Экзорцист. Орден меняющих тела

Сергей Ситников

Экзорцист. Орден меняющих тела

Глава 1

Вечер был слишком тёплым для ноября, и от асфальта поднимался запах старой пыли и тлеющих листьев. Семён шагал не спеша, держа руки в карманах куртки. Над ним мерцали уличные фонари, рисуя неровные золотистые круги на мокром тротуаре. Город под вечер успокаивался: шум транспорта редел, а окна домов светились усталым, домашним светом.

Он повернул во двор старого культурного центра – здание, пережившее как минимум два капитальных ремонта и одну эпоху. Табличка над входом была перекошена, буква “У” в слове “КУЛЬТУРЫ” судя по её отсутствию, окончательно прекратила существование в бренном мире и заменилась коряво вырезанной наклейкой.

Внутри пахло воском, меловой пылью и чем-то сладковатым – может, ароматическими палочками, которые жгли в зале. На втором этаже, за матовым стеклом, уже собирался “Контакт”.

Семён задержался у двери. Он не нервничал – скорее наблюдал. Кто-то внутри смеялся. Женский голос, чуть натянутый. Он толкнул дверь и вошёл. Зал был странный. Стулья в круге. В центре – столик с медной чашей, тлеющей палочкой и аккуратно сложенной чёрной тканью. На стене – плакат с чакрами и латинскими терминами, выцветший настолько, что “корневая” уже почти исчезла.

– Привет, Семён, – повернулась к нему Валентина, ведущая кружка. Она была одета в серое платье и свитер, и выглядела скорее как школьная учительница, чем “медиум”. Но в глазах у неё что-то было: как будто она умела видеть чуть больше, чем хотелось бы.

– Привет, – кивнул он, усаживаясь на один из стульев.

– Успел к началу. Сегодня немного… экспериментальный настрой, – сказала она, скользнув взглядом по группе.

В круге уже сидели пятеро: двое подростков с зелёными волосами, мужчина лет сорока с глазами того самого “вечно ищущего” и Юрий – сальный скептик, с ехидной усмешкой, который, тем не менее, никогда не пропускал встречи.

Семён оглядел всех. Его взгляд – мягкий, слегка ироничный, но в то же время внимательный – задержался на девушке в чёрной рубашке. Она смотрела в пол. Вокруг неё было какое-то… напряжение. Как будто воздух там был плотнее. Он не стал ничего говорить. Просто сел, скрестив руки. И подумал: «Интересно, кого они сегодня вызовут – или кто сам придёт».

– Ну что ж, – сказала Валентина, когда часы на стене отсчитали ровно семь. – Закроем круг.

Семён услышал лёгкий щелчок – она выключила верхний свет. Зал погрузился в мягкий полумрак, освещённый только свечой в центре. Её пламя дрожало, отражаясь в медной чаше. Восковой запах смешался с ароматом гвоздики и сандала.

Все взялись за руки. Тепло рук передавалось по кругу наряду с тактильными ощущениями от физического контакта – у кого-то влажные ладони, у кого-то сухие. Ладонь Юрия была холодной и уверенно безучастной. Семёну досталась рука девушки в чёрной рубашке – на вид хрупкая, но цепкая, как корень.

– Сделайте три вдоха, – сказала Валентина, – и отпустите внешнее. Голос её был ровным, не томным, без «мистических» интонаций. Скорее как у психолога или старшего брата. Но за этим спокойствием в воздухе уже что-то начинало вибрировать.

Семён сделал вдох. Потом ещё один. На третьем – будто бы внутри головы появилось эхо. Не звук, а глухой отклик – как если бы кто-то тоже вдохнул одновременно, но в другом теле.

