Полная версия
Нехрустальная туфелька
Тэффи Нотт
Нехрустальная туфелька
© Нотт Т., 2025
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
Пролог
Платье было дорогим. Бабушка сказала бы, что на мельницу хватит. Настолько дорогим, что раньше они не могли бы позволить себе оплатить даже рукава. А сейчас Катарина стояла у большого зеркала в прихожей и рассматривала себя в блеске электрических огней. Проводила пальцами по вышитым цветам на кремовом атласе. Кажется, она уже выучила этот узор наизусть за прошедшие пару дней, но все равно не могла удержаться от того, чтобы снова не коснуться фактурных нитей.
Но ее платье не было и вполовину так прекрасно, как платье сводной сестры. Красавица-сестрица была бы хороша в чем угодно, даже если бы на нее надели наряд мальчишки-трубочиста. Но отец, конечно, не поскупился на платье для родной дочери. Лавандовый атлас, кружева, золотые нити…
Катарина сжала пальцы в кулаки в бессильной злобе. Понимала, что ее зависть бессмысленна и глупа, но ничего поделать не могла. Черное чувство разъедало изнутри, заставляя сердце биться чаще, разгоняя кровь по жилам. Почему она, а не я? Почему?
– Франц, – голос матери обеспокоенно дрожал, – мы уже опаздываем…
– Зови горничную, пусть поторопит Софи, – мужчина строго взглянул на супругу, – а я проверю, готов ли экипаж.
– Я пойду! – неожиданно для самой себя вызвалась Катарина. Смутившись собственного порыва, пояснила: – Горничную пока дозовешься, а я туда и обратно, матушка.
Женщина колебалась недолго, кивнула:
– Аккуратно с платьем, милая.
Едва матушка и сестра скрылись из виду, Катарина, приподняв юбки, побежала. Злость и зависть толкали ее в спину, сбивая размеренный шаг.
Она не понимала. Это был праздник Софи. Едва ли не самый важный в жизни. Ради нее со всех уголков мира съехалось столько знатных людей: принцы, герцоги, графы. Ради Катарины бы никто не приехал. Ей сшили самые лучшие платья! А она опаздывает! Неужели так сложно быть вежливой?
Двери в покои Софи были приоткрыты, и свет там не горел. Катарина застыла, нахмурившись.
Она схватилась за ручку двери, и сердце застучало как строевой барабан перед атакой: та-да-да-да, та-да-да-да. Ручка была ледяной, хотя в доме было тепло. Девушка смело распахнула дверь, лицо обжег холод.
В гостиной было пусто. Все окна в доме были нараспашку, на дворе стоял удивительно душный конец июля. Но не в этой комнате. Два кресла, софа, кофейный столик, высокое зеркало, даже оконные рамы – все было покрыто морозной пыльцой инея.
Катарина жадно втянула воздух, он тут же обжег легкие. И вдруг увидела ее. Влекомая любопытством, но дрожа от страха, девушка шагнула вперед.
На ковре перед высоким зеркалом стояла туфелька. Новенькая, в тон лавандовому платью, с золотым шитьем, хорошеньким бантиком и уродливым, совершенно неуместным кровавым пятном.
Комната поплыла. Катарина схватилась за спинку кресла, чтобы устоять. Казалось, сердце вот-вот разорвется от ужаса, надо было что-то делать, что-то предпринять… Катарина вдохнула и закричала.
Глава 1
Надя с удобством расположилась в купе первого класса. Теплый свет от лампы разгонял сумрак позднего летнего вечера. В это время в столице никогда не становилось по-настоящему темно: небо всю ночь светлое, словно в сумерках, иногда подернутое рваными облаками. И все равно с лампой было куда приятнее.
Девушка уселась на мягком диванчике, поставила рядом саквояж со всем необходимым, с облегчением вытянула ноги. За прошедшую неделю ей пришлось изрядно побегать.
