Размышления об алхимии и алхимиках

Трудность в этом вопросе заключается не в совести, а, как я уже говорил, в суждении о средствах, применяемых для исполнения велений совести. Например, правильно для человека искать славы Божьей; но делать это разумно требует самого глубокого из всех знаний, знания Бога и того, что служит Его славе; или, если для человека правильно искать блаженства здесь или в будущем, требуется подобный же вид знания. Возможно ли это знание без очищенной совести – это может быть вопросом, и в этом пункте алхимикам, возможно, пришлось бы защищаться; я лишь намекаю на этот момент, чтобы показать, что он мне пришел на ум.

Если кто-нибудь теперь спросит, что такое эта совесть и каково ее происхождение, я бы предложил ему обратиться к своей совести за ответом, будучи совершенно уверен, что, если она у него есть, ему достаточно ее допросить; а если у него нет совести, то несомненно, что он никогда не предстанет перед ее судом; но столь же несомненно, что такой человек никогда не узнает, что значит быть свободным, но должен будет жить и умереть рабом своих страстей, и никогда не познает истинного душевного покоя.

Я не хочу, чтобы меня понимали так, будто ртуть, наша ртуть, философская ртуть и т.д. – это выражения, всегда используемые в одном смысле. Далеко нет. Ртуть часто используется просто для обозначения человека, но иногда она используется для обозначения природы во вселенском смысле; затем для того, что некоторые понимают под духом природы, и снова для духа человека, причем каждый писатель допускает некоторую вольность в использовании этого, да и любого другого слова, используемого символически, – намеренно, как кажется, чтобы заставить ученика проверять сказанное, испытывая его «возможностью природы». Некоторые писатели изобретают совершенно новые слова, не имеющие вообще никакого значения, предоставляя читателю угадывать их значение по приписываемым им качествам; как если бы кто-то описал эриф, сказав, что это нечто, чем можно поджарить яблоко, то было бы нетрудно догадаться, что эриф означает огонь.

Как правило, совесть называется философской ртутью, или нашей ртутью; но, каким бы именем ее ни называли, она является инструментом совершенствования и путем к цели.

Я признаю, что работа «круговая», как говорят сами писатели, и что конец в некотором смысле является и началом, что, возможно, как единый момент, и есть величайший секрет всего дела. Отсюда писатели говорят нам, что, чтобы сделать золото, мы должны иметь золото; что не очень-то и туманно, в конце концов, если мы понимаем, что тот, кто хочет найти истину, должен быть истинным; и это также соответствует Писанию, ибо тот, кто хочет найти благодать, должен иметь благодать, чтобы ее искать.

Мы находимся в центре вселенной и не знаем ничего ни о ее начале, ни о ее конце, за исключением того, что и то, и другое содержится в настоящем; и как это понять, не может не быть трудным и должно сводить все рассуждения на эту тему к кругу или к нулю. Но факт предшествует всякому аргументу, так же как и совесть, и оба они одинаково сокрушают все попытки их игнорировать.

Говоря о различных употреблениях слова ртуть, я могу также сказать, что во множестве мест можно найти два слова, соединенные вместе, но не всегда в одном и том же смысле; как, например, Сол и Луна, золото и серебро, мужское и женское, брат и сестра, Голуби Дианы, circulatum majus и circulatum minus, больший магнит и меньший магнит; и, действительно, бесконечное разнообразие других названий, смысл которых должен определяться контекстом, проверенным «возможностью природы». Новичка в таких исследованиях может удивить бесчисленное количество коррелятов, которые можно найти в природе, начиная с макрокосма и микрокосма; ибо у нас есть причина и следствие, активное и пассивное, небо и земля, божественное и человеческое, верхнее и нижнее, добро и зло, надежда и страх, душа и тело, и бесконечное количество других пар; ибо мы читаем: «Все вещи двойственны, одна против другой; и Бог не сотворил ничего несовершенного. Одно утверждает благо другого» (Премудрость Иисуса, сына Сирахова xlii. 24). Там, где я осмелился использовать слова Душа и Тело в толковании некоторых из этих пар, я должен извиниться и попросить читателя не воображать, что простым использованием этих слов вещи становятся известными; и прежде чем он подумает, что знает эти вещи, я бы порекомендовал ему поискать их в том «сундуке», где Вильгельм Мейстер нашел Давида и Голиафа, мирно лежащих бок о бок.

Читатель заметит, что я лишь пытаюсь намекнуть на способ письма, принятый алхимиками, не защищая его. Я намерен вскоре показать, что совесть, полное знание которой нельзя предполагать, является пробным камнем всех их писаний, и что путь к Философскому Камню лежит через нее или посредством нее. Нет ничего проще с этой точки зрения, в то время как с другой точки зрения нет тайны, превосходящей ее, ибо она соизмерима с самой жизнью. Это тайна жизни.