Валентина произносила формулы открытия круга – стандартные, бессмысленные, но ритмичные. По такту, тональности и, если можно так сказать – «мелодичности», они были похожи на заклинания, произносимые католическим священником на сборе тайного общества в одном фильме, названия которого Семен не запомнил. Он их слушал, но внимание уже уходило куда-то вбок. Появилось ощущение, будто в комнате стало на одного больше. Или не в комнате – в голове. Как будто на самой границе его восприятия кто-то стоял и ждал, не называя себя и не привлекая к себе внимания. Виски защипало, как от резкого перепада давления. Он сглотнул – во рту стало сухо.

– Если вы почувствуете движение, не пугайтесь, – продолжала Валентина. – Оно не причинит вреда, если не давать ему вход через страх.

Кто-то вздохнул. Девушка рядом с ним – Инна, кажется – едва заметно вздрогнула. Её пальцы сжались чуть крепче. В пламени свечи на мгновение возник другой силуэт. Или это просто рябь от воздуха? Но Семён точно видел тень, стоящую позади Валентины, чуть наклонившуюся к её уху. Она не двигалась, но присутствовала.

Он закрыл глаза. И увидел – вспышку. Не цвет, не образ – намерение. Кто-то пытался войти. Не в него. В кого-то другого.

Он сжал пальцы девушки чуть сильнее. Её рука дрогнула, и он почувствовал, как в ней начинается дрожь – сначала едва заметная, потом усиливающаяся.

Он открыл глаза и встретился взглядом с Валентиной. Она смотрела прямо на него. И в её глазах было узнавание. «Ты уже не первый раз это чувствуешь», – читалось в её взгляде. Семён чуть кивнул. Но он не знал, как назвать то, что происходило.

Сначала был только шелест дыхания. Пламя свечи трепетало в такт чьим-то сбившимся вдохам.

Инна – девушка, чью руку держал Семён, – вдруг дёрнулась. Её пальцы выскользнули из его ладони. Голова упала вперёд, волосы закрыли лицо. Она издавала звук, похожий на сдавленное хныканье, как будто кто-то душил её изнутри.

– Инна… – Валентина наклонилась к ней, отпустив руки круга. – Всё хорошо. Дыши. Инна не отвечала, только качалась вперёд-назад. Из её горла вырвался сдавленный, почти звериный звук.

– Кто здесь? – спросила Валентина тихо, не ей, а комнате. – Кто пришёл?

Семён не думал. Он просто встал. Что-то в нём раскрылось, как раскрывается утром цветок, нежась в лучах Солнца. Но, сейчас это было далеко не Солнце. Он подошёл к Инне, аккуратно, почти бесшумно. Все молчали. Даже Юрий больше не ухмылялся. Его взгляд был приклеен к Семёну, как к пламени, которое почему-то горит на мокром снегу.

Семён не знал, что делает. Но тело знало. Руки знали. Он присел рядом с Инной и положил ладони ей на плечи. Тепло. Странное, чужое тепло. Как будто между ними проскочил ток, но не электрический – внутренний, волевой. Он видел – не глазами, а чем-то другим – фигуру за её спиной. Тёмную, напряжённую, собравшуюся в клубок. Это не был демон. И не лярва. Это было что-то… застрявшее.

– Он не ушёл, – произнёс Семён. Это был не его голос. Точнее, голос – его. Но с другой окраской. Медленный. Уверенный. Как будто он говорит издалека. – Его звали Федор. И он не понял, что умер.

Инна дёрнулась. Заплакала. Не громко – как будто внутри неё вдруг лопнул шланг, и всё вытекло наружу.

– Он просит прощения, – сказал Семён. – Он не хотел. Он не знал, как сказать. Он просто… Он замолчал. Губы его дрогнули. Сущность отступала. Он видел, как она сжимается, теряя очертания, будто втягивается в себя, как клочок дыма в вакуум. Последний раз Семён уловил её контур – и услышал: «спасибо». И исчезла.

Инна вздохнула. Ровно. Глубоко. Как будто только что выплыла из-подо льда. Семён встал, не глядя на остальных. Мир снова стал плоским, обычным, как лист бумаги после зари. Он вернулся на своё место. Сел. И только тогда понял, что у него дрожат руки.

