Полная версия
Против системы
Диана Шум
Против системы
Иногда Сюзи казалось, что она родилась не в этом теле, не в этом городе и вовсе не в этой жизни. Рыжая девчонка с белыми ресницами – насмешка природы, чужая среди своих. На школьных фотографиях она стояла поодаль, будто знала: однажды её лицо появится в газетах не рядом с поздравлениями, а с заголовками, от которых у кого-то сожмётся сердце, а у кого-то вспыхнет надежда.
Никто не верил в неё – ни учителя, ни соседи, ни те, кто проезжал мимо обветшалого дома, где протекала крыша, а под ванной обитали крысы. Но Сюзи не нуждалась в вере. Её двигал голод. Настоящий – когда еда делилась на «Микки» и «потом». И метафорический – голод к справедливости.
Она запоминала каждое унижение. Каждое «ты не сможешь», каждый взгляд сверху вниз. Всё это складывалось в копилку внутри – ту, что не звенит монетами, а гремит яростью борьбы.
Путь, который она выбрала, был не из простых. Стать адвокатом – когда у тебя нет ни связей, ни денег, ни даже собственного шкафа. Стать кем-то – когда мир ежедневно напоминает, что ты – никто.
Но если ты долго смотришь в пропасть, она начинает смотреть в тебя. И однажды Сюзи тоже научилась смотреть в ответ – холодно, точно, не отводя глаз.
Эта история – не о чуде. Это история о выживании. О том, как один человек может повернуть против себя систему и всё же устоять.
История Сюзи Мофи начинается не с победы. А с поражения. Но именно с него начинается борьба.
Эта книга – о тех, кто вырос не в тепле, а в тревоге. Кто не знал, будет ли завтра еда, но знал, что сдаваться – не вариант.
Я написала эту историю для всех, кто когда-либо чувствовал себя лишним в чужом мире.
«Против системы» – не только о борьбе с внешними обстоятельствами, но и с внутренними страхами.
Я верю, что труд, упорство и настоящая страсть могут менять судьбу.
Эта история – подтверждение.
Спасибо, что открыли эту книгу.
– [Диана Шум]
«Труд – это молитва, обращённая к будущему.»
Ромен Роллан
Глава 1. Слёзы на замёрзшем стекле
Сюзи Мофи родилась в январе 1996 года – в тот год, когда земля под деревней трескалась от мороза, а хлеб подорожал вдвое. За окном выл ветер, старые оконные стёкла покрывались инеем изнутри, и только в одном углу тлела керосиновая лампа. Мать рожала прямо на полу, на старом выцветшем покрывале, укутавшись в ватник. Тёплой воды не было, врачей – тем более.
Сюзи не закричала. Просто открыла глаза. Белые ресницы, рыжие волосы, крошечные кулачки. Казалось, она родилась уже взрослой.
⸻
В тот год когда родился братик Мики, мать была на последнем месяце беременности. В то счастливое время, пришло горе в их семью. Погиб отец семейства Грэк Мофи. Он был – высокий, весёлый, пахнущий сеном и табаком трудягой. Раним утром ушёл на поле и не вернулся. Сначала сказали, что трактор заглох, потом – что обвалилась часть насыпи. По деревне ходили слухи: кто-то напился, кто-то что-то не досмотрел. Но мать знала одно: осталась одна. С двумя детьми, без копейки, без помощи. Официально – «несчастный случай». А по факту – трагедия, за которую никто не ответил.
Она выла ночью от усталости, в подушку, чтобы не разбудить детей. А потом вытиралa лицо холодной водой и шла на работу. Одну, вторую, пятую. Мужская сила ушла из дома, и теперь её пришлось заменить, уставшей женщине с пальто на зиму – все дырявое.
Сюзи не помнила отца. Только тень в памяти: сильные руки, запах травы и смех, который она слышала, будто во сне.
