Мартовские истории под осенний супъ

– А ты всё-таки достань огурчик, если что, я еще банку домашних огурцов принесу, что б наверняка… – заговорщики подмигивает Сашка…

Сиротка

У каждой романтично настроенной девочки есть котик. У меня ‒ Маруся.

Точнее, у Маруси есть я, и она этим бессовестно пользуется. Не то чтобы я против:никто же не заставлял подбирать блошиную ферму на помойке. А периодически даже за, особенно когда эта меховая королева позволяет уткнутся носом ей в живот и сделать фр-р-р-р-р, а потом ещё потискать, поцеловать в нос и почесать за ухом. Согласитесь, лучший антистрессовый комплекс и почти задаром. Но периодически я слышу, как она, раскинувшись на подушке и царственно подняв лапу к верху, подаёт не терпящий возражения мяв:

– Эй, кто там живой есть, уснула что ли? Эй, челове-е-ек! Че-ло-ве-ек! Один раз почки царице! И это, валерьянки не забудь! А лучше настоечки мятной, с бутербродиком! И колбаски, колбаски не забудь!

Это при том, что полчаса назад звучали лозунги:

– Поми-и-ира-а-аю-ю-ю! Люди добрые-е-е, подайте хоть корочку хлеба! Хоть сухую, хоть ржаную, хоть какую… Главное, чтобы на корочке лежала курочка, желательно целая! И что, что не съем?! Понадкусываю! Хозяйка у меня жа-а-адная-я-я… котлету кошечке зажа-а-ала-а-а! И что, что с чесноком? Ты в неё еще масла запихни, и побольше! И Марусечке дай! У, обжора двуногая!

Конечно, кошечка имаслице, и курочку, и чесночок с лучком покушала. А что? Попадёшь ко мне домой – научишься есть всё, что не приколочено, а то, что в холодильнике, то просто по умолчанию кошкино, и не смей без её надзора туда лапы свои бесшёрстные совать.

– Э-э-эй, там, наверху! Не слышишь, что ли? Ага, я здесь. Вот прям тут! На твоих ногах! Ой, что это? Педикюрчик? Свежий? Дай погрызу! А что такого? Ты мне поесть не даёшь, так что мне, голодать прикажешь? А-а-а-а-а-а, сирота я сирота, сиротино-о-чка, одинокая во поле были-и-и-ночка… А по жопе-то за что? Отрасти свой хвост и хватайся за него!

И вновь в голодном обмороке под ногами лежит, лапы в разные стороны раскинув, хвостом как якорем за мою пятку держится. И вот что интересно, в какую сторону не шагни, она перед тобой: глазки закрыты, усы подрагивают, сама не дышит. В кладовку попробуешь от неё спрятаться, так с верхней полки тебе на коленки упадёт и: «Сирота, я сирота, сироти-и-и-ночка…»

– И вообще, женщина с лысыми ногами, хватит игнорить кошечку! Покорми и будь свободна… Минут на пятнадцать, или пока к холодильнику не пойдёшь.

– О, это что там зашуршало? Пакетик? Мне? Неужели совесть проснулась? Ура-а-а-а! Сейчас я буду кушать! Сыпь давай, не стесняйся! И побольше! Не видишь, я тут похудела? Чего? Это просто шерсть пушистая!

– Не стесняйся говорю.

– Сыпь больше!

– Ещё больше!

– М-м-м-м… э-э-э-э… а это что? Сухари? А сама то пробовала? Нет? Сирота, я сирота, сиро-о-о-ти-и-но-о-о-чка-а-а-а…

– В общем, ты это сама жрать будешь, в старости, когда внуки воды не принесут. Тьфу на тебя! Даже аппетит пропал. Сирота я сирота, сироти-и-ино-о-очка-а-а… Пойду посплю, а ты это, когда что съедобное будет, зови! Хотя, нет, если я уйду, ты тут же чавкать начнёшь. Я тут посижу, просто спиной к тебе повернусь, типа обиделась. Ну, давай, утешай меня. Жмотина!