Свет вернулся неожиданно. Валентина щёлкнула выключателем, и лампа в углу, покачнувшись, залила зал жёлтым светом, в котором все выглядели чуть бледнее, чем обычно. Кто-то моргнул, кто-то потянулся. Казалось, что ритуала и не было – просто сидели, молчали, думали о своём.

Инна сидела спокойно, глаза опущены. На лице – странная смесь опустошения и облегчения. Она не плакала больше. Просто смотрела на свои ладони, как будто заново узнавала их.

– Всё нормально, – сказала Валентина. – Очень мощный вечер. Благодарю всех. Круг закрыт.

Юрий первым сорвался со стула и подошёл к столу, под предлогом «налить себе воды». Он косился на Семёна, но не говорил ничего. Ушёл быстро, не попрощавшись. Остальные собирались медленно, как после тяжёлого сна.

Семён стоял у окна, глядя на улицу. За стеклом всё было, как обычно: влажный асфальт, редкие прохожие, автобус с включёнными фарами. Но внутри него что-то продолжало вибрировать – как будто комната всё ещё звучала, даже если звуки ушли.

– У тебя это уже было, да? – Валентина подошла сзади.

Он обернулся. – Нет, – ответил он. – Но… как будто я знал, что это будет.

Она кивнула, будто поняла. Но дальше не расспрашивала. – Ты можешь приходить, когда захочешь. И.. – она замялась, – если тебе вдруг покажется, что что-то пошло не так – лучше не держи в себе.

– Я не держу, – сказал он. – Я просто… думаю, что это только начало.

Он вышел на улицу. Город уже начал засыпать – витрины гасли, окна закрывались шторами. Под ногами хрустели песчинки, оставшиеся после ремонта асфальта. Он шёл к метро. В голове было тихо, но не пусто. Что-то случилось. Не с кем-то. Со мной.

На платформе он встал у края, глядя в тёмный туннель. Люди вокруг были обычные, загруженные, уставшие. Но в их лицах что-то изменилось: как будто он видел чуть глубже, чем вчера.

Напротив него на скамейке сидел мужчина в сером пальто. Он не двигался. Только смотрел не мигая. Долго. Слишком долго. И в какой-то момент Семён заметил: глаза мужчины были стеклянные. Не в смысле мёртвые – а как будто они отражали свет от чего-то, чего не было в реальности. Как будто в них стояла свеча, но горела не огнём, а тьмой.

Поезд подошёл. Семён зашёл в вагон, не оборачиваясь. И в отражении окон мелькнул тот же мужчина. Стоял на перроне. Всё так же – без движения, с теми же глазами. Только теперь… он улыбался.

Глава 2

.

Тени в дневном свете

Сон не закончился – он просто стал светлее. Семён открыл глаза, но не сразу понял, где находится. Стены казались как бы чужими, как будто за ночь они повзрослели и успели частично состариться. Свет от окна был слишком ровным, почти искусственным. Он приподнялся и сел на кровати, прислушиваясь к тишине.

Тело чувствовало себя нормально. А вот внутри – что-то изменилось. Не тревога, не страх. Скорее, ощущение, что за ним кто-то наблюдает, но не в комнате – в пространстве между слоёв.

Он поднялся, прошёл на кухню. Зеркальная поверхность вытяжки чуть дрожала – на ней отразился его силуэт… и, на миг, будто ещё один. Не чёткий, не резкий – как тень, проскользнувшая по заднему фону кадра. Он обернулся резко. Ничего. Поставил чайник. Плеснул воду в лицо. Вода была тёплой, но на коже остался холод. Внутренний.

За окном гудел город. Автобусы, дети с портфелями, собака, тянущая хозяина через переход. Всё было, как всегда. Но не так.

Когда Семён вышел из дома, глаза начали видеть по-другому. Не ярче, не острее – а глубже. Как будто у предметов появилось второе дно. В автобусе он смотрел на людей – и за некоторыми видел завихрения, еле уловимые, как теплый воздух над асфальтом в жаркий день.