Если совесть – это путь к Философскому Камню, – слышу я восклицание, – почему бы не сказать об этом прямо? зачем эта мистическая болтовня о соли, сере и ртути? Этот вопрос, без сомнения, часто возникает. Я уже изложил то, что считаю двумя причинами скрытного способа письма, и могу добавить здесь, что сама простота учения, или входа в него, вызывает сомнение или отрицание действенности такого рода ртути в достижении какой-либо необычайно хорошей цели; отсюда люди смотрят вовне, прочь от себя, и желают каких-то чудесных, если не сверхъестественных и непостижимых, средств для осуществления надежды на лучшее в каком-то далеком будущем. Кроме того, почти все люди хотят спастись в или со своими грехами («излишествами»), а не через отделение от них. Учение Христа, которому алхимики строго следуют, недвусмысленно против этого; тем не менее, для множества людей надежда на будущее – это не более чем искусственный компромисс, по которому грешник соглашается принять обещание будущего при условии, тайно оговоренном, что его не будут беспокоить в настоящем. Конечно, будущее предъявляет к нам свои требования; но, возможно, единственный способ обеспечить его – это быть правым сейчас и оставаться таким.

Как слово ртуть используется в нескольких смыслах, так и слово огонь. В некоторых случаях оно означает интеллект, но в общем оно означает совесть в индивиде: иногда оно означает то, что не без основания называют общественной совестью: или это принцип в роде человеческом, который вечен, переживает все колебания в обществе и правительствах; он живет вопреки всей софистике и остается навсегда невозмутимым философскими и религиозными спорами.

Епископ Тейлор сказал, что «Бог дал нам совесть, чтобы она была вместо Него для нас, чтобы давать нам законы, и требовать повиновения этим законам, чтобы наказывать тех, кто отступает, и награждать послушных». «И поэтому, – продолжает этот великий человек, – совесть называется домашним стражем и домашним богом, духом или ангелом места; и когда мы призываем Бога в свидетели, мы лишь имеем в виду, что наша совесть права, и что Бог, и наместник Бога, наша совесть, знают это».

«Совесть, – говорит доктор Саут, – это латинское слово, хотя и с английским окончанием, и, согласно самому его значению, оно подразумевает двойное или совместное знание; а именно, одно – божественного закона или правила, а другое – собственного действия человека; и таким образом, это собственно применение общего закона к конкретному случаю практики».

Но совесть, как я неоднократно говорил, – это лишь путь или средство в том, что называется великим деланием; незаменимое, конечно; ибо без него алхимики говорят, что ничего нельзя сделать в «Искусстве»; но когда эта начальная точка обеспечена, они затем говорят о посеве, в этой философской ртути, того, что они называют ФИЛОСОФСКИМ ЗОЛОТОМ, которое иногда называют Венерой.

Это Любовь; любовь к Богу и человеку; о которой, я признаюсь, я не желаю много говорить, чтобы не зайти за пределы своей глубины. Те, кто хочет увидеть некоторый рассказ об этом у Платона, могут обратиться к «Пиру» и научиться заменять вульгарное понятие платонической любви вдохновением любви к Истине; ибо это и есть платоническая любовь, привитая лишь на очищенную совесть и недоступная нечестивому человеку, живущему в своих грехах.

Глава 5. Анализ трудов адептов: Голланд, Артефий и Валентин

В качестве доказательств того, что я до сих пор излагал, я приведу отрывки из нескольких авторов, на которых ссылались как французский писатель, так и рецензент, а также из некоторых, не упомянутых ни одним из них. Оба они ссылаются на Исаака Голланда, (пятнадцатого века, по Дюфренуа), но не дают никакого отчета ни о нем, ни о его работе.

Я сделаю несколько выдержек из его писаний, которые будут легко поняты с данными мной объяснениями. Название тома: «Труд о Сатурне. Иоанна Исаака Голланда. Опубликовано на английском языке, 1670».

Я говорил, что алхимики часто говорят о человеке под именами металлов, и что они часто называют их астрономическими именами. В этом трактате Сатурн означает Свинец; но поскольку под Свинцом подразумевается человек, как это будет видно далее, настоящее название работы – Трактат о Человеке. Чтобы избежать недопонимания, даже в незначительном моменте, я должен сказать, что под Сатурном иногда подразумевается не просто человек, а человек в состоянии смирения.

Предисловие английского переводчика, будучи кратким и «наводящим на размышления», я скопирую полностью, как следует.

