Очаровательная негодница

– Ты это серьезно, Малкулинус? – с неуверенным видом спросила Лауда. – Или шутишь?

– Ваш брат прав, леди Лауда, – заявила Эмили, и Мюри с удивлением взглянула на нее. – Теперь я припоминаю, что тоже слышала когда-то об этом поверье. Если не ошибаюсь, в нем рекомендовалось съесть перед сном кусочек тухлого мяса.

– Ну вот, все правильно! – радостно воскликнула Лауда, одарив Мюри улыбкой. – У вас есть возможность проверить действенность старинного обряда.

Мюри неуверенно прикусила губу. Голодать весь день – это одно, а вот есть на ночь тухлое мясо – совсем другое. Мюри передернула плечами от отвращения, ей очень не нравилась эта затея.

– Почему бы вам самой не совершить этот обряд сегодня вечером, леди Лауда? – поморщившись, спросила она. – И если он приведет к нужному результату, завтра я последую вашему примеру.

– Результат будет, только если совершить обряд в канун дня святой Агнессы, – покачав головой, напомнила Лауда. – Боюсь, вам придется выполнить все его предписания не откладывая, сегодня вечером.

– А как же вы? – спросила Эмили и, увидев, что Лауда с тревогой и недоумением смотрит на нее, напомнила: – Вы сказали, что тоже ищете мужа.

– О, я не думаю… – быстро начала Лауда, но Малкулинус перебил ее:

– Конечно, моя сестра тоже совершит обряд. Кстати, вы с Лаудой можете сделать это вместе. – Поймав на себе колючий взгляд сестры, Малкулинус обратился к ней, пожав плечами: – Ты же должна выбрать себе мужа, сестра, а Мюри не хочет совершать обряд в одиночестве. Может быть, во сне вы обе получите ответ на важный для вас вопрос.

Лауда нахмурилась, но промолчала.

– Мне, конечно, было бы приятно получить помощь от святой Агнессы, – пробормотала Мюри, – но я не уверена, что готова для этого есть тухлое мясо…

– О нет, не надо рисковать своим здоровьем! – с наигранным беспокойством воскликнула Лауда. – Простите, что я напомнила вам об этом странном поверье. Ваш желудок, несомненно, слишком нежен, чтобы проводить над ним подобные опыты. Думаю, я сама совершу необходимый обряд и проверю его действенность.

Мюри не понравилось, что Лауда считает ее слабее себя. Она не желала ни в чем уступать ей.

– Мой желудок не нежнее, чем у других, – возразила она.

– Тогда, может быть, вы боитесь? – осторожно предположила Лауда.

– Я ничего не боюсь! – нахмурившись, заявила Мюри.

– Хорошо. В таком случае давайте совершим обряд вместе.

– Вот и отлично! – радостно воскликнул Малкулинус. – Как это здорово! Я буду с нетерпением ждать утра, чтобы услышать результаты.

– Но… – попыталась протестовать Мюри. Ей не хотелось, чтобы ее слова были восприняты как согласие.

У нее не было ни малейшего желания есть тухлое мясо или что-нибудь в этом роде даже ради того, чтобы получить ответ на вопрос, кто станет ее мужем.

– Вот и хорошо, – прервала размышления Мюри леди Лауда, поднимаясь из-за стола. – Я прямо сейчас пойду к королевскому повару и попрошу его приготовить для нас что-нибудь из испорченного мяса. В кухне наверняка завалялось такое. Надеюсь, он будет настолько любезен, что приготовит его с добавлением специй и ароматных трав, чтобы сделать более съедобным.

– Нет, леди Лауда, я… – пыталась возразить Мюри, но Лауда уже ушла.

Проводив ее взглядом, Мюри с легким вздохом откинулась на спинку стула.

– Надеюсь, ты не собираешься заниматься всем этим вздором? – прошептала Эмили ей на ухо. – Я думала, все это шутка. Ты же не веришь в подобные бредни?