У женщины напротив аура казалась ярко-красной, испещрённой мутными пятнами. И когда он чуть расфокусировал взгляд, как будто захотел увидеть не предмет, а пространство между ним и глазами, пятна… начали меняться.

Это был не цвет. Это была структура. Аура расплывалась и становилась похожей на кусок сыра. Даже не сыра – чего-то пористого, но определенно, – не вкусного. Нечто чужое. Пятна оказались дырками, и из них медленно – очень медленно – выползали существа, похожие на маленьких, белёсых червей. Тонкие, с серыми головами. Не имея глаз, они всё равно будто ощупывали пространство, виляя головами, как щупальцами.

Они ползли по ауре, вгрызались в новые участки. Аура морщилась. Дырки расширялись. Цвет тускнел. Становилось видно: эта женщина – уже не совсем она. Она – уже ест себя изнутри, только с помощью чужих ртов.

Семён моргнул. Всё исчезло. Женщина продолжала ругаться в телефон, кричала: – Да ты вообще не понимаешь, с кем говоришь! Я сказала: либо ты платишь, либо я тебя уничтожу!

А он подумал: интересно, это она так говорит – или кто-то через неё? И вообще – в какой момент «ты» перестаёшь быть «собой»? Вторая мысль была о том, почему она вообще едет в автобусе? Обычно такие как эта женщина перемещаются исключительно на автомобилях типа мерседеса или БМВ. Быстро поняв, что вариантов много, он перестал об этом думать, и мысль растворилась в общем фоне.

Затем, он встал, вышел раньше своей остановки. Пешком – полезнее. Особенно когда не уверен, что в автобусе нет пассажиров, которых не видно.

Он ждал у входа в маленькое кафе с видом на пруд. Место было недорогим, с линолеумом, отделанным под "натуральный камень", и бледной кофейной витриной, где круассаны выглядели так, будто их выпекали из строительной пены.

Инна пришла на пять минут позже. Волосы собраны в небрежный пучок, серый свитер, не накрашена. Вид у неё был такой, как у человека, который только что вышел из сна, но ещё не проснулся окончательно.

– Привет, – сказала она, будто извиняясь.

– Привет, – ответил Семён. И вдруг понял: он рад её видеть. Простое чувство, без мистики. Это было даже странно.

Они сели за стол у окна. Кофе. Чай. Молоко в пластиковом стаканчике. – Я… – начала она и замолчала. – Не надо, – сказал он. – Просто расскажи, что чувствуешь.

Инна долго смотрела на чашку. Потом выдохнула. – Мне снится мальчик. – Фёдор, – кивнул Семён. – Да… Фёдор. Он как будто… не уходит. Только теперь он не плачет. Он просто стоит. Иногда говорит, что «больше не болит». Семён молчал. Это было нормально. Иногда души задерживаются, как шум в ушах после концерта.

Инна продолжила, понизив голос: – А сегодня во сне… он был не один. – Кто был с ним? – Не знаю. Я не видела. Я просто… знала. Кто-то стоял за ним. Точно за спиной. Очень близко. И Фёдор был как будто… сжат. Понимаешь? Он кивнул. Понимал.

– У него как будто в спине был крюк. И он не может уйти, потому что его держат. Он молчит, но взгляд… – она сжалась. – Как будто он просит не приближаться к нему, а бежать прочь от него.

Семён смотрел на неё. И вдруг увидел в её ауре слабый шлейф – как нитку. Протянутую назад. Неопасную пока. Но не от неё. – Он сказал ещё что-то? – Только одно слово. Шёпотом. Я не уверена. Похоже на… «Глаз». Или «Глас». Или… не знаю.

Семён почувствовал, как что-то холодное крадётся по его позвоночнику вверх. Не страх. Признание.

Инна вздохнула и посмотрела в окно. – Прости. Может, это просто от стресса. Я вчера почти не ела. – Нет, – сказал он. – Это не от стресса.