Зиму и всю немилосердно холодную в дальних краях империи весну Надя просидела у отца. Это Рождество вышло преинтересное, но и пугающее. Выполняя пустяковое задание в глухой деревне, вместе с неожиданным напарником – ссыльным магом из столицы – Надя попала в поместье своего дяди по линии матери, о котором ее заставили позабыть. Приключений тех трех дней хватило бы и на всю жизнь: погруженное в сон двадцать лет назад поместье, два загадочных убийства, заговоры. И все это, как оказалось, устроила ее родная мать, чтобы завладеть могущественным артефактом, наделяющим его владельца способностью путешествовать во времени. «Феникс» (так назывался живой артефакт, который дядя вселил в свой дом) изобрел дядя Владимир, а наследницей сделал не двоюродную сестру, как на то надеялась мать Нади, а племянницу.
Услыхав, что произошло (не без помощи дяди Владимира), генерал Огонь-Догоновский забрал единственную дочь к себе. Подальше от службы и треволнений, лечить нервы, хорошо питаться и радовать старика. Сначала потрясенная Надя не возражала. Редкие их с отцом письма никак не заменяли теплого, живого общения. Так что капитан-дознаватель только обрадовалась возможности провести время с папенькой. Первые пару месяцев она вообще помнила смутно. Быть может, потому, что ничем толком не занималась и один день был похож на другой. А быть может, из-за порошков, что ей прописал лекарь для лучшего сна.
Минул январь, за ним февраль, деятельная натура полицейского очнулась ото сна.
И хотя она не уволилась, а просто взяла бессрочный отпуск, Надя подозревала, что отец до последнего будет настаивать на том, чтобы дочь не возвращалась на службу. Ее догадка оказалась верна. Стоило ей об этом заговорить, как она наткнулась на активнейшее сопротивление. Папа так кричал, сулил такие кары небесные, то ли самой Наде, то ли ее начальству, то ли дражайшей бывшей супруге, что Надя испугалась, что его хватит удар, и тема была закрыта. Отец думал, что навсегда, но Надя лишь затаилась, выжидая удобного момента.
Всю неприятно холодную весну Надя провела в качестве хозяйки генеральского дома. Устраивала приемы для местного благородного общества, сопровождала отца, не раз бывала на учениях. Примерить на себя ту роль, от которой она так упорно бежала всю жизнь, было интересно… Но изнурительно. В блеске электрических ламп, под сопровождение оркестра Надя украдкой рассматривала себя в отражении блестящей поверхности блюда и думала об одном: она была права. Не для нее была такая жизнь.
Грубое сукно полицейского кителя было барышне куда больше по душе, нежели муслин и атлас.
К тому же за ней нет-нет да и пытался приударить кто-то из офицеров, не испугавшись, что Надежда Ивановна – дочь генерала. Это ужасно утомляло. Однако Надя сама не подпускала никого ближе чем на один котильон.
То и дело в чужих вежливых улыбках и взглядах ей мерещились совсем другие люди. То теплые глаза Баума, то серые со стальным отливом Голицына. И если о первом Надя старалась не думать, то образ Андрея то и дело возникал в мыслях. Где он сейчас? Вернулся в сыскное? Отбыл наказание и уехал обратно в столицу? Или, может, как она, отправился домой? Надя так и не решилась написать Андрею. Сам он тоже не прислал даже маленькой весточки.
В конце весны Надя поймала себя на мысли, что с жадностью проглатывает «Столичные ведомости» от первой до последней страницы. Каждая новость, даже самая пустяковая, воспринималась ею с пристальным вниманием.
– Хоть бы уже какое-нибудь происшествие, – вздыхала Надя в часы особенно утомительные.
– Надя! – строго восклицал отец.
– Что? – Барышня пожимала плечами. – Для разнообразия.
Не спасала даже небольшая уступка отца. По пятничным вечерам он разрешал брать свой револьвер и стрелять на заднем дворе по бутылкам. Грохот стоял страшный, но зато Наденька после подобных экзерсисов была в чуть лучшем настроении.
И вот в начале лета пришло ее спасение: письмо, которое едва не затерялось из-за ее поспешного переезда. Изрядно измятое, но все же дошедшее до адресата. Надя зацепилась за удачно подвернувшуюся возможность, поспешно собрала вещи и отчалила в европейскую сторону империи, пообещав отцу писать так часто, как сможет.