«Любезный Читатель, – Философы много писали о своем Свинце, который приготовляется из Сурьмы, как учил Василий; и я придерживаюсь мнения, что этот Сатурнический труд наипревосходнейшего философа, М. Иоанна Исаака Голланда, не следует понимать как обычный свинец, если только материя камня не подразумевается тем самым гораздо больше, но как Свинец Философов. Но будь то обычный Сатурн материей философского камня или нет, вы получите достаточное удовлетворение из следующей работы, которая публикуется на благо всех любителей этого Искусства, ибо она излагает и провозглашает Камень Огня. Vale».

Камень Огня – это конец практики, о котором я не хочу говорить подробно. Я лишь настаиваю на том, что предмет – это человек, и я постараюсь указать путь, – а именно, через совесть.

«Во имя Господа. Аминь».

«Дитя мое, ты должен знать, что камень, называемый Философским Камнем, происходит от Сатурна».

«И знай, дитя мое, по правде, что во всем растительном мире нет более высокой или большей тайны, чем в Сатурне: [то есть, человек – это чудо вселенной, и содержит в себе величайшие из тайн, – во что должны верить те, кто считает его образом Божьим:] ибо мы не находим того совершенства в золоте, которое находится в Сатурне; потому что внутренне он – хорошее золото [он содержит образ Божий]; в этом все философы согласны; и ему не нужно ничего другого, кроме того, чтобы вы сначала удалили из него то, что является излишним; а затем, чтобы вы вывернули его внутреннюю сторону наружу, которая есть его краснота: тогда он станет хорошим золотом. [Это лишь другой способ учения, подобный учению Исаии. Я не говорю, что это такой же хороший метод, но я утверждаю, что Голланд имеет в виду то же, что и Исаия, где он говорит (глава i.): «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих» и т.д. Стих 22 этой главы изложен на языке, присвоенном алхимиками: «Серебро твое стало изгарью, вино твое смешано с водою».] Ибо, – говорит Голланд в продолжение, – «золото не может быть сделано так легко из чего-либо, как из Сатурна; ибо Сатурн легко растворяется и сгущается, и его ртуть может быть извлечена из него более легко». [Теория здесь заключается в том, что совесть проявит себя и станет активной, когда излишества, в которых она погребена, будут удалены; возможно, в смысле Иакова i. 21.] «И эта ртуть, извлеченная из Сатурна, будучи очищена и сублимирована, как ртуть обычно сублимируется, я говорю тебе, дитя мое, что та же ртуть так же хороша, как и ртуть, извлеченная из золота, во всех операциях».

Здесь подразумевается, что все люди по своей сути одной природы, и что все причастны образу Вечного.

«Если Сатурн внутренне является золотом, как это и есть на самом деле, то его ртуть должна быть так же хороша, как ртуть золота».

«Дитя мое, запри это в своем сердце и разумении: этот Сатурн – это камень, который философы не назовут; его имя было сокрыто до сего дня. … Имя остается сокрытым из-за зол, которые могли бы произойти от его известности». [Обратите внимание на уже приведенные причины для тайны, особенно на вторую причину, а именно, опасность предложения изменения в основании долга, от надежды на награду к чувству долга, как таковому, независимо от надежды и страха.]

«Все странные притчи, которые философы мистически говорили о камне, луне, печи, сосуде, – все это Сатурн [то есть, все сказано о человеке]; ибо вы не должны класть в него ничего чуждого [ничего чуждого его природе], но только то, что выходит из него. Нет на свете такого бедняка, который не мог бы производить и способствовать этой работе; ибо Луна может быть легко сделана из Сатурна, за короткое время, [здесь Луна означает очищенные аффекты,] и немного погодя из нее можно сделать Сол. [Под Солом здесь я понимаю интеллект, который проясняется по мере очищения аффектов; большая часть того, что называют интеллектом, – бойкая сообразительность и хитрая проницательность, продукт животных духов, подкрепленный хорошей памятью, – не есть истинный Сол.]»

«И хотя человек беден, он все же может очень хорошо достичь этого, и может быть занят изготовлением философского камня».

То есть, каждый человек, каким бы скромным ни было его призвание, может делать лучшее, на что способен, на своем месте, – может «любить милосердие, поступать по правде и смиренномудренно ходить пред Богом»; и чего еще требует Бог от любого человека? (Михей vi. 8.) М. Фигье замечает, что большое количество авторов подтверждает, что бедные владеют философским камнем, так же как и богатые; и, конечно же, они владеют им, если мы под ним понимаем истину, доброту, моральное совершенство, Божье благословение.