⸻
Когда ей было пять, она впервые пошла с матерью на огород. Земля была холодной, но Сюзи работала молча. Мать плакала – не от боли, а от того, что маленькая девочка должна копать землю вместо того, чтобы играть.
Но Сюзи не умела играть. Она знала, что мама не доедает. Знала, что ботинки защиты тряпками. Знала, что они бедные. Бедные не просто в деньгах – в жизни. В еде, в радости, в будущем.
– Мам, я вырасту, и у нас будет дом. Настоящий, – говорила она. – С плитой, и водой из крана, и окнами без сквозняка.
Мать гладила её волосы и не говорила ничего. Потому что не верила. Но Сюзи верила. Верила яростно. Потому что иначе – конец.
⸻
Школа была пыткой. Она носила одно и то же платье пять лет подряд. Девочки смеялись, мальчики плевались в её портфель. Учителя смотрели сквозь неё – слишком бедная, чтобы быть заметной. А она училась. Схватывала на лету. Писала контрольные за других. Засыпала с книгой в руках, под слабым светом лампы, когда за окном ветер гнул деревья, а в животе урчало так, будто там зверь.
Она не имела права сдаваться. Она поклялась отцу, что вытащит семью из ада. Пусть даже он уже не слышит. Пусть даже его давно нет.
Сюзи пошла в школу с косичками, завязанными в синие банты, которые мама выменяла на картошку. Пальто было большое – на два года вперёд, рукава приходилось подворачивать, а подошвы ботинок с трудом держались на нитках и молитвах. В портфеле – старые тетради и кусок хлеба, сухой, как земля в июле.
В классе её не ждали. Там уже знали: “Мофи – бедная, странная”. Её называли «луковая душа» – за запах из одежды, которую сушили над печкой вместе с луком и картошкой. Она молчала. Всегда молчала. Потому что любое слово – повод для новой насмешки.
– Смотри, у неё ботинки разные!
– А у неё мама двор подметает!
– Наверное, у них крысы по дому бегают!
Сюзи знала, что к ним бегают. И крысы, и голод. Но она не показывала ни слезинки. Ни в классе, ни на переменах. Только дома, когда укачивала Микки, и тот засыпал у неё на коленях, она позволяла себе сжаться в комок и зажать рот рукой, чтобы не разбудить брата своими рыданиями.
⸻
Каждое утро было как бой. Подъём в пять, умывание ледяной водой, кормёжка коз, проверка огорода – и только потом школа. Мать уходила раньше, в темноте. Иногда Сюзи просыпалась и находила на столе записку:
“Мой свет, прости, что не могу быть рядом. У тебя всё получится. Ты моя гордость.”
Но эти слова не грели, когда в классе кидали бумажки с надписями «грязнулька», «деревенщина», «вонючка». Учительница смотрела сквозь неё. Она хвалила богатенькую Лану , у которой была кожаная сумка, новый телефон и «образцовая семья». Сюзи писала сочинения за троих. Получала пятёрки – для других. Сама – едва твёрдую четвёрку.
Но хуже всего были обеды.
В столовой у Сюзи не было талонов. Иногда кухарка жалилась и давала остатки – без мяса, без хлеба. Однажды она украла кусок котлеты со стола, когда все ушли. И её поймали. При всех. Вывели в коридор. Сказали:
– Воровка. Таких, как ты, только в колонии и ждать.
В тот вечер она пришла домой и не сказала ни слова. Просто встала у плиты, взяла холодный суп из вчерашней моркови, подогрела и накормила Микки. Потом села у окна и смотрела в ночь.
Снежинки ложились на стекло. Она смотрела и думала: “Я не буду, как они. Я не стану грязной. Я стану нужной. Неприкасаемой. Умной. Сильной. Лучше их всех.”
⸻
В выпускном классе она была первой в рейтинге. Учителя уже не могли игнорировать её успехи. Она выиграла олимпиаду по правоведению и получила право поступить в университет без экзаменов. Вся деревня ахнула:
– Мофи?! Та, что с козами?