Путь в столицу ей пока был заказан. Там по-прежнему властвовала Юлия Федоровна, от которой с той злополучной зимы не было ни слуху, ни духу. Лишь одно письмо пришло, где она справлялась о самочувствии дочери. Надя скрепя сердце ответила короткой отпиской, что-де все благополучно, не извольте беспокоиться. Но встречаться с матушкой лицом к лицу желания у нее никакого не было. Поэтому выбор пал на торговую столицу империи – Москву, первая остановка в ее длительном и дай бог приятном путешествии.
Хотя она уже опаздывала, здесь пришлось задержаться еще на неделю. Весь ее гардероб не подходил для предстоящего события, поэтому пришлось в спешке втридорога заказывать новые наряды. Благо папенька на капризы дочери не скупился. А нарядов у московских модниц, стремящихся перещеголять столичных, было в достатке.
И вот наконец Надя в поезде до Берлина, едет как можно дальше от матери, от отца, от столицы и даже от внезапно свалившегося на нее счастья в виде наследства.
Но приятные мысли были весьма бесцеремонно прерваны коротким стуком в дверь. Надя подобралась, ожидая практически чего угодно – и разгневанной матушки в дверях, и проводника, кого угодно, кто мог бы помешать ее поездке. Она встала, решила сама открыть дверь. Но она точно не ожидала, что на ее пороге окажется гостья. Серое, с аккуратной отделкой платье для путешествий, высокий воротничок, острый подбородок, виноватая улыбка.
– Прошу прощения, – гостья заговорила по-немецки, но грассировала на французский манер, – не могли бы вы мне помочь в одном деликатном деле?
Барышня поправила выпавший из прически светлый локон и снова виновато улыбнулась. На вид ей было немного за тридцать, у уголков глаз при улыбке уже начали собираться морщинки. Гладкая кожа цвета слоновой кости, длинные пальцы, но без обручального кольца. Интересно.
– Что случилось?
– Простите… – барышня замялась. – Могу я зайти? Не хотелось бы обсуждать это в коридоре.
– Да, конечно, входите.
Надя отступила, пропуская гостью внутрь. Девушка аккуратно прикрыла за собой дверь и быстро заговорила:
– Простите еще раз. Меня зовут Алира Краузе. – Хозяйка купе представилась в ответ. – Мы с сестрами возвращаемся домой… Впрочем, неважно. Я заметила, что вы едете без служанки? Видите ли, моей сестре срочно нужны швейные инструменты, а свои мы, кажется, потеряли. Наверняка у вас есть иголка и нитка?
– Ой! – Надя, не ожидавшая, что беда в такой мелочи, даже немного растерялась. – Ну конечно. Платье порвалось?
– Почти, – улыбнулась Алира так, что Надя сразу поняла, что речь о более деликатной части гардероба. Без промедлений Надя нырнула в свой походный саквояж, доставая оттуда небольшую шкатулочку для подобных казусов, там у нее лежал целый набор крючков, ниток, иголок. В Смольном им частенько приходилось зашивать части одежды самим, да и классные дамы приучали своих воспитанниц к аккуратности и готовности к любой неприятной неожиданности.
– Вот. Здесь есть все…
– Нет-нет, мне хватит только нитки и иголки, – запротестовала Алира.
– Знаете… – Надя открыла коробочку, достала светлую катушку, воткнула туда иголку. – Возьмите, можете не возвращать. Мало ли что еще случится в дороге. А нам еще полтора дня ехать.
– Спасибо! – Алира взглянула на Надю с восхищением. – Большое спасибо. Вы спасли мою глупую сестрицу от позора, – рассмеялась девушка красивым грудным смехом. Довольные друг другом, обе барышни раскланялись, и Надя снова осталась одна. Напряжение, которое было верным ее спутником все эти дни, будто бы исчезло. Улыбаясь, Надя поглядывала на то, как суетятся на перроне люди, поезд готовился к отправлению. Все мысли о наследстве, матушке, доме можно оставить до прибытия в Россию. А пока…
Немилосердным рывком дверь купе резко отворилась, Надя вздрогнула – на пороге стоял взъерошенный, запыхавшийся призрак из недавнего, но столь болезненного прошлого, от которого Надя пыталась убежать на другой конец империи, – Андрей Сергеевич Голицын. Он широко и как-то совершенно бессовестно улыбался.
– Почти опоздал, – заявил «призрак» и без приглашения вошел в купе.