Скажете, а при чём тут романтика? Да почти ни при чём, просто, когда снег за окном валит, температура около нуля и подоконник широкий, так здорово залезть на него с ногами и нафоткаться с котей, а она тебе ещё и помурлычет, нежно так, ласково… Сирота, я сирота, сироти-и-ино-о-очка-а-а…

У каждого свои недостатки

Тук-тук-тук… Кто в земляночке живёт, кто Иванушку ждёт? – Нету тута никого. Уходи! Иван-царевич почесал затылок, пожал плечами и решил ещё раз счастья попытать: – Тук-тук-тук… Здесь ли Василисушка живёт, здесь ли счастье своё ждёт? – Говорю же, тута никого нет! Иди своей дорогой! Иван-царевич сверился с картой. Вот камень указательный, вот дорога, по которой пойдёшь – женатым быть. Вот землянка. После падения пятой царевны из окна башни, царь повелел всех девушек, кто желает замуж пойти за особ царского рода, в землянки переселить. Во избежание несчастных случаев. А то девки из окна высовываются, через горшки с геранью перегибаются и выскальзывают из заточения каменного. Гномы уже возмущаться начали, что хрустальных гробов на всех не напасёшься. Они и так в три смены то туфельки хрустальные ваяют, то кубки, то зеркала, в которые смотришь и не стареешь. Для казны слишком накладно выходит. По карте выходило, что это – та землянка. Вот только не сознаётся красавица, судьбы своей не чует. Решил Иван на хитрость пойти. – Та, которой нет, высуни ручку в окошко, покажи в какую сторону идти, чтобы счастье найти. – Тама! – высунулся в окошко зелёный пальчик и указал в обратную сторону. Схватил царевич пальчик и вытащил лягушку из оконца. – А-а-а!!! – завопила лягушка. – Помогите, жизни лишают! – Да я только поцеловать! – Дурак, что ли? – Царевич! – Да вижу, я что царевич! – лягушка вырвалась из ладоней Ивана и спряталась за пенёк. – Только корону поправь, а то на левое ухо слишком съехала. – И ничего не съехала! Модно так, с боку носить! – обиженно надулся Иван, но корону поправил. – Слушай, а чего это ты целоваться не хочешь? Я ведь и жениться могу! Ты не подумай чего такого. Я ведь с серьезными намерениями! – Угу, – проворчала лягушка, – вижу, уж куда серьезнее – Да нет, ты не поняла! Ты ж человеком станешь! Женой. А после, когда батюшка от дел отойдёт, то царицей! – Ага, пробегала тут одна, тоже царицей стать хотела. Не видал? С корытом бродит, золотую рыбку ищет. Говорит, что старик рыбку на джина променял. Теперь сидят в баре «Тутовник», мёд-пиво пьют да на восточных красавиц любуются. – А я тут причем? – Как при чём? Вот так замуж выйдешь, и живи как в сказке: пир на весь мир устрой, лебедей высиди, озеро выкопай, рубашку из кладбищенской крапивы спряди, коня покорми-выкупай. А потом ещё и долг супружеский отдай, если, конечно, твой суженый на пороге от подвигов хмельных не рухнет. – Тут лягушка задумалась, потрогала бородавку на подбородке, улыбнулась и словила языком зазевавшуюся муху. – Эх, хорошо. – Да чего ж хорошего? – сел Иван на пенёк, достал пирожок, на пополам разломил, лягушку угостил, заодно и слезу скупую для солёности пустил. – М-м-м… с малосольными огурчиками пирожок, – причмокнула лягушка и тоже на пенёк забралась. А чего расстраиваешься-то, Иван-царевич? – Понимаешь, я с детства мечтал на лягушке жениться! – Да что ты говоришь? – Да честное слово! Я даже к бабе Яге сходил! Она, как водится, встретила, накормила, напоила, в баньке попарила, а после вот, карту дала. Сказывала, что Василиса последняя из лягушачьего клана осталась. Здесь её и найду. А ты целоваться не хочешь. А ведь я для тебя готов подвиг совершить! Хочешь, на Кощея пойду, хочешь, Горыныча укрощу, или даже… вот не придумал я, чего дальше… думал, сама скажешь. А потом, будем мы жить с тобой долго и счастливо… – И умрём в один день. – Ну… да. – Иванушка, а в армию тебя по зрению не взяли? – лягушка прыгнула на колено царевича и уставилась на него зелёными глазами, почёсывая лапкой бородавку. – А как ты догадалась? Мне даже лук со стрелами не выдают, боятся. Говорят, иди так, лягушку свою ищи. А то у нас всё королевство расписано зелёнкой по пятой точке. – Так я тоже вроде как не совсем лягушка. – Так я тебе о чём, Василисушка, уже час на этом пеньке втолковываю! Мы созданы друг для друга! Целуй меня, сбрасывай шкурку и будь моей женой! – Иван… Я мужик! – ?.. – Бородавка, борода, ну… – У каждого свои недостатки. Это же пока ты лягушка, а поцелуешь меня – станешь красавицей. – Жаба я, царевич, жаба! Такие, как я, в кузнецов превращаются. Знаешь, с молотом и наковальней! Ну Яга, ну… Один раз только и посмотрел, как она в бане моется. И вот… – А мне-то чего теперь делать? Я жениться хочу. – Слушай, царевич, давай так: ты – мне, я —тебе, – жаба нетерпеливо переступал толстыми лапками. – Это как? – не понял царевич, – понимаешь, меня дома ждут, некогда мне тут с тобой целоваться. – Ну, ты точно младший сын, – квакнул жаба, – что мне твой поцелуй? Бр-р-р… Ты сейчас идёшь в деревню, находишь там самую красивую девушку и ведёшь сюда. Или нет. Мы вместе идём в деревню, и ты своим повелением… в общем, она меня целует, а я, когда стану человеком, помогу тебе стрелу в правильную сторону пустить, чтоб наверняка. Ну, чего сидишь, глазами хлопаешь? На плечо меня сажай и поехали…

