Шёпот Смерти.

Остап Ворка

Шёпот Смерти.

Глава 1 Новый путь

Я бы хотел сказать, что сперва с моих глаз слетела пелена морока, что я почувствовал боль или вспышка из памяти напомнила кем я был. Но это была бы не правда. Вначале я почувствовал дрожь. Не судорогу или стук, дрожь как будто мою ногу сверлили перфоратором, она то нарастала, то стихала. Поднимаясь по голени к бедру и перетекая в позвоночник, достигала черепа заставляя зубы неприятно стучать. В какой-то момент, пытаясь осознать источник надоедливой вибрации, я остановился, ища глазами цель. Мои мысли путались, спотыкались и в голове упирались в непреодолимую преграду. Собрав усилие воли, я начал разгонять студень сознания, рушить преграды, думать. Просто думать обо всем, что придет в голову. Этот прием помогал мне во время бессонных дежурств на скорой, после длительных застолий перед работой и долгих ночей у кроватки ребенка.

– Ребенок? У меня он был. И работа? И засто… а это что за слово. Чужое. Как можно есть за столом. Едят стоя на корточках, погрузив лицо в сладкую пульсирующую массу. Отрывая жизнь кусочек за кусочком. Отнимая секунды и минуты, прибавляя к себе. К своей жизни. Нет к своему поссмертию. – мысли медленно перескакивали на новую тему, сбрасывая блокирующие узы. Сложно было понять сколько мне понадобилось времени, но толчок в плечо заставил прервать размышления, осмотреться.

– Осторожнее ты. – хотел сказать я, но изо рта вырвалось хлюпанье со сдавленным хипом. Обидчик отреагировал на мой возглас, на ходу обернувшись. Чернокожий парень подмигнув, улыбнулся белоснежной улыбкой.

– Какой то слишком черный. И откуда у нас африканцы. Или это я опять в Африке. Когда меня… – подумал я. Махнув головой, я посмотрел вновь и ужас зародился в моей груди. Парень не был чернокожим, он был черным. Черным до состояния сажи, обугленным с вплавленной в тело одеждой. Оскал неприкрытых зубов, принятых за улыбку, единственный бледный глаз, за подмигивание. Парень потерял второй глаз, оставив лишь оболочки склеры, выступавшие лоскутами из глазницы с истекающим гноем. Я было хотел бросится к нему, оказать помощь, остановить боль и кровотечение, но мои ноги запнулись о что-то твердое. Поскользнувшись, упал в липкую массу, окунувшись лицом в зловоние.

– Бляха… – сорвалось с моих уст, не законченное выражение. Оборванное бледным взглядом. Точнее двумя смотревшими в небо глазными яблоками, выступающими из красной липкой массы с белыми пятнами костей. Я отполз в сторону прежде чем осознал увиденное, прежде чем осколки сложились в голове в постапокалиптическую картину. Грунтовая, засыпанная гравием дорога, по которой медленно брели люди качаясь, словно рожь на ветру, в едином порыве движения. Людьми их можно было назвать едва ли. Разорванные, гнилые, местами поеденные, они шли имея свой общий для всех путь, по дороге усеянной телами таких же как они людей. Те кто не мог стоять или идти, падали, попадая под ноги идущих и были перемешаны с дорожной пылью, растасканы в сплошной багровый ковер. На меня, в ужасе отползающего в сторону, они не обратили никакого внимания.

– Они мертвы? Все. С такими травмами не живут. Но… – пронеслись мысли в голове. На какой то момент зародилась мысль о наваждении или злом розыгрыше, но она спала как только передо мной, в потоке, проплыло тело. На его торсе, и руках практически отсутствовала плоть, как и голова. Обнаженные ноги несли пустую грудную клетку с позвоночником, лишь условно соединенный с белыми костями рук. В этом не спрячешь механизм или человека, оно лишилось всей плоти, но нарушая законы природы продолжало двигаться. Внезапно на поверхность из мути паники всплыла мысль. – А я? Я жив или…

Мои руки прошлись по телу, тугие не поворотливые крючковатые пальцы, небрежно ощупали торс и шею.