Тут же последовали гудок паровоза, толчок – и состав лениво пополз прочь со столичного вокзала в сторону старушки Европы.
Глава 2
– Как вы… Тут… – На растерянность барышни было любо-дорого посмотреть. Андрей улыбался так широко, что у него в конце концов заболели скулы. Внутри его распирало странное счастье, знакомое только тем, кто удачно провел хитроумный розыгрыш.
– Я тоже рад вас видеть, милая Надежда Ивановна, – резюмировал маг, ставя свой саквояж на диванчик, следом снимая шляпу.
– Ни за что не поверю, что это случайность! – нашлась наконец Надя. О, какой знакомый воинственный вид! Сдвинутые брови, тяжелый взгляд синих глаз. Надо признать, что Андрей, вопреки всякому здравому смыслу и инстинкту самосохранения, правда скучал.
– Глупо, пожалуй, отпираться. – Он стянул перчатки, положил их в шляпу и всю конструкцию взгромоздил на столик, а сам присел рядом со своим саквояжем. – Ваш дядя поручил мне за вами присмотреть.
– Дядя? – Хмурившиеся до этого брови удивленно поползли вверх. Андрею требовалось достаточно много самообладания, чтобы не рассмеяться. Он серьезно кивнул, стараясь сохранить лицо.
– Ну да, дядя. Вручил мне билет на поезд и велел за вами приглядывать. Да и зная вашу неугомонную натуру, Надежда Ивановна, если бы я был оповещен об этой поездке заранее, никуда бы вас одну не пустил. Найдете проблемы раньше, чем поезд выедет за пределы столицы.
Было приятно посмотреть на лицо Наденьки – сначала обескураженное, потом непонимающее, теперь сердитое. Андрей уже видел, как барышня открывает рот, чтобы возразить или отчитать его, и быстро прервал ее.
– А куда мы, собственно, едем?
Надя несколько мгновений пристально смотрела на своего неожиданного соседа по купе. Но в конце концов уголки ее губ дрогнули, поползли вверх.
– Дядя Владимир слишком много на себя берет для мертвеца. – Барышня откашлялась в кулачок, пряча улыбку.
Андрей своей скрывать не стал, тем более что Наденька была права. Уж кому, как не ему, знать, что Владимир Александрович Адлерберг, и без того натура деятельная, после своей официальной смерти стал еще более деловым.
Полгода назад, когда Андрей решил, не без чужой помощи, оставить службу, Владимир Александрович уговорил мага остаться у него, продолжить дело всей жизни Адлерберга – изучение влияния демонической силы на магию, магов и, как следствие, мир в целом. Андрей колебался недолго. В столицу ход ему был теперь заказан. По крайней мере, пока при своем месте оставалась Юлия Федоровна, бывшая начальница, мать Наденьки. А домой с поджатым хвостом возвращаться не хотелось.
Андрей пообещал, что останется на пару месяцев, присмотреть за каминами, убедиться, что угрозы больше нет, да изучить богатейшую библиотеку Адлерберга. Однако исследования его затянули, Андрей не замечал, как проглатывал книгу за книгой, которые так хитроумно подсовывал ему дядя Нади.
И о храброй барышне он вспоминал часто. Все в поместье Адлерберга напоминало о ней, об их коротком, но столь насыщенном приключении.
Большой зал, библиотека, малая гостиная; даже сидя за обедом, он не мог не вспоминать проницательный взгляд синих глаз и сжатый в упрямую линию рот с тонким шрамом над верхней губой.
После всего произошедшего Надя столь поспешно покинула поместье, отправившись на другой конец империи, к отцу, что они толком и попрощаться не смогли. Андрей не написал ей сразу. Пока мотался за увольнительной, пока заезжал в родительское поместье повидаться со стариками, пока вернулся к Адлербергу, уже минул месяц. А потом было как будто не к месту.
Андрей говорил себе: вот сегодня, сегодня точно напишу! Хотя бы короткую записку, чтобы справиться о здоровье барышни. Но когда садился наконец за бумагу, думал о том, что гонять почту на край света из-за короткой записки глупо, а что писать в большом письме?
«Здравствуйте, разлюбезная Надежда Ивановна, я уж четвертый месяц живу в вашем наследном поместье, нынче Владимир Александрович поручил мне съездить в Догадцево, найти работников для сада. Да, представьте себе, оно существует!»