Но никто не знал, сколько ночей она не спала, зубря Конституцию при свечах. Сколько раз она хотела бросить всё, но не могла – ведь за её спиной был Микки, мать, покосившийся дом, который она клялась заменить.
В день последнего звонка, когда остальные девочки пришли в платьях и на каблуках, Сюзи стояла в маминой переделанной юбке и старой рубашке. Но в глазах у неё был лёд. Она смотрела на всех так, будто уже знала, что их обгонит. Обгонит и уйдёт навсегда.
Глава 2. Чужой город, чужая жизнь
Поезд мчался в неизвестность, и Сюзи смотрела в окно, словно в другую реальность. Там, за стеклом, проплывали чужие деревни, покосившиеся дома – всё это было похоже на её детство, только снаружи. А внутри у неё всё было пусто.
Она держала в руках потрёпанный чемодан – такой же, как у её матери, только старее, словно пропитанный запахом дома, земли, коз, печки и бессонных ночей.
“А если я не справлюсь? Если не смогу? Если вернусь ни с чем – в тот же разваливающийся дом, к матери с больной спиной и Микки с печальными глазами?.. Тогда я стану одной из них. Проигравшей. Жалкой. Сломленной.”
Она сжала зубы. Губы побелели. Слезы стояли в глазах, но она запретила себе плакать.
“Я не имею права на слабость. Не имею. Ни одного права.”
⸻
Общага встретила её сыростью. В коридоре пахло мокрыми тряпками, в душевой – плесенью. Девочки в комнате – из городов, с мягкими руками и шутками, которые она не понимала. Они не спрашивали, откуда она. Просто смотрели с высока.
– Ты опять в библиотеку? – одна из них скривила губы. – Сельский энтузиазм.
Она хотела ответить. Хотела закричать:
“Я учусь не потому, что хочу вас догнать. А потому что мне нельзя иначе. Потому что если я оступлюсь – пропадёт мама. Пропадёт Микки. Пропаду я.”
Но только кивнула и вышла.
⸻
На улицах города она чувствовала себя прозрачной. Люди проходили мимо – спешили, смеялись, жили. А она – выживала. У неё не было пальто на подкладке. Только старое, серое, с изношенными плечами. Иногда она заходила в дорогие магазины просто, чтобы погреться. Продавцы смотрели с подозрением. Охранники провожали её взглядом до двери.
“Ты для них никто. Ты – пустое место. Пока.”
Она работала уборщицей в юридическом корпусе. Мыла кабинеты, где потом днём сидели профессора. Однажды, убирая мел с кафедры, она увидела свою фамилию в списке лучших студентов на доске.
И засмеялась. Тихо, в темноте, одна.
“Вот вы, уважаемые, сидите здесь – пьёте кофе, рассуждаете о праве. А я ночью вам полы мою. И всё равно стану лучше вас.”
⸻
В морозы она грела руки над кипятильником. Спала в двух кофтах. Стирала свой единственный тёплый шарф, сушила, снова надевала. Она плакала тогда. Впервые за долгое время. Села у батареи, укрылась курткой и дрожала.
“Почему всё так тяжело? Почему именно я? Почему, если я так стараюсь, всё равно больно, голодно, страшно?”
Тишина не отвечала. Только батарея стучала, как чужое сердце.
⸻
Но однажды она встала на кафедру как лучшая студентка курса. Прочитала доклад, и вся аудитория замерла. Преподаватели смотрели на неё иначе – не как на уборщицу, а как на потенциального юриста. Её голос дрожал, но глаза были как лёд.
“Видите? Я здесь. Я не молчу. Я вас догнала.”
Той ночью она вернулась в общагу, достала из-под кровати письмо от Микки:
“Сюзи, когда я вырасту, я тоже уеду. Как ты. Ты – настоящая. Ты у меня самая сильная.”