– Черт! Боже! Нет! – прошипел я, но снова вырвалось бульканье. Голос утонул в рычании, теряя воздух сквозь рану на шее. Длинную косую от уха до уха, проходящую сквозь трахею. – Стоп меня казнили? А это что?

Разорвал на груди рубашку, нащупал на раны, глубиной в палец. Пяти сантиметровые с выступающей красной розой плоти, украшали грудную клетку и живот.

– Это выходное отверстие. А входные здесь же, на спине. – бились пульсом в голове мысли, нащупав маленькие дырочки. – печень, правое легкое и почка. По всем факторам смертельные раны. А шея это чтоб добить? Чтоб не мучался? Или… Стоп с такими ранами мне жить десяток секунд. Значит?

Усмиряя панику я занялся размышлениями и поиском ответов, логически перебирая информацию.

– Я был медиком, врачом или что-то очень близкое. Воевал или учувствовал в войнах. Знаком с травмами, механизмом нанесения и последствиями. Но кто я? – мои мысли упирались в незримую пелену, не пуская дальше. Воспоминания, свежие, дороги и мертвых были буйными, наполненными запахами и деталями. Но все что до. До дороги, до осознания себя в толпе, висели бледными, скомканными и размытыми.

– Давай! – скрипел руками я, мысленно царапая плотную пелену. Она не рвалась, лишь едва отодвигалась, проявляя символы, образы, которые тут же пропадали.

– Му… ка… – послышалось издалека. Знакомый и родной голос, мысль, легким дуновением коснулась моего сознания. К пелене прижалась, проявляясь воспоминание, белого существа бегающего от меня по зеленому ковру, хохоча и пряча серый сверток в руках. Я пытался его забрать, без злобы или жажды пожрать, для веселья. Воспоминание пропало, не вспышкой или хлопком, а тихо, оставляя в мыслях звонкий смех.

– Дочь? Ребенок? – пытался снова, приблизить пелену к счастливому моменту, но воспоминание ускользнуло, оставив пустоту, ярость и злость. – Дочь! У меня была дочь.

Утвердительно сам себе сказал я, заставляя встать и идти. Дуновения чужих мыслей было мало, но достаточно чтоб уловить направление, в степь, через яр и холм. К городу, или тому что раньше называлось городом. Ноги не слушались, но направление было, направление к прошлому, к правде, к истине. Моей смерти, происходящего вокруг и к потоку мертвых тел на дороге.

– Иди. Вперед! Туда! – приказывая непослушным ногам, которые не видя преград, старались сменить направление, влиться обратно в реку смерти. Она была не зрима, но напор нарастал при отдаление от других мертвых. С ними было спокойнее, тише. Отдаляясь моя ярость росла, злость на мир разъедал мысли. В какой то момент я перешёл на мысленный крик переходящий в рев – Слушайся! Иди! Вперед! Домой!

Ноги послушались, а мысли прояснились. Неуловимая цель, путь, подхватил меня помогая двигаться, помогая перейти на легкий бег. Пробежав километры в одном, мне известном направлении, я услышал за спиной рык. Сдавленный, глухой. Обернувшись, увидел как от реки мертвых отделился ручеёк, двигавшихся за мной. По моим следам. Ближайший толстый мужчина с отрубленной у локтя рукой и погрызенной шеей замедлил бег, перейдя на шаг. За его спиной маячило два десятка теней, таких же быстрых и неутомимых как и я.

– Со мной, не надо. Назад! – сказал я, взбираясь на холм в надежде оторваться от спутников. Но они чувствовали поток создаваемый моей волей, шли по руслу мыслей. Ускорив шаг я взобрался на холм. Удар в лицо сбил меня с ног. Рот заполнил вкус гнили, глаз ослепило вспышкой и в нос ударил сладкий запах серы.