– Конечно нет, – заверила Мюри подругу. – Как только Лауда вернется, я скажу ей, что пошутила.

– Отлично! – промолвила Эмили. – Я не хочу обижать святую Агнессу, но есть тухлое мясо ради каких-то глупых суеверий крайне опасно для здоровья.

Мюри кивнула и вернулась к трапезе. Однако у нее пропал аппетит, и она лишь вяло ковырялась в тарелке. Вскоре Мюри поймала себя на том, что постоянно поглядывает на двери, ожидая возвращения Лауды.

Ужин уже закончился, и все начали подниматься из-за столов, когда Лауда наконец снова появилась в большом зале. Мюри приготовилась вежливо, но твердо объяснить ей, что не намерена участвовать в обряде, но Лауда не дала ей даже рта открыть.

– О, простите, что я задержалась, – затараторила она. – Королевский повар не сразу откликнулся на мою просьбу, мне пришлось ждать, пока он освободится. А потом он, казалось, целую вечность искал что-нибудь подходящее для приготовления нужного нам блюда. Я сгорала от нетерпения, но не могла ничего поделать. И вот, смотрите, что я принесла.

С легким смешком Лауда положила два кусочка мяса на небольшую оловянную тарелку. Мюри с отвращением посмотрела на них и покачала головой. На лице Лауды отразилась тревога.

– Вы же не откажетесь от своих намерений после того, как я приложила неимоверные усилия, чтобы раздобыть мясо?

– Простите, Лауда, – с виноватым видом промолвила Мюри, – но я с самого начала не…

– У вас не хватило смелости, – разочарованно вздохнула Лауда. – Ну что ж, все понятно. У вас никогда не было стержня. Вы так и остались жалким избалованным ребенком!

Мюри резко встала, открыв рот, чтобы осадить Лауду, но, поймав на себе жадные взоры тех, кто ждал скандала, сдержалась. С детства она старалась дать отпор всем, кто нападал на нее при дворе. Осиротевшая Мюри была грустным, одиноким ребенком, потерянным в этом жестоком мире и нуждавшимся в друзьях, сочувствии и привязанности. Но в королевском замке она оказалась мишенью для нападок. Сверстницы, заметив, что Мюри тоскует по умершим родителям, восприняли это как слабость и кружили поблизости, словно стая волков, готовых наброситься на свою жертву. Все последующие годы ей пришлось воевать с придворными, находясь с ними в постоянных конфликтах. Через полгода после переезда в королевский замок Мюри поняла, что глубоко несчастна. Ей хотелось умереть, отправиться на небо туда, где ее ждали любящие родители.

Если бы в тот момент при дворе не появилась Эмили, вся эта история плохо бы закончилась. К счастью, Эмили дала ей хороший совет, который, по существу, спас Мюри от множества бед. С тех пор в любой конфликтной ситуации Мюри разражалась громкими рыданиями, и противники, оторопев, обычно отступали, оставляя ее в покое.

Дополнительным преимуществом было то, что вопли Мюри казались королеве настолько утомительными, что она предпочитала держать крестницу короля подальше от себя. Это позволяло Мюри уединяться, закрываться в библиотеке, чтобы читать книги и заниматься своими любимыми делами.

Правда, из-за того, что она всех раздражала и не годилась ни для игр, ни для общения со сверстницами, ее прозвали при дворе Негодницей. В юности Мюри думала, что лучше носить такое прозвище, чем подвергаться постоянным нападкам. Однако теперь ей не хотелось мириться с ним, ее гордость была уязвлена. Она стремилась выйти замуж и хотела, чтобы муж уважал ее. Она считала, что – несмотря на заверения Эмили – обидное прозвище подорвет ее шансы на счастливое замужество. Мюри хотела, чтобы о нем все забыли.

С мрачным выражением лица она протянула руку.

– Дайте мне то, что вы принесли.