Она прижала письмо к груди, и слёзы снова пришли. Но на этот раз – не от боли. А от того, что всё, что она делает – не зря. Она борется. За них. За себя. За ту девочку с белыми ресницами, которая не знала вкуса сладкого, но знала, что правда сильнее всех стен.
Глава 3. Новый этап
На выпускной Сюзи не пошла.
Подруг у неё не было. Наряда – тоже. Приглашение, сверкающее золотом, она получила в тот же день, когда пришёл отказ с шестой юридической фирмы.
Она смотрела на приглашение, как на чужую открытку из жизни, в которую её не пустили.
“Платья. Музыка. Фото. Смех. Им есть, что вспоминать. А мне – что доказывать.”
Она аккуратно сложила карточку и убрала её в ящик, туда, где лежали письма от матери, рисунки Микки и расписание подработок.
Вечером, когда одногруппники делали селфи с бокалами шампанского и смеялись под конфетти, Сюзи мыла пол в юридическом кабинете, где утром должен был пройти семинар. Она включила радио – там играла медленная музыка. В какой-то момент она замерла у окна и представила, как могла бы выглядеть:
Платье – белое, простое. Волосы – собраны на бок. Улыбка – искренняя.
Шаг в зал, где на миг перестают играть, оборачиваются, и кто-то шепчет:
– Это же Мофи. Вот это да. Сама пришла.
Но она знала: на самом деле, никто бы не заметил. Никто бы не подошёл. Никто бы не знал, через что она прошла, чтобы дожить до этой ночи.
“Я не могу праздновать, когда ещё не победила. Пока мама всё ещё на коленях. Пока Микки рисует при свече. Пока я – всё ещё никто.”
Она вытерла пыль с кафедры и вышла в тёмный коридор.
Туфли, которые натирали, были куплены на секонд-хенде. Сломанный каблук она заклеила пластырем.
Небо за окном было чёрным. Ни звезды. Только тишина.
После выпуска наступила тишина. Не радость. Не облегчение. А гулкая, давящая тишина.
Каждое утро Сюзи просыпалась с одним и тем же вопросом в голове:
“Что если я никому не нужна?”
Она подавала резюме в десятки компаний. Иногда – в те, где знала, что не возьмут. Иногда – в те, где не мечтала даже проходить мимо. Просто, чтобы не сойти с ума от бездействия.
Откликов не было. Или были отказы, сухие и бездушные:
«Мы выбрали кандидата с более релевантным опытом.»
«Благодарим за интерес, к сожалению…»
«Вы нам не подходите.»
Она начинала сомневаться во всём.
“Может, я правда не подхожу? Может, они правы? Может, всё, что я делала – бессмысленно, если я так и останусь без работы, без перспектив, без имени?”
⸻
Одногруппники из университета – те, кто даже не учился в половину так упорно, как она – уже публиковали фото в LinkedIn:
“Счастлива начать новую страницу в команде Розенталь и Ко!”
“Первый рабочий день – кофе, коллеги, и невероятная энергия!”
А у Сюзи – кофе из автомата и не каких откликов, одни ее письма.
“Сюзи Мофи” – как будто её фамилия ничего не значит. Как будто она – просто цифра в потоке.”
⸻
Собеседования… Больные, неловкие, унизительные.
Первое:
– У вас… нет связей? – спросил HR, быстро просматривая её резюме.
– Нет, – ответила она тихо. – Только знания и опыт.
– Понимаю… неформально у нас принято брать тех, кого рекомендуют сотрудники.
Второе:
– А вы как сюда попали? По квоте?
– Нет, я прошла конкурс, – отчеканила Сюзи.
– Неожиданно, – усмехнулись. – Не думали заняться чем-то попроще?
Третье:
Она провела презентацию, после которой менеджер сказал:
– Ваша речь… слишком эмоциональная. Юрист – это не страсть. Это холод.
*“Холод?!” – хотелось закричать. – А как мне быть холодной, когда я боролась за еду, за свет, за сон? За свою мать и брата?! Холод – это роскошь!”
⸻
Был момент, когда она чуть не подписала контракт на совсем не юридическую должность – оператором горячей линии, просто чтобы оплатить хостел, пока ищет работу. Слёзы наворачивались, когда она смотрела на экран:
“График: 2/2 по 10 часов. Зарплата почасовая. Опыт не обязателен.”
“Не для этого я всё это терпела. Не для этого я мыла полы с дипломом отличницы. Но… а что, если выхода нет?”
⸻
В очередной раз она сидела в вестибюле большого офиса – «Берн и партнёры». Всё блестело, как в кино. Девушка на ресепшене даже не подняла глаз.
Сюзи чувствовала, как руки холодеют. В подмышках липло. Дыхание было частым, рваным.
“Сейчас узнают, кто я. Сейчас скажут: “Спасибо, вы не подходите. У нас работают другие.”
И всё равно вошла.
Села. Подняла глаза. Сказала:
– Я не из элиты. Я не из столицы. Но я – тот, кто не сдался. Ни разу. Ни тогда, когда было нечего есть, ни тогда, когда смеялись, ни тогда, когда я падала в обморок от голода в коридоре универа.
Если вы ищете кого-то, кто выдержит всё – вы смотрите на неё.
⸻
Её собеседовал человек в очках, с холодным взглядом – старший партнёр. Сухо, без лишних слов. Он не проявлял эмоций. Даже зевнул один раз.
Но в конце сказал:
– Вас мы рассмотрим. Есть стажёрская вакансия. Оплачивается плохо. Работы много.
Если готовы – приходите в понедельник.
И всё. Ни улыбки. Ни рукопожатия.
Сюзи вышла, села на лавочку у входа и закрыла лицо руками.
Её взяли. И это было началом.
Глава 4. Новый мир.
Сюзи пришла в офис «Берн и партнёры» за сорок минут до начала рабочего дня.
Её пальцы дрожали, когда она набирала код на турникете.
Пиджак – не по размеру, купленный на распродаже. Обувь – натирала пятки. Волосы – стянуты в строгий пучок, хоть и ломались от дешёвого шампуня.
“Главное – выглядеть как будто я одна из них. А внутри – хоть как.”
Офис был вылизан до блеска. Гладкие столешницы. Холодное стекло. Металлические лампы. Улыбающиеся помощницы с ровными зубами и маникюром цвета «туманный беж».
Сюзи выдали папку. Схема офиса. Правила внутреннего распорядка.
И – десять дел, на которых ей предстояло работать. Сразу. Без вводного. Без «добро пожаловать».
– Вы – стажёр, – сказала девушка из отдела кадров. – Значит, бегать, носить, печатать, проверять, переделывать. Вопросы – только письменные. Без самодеятельности.
⸻
На пятнадцатой минуте работы Сюзи перепутала адрес в доверенности.
На двадцатой – не успела распечатать нужный договор до прихода юриста.
На тридцатой – её вызвал Мидчел Оз.
Он был таким, как его описывали: высокий, худощавый, с пронизывающим взглядом, словно видел людей насквозь.
Он посмотрел на неё, как на поломанный принтер.
– Вы из провинции, мисс Мофи?
– Да, сэр, – тихо сказала Сюзи.
– Это видно. У вас есть сутки, чтобы понять, где вы. И неделя, чтобы показать, на что способны. Здесь не детский сад. Здесь – правовая война. Либо вы с нами, либо вы под нами. Всё ясно?
– Да, сэр.
“Ты справишься. Ты справишься. Даже если он сейчас выгонит тебя – ты выживешь. Но ты не позволишь себе опустить руки’’.
⸻
Рабочий день шёл, как на излом.