– ДА! Сука, ты видел это 10 баллов. Прям в ебучую харю зарядил. И с десяти метров. – кричал восторженный голос.

– Да нихуя. Ты его по касательной задел. – крикнул второй. Мне в лицо ударил серый свет, ослепив. – Вон он двигается. Это только один бал. Слепой ты очканафт.

– Сейчас закончу. – щелкнул затвор. Такой знакомый. Тело среагировало само. Не вставая на четвереньки, перекатом скатилось на край холма, по склону.

– Ахуеть. – крикнул парень, через секунду и облако грязи взлетело с место от удара дроби. – Он уворачивается.

– А лошара. Это минус 5 баллов. Я веду. Сасунок. Моя очередь. Смотри как надо. – повторный чёлочек взводимого курка, шум приближающихся ног, рыщущий по земле зайчик фонаря, не обещал ничего хорошего. Я сжался припав на четвереньки, ища куда спрятаться или забиться. Но гладкий склон не имел укрытий. Ровная поверхность, слегка прикрытая травой уходила вниз на пятьдесят метров.

– Бах! Аггггррр! – послышался выстрел над головой, и за спиной взорвалась чья то голова, испустив последний шёпот. Мое зрение изменилось. Я почувствовал как угол обзора расширился, изогнулся, одновременно показывая окружающую обстановку за спиной, холмом и любыми предметами в радиусе десятка шагов. Картина на миг замерла. Парень со вскинутым ружьем, еще школьник, в кожаной куртке и джинсах, выстрелом по челюсть снес голову, преследующей меня женщины с обглоданной грудью. Второй в спортивке целился в толстяка.

– Эпть! Да тут джек пот. – замедленный крик разнесся по округе – Народ! Мочилово! Эбаш.

Он стоял близко, не обращая внимания на меня, приникшего к земле, слившегося с травой. За его спиной почувствовалось движение трех молодых тел. Свежих, вкусных, отдающих духом брожения и трав. В моей голове вспыхнула ярость. Злость. Нарастая. Лишая воли и стирая сознание. Она рвалась порвать, сожрать и отомстить. Шепот призывал забрать жизнь у детей, подаренную не по праву, принять в ряды плоти, в ряды смерти.

Я сдавил кисти рук, закапываясь в сухую землю. Челюсть встала на место, издав хруст со сдавленным рыком. И все пришло в движения как только шёпот стих, а тело женщины коснулось земли. Толстяк получил сразу три выстрела в грудь и один в голову, потеряв устойчивость упал на землю, открыв проход пяти мертвецам, которые рванули вперед. Волна смерти взбиралась на холм, рвалась, рычала, грудью встречала горячий свинец, стремилась убить. Сделав рывок, пройдя за спину "спротивок", я перехватил его руку. Кисть сама легла на ствол ружья отклонив в сторону, струя пламени дважды выскочила и кожаная куртка на спине соседнего парня всколыхнулась. Парни не успели осознать случившееся. Один с подстреленный упал на землю. Второй, испуганный, растерянный пытался освободится из моих объятий. Но я не отпустил. Не отпустил видя его безумный взгляд. Не отпустил чувствуя сладость мяса на зубах и хруст ключицы во рту. Не отпустил слыша мольбу и крик боли. Не отпустил, потому что не хотел. Я был голоден. Голоден как никогда, и он был моей пищей. Пелена в сознании колыхнулась, всплыла на поверхность застилая взор, лишая контроля. Вдалеке я видел вспышки, одна из которых сбила меня с ног, опрокинув на спину, с парнем в руках. Мои челюсти работали, поглощая, отбирая минуты и часы непрожитых лет. Присваивая себе жизнь. Вокруг метались тени, слышались хлопки и крики. Но они более меня не беспокоили. Я получил что искал. Что хотел. Что желал. А безвольный взгляд парня наблюдал за мной, осуждал и боролся. Его руки впустую царапали лицо, били кулаками в череп.