Сценка из семейной жизни

– Аааа… Лисёна… – донёсся из душа Сашин вопль – Мама… – ещё громче кричала мохнатая дочь Маруся. Пришлось оставить вылезающее из плошки тесто, и бежать на помощь. По пути захватив аптечку, резиновых уточек и запасное полотенце. Кто знает, чего эти двое орут. Хотела ещё ведро с водой захватить, вдруг пожар, да вовремя вспомнила, что там и так воды полно. В ванной сердитый муж обиженно сопел, глядя на не менее обиженную кошку. – Я тут моюсь, а она, из-за шторки протянула лапу и как даст по ноге. Я чуть не поседел. – А чего сразу я? – Маруся смотрит на меня удивлёнными жёлтыми глазками, – я вообще зашла просто корзинку с бельём проверить, а тут, точнее там, шух-шур-шур. Ну, думаю, мышь. Откуда я могла знать, что там он? Взяли привычку по два раза в день в воду лезть. Я вот лапой умылась и гляди, какая красотка. Хочешь, я и тебя умою? – Забери её, чтобы не подглядывала, – просит Саша. – Никуда я не заберусь… забиваясь под ванну ворчит Маруся, – Если тебя смоет, то кто спасать будет? Я хоть лапу помощи протяну, или хвост. И вообще, я не подглядываю, я за порядком слежу. Вот сейчас сяду на раковину, и буду смотреть, что бы мочалка была правильной стороной к телу повёрнута. – Живите дружно, – смеюсь я, и помазав йодом боевой шрам оставленный кошкой на ноге мужа, собираюсь уходить. В этот момент Саша кладёт кусочек пены на макушку Маруси, успевшей запрыгнуть на стиральную машинку. – Мама, – обиженно мявкает пушистая дочь, – Скажи ему, что если он не прекратит меня обижать, я ему ночью мышку от ноута настоящей подменю. Посмотрим, как он ей щёлкать будет. – Дети, живите дружно, – вздыхаю я, вытираю полотенцем Марусю и целую её в нос. – А почему ты за мной так не ухаживаешь? – сопит Саша и делает несчастное лицо. Я со смехом накидываю полотенце на его шевелюру и усиленно тру. – А поцеловать, – не сдаётся муж. Чмокаю его в нос, забираю Марусю и иду на кухню, отлавливать сбегающее из плошки тесто. Что поделать, в семье взрослая всегда кто-то одна…