Все это казалось глупым, неуместным. Андрей злился на самого себя, чертыхался, закуривал и обещал себе, что завтра всенепременно напишет.
– Что же, вы все еще на царской службе? – как бы между прочим поинтересовалась Надя, но синие глаза так и впились в него, ожидая ответа.
– Нет, оставил. – Андрей посмотрел прямо девушке в глаза.
– Вот как? И чем же вы теперь занимаетесь?
На этот раз Андрей не выдержал, отвел взгляд.
– Научными изысканиями. А что же ваша служба?
– Я в бессрочном отпуске.
За окном, шумя словно мамаева орда, позванивая стыками рельс и приветствуя их гудком, пронесся встречный поезд. От гонимого им ветра в купе тут же стало свежо. Но когда Андрей перевел взгляд от окна обратно к барышне, заметил, что ее щеки порозовели.
– Так куда мы направляемся? – Маг мягко напомнил свой вопрос собеседнице.
– А дядя вам разве не сказал? – ехидно поинтересовалась Надя. Андрей не удержался от улыбки. Вот и старая добрая Надежда Ивановна Огонь-Догоновская.
– Лишь то, что путь лежит куда-то в сердце старушки Европы, не более, – пожал плечами Андрей. – Надеюсь, вы не строите хитроумный план, как от меня избавиться?
Надя фыркнула, сложила руки на груди.
– Мы едем на свадьбу. Найдется в вашем саквояже парадный костюм?
Андрей, всерьез обеспокоенный, взглянул на свой компактный багаж, в который поместилось лишь немного сменных сорочек.
– Что же, если мы едем не на королевскую свадьбу, я что-нибудь придумаю… Что? Что вы на меня так смотрите?
Надя задумчиво взглянула на Андрея, будто мысленно оценивая его способности.
– Что вы знаете о Сайн-Витгенштейнах?
Смена темы была резкой, но Андрей не растерялся. В голове промелькнул ворох воспоминаний из столичной жизни.
– Это ведь одна из тех историй, о которой предпочитают рассказывать в салонах шепотом, но непременно так, чтобы все вокруг слышали? – Увидев в глазах Нади одобрение, Андрей продолжил: – О якобы загадочной гибели богатой наследницы.
– Именно она. Что же вы слышали в салонах?
– Что сын героя войны тысяча восемьсот двенадцатого года Петра Витгенштейна крайне удачно женился на богатейшей невесте Европы. А она возьми да и умри в двадцать лет. Правда, насколько я знаю, ничего загадочного в этом нет, польская княгиня умерла от чахотки, а Лев Петрович не получил и копейки из приданого жены, почти все ушло их старшей дочери. А второй раз Витгенштейна женили едва ли не насильно. Они с супругой купили полуразрушенный замок в Германии, восстановили его и получили за это титул князей Сайн-Витгенштейн.
– У вас отличная память, – похвалила Надя, не без удивления глядя на мага. – Неужели так много рассказывают в салонах?
– Не представляете, какой строгий у нас был преподаватель в кадетском корпусе по геральдике, – улыбнулся Андрей, явно довольный похвалой. – Но на этом, увы, мои познания заканчиваются. Неужели мы едем навестить князя?
– Не совсем, – улыбнулась Надя. – Я получила приглашение от своей школьной подруги – Сонечки Сайн-Витгенштейн. Мы крепко дружили в Смольном. Она внучка уже ныне покойного Льва Петровича, дочь его старшего сына.
– Федора Львовича Витгенштейна? – снова продемонстрировал чудеса хорошей памяти Андрей.
– Знаете его?
– Нет, увы, не довелось познакомиться лично.
– Он служил в России, женился на ее светлости Анастасии Петровне…
– Внучке императора? – В голосе Андрея послышалось удивленное почтение.
– Верно, князь все же наследник двух богатейших родов. Их дочь Соня училась в Смольном. Но, увы, Анастасия Петровна рано скончалась. Едва Соне стукнуло четырнадцать, отец женился второй раз… – Надя запнулась, поджала губы. На лице отразилось раздражение вперемешку с печалью. – И после окончания учебы он увез Соню в Пруссию.