– Пап… Мам… – очередной образ, воля, мысль коснулась меня. Тонкая, мимолетная. Она искала, звала меня. Меня. Моя.

– Тася! – вспомнил я знакомое присутствие. Оторвавшись от ранее вкусного и желанного пиршества, вскочил смотря по сторонам. На пальце я почувствовал тепло, знакомое, нежное. Тепло прикосновения, сжимающее и притягивающее к себе. Закрыв глаза я искал источник. Он был близко и так далеко, тонкая нить соединяла меня с ней. Моей кровью. Моим потомством. В груди сжалось и новый, или скорее старый забытый инстинкт наступил на голод, раздавил его, вмял остатки в корку сознания, требуя действовать, искать. Того кто важнее всех на свете. Важнее мира и всего человечества. Всего одна жизнь, на всей планете.

– Тася. – мысленно прорычал я. Взяв след. Моя нога подогнулся, заставив склониться к земле, открыть глаза. Я стоял на поле сражения, окончившееся победой смерти. Она всегда побеждала, не зависимо от сторон. Десять моих спутников лишились голов, развеянных горячей сталью, издав прощальный шёпот, чтобы накормить десяток оставшихся плотью. Плотью детей. Хмельных и одурманенных. Четверо школьников не ушли с поляны, раскинув руки они смотрели в звездное небо, отдав плоть на усиление моих спутников. Два десятка зомби, поглощали, хрустели и рвали сладкую жизнь. Впитывая крохи. В телах она заканчивалась, утекала через поры, давая рост другому. Родному и одновременно чужому. Тьме захватывающей клетки, оплетая ткани, трансформируя суть живого существа. Четверо оторвались от обгладывания ног парня в остатках спортивного костюма, поползли подбирать куски девушки в сером, лишившейся всех конечностей.

– Кхаррррр – послышалось бульканье и новая жизнь, или точнее смерть, зародилась в парне. Потеряв половину плоти он задвигал, остатками рук ища потерянное. Желая вернуть непрожитые минуты и часы. Отобрать у других. Поглотить.

– Нет. – мысленно сказал я, нелепо барахтающемуся телу. Словно жук, он махал костяными огрызками, пытаясь перевернуться, клацая зубами. Его взгляд все также и с тем же укором смотрел на меня, обвиняя в воровстве, присвоении чужого. Мои руки сами нашли ружье, подняв над головой опустили на этот взгляд. Он поплыл, но не сменился. Слышался хруст и треск черепа, разбиваемый прикладом, но взгляд продолжил смотреть в меня, в мое сознание, в мою суть, осуждая, порицая и ненавидя. После десятого удара шёпот известил о гибели парня, всколыхнув в груди ярость к самому себе. Заставив всех оторваться от еды, в общем порыве злобы, ненависти.

– Я иду. Подожди меня Тася – мысленно сказал я, дав направление своему движению. Прокладывая новый путь, открывая поток, в который влились другие мертвые, следуя за мной.

Глава 2 Черная Смерть

Я плыл по пескам и степям прокладывая незримый маршрут мертвым. Они шли рядом отставая пару шагов, словно пустые марионетки, не зная цели, движимые чужой идеей, поглощая источаемое мной желание, найти дочь. Обогнув очередной буерак и взобравшись на холм я вышел к окраинам города. Частные дома окружали многоэтажный центр с прилипшим с краю заводом керамики. Игла железной дороги пронзала город с трех сторон, переплетаясь с нитями дорог. Огненный шар ослепил глаза, тонкой нитью выглянув из-за горизонта.

