали по сырой земле, не издавая звука. Лес был не просто старым – он был древним. Таким, в котором корни деревьев хранят не только влагу, но и воспоминания. Стволы изгибались, словно смотрели, и каждое дерево казалось приговором.

Он чувствовал это почти сразу – давление на грудь, невидимую тяжесть в воздухе. Где-то среди тумана зашептались ветви. Каин замер. Глаза начали светиться синим. Эхо внутри него ожило.

– Здесь было страдание, – прошептал голос из глубин его разума, и в этот момент Каин увидел отголосок – не просто тень прошлого, а смазанное, мерцающее зрелище боли. Женщина в белом – лицо закрыто волосами, руки вытянуты вперёд. Она кричала. Никто не слышал.

Он сделал шаг и лес ответил. Тень вырвалась из-под земли и пронеслась мимо. Холод пронзил кожу. Сухие листья под ногами начали извиваться, как будто жили. А потом – тишина. Абсолютная.

В центре рощи стояла хижина, сложенная из мха, костей и черно-серого дерева. Крыша была обвита волосами. Они шевелились. Каин подошёл. Дверь открылась сама. Изнутри – тьма. Ни запаха, ни звука. Но он шагнул внутрь.

Ведьма ждала. Но это была не ведьма. Это была она. Лираэль. Или то, что осталось от неё.

Она сидела у очага, лицо наполовину в тени. Волосы спутаны, глаза неестественно спокойны. Плащ теней лежал рядом, почти безжизненный. Она не посмотрела на него. Только сказала:

– Ты долго шел, Каин. Даже для тебя.

Он застыл. Сердце оборвалось. Рука сжала рукоять меча, но не вытянула.

– Это иллюзия. Обман. – Он говорил себе. – Ты исчезла. Тебя забрала магия. Это не ты.

Она повернулась. Лицо было её. Но и не её. Черты исказились чем-то… древним. За её спиной в темноте на миг вспыхнули глаза. Сотни. Смотрящие. Шепчущие.

– Голос нашёл меня, – сказала она. – Не как врага. Как сосуд. Как переход. Как эхо. Я была слабее тебя, Каин. И он вошёл в меня. Не полностью. Ещё нет. Но… скоро.

Он шагнул вперёд. Она не двигалась. Только наблюдала.

– Зачем ты здесь?

– Чтобы ты выбрал, – прошептала она. – Или убьешь меня – и разрушишь то, что осталось доброго. Или попытаешься спасти – и Голос разорвёт нас обоих. Но знай: он уже рядом. Он видит. Он слышит.

Вдруг воздух задрожал. Потолок начал рассыпаться, словно гниль проросла по реальности. Из углов потекли шепоты. Каин выхватил меч. Синий свет вырвался из клинка.

– Я верну тебя, Лираэль. Даже если ты уже не хочешь быть спасённой.

Ведьма – неведомое, сплетённое из Лираэль и Голоса – встала. Плащ поднялся, оживая. Глаза начали менять цвет – серебро и тьма смешались в бесконечность.

Они оба знали, что бой – неизбежен. Но за боем стояло другое: выбор, в котором не было правильного ответа. Либо спасти мир, потеряв её. Либо потерять всё, чтобы спасти ту, кто был ему ближе всех.

Пламя очага вспыхнуло черным светом. Тени рванулись из каждого угла хижины, сплетаясь в щупальца, глаза, лезвия. Лираэль больше не говорила. Та, что стояла перед ним, была Лираэль только внешне – в глазах не осталось боли, ни вины, ни страха. Только безмерная пустота, как у бездны, что смотрит назад. Ее рука поднялась – и все пространство взорвалось вспышкой антимагии.

Каин едва успел поставить меч между собой и ударом. Волна отбросила его к стене, деревянные доски треснули, будто в протесте. Он вскочил – меч в руке загорелся синим пламенем, отражая мрак, пытавшийся поглотить его.

– Вернись, – прошипел он. – Ты сильнее этого. Ты – не оно.

Но она уже атаковала. Плащ теней вспорол воздух, словно живое лезвие, нацелившись на горло. Каин отклонился, рубанул снизу вверх, но меч прошел сквозь иллюзию. За спиной что-то ударило – не кулак, не клинок, а чистая тьма. Он рухнул на колени. Звук шепота в голове усилился.

«Ты всегда был слабым… ты не спас её тогда, не спасешь и сейчас…»

– Замолчи! – проревел он, вонзая меч в пол. Волна Эха оттолкнула темноту на миг. Комната рассыпалась на части – потолок исчез, стены вытянулись в бесконечные коридоры, как будто реальность ломалась. Лираэль парила в воздухе, вся закутанная в шевелящиеся тени, и голос уже говорил её устами, глубже, страшнее: