Экспедиция. Странник Скорби

Я отбросил лук и поднял копье – двухметровый эспонтон с деревянным древком и плоским листовидным наконечником. Замер, в нервном напряжении наблюдая, как некрос неумолимо приближается. У основания смотрового валуна мертвец проворно запрыгнул на камень поменьше, затем на плоскую квадратную вершину еще одного, готовясь к финальному броску. Мясистый хвост взметнулся вверх, как у скорпиона, костяной шип угрожающе подрагивал. Я крепко сжал копье на уровне груди.

– ОН АТАКУЕТ, СТРАННИК, – прозвучал предостерегающий голос Анубиса.

Некрос прыгнул, и в тот же миг я нанес удар. Копье легко вошло в грудь чудовища. Существо забилось на древке, тянулось ко мне когтистыми лапами, его хвост яростно рассекал воздух, но достать меня уже не мог.

– Хрен тебе, урод. Больше тебе меня не сожрать, – прорычал я, сбрасывая издыхающего некроса вниз, на пляж, и тут же прыгнул следом.

Тварь рухнула на бок, копье, торчащее из распоротого брюха, мешало ей подняться. Она извивалась в агонии, сочась зловонным черным гноем. Я выхватил рапиру из ножен, подскочил к врагу и одним стремительным ударом отсек метнувшийся ко мне хвост, который, дергаясь, упал на песок. Шип успел чиркнуть по стали моего нагрудника – не будь защиты, рана была бы серьезной. Удивительно, но отрубленный отросток продолжал конвульсивно шевелиться, как мерзкий слизень, пока я не отсек его хозяину голову. Не до ликования – нужно укрыться в шаттле. Программу-максимум я на сегодня выполнил.

***

До полуночи я продумывал тактику боя с гига-некросом. Надеялся, конечно, что стрела, пущенная точно в его гнилой котелок, решит исход дела. Но нутро шептало – это его не убьет, а больше разозлит. О рукопашной с ним и думать нечего: он – гора мышц и костей, я – песчинка у его ног. Его удар даже щит не выдержит, размажет меня в лепешку. Анубис посоветовал обездвижить эту гору мертвечины.

С первыми лучами солнца я принялся рыть ловушку за одним из валунов. Маленькая лопатка мультитула оказалась беспомощной в этом нелегком деле. Она создана не для копки ямы, способной поглотить трехметрового монстра. В ход пошел щит. К полудню, обливаясь потом, я все же вырыл двухметровую западню, из которой сам едва выбрался, лишь благодаря копью. Вырыв метровое углубление, я положил поперек него длинное оружие и продолжил копать глубже. Потом, использовав копье как перекладину, выкарабкался наружу. Рядом с краем разложил оружие, среди которого выделялся двуручный ржавый бродакс, чьи скругленные лезвия я заточил лазером до бритвенной остроты.

Гига-некрос мрачно вышагивал по угольно-черной земле у менгира, волоча молот по песку. Мне показалось, что за последние три недели этот зловещий круг увеличился в размерах, отвоевав у пляжа еще несколько метров. Словно зараза, он разрастался, и непонятно, что служило катализатором – возможно, я сам. Не исключено, что мертвецы годами бродили здесь, не ведая вкуса плоти, а теперь, получив доступ к свежему мясу, принялись насыщать паразитов внутри, которые, в свою очередь, расширяли границы «менгира-улья». Впрочем, это могла быть и игра моего воспаленного воображения. Как говаривали мудрецы Альфа-Гайи: «У страха глаза велики – чего нет, и то увидишь». Замеров черной земли я не проводил, а посему утверждать наверняка о ее росте не мог.

Я приблизился к гиганту на достаточно близкое расстояние и засвистел. Монстр, вооруженный молотом, и несколько некросов рангом пониже, будто пробужденные от вековой спячки, повернули свои прогнившие головы в мою сторону и, точно по сигналу, пришли в движение. Гига-некрос, отшвыривая «мелюзгу», словно назойливых мух, ринулся на меня. Я вскинул лук, целясь в его отвратительную, изуродованную морду, натянул тетиву и выстрелил. Стрела угодила точно в яблочко – меж гниющих глаз мертвеца, но всего-то слегка оцарапала его толстую кожу и беспомощно упала на землю. Монстр не обратил на нее внимания. Достав из колчана вторую стрелу, я вновь натянул тетиву и проклял все на свете, когда она предательски лопнула, больно хлестнув меня по щеке. Бросив сломанный лук, я бросился бежать к спасительному треугольному валуну – гига-некрос уже настигал меня.

У камня я резко остановился, обернулся, чтобы убедиться – мертвец следует точно по моему следу. Пока что все шло по плану. Монстр зарычал, занеся свой клевец над головой обеими лапами, готовясь обрушить его на меня. Когда он приблизился на расстояние удара, я юркнул за камень и перепрыгнул широкую яму, приземлившись на другом ее конце. С трудом удержал равновесие, когда песок под кожаными сапогами, снятыми с костлявых ног скелета, начал предательски осыпаться, утягивая меня в бездну. Гига-некрос попал в приготовленную ловушку – провалился по самую грудь в песчаную могилу. Мертвец метался из стороны в сторону, молотил своим чудовищным оружием по песку, пытаясь меня достать. В принципе, самостоятельно из этой западни он не выберется, и я мог бы с чистой совестью на том закончить, махнуть рукой на этого зомби-переростка и уйти, оставив его гнить в этой яме. Но я хотел его прикончить, жаждал изучить содержимое его уродливой башки, увидеть, какая мерзкая мутация произошла у него внутри, породив это чудовище.

Подхватив с земли копье, попытался пронзить им голову монстра. Тот взмахом молота разнес мое оружие в щепки. Сам я рухнул на пятую точку и тут же кувыркнулся в сторону, спасаясь от смертоносного клевца, который просвистел в дюйме от моего лица. Нащупав на песке древко еще одного копья, поднял его и метнул из положения сидя. Острый наконечник эспонтона лишь чиркнул по костяной броне гига-некроса, оказавшейся не доспехами, а жуткими наростами на его коже. Вскрикнул от неожиданности, когда меня схватила за волосы и потащила вверх серая, скрюченная четырехпалая рука – это беззвучно подкрался один из рядовых мертвецов. Ни один из трофейных шлемов мне не подошел, поэтому голову прикрыть было нечем. Дотянуться до своего лица я некросу не позволил, саданув локтем ему в зубы, которые гнилыми зернами посыпались на песок. Освободившись из захвата мертвеца, я зашел ему за спину, а потом пнул ногой в сторону ямы. Некрос отлетел прямо на гигантского сородича, и они сцепились в какой-то жуткий клубок из рук и ног, здоровяк перестал размахивать молотом, занятый нежданным гостем. Я воспользовался этими драгоценными мгновениями: подхватил с земли секиру, подлетел к краю ямы и начал наносить яростные удары по прикрытой костяными наростами шее гига-некроса, словно палач, обрушивающий свой топор на жертву. Один раз, второй, третий, и черная густая жижа брызнула во все стороны – наконец, мне удалось снести ему голову. Оставалось разобраться с мелочевкой, с чем я справился, без труда прикончив пятерку некросов.

– В РАДИУСЕ СТА МЕТРОВ ВРАЖДЕБНЫХ ОРГАНИЗМОВ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ОЦЕНКА ОПАСНОСТИ: УРОВЕНЬ НИЗКИЙ, – бесстрастно оповестил Анубис.

– Фух, – выдохнул я, опираясь на воткнутый в землю топор, чувствуя усталость в каждой клеточке тела. – Славно поработали.

Глава 6

Глава шестая

Изуродованная голова гига-некроса смотрела на меня мертвыми, теперь уже по-настоящему мертвыми глазницами. Она напоминала гнилой арбуз – такая же зеленая и сочащаяся, но вместо сладкого сока из нее вытекал густой черный гной. Одна мысль о прикосновении к ней вызывала отвращение, но череп необходимо было вскрыть. Полуденный зной плавил воздух, заставляя его дрожать, поэтому свои научные изыскания я проводил в прохладе шатра. Здесь, в относительной тишине и покое, я мог в относительном комфорте изучать омерзительную тварь.

Для трепанации я выбрал один из найденных на побережье ножей. Длинный, с чуть изогнутым лезвием, он был покрыт ржавчиной, как и все остальное оружие, поднятое из песка. Анубис определил, что сплав, из которого его выковали, подвержен стремительной коррозии и уступает в прочности материалам на Альфа-Гайе. Без должного ухода, в условиях жары и влажности, он быстро приходил в негодность. Теперь мне стало понятно, почему все найденные доспехи и оружие пребывали в столь плачевном состоянии. Впрочем, даже затупившись, этот нож неплохо справлялся с плотью некросов.

Первым делом я содрал клочья гниющей зеленоватой кожи. Под ними обнаружились толстые костяные пластины, подобие человеческой надкостницы, но в разы прочнее. Нож оказался бессилен. Пришлось взяться за лазер, и даже он с трудом пробивался сквозь этот подкожный панцирь, оставляя за собой дымящийся след и тошнотворный запах гнили. Еще одно открытие: после окончательной смерти некросы начинали вонять так, как и положено всякому разлагающемуся трупу. Наконец, я добрался до черепа. Он оказался чудовищно деформированным, с разросшимися костями и сетью глубоких трещин. Вскрытие показало, что мозг гига-некроса превратился в черную зловонную массу, покрытую отвратительными пульсирующими наростами, словно стая пиявок впилась в огромного слизня. От одной мысли о том, как вся эта мерзость копошилась в голове монстра, к горлу подкатил ком. К счастью, теперь этот кошмар был мертв.

– ТЫ УВЕРЕН, ЧТО ХОЧЕШЬ ПОГЛОТИТЬ ЭТО СУЩЕСТВО?

– Не хочу, но придется. Чем бы ни был этот паразит, сейчас он представляет для меня угрозу. Я не знаю, что таится в недрах этих скал. Может быть, там все кишит подобными тварями. Мне нужен иммунитет.

Я медленно, чтобы на меня не брызнуло никакой гадостью, отрезал кусочек мутировавшего мозга. Открыл ячейку АПМ на левой руке и кончиком кинжала поместил желеобразную дрянь в контейнер. Закрыл. На сенсорном экране устройства активировал процесс сканирования и адаптации материи. Процесс этот небыстрый, требующий не менее восьми часов обязательного сна. При погружении в сон организм претерпевает ряд изменений: снижается температура тела, уровень кортизола, частота сердечных сокращений и дыхания, мышцы расслабляются, тело активнее генерирует клетки, борющиеся с инфекциями и заболеваниями. Именно в таких условиях АПМ функционирует наиболее эффективно. Все, что мне оставалось, – вернуться в шаттл и отключиться до следующего утра.

***

– Укуси меня, сукебе, – хрипло выдыхает она, подаваясь ко мне маленькой, упругой грудью, проводит соском по губам. Не в силах противиться, я впиваюсь зубами в черную вишенку. Ее крик, полный боли и наслаждения, режет воздух японским: – Ацуй! Ятта!

Обессиленная, она падает рядом, скручиваясь в тугой комок, дрожа всем телом. Я тянусь к ней, но она бьет меня по ладони:

– Не сейчас, орокана.

Я любуюсь ею – кожа цвета темного шоколада, но разрез глаз выдает азиатские корни, скулы точеные, как у восточной принцессы. Длинные волосы цвета переспелой вишни рассыпаются по подушке. Типичная метиска из Новой Азии – миниатюрная, гибкая, дьявольски красивая.

– Теперь можно, – шепчет она, и я ласкаю ее обнаженное, влажное от пота тело. В просторной, залитой светом каюте, где уместились спальня, кухня и гостиная, бесшумно работает климат-контроль, поддерживая приятную прохладу, в воздухе – легкий флер ванили. И все же мы мокрые, потому что не отрываемся друг от друга целый день.

– Когда вернешься? – тихо спрашивает она, устраивая голову у меня на животе.

– Не знаю, – отвечаю, перебирая ее вишневые пряди.

– Как всегда, – вздыхает она. – Каждый раз тешу себя надеждой, что вылет отменят.