Пауза.

– Тогда от чего?

Он пожал плечами. – От контакта. Когда мы что-то «трогаем» – оно может «запомнить», что мы здесь. А если кто-то или что-то ищет тех, кто “отключает” их крючки”… Он не договорил.

Инна вдруг сказала: – Ты сам-то не боишься?

Семён усмехнулся, но взгляд его был неподвижен. – Боюсь. Но не того.

– А чего? – спросила она.

Он посмотрел на её отражение в стекле. Оно чуть дрожало – будто за стеклом был не воздух, а жидкость. – Боюсь… что это только начало.

Он вышел из кафе и пошёл пешком. Автобусом не хотелось. После сегодняшнего утра транспорт напоминал движущуюся банку с сущностями, приклеенными к людям, как пиявки к стенкам аквариума. Солнце било в глаза через ржавые ветки деревьев. Свет был слишком ярким для марта – почти как ксеноновая лампа в лаборатории, где кто-то разглядывает крысу, затаившуюся в углу.

Семён свернул на узкую улицу между домами. Пустая лавка, спиленное дерево, чёрный кошачий силуэт на заборе.

И тут он почувствовал. Не взгляд. Давление. Слева, у мусорных баков, стоял мужчина. Нет, не стоял – висел, как будто его тело только что сняли с вешалки. Он говорил по телефону. Голос был натянут, как старый провод.

– Да я ей сказал уже. Ну? Ну! А она мне – «вернись, всё исправим». Сама виновата. Сама. Виновата. Сама. Виновата… Слова повторялись. Без эмоций, как срезанные и склеенные в плохом монтаже.

Семён остановился. Он увидел, как от головы мужчины вьётся чёрная лента. Как щупальце, она обвивалась вокруг его шеи и затылка. И на ленте – существо. Небольшое. Тело – как скомканный бархатный мешочек, тянущийся вверх. В нём было что-то мокрое, и оно двигалось, периодически сокращаясь, –дышало.

Семён не мог разглядеть лица существа – но оно обернулось. И он понял, что оно смотрит на него. Прямо. Внутрь.

Ты меня видишь. Эта мысль не прозвучала – она просто проявилась в мозгу, как рекламный баннер, заблокировавший все остальные окна на мониторе компа.

Существо шевельнулось. Резко. Оно отлипло от мужчины, и воздух между ними заколебался – как в жару над асфальтом.

Семён не думал. Он вдохнул резко, и внутри него что-то щёлкнуло – как включатель света, который активировался мысленно. Внутри головы загорелся образ круга, не нарисованного, а представленного. В этом круге была воля.

Существо замерло. Как будто ударилось о стекло. Ещё секунда – и оно свернулось в спираль и растворилось в воздухе, оставив после себя запах палёной шерсти напополам со сладковатым аромата тлена.

Мужчина говорил дальше. Слова стали нормальными. Он почесал затылок, огляделся, и пошёл прочь.

Семён остался на месте. Он знал, что сейчас произошло. Оно пыталось в него войти. Без ритуала. Без разрешения. Просто так. И он – не пустил.

Кружок был закрыт. На входе – тишина, только дежурная бабушка в вязаном жилете и с журналом, в который никто не смотрел.

Семён поднялся на второй этаж. Свет в зале не горел. Дверь была приоткрыта. Он толкнул её – и вошёл. Валентина сидела одна у окна. На столе перед ней – термос, стопка листов и зажжённая свеча, будто по привычке. Она не удивилась. – Ты пришёл, – сказала она, не поворачиваясь.

– Просто… хотел поговорить.

Она кивнула и сделала глоток из металлической кружки. – Ты понял, что происходит?

– Понял, что что-то вышло за пределы. Что я теперь… как будто открыт. И они это знают.

Она поставила кружку и повернулась. Лицо у неё было спокойное, но в глазах – как у врача, который не всё говорит пациенту. – Ты думаешь, это случайность?

– Что именно?

– Что ты видел то, что другие не видят. Что Инна начала слышать голос, а ты – отражения. Что ты с первого раза “провёл” душу, как будто делаешь это всю жизнь.

Он замолчал. Потом тихо сказал: – Я не чувствовал, что делаю что-то “не своё”.

– Вот именно, – кивнула Валентина. – Потому что это всегда было твоё. Просто теперь ты это вынес наружу.

Пауза. Стук ветки о стекло. – Послушай, – сказала она. – Есть черта. Не линия, не дверь. Слой. Если ты его проходишь – ты уже не просто видишь. Ты взаимодействуешь. А если взаимодействуешь – значит, ты в системе.

– В какой системе?

Она покачала головой. – Неважно, как она называется. Они не подписываются, не дают брошюру с памяткой или инструкцией. Просто знай: если ты начал “отключать” узлы, кто-то это увидел. А дальше – либо ты становишься частью их круга…, либо ты – мишень.

Семён смотрел на пламя свечи. В нём колыхалась тень, не совпадающая с движением воздуха.

– Ты знала, что это произойдёт?

– Я знала, что в какой-то момент кто-то придёт, у кого будет дар сильнее, чем желание остановиться.

Она встала, подошла к нему и сказала почти шёпотом: – Был один такой. Лет семь назад. Тоже начинал у нас. Потом исчез. Совсем. А через месяц в городе… – она замолчала. – …начались странности.

– Что с ним стало?

– Я думаю, он… перешёл вглубь. Но не один. Что-то забрал с собой.

– Имя?

– Тебе это ничего не скажет.

– Скажи.

– Савелий. Савелий К. Он писал… много. Занимался зеркалами.

– Где найти его?

Она посмотрела прямо в глаза. – Не вздумай.

Семён кивнул. А сам – уже знал, что встретиться с Савелием стало его следующей задачей.

В комнате было тепло. Почти уютно. Семён сидел за ноутбуком, пролистывая форум. Темы: “сны о третьем лице в зеркале”, “ощущение, что за тобой стоит сам ты”, “как понять, что ты не один”.

Люди писали странно: бессвязно, испуганно. Кто-то – нарочито “по приколу”, но даже в шутках проскальзывало нечто общее – ощущение перехвата канала. Как будто сигнал уже не их.

Он закрыл вкладку. Проверил почту. Ничего. Пошёл на кухню – налить воды. Из-под крана сначала вырвался тонкий свистящий поток – воздух. Потом пошла струя, мутноватая в первые секунды. Как всегда.

Он повернулся, проходя мимо окна. И в этот момент почувствовал, что за стеклом кто-то есть. Он остановился. Медленно вернулся к окну. Снаружи – ночь. Тёмный двор, голые ветки, фонарь, на котором сидела ворона – или просто её тень, решившая эмансипироваться от своей хозяйки. Он смотрел в стекло. В отражении был он. И кто-то ещё. Чуть левее. Смазанная, как будто наложенная полупрозрачная фигура. Нечёткая. Но он знал, что она смотрит. Не из-за стекла. Откуда-то из глубины неразличимого обычными органами восприятия слоя. Сквозь отражение.

Он резко обернулся. Никого. Вернулся взглядом к стеклу. Пусто. Но по коже – как по электросхеме – прошёл ток присутствия. Он больше не чувствовал себя одним.

Семён выключил свет в кухне. Тень в окне исчезла. Он сел обратно за стол. Вдохнул. И в этот момент телефон мигнул. Новое сообщение. Адресата нет. Только содержимое: “Глаз видит. Глаз ждёт.”

Он смотрел на экран. А в отражении монитора на долю секунды что-то двигалось за его спиной. Едва заметно. Как тень от человека, которого не существует.

Глава 3

Было уже за полночь. Город за окном затихал, но внутри – шум только нарастал. Семён сидел на полу, опираясь спиной о кровать. На коленях – ноутбук, сбоку – тетрадь в мягкой обложке с записями. Почерк у него был спокойный, точный, чуть наклонённый, как будто он записывал не мысли, а показания.