Бабулечка

У меня бабушка самая настоящая. Из тех, что печёт внукам пироги, вяжет носки и считает меня жертвой анорексии несмотря на то, что весы, завидя меня, с воплями прячутся под кровать и не отсвечивают. Шучу. Но свой сорок шестой размер одежды ношу гордо, не сгибаясь в весенние шторма, когда мимо меня пролетают куски арматуры, потолочные перекрытия и недавно уложенная прямо в снег тротуарная плитка.

Бабушка скрывает свой возраст и кокетничает со всеми лицами мужского пола старше сорока, принимая приглашения в кино на последний сеанс.

– А что такого, – поясняет она на удивлённо поднятую бровь, – мне уже столько лет, что нечего стеснятся, нужно передавать опыт!

И через пару минут после лекции о вкусной и здоровой жизни, она падает на диван, перевязывает голову мокрым полотенцем, напоминая, что на самом деле она старая и больная женщина.

В пять тридцать утра в это воскресенье меня разбудил звонок телефона.

– Так, я жду тебя через час у входа на рынок! – сообщила трубка, не терпящая возражений, и отключилась.

Таким образом я, зевающая, в куртке для собачьего выгула, с гулькой на голове и в перемазанных краской джинсах стояла под дверьми крытого рынка, ожидая их торжественного открытия, рядом с женщиной вамп в бежевом пальто, под которым был брючный костюм тёмно-вишнёвого цвета, и в кокетливой шляпке с большими маками на полях. То, что бабуля была при макияже, упоминать, думаю, излишне.

– Ты всё-таки хочешь моей смерти за стыд за тебя, это в первых, и во-вторых, что так долго? Ты всё же надеялась, что я тут надорвусь с сумками?! Так и знай, я завещание ещё не составила!

То, что я могу добраться до рынка в такую рань только на оленях, в крайнем случае ‒ на собачьей упряжке (но псы были против), её не волновало. Впрочем, олени в нашей местности водятся исключительно на старых волгах, а те из ангаров выезжают только в хорошую погоду.

– Вот, даже рыба, выглядит моложе тебя, несмотря на то что мороженная, – выговаривала она мне за внешний вид. – Вот я, старая, больная женщина, а вкус к жизни ещё имею. И мужчины мне за это очень благодарны!

Я безропотно складывала в бабушкину тележку рыбу, у которой глаза ясные и светлые, в отличие от меня, петрушку, чей зелёный цвет как залог молодости и бодрости, фрукты, овощи, в общем, всё, что выглядело в это воскресное утро бодрее и веселее меня, отбывающей тяжкую повинность и проживающей зря свою жизнь полуживой внучки.

– Милый, этот кабачок ещё застал революцию! – вытащил меня из полудрёмы бабушкин голос. – Если он и был когда-то свежим, то явно до моего рождения! И что, вы хотите, чтобы икра бабы Мани воняла плесенью, и из неё вылез червяк с вопросом: «Кто там? Заходите в гости?» Я, конечно, допускаю мысль, что, забыв дома очки, потеряла некоторую бдительность и могу принять этот сморчок за молодого бычка, но нос всегда при мне. И он говорит, что это дурно пахнет! Если мне понадобится пенициллин, я сделаю заказ в аптеке, а мне нужно сметать икру. Вы чуете разницу, или вам срочно нужны капли в нос?