Лауда протянула ей один кусочек мяса, и Мюри, отправив его в рот, поморщилась от отвратительного вкуса. Приправа, которую использовал повар, чтобы заглушить неприятный запах тухлятины, была горькой и противной. Мюри чуть не выплюнула мясо, но, сделав над собой усилие, сдержалась, прожевала и проглотила его. Помолчав, она взглянула на второй кусочек и приподняла бровь.

– Ну, что же вы? – спросила она.

Лауда улыбнулась и съела мясо.

– Вот и все, – сказал Малкулинус с широкой улыбкой. В душе он радовался, что не ему пришлось есть тухлятину. – Я буду с нетерпением ждать утра, чтобы узнать, кто вам приснился. Могу я пожелать вам сладких снов?

– С тобой все в порядке? – спросила Эмили, когда они шли по коридору к своим комнатам. – Ты постоянно потираешь живот. Тебя поташнивает?

– Немного, – морщась, призналась Мюри.

Эмили покачала головой, с досадой глядя на подругу.

– Ума не приложу, зачем ты ела это противное мясо. Ты ведь понимаешь, что поверья – это полная чепуха?

– Конечно, понимаю, – пробормотала Мюри.

– Перестань, не притворяйся, я слишком хорошо тебя знаю. Ты суеверная и наверняка ждешь теперь, что тебе приснится мужчина, которому суждено стать твоим мужем. Я надеялась, что необходимость есть тухлое мясо поумерит твой пыл, но тебя и это не остановило!

Мюри не стала спорить с подругой. Она действительно чувствовала себя неважно. В животе у нее бурлило, а голова туманилась.

– Испорченное мясо не желает усваиваться, да? – с беспокойством спросила Эмили, наблюдая, как Мюри потирает живот. – Противно было?

– Очень, – призналась Мюри и, слабо улыбнувшись, добавила: – Во всех отношениях. Особенно на вкус.

– Хм. Это не удивительно, – заметила Эмили, не сводя с Мюри тревожного взгляда.

– Вот мы и пришли, – сказала Мюри.

Эмили остановилась у двери в свою комнату и помедлила.

– Хочешь, я немного посижу у тебя? Мне хочется убедиться, что с тобой все в порядке.

– Не говори глупостей, – мягко сказала Мюри, тронутая заботой подруги. Эмили всегда была чутким, внимательным человеком. – Реджинальд будет волноваться, если, вернувшись, обнаружит, что ты пропала. Не беспокойся, со мной все будет в порядке! Я сразу лягу спать… Надеюсь, мне приснятся сладкие сны. Было бы обидно съесть это мерзкое мясо и не получить за это никакого вознаграждения.

Эмили вздохнула.

– Хорошо, но пусть Сесиль спит в твоей комнате, и скажи ей, чтобы она сразу же пришла за мной, если ты почувствуешь себя хуже, – велела она.

Мюри молча улыбнулась, не желая давать обещания, которого не собиралась выполнять. Она, конечно же, не позволит горничной спать в ее комнате. Чтобы Эмили не догадалась взять с нее честное слово, Мюри стала поспешно прощаться.

– Ты не хочешь пожелать мне сладких снов?

Эмили, усмехнувшись, покачала головой.

– Желаю тебе сладких снов, дорогая.

– Спасибо.

Эмили обняла ее.

– Я знаю, что порой случаются странные вещи, – сказала она. – Возможно, Малкулинус прав и твое наитие, освобожденное от оков разума, ночью даст ответ на волнующие тебя вопросы.

– Надеюсь на это, – пробормотала Мюри. – Приятных снов, Эмили.

– И тебе, – ответила леди Рейнард и, открыв дверь в свою комнату, проскользнула внутрь.

Мюри поморщилась от этих слов и повернулась, чтобы пройти по коридору в свою спальню. Ей казалось сомнительным, что она вообще заснет сегодня ночью.