На экране – форум. Один из тех, что не индексируются в поисковиках. Простенький интерфейс, тёмная тема, ники типа glaz23, golos_iz_ugla, tetrad_l. Темы: «Они приходят не ко всем», «Сон, в котором я умер, но проснулся», «Нити, ведущие к зеркалу».

Семён пролистывал. Отметки дат – почти случайные, разрывы в месяц, иногда – полгода. Многие темы – без ответов, но с тысячами просмотров. Кто-то читал. Молчаливо.

Он ввёл в поиск: «Савелий К.» Одна тема всплыла. "Он был из тех, кто не верил в правила. Смотрел в отражение не глазами – а намерением. Его дар был в том, что он не защищался. Он позволял войти. И в ответ… возвращал."

Снизу – только одно сообщение. “К. был ближе всех к спирали. Он пытался развернуть её в круг. Мы потеряли его в октябре. А потом – началась жара. Кто знает – тот поймёт.”

Семён закрыл глаза. Попробовал вспомнить. Октябрь. Несколько лет назад. Вспомнилось – туманная неделя, когда он чувствовал себя так, будто что-то во всём “отключилось”. В новостях тогда говорили о “магнитной буре”, “аномалиях сна”.

Но сейчас он знал – это было не то. Он пролистал дальше. Один пост содержал вложение – картинку. Он кликнул. Скан страницы из книги. На жёлтоватой бумаге – спираль, в центре которой глаз. И подпись: “Глаз не наблюдает. Он оценивает. Оценивает – значит готовит выбор.” Ни автора, ни источника.

Семён отложил ноутбук, взял тетрадь и записал: “Савелий К. Спираль. Не круг. Поглощение без поглощения. Глаз = акт выбора. Где выбор – там воля. Где воля – там можно выжить.” Он на секунду остановился. Потом дописал: “Нужно найти того, кто знал его. Или кто был до него. Возможно – Матвей.”

Тишина в комнате сгустилась. На секунду показалось, что курсор на экране замер, хотя он не трогал мышь. Потом мигнул. А в браузере самопроизвольно открылось новое окно. Там была только одна фраза, чёрным по белому: “Ты ищешь сеть. Но уже внутри неё.” Экран погас.

Он шёл по старой тропе, тянущейся вдоль железнодорожной насыпи. Ржавые столбы торчали по обе стороны пути – проводов на них, судя по всему, уже давно не было. Где-то справа закричала сорока – злобно, настойчиво, будто знала, куда он направляется, и своим криком пыталась не столько остановить, сколько хотя бы осложнить ему путь. Внести в него своеобразную «изюминку», сюрреалистическую нотку потустороннего присутствия.

– «Он съел свою сороку», – вспомнился Семёну эпизод из давно и неоднократно прочитанной книги Беркема аль Атоми Мародёр. – Может, и мне попробовать? – лениво подумал он, но яркая, почти осязаемая сцена вызвала не только эмоциональное и нравственное отторжение, но и вполне физическое ощущение дискомфорта в желудке, который категорически отказывался участвовать в этом ритуале.

Матвей обитал в вагончике. Его сложно было назвать домом. Это была забытая оболочка, отброшенный кокон старой жизни, в котором, как ни странно, что-то продолжало дышать. Семён постучал. Не сразу. Он сначала постоял перед дверью, прислушиваясь. Воздух был плотный, как будто насытившийся смыслом. Казалось, стоит вдохнуть – и узнаешь чужую память.

– Можешь не стучать, – сказал голос изнутри. – Ты ведь уже здесь. Семён толкнул дверь. Внутри пахло горелой травой, железом и чем-то древним – как в музейном хранилище, где лежат экспонаты, которые по определению не должны были выжить, но каким-то странным образом, как-бы назло объективной реальности, сумели это сделать.