Ей приходилось печатать по двадцать-тридцать страниц за раз – без ошибок. Проверять каждую формулировку, сверяться с базами.
Каждое письмо – по шаблону. Каждый шаблон – менялся. Пять раз в день.
В туалет она сбегала в обед – один раз. Еды не брала. Только бутылка воды и пачка печенья.
К шести вечера глаза щипало от экрана. К семи – затекли пальцы.
К восьми – из соседнего кабинета раздалось:
– Мофи, срочно поднимитесь на третий. У нас поправки по договору!
Она поднялась. Ноги дрожали. Листы падали. Офис пустел. А она – продолжала.
⸻
Когда все ушли, Сюзи осталась в переговорной. Свет горел только над ней.
Она сняла туфли. Распустила волосы. Уткнулась лбом в стол.
И заплакала.
Не громко. Не в голос. Просто тихо – будто внутри неё что-то разломалось.
“Я не справлюсь. Я не такая, как они. Я… обычная. Глупая. Бедная. Уставшая.”
На минуту ей захотелось всё бросить. Просто исчезнуть. Уехать. Сдаться.
“Никто ведь не заметит. Они найдут другую. С руками без мозолей. С отцом – судьёй. С нормальной жизнью.”
Но потом она вспомнила мать. Вспомнила, как та падала от усталости на стул, вытирая грязь с лица и улыбаясь, только чтобы не пугать детей.
Вспомнила Микки, который рисовал звёзды и говорил:
“Ты наша ракета, Сюзи. Ты улетишь. И вытащишь нас за собой.”
Сюзи встала. Протёрла лицо. Обулась.
“Я ещё не взлетела. Но уже не внизу. И сдаваться – не вариант.”
В коридоре она встретила Шона – нового сотрудника. Он держал в руках папку и неловко улыбнулся:
– Ты… тоже тут осталась?
Сюзи резко выпрямилась, натянула маску строгой уверенности.
– Работы много. Я не развлекаюсь.
Он кивнул.
– Я тоже. Просто хотел пожелать удачи. Первая неделя – это как в бой.
Она не ответила. Только кивнула. Но внутри что-то шевельнулось.
⸻
Она дошла до дома под моросящим дождём. Ботинки насквозь. Губы дрожали. Но в сердце уже было другое чувство.
Не страх. Не усталость.
А – выживание в бою.
И она решила: она останется. Она вытянет. Её запомнят. Хоть даже если всё внутри будет по кускам.
Глава 7. Лёд и дрожь.
На второй неделе Мидчел Оз вызвал её в кабинет.
Он стоял у окна, как генерал на передовой. За спиной – панорама города. Впереди – Сюзи, с папкой в руках и потными ладонями.
– Мофи, – начал он, не оборачиваясь. – Вам поручают дело Климова.
– Климова? – пересохшим голосом повторила она.
– Крупный корпоративный клиент. Спор с партнёрами. Много бумаги. Много грязи. Вы – помощник младшего юриста. Вы не имеете права на ошибку. Ни одного абзаца. Ни одной даты.
Он повернулся. Его лицо было безжалостным.
– Если облажаетесь – я не просто уволю вас. Я сделаю так, что вы не сможете найти работу даже в справочной.
Сюзи кивнула. Пыталась не показать, как трясутся пальцы.
– Да, сэр. Не подведу.
“Ты не имеешь права на страх. У тебя нет форы. У тебя нет защиты. Ты – в чистом поле под градом.”
⸻
Работа над делом Климова была катастрофой. Документы приходили пачками. Названия совпадали. Даты путались. Клиент – вспыльчивый и требовал срочной отчётности каждый день.
Сюзи не спала. В прямом смысле.
Она засыпала лицом на клавиатуре, просыпалась с отпечатком кнопок на щеке. Пила кофе литрами. Терпела судороги в шее.
Иногда выходила в туалет просто поплакать молча, прижавшись к холодной стене.