Ее желудок бурно протестовал против съеденного тухлого мяса. Вдобавок к тому была совершенно измотана и едва держалась на ногах. Мюри не понимала, что с ней происходит. Она ведь едва пригубила бокал с вином, которое так щедро лилось сегодня вечером за ужином, но голова кружилась, словно в дурмане.

– Добрый вечер, миледи, – с широкой улыбкой приветствовала свою госпожу служанка, спрыгнув с подоконника, где сидела, штопая нижнюю юбку. Отложив рукоделье в сторону, Сесиль поспешила к Мюри, которая, войдя в комнату, закрыла за собой дверь. – Вы хорошо провели вечер?

– Не совсем, – устало призналась Мюри.

– О, как жаль… – промолвила Сесиль, помогая ей раздеться.

Мюри, помолчав, спросила:

– Скажи, Сесиль, ты когда-нибудь слышала о народном поверье, связанном с кануном святой Агнессы? Что-то о снах…

– В которых девушка может увидеть своего будущего мужа? – кивнув, закончила за нее Сесиль. – Да, слышала. Моя сестра испробовала это на себе.

– Правда? – с живым интересом спросила Мюри. – И чем закончился ее опыт?

– Ей приснился незнакомец, которого она встретила неделю спустя, и через полгода они сыграли свадьбу, – рассказала служанка.

– Правда? – Мюри улыбнулась, надеясь, что, в конце концов, не зря мается расстройством желудка.

– Так все и было, миледи, клянусь вам.

Расстегнув платье, Сесиль помогла Мюри выскользнуть из него, а потом сняла с нее камизу – длинную нижнюю рубашку.

– А ты сама когда-нибудь пробовала увидеть во сне суженого? – спросила Мюри, подходя к тазу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати.

Опустив мягкую тряпицу в воду комнатной температуры, она выжала ее и стала обтираться.

– Да, – медленно произнесла девушка.

– И он тебе приснился?

– Нет. Во всяком случае, я не помню, чтобы мне что-то приснилось. – Сесиль грустно улыбнулась, убирая платье своей госпожи. – Хотя это было много лет назад, но я все еще не замужем. Наверное, мужчина никогда не обратит на меня внимания, потому я никого и не увидела.

– О, я уверена, это не так, – поспешно сказала Мюри. – Тебе еще повезет.

Сесиль прибыла вместе с ней ко двору после смерти родителей Мюри десять лет назад и сейчас уже считалась старой девой. Возможно, Сесиль действительно никогда не выйдет замуж. Нахмурившись, Мюри провела влажной тряпицей по лицу и рукам, а затем надела свежую камизу, которую подала ей Сесиль.

– Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, миледи? – спросила Сесиль, когда Мюри легла в постель.

– Нет. Спасибо, можешь идти, Сесиль, – устало пробормотала она.

– Тогда спокойной ночи, миледи. Приятных снов.

Мюри, вздрогнув, посмотрела на дверь, но та уже закрывалась за служанкой.

– Сладких снов, – пробормотала она с легким вздохом, поворачиваясь на бок в надежде облегчить неприятные ощущения в желудке.

Как было бы чудесно, если бы ее мечты сбылись! Мюри действительно хотела выйти замуж, и тому были свои причины. Выйдя замуж, она уехала бы в свой собственный дом, где ей не пришлось бы общаться с жестокими и алчными придворными. Она родила бы детей… Мюри недавно поймала себя на мысли о том, что страстно желает ребенка, которого она любила бы так же сильно, как любили ее саму родители.

К сожалению, сосредоточившись на мыслях о детях и плане, как заставить короля и королеву согласиться на ее брак, Мюри упустила один важный момент: она совершенно не подумала о том, кто станет ее мужем. Честно говоря, она предполагала, что король сам выберет ей супруга. Но теперь, когда выбор предоставлен ей, Мюри совсем растерялась. Она боялась ошибиться. А что, если она по глупости и наивности выйдет замуж за жестокого подлого человека?