– Такая у меня работа.

– Почему бы тебе хоть раз не остаться на корабле? Что тебя так манит туда, на эти проклятые планеты?

– Там интересно. Там есть неизведанное. Здесь, на корабле, все до боли знакомо, предсказуемо. Даже ты.

Она легонько толкает меня коленом. Я усмехаюсь. На корабле все расписано по минутам, как восход солнца. Каждый отсек, каждый коридор, каждый член экипажа – все как на ладони. А там, внизу, за границей зоны комфорта и безопасности, ждет терпкая неизвестность. Опасность. И это притягивает меня, словно мотылька к губительному пламени.

Она переворачивается на спину, устремляя взгляд в потолок. Грудь ее мерно вздымается. Капелька пота, будто бриллиант, сверкает, скатываясь в пупок. Она молчит. Я знаю, о чем она думает. О том, что я иду на риск. О том, что однажды могу не вернуться. Она боится за меня. И, возможно, я люблю ее за эту тревогу, если вообще способен любить. Но я ничего не могу с собой поделать. Исследование – это моя жизнь. Это то, что делает меня тем, кто я есть.

Внезапно тишину каюты прорезает резкий сигнал вызова. Я вздрагиваю. Она хмурится. Поднимаюсь с кровати и направляюсь к коммуникатору на стене. На экране появляется встревоженное лицо капитана. На его лице – тень нескрываемой озабоченности.

– Ты нужен мне на палубе. Срочно, – отчеканивает он.

***

Я проснулся и, не открывая глаз, силился удержать ускользающие нити сна. В памяти еще плясали отголоски, обрывки деталей, призрачные звуки и запахи. Но лицо… Прекрасное лицо женщины растворялось, оставляя лишь смутное знание о ее красоте. Эта эфемерная вспышка не прояснила ровным счетом ничего.

– Анубис, интерфейс, – произнес я, поднимаясь с кресла. – Посмотрим, не стал ли я одним из этих чудовищ.

Осмотр не выявил никаких тревожных признаков – кожа не позеленела, гнойники не проступили, отростки не появились. На первый взгляд – все в порядке. И самочувствие было на удивление нормальным.

– Оцени состояние организма, – скомандовал я СБИ. – И почему меня так зверски мучает голод? Надеюсь, это не жор, свойственный некросам.

– ВСЕ ТВОИ ЖИЗНЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ В НОРМЕ. ПРОЦЕСС АДАПТАЦИИ И ФАГОЦИТОЗА ЗАВЕРШЕН УСПЕШНО. ТВОИ КЛЕТКИ ЗАХВАТИЛИ И ПЕРЕВАРИЛИ ЧУЖЕРОДНЫЕ ЧАСТИЦЫ.

– Значит, у меня есть иммунитет против этой заразы?

– МЫ НЕ ЗНАЕМ, КАК ПАРАЗИТ ДЕЙСТВУЕТ НА ОРГАНИЗМ ХОЗЯИНА И ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЭТОТ ОРГАНИЗМ ПАРАЗИТОМ. ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ВЫЯСНИТЬ ЭТО САМОМУ.

– Прекрасно. Стало быть, этим чудесным утром я сыграю роль подопытной крысы…

– ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ: 12:23. ТЕМПЕРАТУРА: ТРИНАДЦАТЬ ГРАДУСОВ ЦЕЛЬСИЯ. АТМОСФЕРНОЕ ДАВЛЕНИЕ: 720 МИЛЛИМЕТРОВ РТУТНОГО СТОЛБА. НА УЛИЦЕ ДОЖДЬ. СОГЛАСНО ДАННЫМ КОРАБЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ, В РАДИУСЕ СТА МЕТРОВ ОРГАНИЗМОВ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ОЦЕНКА ОПАСНОСТИ: УРОВЕНЬ НИЗКИЙ.

– Долго же я проспал. Блин, живот аж сводит. Точно все в порядке?

– ПРОЦЕСС АДАПТАЦИИ И ФАГОЦИТОЗА ТРЕБОВАЛ ВРЕМЕНИ. Я ВВЕЛ ТЕБЯ В СОСТОЯНИЕ ГИБЕРНАЦИИ НА ТРОЕ СУТОК.