– Боже мой, что это? – воскликнула она возле мясного отдела. – Эти ноги нужно было похоронить ещё при царе Горохе, как и вырезку! Немедленно подайте мне другое мясо и свиные уши, желательно моложе моей прабабушки!

Продавцы пытались оправдываться, но у бабули были железные аргументы и большой опыт хождения по рынкам нашей необъятной родины.

– Милый, не порти себе карму, обманывая старую больную женщину. Вот скажи, у тебя бабушка есть? А холодец она тебе варит? Что, прям из этих продуктов? Видимо, она умеет оживлять мёртвых. Нам будет о чём с ней поговорить.

В итоге баб Маня получала на руки самый лучший и свежий товар. Тележка оказывалась полна продуктами, количество которых способно было прокормить роту солдат в течение месяца. Но мы ведь помним, что я самая худая недокормленная внучка на свете, да? Я уже утёрла невидимый пот со лба и развернулась к выходу, надеясь, что парочка оленей уже пасутся у входа и нас домчат до дома с ветерком, как бабуля рванула в другое крыло.

– Выход там, – попыталась было я её остановить.

– Харе маячить, – скомандовала она, не терпя возражений, – мне нужно купить новое бельё!

– Мы недавно подарили тебе новый комплект, – чуть зависла я, – не подошёл?

– Почему? – уверенно пошла по переходу бабуля. – Очень красивое, но на свидание в наволочке не пойдёшь, мне новое нижнее нужно!

– Куда тебе новое нижнее? – опешила я.

Бабуля посмотрела на меня, словно я на голову шапочку из фольги надела, взяла меня под локоток и, отведя к стеночке, улыбаясь, как умалишённой, пояснила:

– Солнышко моё, когда тебе неприличное количество лет и ты идёшь в гости к интересному мужчине, то лучше быть во всеоружии. Всякое может произойти. Не хватало, чтобы я в самый ответственный момент краснела за свои старые трусы. – И самая больная в мире бабушка, так и не написавшая завещание, бодро вошла в отдел нижнего кружевного белья…

От одной женщины уходил муж

Он открывал ящики комода и перекладывал из них носки и майки в большой кожаный чемодан строгого тёмно-вишнёвого цвета. Следом в чемодан полетели рубашки и свадебный костюм, который висел в шкафу целых пятнадцать лет.

Она доваривала борщ, дожаривала котлеты и переживала, что неделю будет плохо спать, не слыша могучего храпа с соседней подушки, а ещё больше ‒ что его там, в новой семье, не примут. Ну, хотя бы на недельку.

– Милый, я тебя очень прошу, не позорь меня! Переодень носки! Видишь, эти с дыркой? И откуда ты их только выкопал? Дай заштопаю, что ли. Что обо мне Светочка подумает? И трусы переодень. Возьми свежие, а эти я постираю, передам с Толиком на работу.

Что? Кто издевается? Я издеваюсь? Да бог с тобой! Я переживаю! Решит девка, что я за тобой не смотрю совсем, стыдоба! Я же потом девочкам из бухгалтерии в глаза смотреть не смогу.

Да, кстати, ты к ней надолго уходишь? Что значит ‒ ты серьёзно настроен? А я ‒ нет? Я тебя очень серьёзно спрашиваю, ужин греть или тебя там покормят? Ну, что ты вздыхаешь, можно подумать, что в первый раз собираешь чемодан. Да, я понимаю, что это продуманное взрослое желание стать самостоятельным и первый шаг к ответственности, но не мог бы ты вторым шагом прибить полочку в прихожей? Да, ту самую, из-за которой ты ушёл в четвёртый раз пять лет назад. Да, так и не приколочена! Ждёт, когда ты гвозди купишь.

Кто бездушная? Я бездушная? А, Светочка совсем не такая, она сама гвозди покупает? Нет, молоток положи на место, уронишь на ногу – уйти не сможешь! И ножовку оставь, не дай бог зацепишься, ступню я тебе ещё пришью, а вот с шеей придётся повозиться. Да и мама твоя сильно расстроится.