Вздохнув, Мюри снова перевернулась на спину. Как хорошо было бы, если бы святая Агнесса действительно послала ей вещий сон и Мюри увидела бы своего суженого! Однако она опасалась, что расстройство желудка помешает ей заснуть.

Как только эта мысль пришла ей в голову, Мюри начала дремать, ее глаза стали слипаться, и она погрузилась в сон.

* * *

– Где же он ходит? – нетерпеливо пробормотал Осгуд.

Балан пожал плечами. За ужином им удалось занять места неподалеку от Лауды и Мюри, и они слышали их разговор. Поняв, что Мюри согласилась совершить обряд в канун святой Агнессы, кузены решили вмешаться. Они весь вечер не выпускали Мюри из виду, а потом последовали за ней и Эмили наверх. И вот теперь кузены прятались за портьерами в оконной нише коридора неподалеку от покоев Мюри, поджидая Малкулинуса.

– Боже милостивый, неужели он появится только на рассвете? – с досадой предположил Осгуд.

– Вряд ли, – заявил Балан. – Он же знает, что действие дурманящих трав, которыми Лауда приправила мясо, может ослабеть через пару часов.

– Точно, – согласился Осгуд. – Кстати, думаю, после того, как ты остановишь Малкулинуса, тебе стоит заглянуть в комнату Мюри и убедиться, что снадобья не причинили ей вреда.

– Нет, – прорычал Балан. – Я не собираюсь входить к ней и показываться ей на глаза.

– Но почему? Если Мюри увидит тебя якобы во сне, то наверняка согласится стать твоей женой, и ваш брак спасет Гейнор. Этой зимой многие его обитатели умрут с голоду, если мы не раздобудем денег. Мюри и без всяких поверий выбрала бы в мужья тебя, если бы лучше узнала. Ты слишком застенчив, Балан, в этом все дело…

– Застенчив? – с недоумением переспросил Балан. – Я бы так не сказал.

Осгуд фыркнул.

– Балан, я знаю тебя всю свою жизнь. Ты до того застенчив, что избегаешь общения с женщинами. Я никогда не видел, чтобы ты беседовал с ними! Только не говори, что ты без проблем общаешься с теми девицами, которые обычно следуют за войском в обозе, – им и говорить ничего не надо. Я имею в виду леди!

Балан пожал плечами.

– Я не разговариваю с женщинами, потому что мне нечего им сказать.

– Чушь собачья, – возразил Осгуд. – Ты просто застенчивый… Но я могу помочь тебе. Ты, наверное, заметил, что я пользуюсь большим успехом у дам. Если хочешь, я научу тебя, как ухаживать за ними, как произвести впечатление и…

– Осгуд, – перебил его Балан, – я не думаю, что навыки, которые ты используешь, чтобы охмурить служанок в трактирах, сослужат мне добрую службу в отношениях с леди Мюри.

– Женщины есть женщины, кузен, – заметил Осгуд. – Будь то леди или трактирная служанка, им всем нравится, когда ими восхищаются и говорят, что они особенные. Если бы ты просто зашел в спальню леди Мюри и…

– Нет, – отрезал Балан.

– Ну, пожалуйста. Что тебе стоит…

– Нет, – твердо повторил Балан и добавил: – Ты не уговоришь меня воспользоваться уловкой Малкулинуса и показаться на глаза леди Мюри, Осгуд, что бы ты ни говорил и к каким бы доводам ни прибегал. Забудь об этом!

– Ладно, ладно, не горячись, – примирительным тоном произнес кузен. – Я просто подумал… Слушай, это не он?

Балан посмотрел в сторону лестничной площадки, откуда, по его расчетам, должен был появиться Малкулинус, но там никого не было. Нахмурившись, он посмотрел в другую сторону и замер, увидев Малкулинуса в дверях комнаты, расположенной неподалеку от спальни Мюри.

Его одежда была измята, волосы растрепаны, он страстно целовал какую-то женщину.