– Солнце! – извлек из памяти я слово. Свет его был для меня враждебный, первыми лучами согрел кожу, вызвав легкий зуд, который начал нарастать. Мои спутники видимо не испытывали, этих ощущений по инерции продолжили путь, спускаясь с холма к подъездной дороге. Разогнав в голове студень мыслей, сформировавшийся после длительного пути, искал дальнейшее направление. Блики отражений, звуки плеска и запаха влаги, подсказал. Указал на озеро на самой окраине города, видимое с холма зеркальным блюдцем. Я отправился в путь, обогнав спутников, замер едва мои ноги коснулись поверхности асфальтной дороги. Рука пощупала лицо, разорванное выстрелом. Идти по дороге было нельзя. Я это помнил, знал, был обучен. Далекий голос, грубый, злой нес науку выживания.

– Вы ебучие дебилы, если думаете, что они не будут контролировать дороги в город. Да два пулемётных расчета будут установлены в крайних домах. Разведка заходит там где никто не ходит. Не по ярам, руслам рек или пустырям. Их тоже пасут постовые. Идите по помойкам и свинарникам, по краю дороги, в отдалении от основных ориентиров. – кричал краснощекий сержант, вбивая в мою голову знания. Кувалдой загоняя гвозди истины, в малодушное тело. Я ненавидел и одновременно уважал этот голос. С унижением и болью, он принес мне с силу и знание. Знание которое служило мне при жизни, послужит мне и после смерти. Шарканье ног, снова известило меня, что мои спутники, обогнали меня, пересекая дорогу по инерции, норовя свалится в глубокий яр.

– За мной. Туда. Город! Дорога! – начал прокладывать я маршрут, посылая образы мыслями. Криками образов. Так, чтоб он стал ярче, громче, желаннее. И мертвые отвечали. Не все сначала двое-трое свернув голову, искали направление, словно корабли накреняясь, поворачивали меняя направление рядом идущих, меняли направление потока всех. Выровняв их на дороге, я медленно отошёл в сторону, под деревья. Идя в стороне, периодически ускорялся, стараясь не отставать, держась позади основного потока. Мои опасения были напрасны. Город был пуст. Точнее мертв. Запах гнили, крови и смерти, блуждал по улицам, заходя в разбитые окна и сорванные с петель двери. Пятна почерневшей крови, разводы на стенах и островки тел поросшие плесенью, наполняли пейзаж города новым стилем. Не архитектурным, ведь дома не преобразились. Скорее город сменил дизайнера, убив урбанистического, наняв постапокалиптического. Влившись с потоком мертвых, я почувствовал чужой взгляд, липкий, внимательный, рыщущий по округе. Сделав запинку, я нарочно уперся в забор, зацепившись за штакетник, отстал, пропустив вперед мертвых.

– Цинь – чиркнула по асфальту пуля, разбрызгав фрагменты мозга с костями. Спереди идущий зомби осел, обмякнув. Следом покосился второй, падая на тротуар. Толпа сразу пришла в движения. Шёпот убитых, доходил до остатка сознания мертвых прося мести, распаляя пламя. Толпа спутников начала метаться, нападая и круша все вокруг. Я и сам уподобился этому, врезавшись в забор, выбил несколько досок, протиснулся в незнакомый двор. Едва укрывшись за сараем, присел. Стрелок сделал еще один удачный выстрел, убив молодое существо, бывшее раньше девушкой, дважды промахнулся. По брызгам крови, насечкам на асфальте, положению тел до выстрела, я определили что стрелок прятался в офисном здании впереди.

– Убить. – пронеслись мысли в голове, дополненные образами жестокой расправы над стрелком. Еле сдерживаясь, чтоб не бросится по прямой я уцепился за угол сарая, выглянув. На третьем этаже кирпичного здания в трестах метрах мелькнули тени и еще один товарищ погиб. Мысли Ярости вырвались из головы через швы костей, впитавшись в мертвых спутников, задав им цель, направление. Стая, если можно было нас так назвать рванула вперед, встречая выстрелы грудью. Ярость покинув мое тело принеся, странное, трепещущее спокойствия. Которое не хотело сидеть. Мысли требовали новой порции злости, желая буйства, жестокости.