– Я дрых три дня?!

– ИЗНАЧАЛЬНО Я РАССЧИТЫВАЛ РАЗБУДИТЬ ТЕБЯ ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ. ТВОЙ ОРГАНИЗМ СПРАВИЛСЯ РАНЬШЕ.

– Ну спасибо и на этом. Теперь понятно, почему я такой голодный.

Я сожрал целых два пакета концентрата. Осточертевшая еда сегодня казалась нектаром богов. Рука потянулась за третьей порцией, но я вовремя одернул себя – в ящике осталось ничтожно мало провизии, едва ли на неделю. За месяц я истребил запасы, которых должно было хватить на три. Да, сделал это не из-за расточительности или обжорства, а с конкретной целью, хотя сути это не меняло. Пора выбираться из этой дыры.

Анубис явно слукавил насчет дождя. Черная, разверзшаяся пасть небес извергала целые водопады на эту проклятую землю, словно наверстывая упущенное за месяц иссушающей засухи. Хорошо, что вещи я укрыл в шатре. Впрочем, сейчас они были не к спеху – вступать в бой с некросами не входило в мои планы. Если полезут – отступлю на базу.

Ливень мертвецов не смущал. Что в зной, что в прохладу они продолжали свой бесконечный, бессмысленный пеший марафон, разве что чаще спотыкались и падали в мутные лужи на земле. Я медленно двинулся в их сторону, приблизившись к самому краю зараженного черного круга – некросы не обращали на меня ни малейшего внимания. Один проковылял в десяти метрах, даже не взглянув в мою сторону, что несказанно радовало. Выхватив из ножен рапиру, я, стиснув зубы, полоснул себя по левой ладони, затем протянул руку над зараженной землей – алая кровь щедро смешивалась с потоками дождя. Ближайший некрос замер, медленно повернулся и побрел в мою сторону, но как-то лениво, без былого энтузиазма. Я выставил рапиру вперед, и мертвец сам напоролся на ее острие глазом, клинок пронзил его гнилую голову насквозь. Больше никто не попытался меня атаковать. Кровотечение стихло, бионаниты проворно заменяли тромбоциты и фибриноген, используя «сшивающие агенты». В теории, я мог выжить даже при рассечении бедренной артерии.

– Каков статус, Анубис?

– УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: НИЗКИЙ.

– Я стал для них своим или слишком сильным?

– ТВОЕ ТЕЛО ОПРЕДЕЛЕННО ВЫРАБАТЫВАЕТ ЛИХНЕВМОНЫ, А ОТ НИХ ИСХОДЯТ ВОЛНЫ ТОРИБОНОВ.

– Другими словами, они воспринимают меня и как некроса, и опасаются, как здоровяка. Не такие уж они и тупые. Какая-то иерархия в их странной шайке присутствует, – предположил я, вытирая мокрое лицо. – Если не нарываться и не брызгать перед ними своей кровью, то они не полезут.

Придя к этому выводу, я решился ступить на черную, будто опаленную до тла, землю и подойти к зловещему менгиру поближе. Ливень, не стихая, обрушивался на меня, превращая и без того жуткий пейзаж в подобие преисподней, где властвуют отчаяние и мрак. Под ногами чавкала вязкая грязь. Мертвецы продолжали свое бесцельное шествие. Стараясь не приближаться к ним, чтобы не пробудить их гнилой голод, я осторожно огибал ковыляющие тени некросов, пробираясь к темному обелиску. Менгир оказался шершавым, пористым, из отверстий струился призрачный черный дымок. Я коснулся его поверхности сперва острием рапиры, а затем, преодолевая внутреннее сопротивление, осторожно дотронулся рукой. Камень был теплым, почти обжигающим. В тот же миг дымок жадно потянулся к моей ладони, пронзая кожу легким покалыванием, и я отпрянул.

– Мерзкая хрень. Очевидно, живая и голодная. Все, я здесь закончил, уходим.