– По-моему, это леди Джейн, – промолвил Осгуд и, прежде чем Балан успел ответить, добавил: – Судя по всему, слухи о ней были верны, у нее действительно есть тайный любовник. Интересно, а то, что говорят о ее беременности, тоже правда?

Балан хмыкнул.

– Малкулинус, похоже, решил отказаться от своего плана, – предположил Осгуд.

– Леди Джейн почти так же богата, как и леди Мюри.

– Богатство Малкулинуса не волнует, – напомнил Осгуд. – Леди Джейн – дама с хорошей репутацией… Ну, если не считать того факта, что она легла с ним в постель до свадьбы. Неужели Малкулинус настолько подлый, что отправится в спальню леди Мюри прямо из объятий своей любовницы?

Балан ничего не ответил. Малкулинус тем временем развернул леди Джейн, втолкнул ее обратно в комнату и, игриво хлопнув по ягодицам, закрыл дверь. Несколько мгновений он стоял не шевелясь, словно хотел убедиться, что леди Джейн не откроет дверь, а затем направился по коридору, на ходу поправляя одежду и приглаживая волосы.

Балан вдруг подумал, что Осгуд, возможно, прав и Малкулинус пройдет мимо комнаты Мюри, но он ошибался. Малкулинус с вороватым видом огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в спальню королевской крестницы.

– Сделай же что-нибудь, – прошипел Осгуд.

Балан вышел из-за портьеры и бросился бегом по коридору.

Глава 3

Балану удалось приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в комнату, не привлекая внимания соперника. Бесшумно прикрыв ее, он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

Угасающее пламя в камине давало мало света. Тем не менее Балан разглядел, что Малкулинус стоит у кровати и осторожно трясет Мюри за плечо, пытаясь разбудить ее.

– Мюри! Просыпайся, – шептал Малкулинус, однако девушка не шевелилась. – Лауда, вероятно, переборщила с дурманящими травами… Тогда, может быть, поцелуй разбудит тебя?

На скулах Балана заходили желваки при мысли, что этот презренный пес прижмет свои губы к губам Мюри. Он схватил статуэтку со столика у двери и быстро подкрался к Малкулинусу сзади.

Хотя Балан старался двигаться тихо, он все же каким-то образом выдал себя. Малкулинус бросил взгляд через плечо как раз в тот момент, когда Балан оказался у него за спиной. Недолго думая, Балан, размахнувшись, ударил соперника статуэткой по голове.

Глухой звук удара нарушил тишину комнаты. Малкулинус со стоном повалился на пол. Однако этот шум так и не разбудил Мюри.

Камин горел с другой стороны кровати, отбрасывая тени. Балан хотел схватить потерявшего сознание Малкулинуса за ноги и выволочить его из спальни, но остановился, когда его взгляд упал на женщину, спящую в постели. Мюри показалась ему красивой еще днем, когда он видел ее в пиршественном зале, но при свете камина она выглядела еще более прекрасной. В полутемной комнате ее лицо казалось безмятежным и загадочным, а слабый отблеск пламени придавал золотистым волосам дивный оттенок.

Должно быть, Мюри спала беспокойно и металась во сне, потому как, сбросив с себя простыни и меховое одеяло, лежала теперь в одной тонкой камизе, подол которой сбился у бедер. В тусклом свете ее ноги казались алебастровыми.

Взгляд Балана скользнул по округлым бедрам Мюри, мягкой выпуклости ее живота, а затем по вырезу камизы. Тесемки на вороте развязались, и ткань сползла, обнажив верхнюю часть груди. Балан долго любовался ею. Если бы он наклонился и чуть-чуть сдвинул ткань, то увидел бы ее сосок. От этой мысли Балана бросило в жар, он облизнул губы, стараясь запечатлеть образ красавицы в памяти, чтобы позже воссоздавать его в своем воображении. Балан не знал, как долго простоял у кровати, но понял, что прошло много времени, когда услышал стоны, доносившиеся с пола.

