Шёпот Смерти.

Мой капюшон слетел с головы, открыв лицо. В глазах, точнее в одном здоровом правом, отца появился страх. Ужас. Осознание того что он допустил ошибку. Ошибку ценою в жизнь. Ценою в боль и мучения его и детей. Он набросился на меня, наседая, пытаясь вытолкнуть, убить. Я чувствовал его злобу, разочарование, грусть. Лишившись сосуда, она утекала, струилась сквозь черные фрагменты тела, испарялась с черной поверхности мозга. Его нажим начал слабеть. Последний взгляд посерел, уткнувшись в стену. На последнем дыхании он произнес слово, тихое, не разборчивое, а в глазах проступили слезы. Осев в коридоре он прислонился к стене. Два маленьких озерца не успели вырасти в реку, впитавшись в мутную роговицу. Жизнь пропустила удар сердца, навсегда покинула тело отца. Все это время я следил за ним как завороженный. Едва его сущность исчезла как черная Смерть усилила напор. Первым она захватила сердце, запустив биение в обратную сторону, устремив кровь из артерий в вены. Следующим этапом новые сосуды, новые похожие на артерии, но с клапанами как у вен начали прорастать в теле. Почки, кишечник, мочевой пузырь сморщились, отдав клетки. Желудок, печень и селезенка, наоборот увеличились трансформируясь в новые органы. Легкие расщепились на отдельные доли, проросли реберными мышцами. Сосуды меняли все чего касались, прорастая в каждый сантиметр тела. Последним был мозг. Он поплыл разделившись на три новых отдела. Лобная, теменная и затылочная доли вжались поглощенные новым спинным и височными. Импульсы обходя нервы, побежали по сосудам, подчиняя мышцы, восстанавливая контроль над телом. В соседней комнате я почувствовал схожее преображение. Отвлекшись о сущности бывшего ранее отцом. Опорой и защитой семейства, побрел на новое. Что-то новое зарождалось и я желал повторно запечатлеть процесс. Выбив плотно закрытую на замок дверь обнаружил в кровати женщину. Толстая отечная, она лежала в луже собственной кроваво-красной рвоты. Пахло мочой и калом, истекшим из всех отверстий на теле. Теле поражённом агрессивной, сильной болезнью. Черная Смерть меняла тело медленно, так как будто ей не хватало ресурсов.

– Это рак! – сказал я. В памяти всплыло воспоминание. Я знал этих людей. Я был здесь, приходил на помощь. Соболезновал горю поразившему семью. Горю имя которому рак губы. Подняв подушку я обтер лицо женщины, узнав взгляд и зияющую раковую рану на шее. Рану поглотившую месяц назад язык, переварившую челюсть и часть лица. Эта болезнь не хотела отдавать тело, сопротивлялась каждым островком. Каждой мелкой точкой засевшей в сосудах и костях, легких и печени. Но сметь была неумолима. Она медленно вгрызалась в суть болезни, подчиняя и преобразуя её. В какой то момент мне показалось, что обе стороны сдались, стихнув. Жизнь окончательно покинула тело, а сердце лишило Болезни кислорода и Смерть вновь ожила. Ураганом, усиленная злыми клетками она носилась по плоти. Руша, иссушая и расплавляя органы в бульон клеток. Этот процесс мне не понравился. Он был чужим, иным, враждебным. На миг я задумался как прервать процесс, но остановился. Дал черной Смерти закончить, поглотить, прибавить к потоку два новых тела. Выходя зачем-то приставил дверь к коробке, не для защиты, не как знак уважения. Для тишины, давая Смерти закончить начатое.

– Тася! – хотел крикнуть я, войдя в свой дом. Я вспомнил его по кованной калитке. По вырезанному собственными, еще когда то ловкими руками, знаку на стене. Я вспомнил входную, не запертую, дверь и большой зал за ним.

– Тася! – вновь прорычал я. Звуки появлялись в моей глотке, но язык отказывался складываться их в слова. Рычание просачивалось сквозь зубы. Я испугался, что дочь не узнает меня. Испугается монстра. Спрячется, забившись в самый темный угол, туда где я её не найду. Но легкое дуновение мыслей отозвалось на мой рык и из-за дивана показалось маленькое бледное личико. Лицо которое в моем сознании отпечаталось 10 лет назад. Высеклось не рушимое временем и самой Смертью.