Вернувшись в шаттл, я немедленно приступил к подготовке к вылазке в скальные пещеры. Нужный мне проход при ближайшем рассмотрении оказался выше, чем я рассчитывал, наблюдая с вершины смотрового валуна. До его нижнего края добрых четыре метра. К счастью, у подножия скалы было разбросано немало обломков, и я соорудил из них подобие ступеней, с которых можно будет допрыгнуть и ухватиться за выступ. Но идти придется налегке. Пещера могла оказаться как широкой, позволяющей свободно передвигаться, так и узкой, где придется ползти на животе. Поэтому пока ограничусь разведкой, чтобы оценить обстановку.

Спустя час ливень прекратился, и солнце, прорвав темную завесу, бросило на мокрый песок обжигающие лучи. В ноздри ударил тошнотворный гнилой запах, доносившийся с западного конца пляжа, где я устроил импровизированную братскую могилу для некросов. Как я уже отмечал, после смерти паразита они превращались в обычные трупы и начинали источать зловоние, которое после дождя стало еще более невыносимым. Не желая дышать этим смрадом, я поспешил убраться на восточную часть пляжа, где мне больше ничего не угрожало. Доспехи решил не надевать, чтобы не сковывать движения, ограничился кожаными сапогами, надетыми поверх комбинезона. С собой взял ранец с небольшим запасом провианта и мультитулом, а также верную рапиру. Когда добрался до места, забросил снизу в пещеру меч и сумку, обернулся проверить, не возникнет ли у некросов соблазн напасть на безоружную добычу. Нет, им по-прежнему не было до меня никакого дела.

Подъем дался легко, каменная ступень оказалась надежной. Уступ, за который я ухватился, был шершавым и прочным, залезть на него получилось без труда. Впереди зиял широкий каменный проем, напоминающий пасть гигантского чудовища. Закинув за плечи ранец, приладив на пояс ножны, я шагнул в чрево горы. Настройки нейроинтерфейса дарили глазам зрение ночной кошки. Я находился в просторном зале, окруженный сталактитами, свисающими с пещерного свода, и поднимающими с пола сталагмитами. Осторожно ступая по скользкому полу, я двинулся вглубь пещеры –неловкое движение грозило падением на острые наросты. В одном из боковых ответвлений я обнаружил ручей, тонкой струйкой сбегающий по стене. Мутная вода несла в себе знакомый серный запах.

Не покидало ощущение чьего-то пристального взгляда. Я то и дело оглядывался, но тьма хранила свои секреты. Уши улавливали странный стрекот, напоминающий песнь кузнечиков. Неужели здесь, в этом каменном царстве, обитали насекомые? Что они забыли в этой пещере, бежали сюда от заразы, что расползлась по пляжу?

Вскоре я вышел к развилке. Левый проход уходил вниз, в зияющую пропасть, полную сырой тьмы, другой тянулся прямо. Не раздумывая, я выбрал правый путь. Пещера начала сужаться, стены стиснули меня в каменные объятия, заставляя двигаться боком, вытянув руку с ранцем – с сумкой на спине было тесно. В доспехах здесь точно не пройти. Вскоре потолок, нависший всего в нескольких сантиметрах над головой, вынудил опуститься на четвереньки. Затем проход стал еще ниже и уже, и мне пришлось ползти на животе, ощущая прикосновение влажных стен. Глубокая тишина давила на уши, лишь хриплое дыхание и редкие капли воды, эхом разносившиеся по туннелю, нарушали ее покой. В затхлом воздухе витал запах разложения и застоя. И вновь раздался стрекот, откуда-то спереди, и в лазе стало еще более жутко и дискомфортно.

Преодолев вызывающий клаустрофобию участок, я вывалился в крохотную пещерку – передышка. Облокотившись спиной на ледяную стену, прикрыл веки, пытаясь успокоить сердцебиение. Стрекот нарастал, звенел в ушах. Как же не хватало сканеров шаттла, его всевидящего ока! Без них я был как слепец. Хорошо хоть нейроинтерфейс давал возможность видеть в темноте.

Вдруг ладонь вляпалась во что-то клейкое. Поднес руку к глазам и с отвращением увидел на коже склизкую дрянь, похожую на мед, но отвратительно воняющую тухлыми яйцами. С остервенением вытер ее о шершавую стену, поросшую тонким мхом. Присмотрелся к полу – он был усеян желеобразными комьями.