Бросив сердитый взгляд на Малкулинуса, который посмел отвлечь его от дивного зрелища, Балан опустился на колени и занес кулак над головой соперника, собираясь снова ударить его, чтобы тот больше не шумел. Однако в этот момент Малкулинус завизжал, как свинья на бойне.

Выругавшись про себя, Балан врезал ему, и Малкулинус лишился чувств. Балан с беспокойством взглянул на кровать и застыл, увидев, что крик разбудил Мюри. Она, лежа на краю кровати и сонно моргая, смотрела на него, стоявшего на коленях в полутьме.

– Кто вы? – в замешательстве спросила Мюри. У нее слипались глаза, и было видно, что она еще не совсем проснулась. – Вы мой муж?

Балан поколебался, испытывая сильное искушение воспользоваться ситуацией и сказать «да». Однако если бы он это сделал, то был бы ничем не лучше человека, лежавшего сейчас на полу у его колен.

Проклиная свою совестливость, он буркнул:

– Нет.

– Кто же вы тогда? – спросила она с недоумением.

– Никто, – заявил Балан. – Меня здесь нет.

– Как это – нет? – в замешательстве спросила Мюри.

– Вот так. Ты спишь. Успокойся и спи дальше, – приказал Балан.

Она ненадолго задумалась, а затем, казалось, ее осенило.

– Ах да, конечно. Вы еще не мой муж. Вы мой суженый.

Глаза Балана расширились от тревоги. О, это было так неправильно! Теперь Мюри думала, что он… что она… Черт возьми!

Балан сжал зубы, не зная, как исправить положение, но понимая, что должен что-то сделать. Поколебавшись, Балан придвинулся на коленях поближе к кровати, а затем приподнялся, чтобы посмотреть на Мюри сверху вниз. Она последовала его приказу, снова улеглась на спину и, по-видимому, быстро заснула. Его взгляд скользнул по ее рубашке, и Балан заметил, что в вырезе теперь был виден сосок.

Пришлось задержать дыхание и крепко сжать кулаки, чтобы не поддаться искушению и не потянуться к девушке. «Боже, чем я заслужил все эти испытания, свалившиеся мне на голову?» – подумал он.

Во-первых, на его землях многих жителей свела в могилу чума. Хотя, конечно, «черная смерть», как ее называли, уничтожила половину населения Англии, поэтому разразившийся мор нельзя было расценивать как испытание, посланное ему лично.

Однако в отличие от многих других поместий Гейнор не смог восстановиться после чумы. А потом умер отец Балана, и бремя забот о замке легло на его плечи… И вот теперь это страшное искушение.

С губ Мюри сорвался тихий вздох, и она пошевелилась. При этом камиза сползла с ее плеча, и обнажилась округлая, упругая, манящая грудь девушки.

– Черт, – выдохнул Балан.

Он совсем растерялся от этого зрелища, не зная, что делать дальше. Подумав мгновение, мудро ли поступает, Балан протянул руку, чтобы прикрыть ее грудь рубашкой. Но для этого ему понадобились обе руки: одной нужно было приподнять грудь, а другой оттягивать ткань камизы. Но тут Мюри застонала и выгнулась навстречу его прикосновению. Балан замер.

Он заметил, что ресницы девушки дрожат и она вот-вот откроет глаза, и сделал единственное, что пришло ему в голову. Он поцеловал Мюри. Балан рассуждал так: он запечатает ей рот поцелуем и не даст закричать от испуга. А пока будет длиться поцелуй, придумает какой-нибудь способ исправить ситуацию.

Рассуждение было явно ошибочным. Если обнаженная грудь Мюри в нескольких дюймах от него всего лишь отвлекала Балана от размышлений, то поцелуй полностью лишил его способности мыслить. Девушка была теплым сонным комочком манящей плоти, ее губы оказались мягкими, податливыми, сладкими как мед. Балан потерял контроль над собой.