Ну, что ты там бубнишь? Думаешь, я не понимаю, что ты сорвался из-за завтрашнего собрания в школе? Будут разбирать поведение Вити: два разбитых окна, на парафинённую доску и мышь в ридикюле математички! В прошлом месяце ты собрал чемодан сразу, как только узнал, что нас вызывают на педсовет из-за поведения Машеньки. Но ничего. После того, как мы пообещали подарить новый скелет учителю биологии взамен того, который выкрашенный в красный цвет, с печенью из папье-маше и чёрными лёгкими с двумя воткнутыми в них розами, как протест против курения, теперь стоит в кабинете директора, нас назвали родителями года.

Что ты там возмущаешься? А, сцены не устраиваю и не вою, как Баскервиль на болотах? Так у меня через час массаж лица и депиляция, я ещё успею соседей попугать.

Нет, милый, ты не прав, мне совершенно небезразлично, есть у меня муж или нет и к кому и зачем он уходит. И да, я переживаю! Клянусь, ты своим уходом просто выбил у меня почву из-под ног! Как дальше жить, не представляю! И кому теперь достанется пять литров борща? Прокиснет же! Что, в баночку налить ‒ с собой возьмёшь? Хлебушка положить?

Ну что ты ноешь? Хочешь, я с тобой рядом сяду, вот сюда, под батарею, мне есть на что пожаловаться! У меня вот банки с помидорами вскрылись, придётся заново крутить. А ещё в парикмахерскую зайти надо и маникюр обновить. Ты, кстати, спроси там, у Светки, ей бабка, Евдокия Мироновна, не оставляла рецепты закатки? Какое у неё лечо было! Бомбическое!

Да не издеваюсь я! Мне завтра из школы на корпоратив бежать надо, не могу же я на него зарёванной коровой идти! Так что держусь! Изо всех сил держусь! Вот когда вернусь, обещаю, обязательно тебе позвоню и выскажу всё-всё, что про тебя думаю! Да, и про Светку тоже. Ты, главное, про рецепт спросить не забудь.

Милый, скажи, а ты вообще меня любишь? Ну, хоть капельку? Тогда погуляй, пожалуйста, с Рексом, пока ты ещё здесь, и не забудь позвонить вечером, рассказать, когда вернёшься и чем тебя кормили на ужин. А то ведь я переживать буду, не усну, а мне завтра в школу идти ‒ детей наших от отчисления отмазывать…

Стакан воды

– Маш, а Маш, ты Катьку давно видала? – окрикнула соседку, копающуюся в огороде, Петровна.

– Да дня два уж не заходила, – ответила Мария, подрезая усы клубнике.

– Вот и я думаю, не случилось ли чего! И в магазине ни вчера, ни сегодня не появлялась. Пойти что ли, постучаться?

– Поди, чего тебе делать-то? – на минуту выпрямилась Мария, уткнув кулак под поясницу. – А у меня ещё дел по горло. Вона, две грядки ещё.

– Какая ты женщина бесчувственная! – облокотилась на разделяющий подруг заборчик Петровна. – Шестьдесят лет как дружим, а ты к нам с Катериной такая нелюбопытная! А может, она померла, Катька-то! Вот лежит сейчас там, у себя в сарайчике, воды просит, а принести некому!

– А чегой-то некому-то? – вновь склонилась над грядками Мария. – У неё, чай, муж Сенька есть. Вот пущай и носит!

– Тьфу ты, господи! – махнула руками Петровна. – Живёт через забор, а руку помощи протянуть не может!

– Так чтобы руку протянуть, надо ноги вытянуть, а у меня от карачек во ‒ коленки не разгибаются! Сходи, Петровна, подай воды Катьке, а заодно спроси, чего это она в сарайке помирать вздумала. Дома-то удобнее. А в магазине ещё лучше! Тама народу больше, и все с водой!

– Тьфу на тебя ещё раз! Зараза бессердечная! Вот помру, ты ко мне не приходи! Копай свои грядки! Я Катьку позову, а про тебя и не вспомню!