– Спокойно. Думай! Дыши! – начал успокаивать я дух. – А как мертвые думают, зачем дышат.

Запрыгали мысли в голове, спустя время, упокоившись, вновь взглянул на здание. Половина моих спутников удачно преодолели расстояние, проникли в здание через двери и окна. Слышались одиночные выстрелы, с далеким шёпотом смерти. Ждать дальше было глупо, атаковать стрелков бессмысленно. У меня иная цель, найти дочь. Значит надо бежать. Нет не бежать, идти спокойно, не привлекая к себе внимание. А как? Проходя мимо здания я заметил отражение в оконном стекле. На меня смотрело серое, трупного цвета, незнакомое существо. Бледный левый глаз, без зрачка и заплывший кровью правый смотрел в меня. На черепе отсутствовало ухо и большая часть левой щеки, а на распахнутой груди бугрились раны. Я задумался, опасность для меня представляли враги, живые, вооруженные огнем. Значит надо стать похожим на них. Живых, одетых, без ран и признаков смерти. Крадучись по дворам, я добрел до дома с вырванной дверью. Жизни там не было. Зайдя в просторное помещение обнаружил двух мертвых, поедающих безголовое тело. Двое подростков работали челюстями, перемалывая плоть старого человека. В руках трупа до сих пор было зажато короткое ружье. Опустившись я разжал пальцы, достав гладкоствоствольный обрез. Руки сделали все сами, выбросив на пол две пустые гильзы, подняв с пола заряженные. Пальцы на руках отказывались работать, способные только сжимать и разжимать кулаки, не распрямляясь полностью. Я не мог вспомнить как разорвать синхронность движений, двигать только одним пальцем. Потратив кучу времени все же вставил с две гильзы, зажав между 4 и 5 пальцами, защелкнув ствол, встретив новую преграду.

– Гребанные сардельки. – прорычал я пытаясь протиснуть палец в отверстие к курку. Толстые, разбухшие пальцы отказывались протискиваться за скобу. От злости я дважды ударил им по стене, от чего ружье выстрелило, проделав в стене отверстие, заставившее меня успокоиться. Отбросив в сторону направился в комнаты. Через пятнадцать минут мучений все же смог сорвать с тела одежду облачившись в трико, худи с капюшоном и кожаную куртку, натянув большие сапоги. Осмотрев себя в зеркало, убедился, что несмотря на растрепанный вид стал похож на человека. В довершении, накинув на голову капюшон подобрал обрез с топором, зашагал по краю дороги. Проходя по улицам, я умышленно опускал голову, склоняясь вперед, чувствуя на себе взгляды живых. Они ощущались затылком, кожей, как холод вызывающий спазм мышц. Я не мог определить источник, стараясь быстрее уйти, спрятаться. Мертвые постепенно начали липнуть ко мне, снова сбиваясь в стаю, следуя хвостом. Выходил на улицу я с грузом двух десятков спутников, порванных, кровавых и мертвых. Холодный взгляд меня коснулся едва ли, сменившись оглушительным выстрелом.

– Эй! Парень! Сюда! – послышался крик из окна и поочередно три выстрела снесли преследующих меня спутников. Я ускорил шаг, метнувшись в противоположную от выстрела сторону. Вскочил в покошенную калитку. Стая взорвалась, бросившись на обидчиков. Загрохотали оружейные залпы, заскрипели двери и ставни окон, посыпалось на пол разбитое стекло. Обогнув дом я зашел в дверь, пройдя в комнату, застал сражение в самом разгаре. Толпа мертвых пробила дверь втекая в одноэтажный дом. Вспышки с завидной регулярностью, словно стук часов освещали окна, шепот мертвых выходил сквозь крышу, на каждой секунде. В груди все клокотало, рвалось желая влиться в поток, рвать и убивать. Но я держался, стоя как истукан следил за тенями и криками, дышал подавляя зов. Наконец все стихло, наступила не звенящая тишина, а давящая, тяжелая. Дверь отскочила в сторону, выпустив троих.