– Что это за мерзость?

– ПО СТРУКТУРЕ И ЗАПАХУ ВЕЩЕСТВА МОГУ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ЭТО ЧЬИ-ТО ЭКСКРЕМЕНТЫ.

– Замечательно, еще и в дерьме измазался.

Поднявшись, я двинулся дальше, внимательно следя за тем, куда наступаю. Пещера снова раздалась вширь, превратившись в коридор, в конце которого мерцал призрачный свет. Оттуда же доносился и оглушительный стрекот. Тошнотворный запах тухлых яиц стал почти невыносимым, заставляя меня задержать дыхание.

Осторожно выглянув из коридора, я замер. Передо мной раскинулся огромный зал, освещенный светом фосфоресцирующих грибов, густо облепивших стены и потолок. В самом центре возвышался циклопический улей, предположительно сложенный из глины и камней, из которого непрерывным потоком вылезали и залезали какие-то твари размером с крупную собаку: шесть когтистых мохнатых лап, раздвоенный хвост, как у сколопендры, хитиновые панцири, переливающиеся всеми оттенками зеленого. Самым ужасным были их морды – с четырьмя жвалами и множеством выпуклых черных глаз. Их стрекот резал слух, проникал под кожу. Одни тащили в улей куски окровавленного мяса, другие копошились в строительстве, третьи просто ползали по стенам, оставляя за собой мерзкий след из той самой зеленой слизи. Я понял – это их логово, и я здесь незваный гость. Судя по размерам и количеству этих тварей, связываться с ними не стоило. Сомневаться в том, что они кусаются, не приходилось.

Решив не испытывать судьбу, я бесшумно отступил в коридор и, пригнувшись, пополз обратно, стараясь не издать ни звука. Вернулся в клаустрофобный туннель. Когда был уже на середине пути, откуда-то сзади донесся нарастающий стрекот, и меня захлестнула ледяная волна паники.

– Твою мать! – прошептал я, пытаясь ползти быстрее. Но в этой каменной утробе каждое движение давалось с трудом.

– СТРАННИК, РЕКОМЕНДУЮ УСКОРИТЬСЯ.

– Да иди ты! – прошипел я в ответ.

В туннеле раздался топот, множащийся эхом в каменных сводах. Они приближались. Левую ногу пронзило болью. Обернувшись, я увидел одного из этих порождений пещер. Он вцепился в икру всеми четырьмя жвалами, будто клещ, и грыз плоть с неистовой жадностью. Крик ужаса сорвался с губ. Я обрушил на тварь град ударов правой ногой. Наконец, чудовище отлетело, унося в своей выдвижной глоточной пасти окровавленный кусок моей плоти. Сжав зубы до хруста, я пополз вперед, оставляя за собой багровый след на сыром камне.

Каким-то немыслимым чудом мне удалось выбраться из этой каменной могилы. Очутившись в более просторной пещере, я вскочил и, прихрамывая, бросился прочь, не разбирая дороги. Нейроинтерфейс позволял видеть во мраке, но из-за бешеной скорости я едва не налетал на сталактиты. Стрекот преследовал меня, словно гончая стая. Достигнув развилки, я увидел, как со стороны пещерного зала, ведущего к выходу, ползут еще несколько существ, поэтому без колебаний ринулся вниз, в зияющую бездну. Лучше уж объятия неизвестности, чем быть заживо растерзанным этими мерзкими тварями. Спуск был крут и предательски скользок. Я отчаянно цеплялся за выступы, силясь удержать равновесие. Внизу, в кромешной тьме, слышалось приглушенное журчание. Вскоре я уже стоял по пояс в ледяной воде подземной реки. Неширокая, но глубокая и стремительная, она неслась сквозь пещерные лабиринты. По берегам громоздились скользкие, поросшие мхом камни. Стрекот стих. Видимо, твари не осмелились последовать за мной в пропасть – то ли боялись воды, то ли чувствовали присутствие более грозных хищников в этой подводной обители.