На третью ночь, когда она неправильно составила приложение к иску и перепутала сумму ущерба, у неё случилась паника.
– Всё. Всё. Я сделала ошибку. Меня уволят. Мама… я не смогу отправить ей денег… Микки… – шептала она, задыхаясь. – Господи, я всё испортила…
Она сидела под столом, сжав голову руками, не в силах выпрямиться.
И тут рядом присел кто-то. Тихо. Без слов.
Шон.
Он осторожно заглянул под стол:
– Привет. Я не хотел пугать. Просто… ты пропустила обед. И я решил… ну… ты, наверное, устала?
Сюзи вытерла глаза рукавом.
Он протянул ей банановый батончик и бутылку воды.
– Ты, наверное, подумаешь, что я странный… – он почесал затылок и слегка улыбнулся. – Но я… видел, как ты пашешь. Это… ну… впечатляет. Правда.
Она впервые посмотрела на него внимательно.
Шон был высоким. Очень высоким. Худощавым. С узкими плечами, но с каким-то внутренним светом. У него были тёплые карие глаза за тонкими очками, мягкие черты лица и волосы – шатен, с медной нотой на свету. Он казался не из этого отдела.Чистый, искренний, даже немного неловкий. Как будто сам не понимал, как оказался в этом мире хищников.
– Ты… из отдела корпоративного права? – спросила она.
– Да. Я тут тоже… новенький. Ну, не такой как ты. Меня… по знакомству взяли, – сказал он и тут же покраснел. – Но я… хочу заслужить это место честно. Честно.
Он замялся.
– Просто… если вдруг ты когда-нибудь… захочешь помощь… или просто… чай… Я – рядом.
Сюзи слабо улыбнулась. Первый раз за много дней.
– Спасибо. Но я справлюсь.
Он кивнул.
– Я не сомневался.
⸻
На следующий день она пришла раньше всех. Перепроверила каждый пункт, каждую запятую.
К полудню – исправила ошибку, извинилась перед куратором, сама позвонила клиенту, объяснила неточность – и получила его холодное «проверяйте тщательней».
Она выдержала.
Слёзы – потом.
⸻
Через неделю Мидчел Оз снова вызвал её.
– Вы не подвели, Мофи. Пока.
Он подписал её служебную записку и добавил:
– Будьте готовы. В следующий раз будет сложнее.
И это был… комплимент. Самый страшный из возможных.
⸻
А внизу, в коридоре, у кулера, Сюзи снова встретила Шона. Он был в тёмном пиджаке, держал в руках кодекс, и, как обычно, улыбнулся слишком быстро.
– Ты справилась?
– Пока – да, – ответила она. – А ты?
– Я… упал с лестницы. Уронил папку на старшего юриста. Он теперь называет меня “ходячей катастрофой”.
Он улыбнулся криво.
– Но ты всё равно… красивая, когда злая.
Она нахмурилась.
Он замер.
– Я… я не это хотел сказать. Прости. Это прозвучало… ужасно. Забудь.
Сюзи не ответила. Только отвернулась, но краем губ – едва-едва – появилась тень улыбки.
Глава 5. Слом
Утро началось с крика.
Мидчел Оз сорвал заседание, потому что в документах, которые готовила Сюзи, была ошибка – не её, но в итоге ответственность легла на неё.
Он бил словами, как плетью:
– Вы не понимаете суть дела! Вы не умеете слышать клиента! Вы – проблема, а не решение, Мофи!
Она стояла, опустив глаза.
Горло сжималось. В ушах звенело. Хотелось объяснить. Защититься. Но слова застряли в груди.
– Если бы не дефицит кадров, вы бы уже собирали вещи.
Когда он вышел, в кабинете осталась тишина. Только звук часов. И её дыхание – рваное, тяжёлое, почти болезненное.
⸻
Вечером, ближе к девяти, она осталась в офисе одна. Все разошлись. Даже уборщица.