– Бать! Как же так. Что. Что делать? – послышался голос одного, три рослых фигуры вышли вооруженные ружьями. Первый зажимал рукой плечо.

– Так. А ну ка не ныть. – сказал раненый, ведя стволом многозарядного ружья, проверил все углы и осмотрел улицу. – Эй парень можешь выходить. Тут чисто!

Я следил за ним глазами, подавляя гнев. Осматривая двор и улицу, он вышел на дорогу.

– Стой давай завяжу, а то кровь сочится? – сказал другой подскочив с бинтом к раненому.

– Не смей Степан – сказал раненый отпрянув, отошёл на расстояние двух шагов, посмотрел в окровавленную ладонь. – Все! Так… ладно… Мы поступим так!

Он задумался, наступила пауза, снова давящая, тяжелая.

– Алексей теперь ты за главного. Бери брата и дуйте за город. На машине. – сказал раненый. Свободной рукой он достал из кармана ключи бросив парню в сером костюме. – Она собрана. Топливо, еда походка. Все в багажнике. В кухне стоят сумки, брось их на заднее сиденье и уезжайте. Вдвоем. И чтоб не возвращались. Только с матерью проститесь.

– Нет! Мы не уедем, с вами… – крикнул Степан, двинув к отцу. Но тот быстрым движением поставил ружье себе в под подбородок.

– Не смей! А то выстрелю. – крикнул отец. Парень замер, на его глазах проступили слезы. – Мать уйдет со мной. Она так решила. Мы вам не сказали, но она утром приняла лекарства. Ей осталось пару часов. Я должен был с вами уехать. Но теперь с ней останусь. А вы уезжайте из города совсем. На всегда. Я не смогу её убить, так что мы с ней здесь останемся. Дом я сожгу. Все идите.

– Пойдем. Степ. Отец сказал- делай! – пробурчал Леонид, взяв сопротивляющегося Степана за шиворот, потащил во двор. Стукнули двери, открылись ворота и серые жигули с прицепом, хрустя камнями под колесами, выехали из гаража. Отец провожал их взглядом, забросил в заполненный сумками прицеп ружье с ремнем. Он не сдвинулся с места, не проронил слезы, не пошатнулся, пока машина не скрылась за поворотом. Постояв еще пару минут, глядя в конец улицы, чего то ждал. Ждал что они вернуться? Проедут обратно ослушавшись. Надеялся, что не останется один. Тяжелой походкой он вернулся во двор. Заперев калитку. Я не видел его, но чувствовал. Чувствовал увядающее тело и расцветающую в коконе плоти смерть. Смоляная, гибкая, она распространялась по телу тонкими корнями, стремясь к шее, к мозгу. Заинтересованный этим процессом я вышел, подойдя ко двору, зашел по его следам. Он устало из последних сил вытаскивал тела мертвых из дома, скидывая в огромную кучу.

– А это ты. Вернулся. Напрасно! – сказал отец. Его рана на шее больше не кровила, серая кожа вздулась. А глаз закрыла пелена. Посмотрев на меня он задумался. – Лучше уходи. Я как видишь все.

Я не отвечал. И что я мог. Прорычать в ответ. Злость и ярость к этому высокому, мощному человеку пропала, сменившись любопытством. В его теле развивалась смерть. Нет. В его теле зрела Смерть. Черная, сильная, захватывая все новые и новые клетки, распространялась с потоком крови и лимфы, подчиняя нервы и внутренние органы. Отсекая лишнее и перестраивая нужное.

– Черт. Не успел. – сказал отец сжавшись, судороги пронзили его тело, подчинив левую половину. Рывком он постарался вытолкнуть меня из дома, но я перехватил его кисти, сжав. – Ты чего. Глупец! Беги. Я заражен. Черт… как… сука … ты тоже… нет!