– Как удивительно повторяется судьба отца и сына, – покачал головой Андрей, имея в виду смерть первой супруги. – Вы так говорите, будто недовольны вторым браком Федора Львовича. Видите в этом что-то дурное? – с живейшим интересом спросил Андрей, даже немного вперед подался.
Надя сверкнула глазами в сторону мага.
– Как бы вы ни хотели меня подловить, Андрей Сергеевич, но вовсе нет. Дело в том, что новая жена Федора Львовича происхождением куда проще. Ходили слухи, что князь отбил ее у предыдущего супруга. Добился развода, женился на ней, удочерил обеих ее дочек и даже отрекся от княжеского титула. Теперь он и его супруга именуются граф и графиня Альтенкирхен.
– Серьезный поступок, – Андрей покачал головой. – На что только не толкает людей любовь!
– Сонечка очень тяжело это все переживала, – вздохнул Надя и отвела взгляд, будто мысленно погружаясь в те дни, когда ей пришлось разделить горе подруги. – Но в итоге постаралась принять и мачеху, и сводных сестер. Поистине святая душа. Мы не виделись с самого выпуска, но часто писали друг другу. Насколько я знаю, она вообще не собиралась замуж.
Тот факт, что незадолго до объявления помолвки Соня упоминала о некоем «милом друге», который захватил все ее мысли, а после испарился из строк, явно не имея никакого отношения к жениху, Надя сообщать не стала. Все же это была чужая тайна. Все, включая Соню, прекрасно знали, что с подобной родословной нечего и думать о такой счастливой случайности, как брак по любви. Надя лишь радовалась, что у подруги был тот, кто хотя бы на короткий миг сделал ее жизнь светлей. По крайней мере, именно такое впечатление создавалось от писем Сони.
– Считаете, что здесь что-то не так? – тут же нахмурился Андрей.
– Нет-нет! – Надя поспешно отмахнулась. – В отличие от отца, у Сонечки остался и титул, и августейшие родственники в России. Совсем небольшое приданое для принцессы, однако я не удивлена, что жених все-таки сыскался. Да и довольно достойный – принц Лейнингена.
– Видимо, вы не шутили, когда говорили о королевской свадьбе. – Андрей не выглядел раздосадованным, скорее озадаченным.
– Какие уж тут шутки, Андрей Сергеевич, все очень серьезно. Полагаю, на церемонию съедутся представители августейших домов Европы.
– И за сколько же до торжества мы прибудем, по вашим расчетам? – Андрей постучал пальцами по столу, прикидывая, где можно взять достойный такого события наряд.
– Самой свадьбе должна предшествовать помолвка, но, к сожалению, письмо Сонечки дошло до меня с опозданием, она же не знала, что я гощу у батюшки. Очень жаль, мне бы хотелось побывать и на помолвке. А так до свадьбы останется где-то около двух недель.
Глава 3
Наде удалось выпроводить Андрея прочь из купе, сославшись на время и тот факт, что она дама незамужняя и такие поздние визиты могут бросить тень на ее репутацию. Условились встретиться за завтраком и все обсудить.
На самом деле кроме смертельной усталости и острого желания наконец вытянуть ноги, Надя чувствовала, что ей нужно собраться с мыслями. Как говорил отец: отступить, чтобы подумать, передислоцироваться и вступить в бой не с шашкой наголо, а с тактическим преимуществом.
Надя в задумчивости коснулась тонкого браслета на левом запястье с впаянным в цепочку синим камнем – подарок дяди на Рождество. Прощаясь с Надей, он взял с племянницы обещание, что та не будет снимать браслет ни днем ни ночью. Зная, что маги просто так подарками не разбрасываются, Надя и не снимала. Зачем ей нужен браслет, она не знала, но зато за эти месяцы появилась привычка в минуты раздумья играться с тонкой цепочкой. Что задумал дядя? Был ли Андрей как-то посвящен в планы Владимира Адлерберга? И хотя после предательства матери Надя была склонна видеть врагов повсюду, ей хотелось думать, что ни Андрей, ни дядя Владимир не желали ей зла. Однако же присутствие здесь мага наводило на определенные мысли.
Например, о том, что дядя знал слишком много. Больше, чем отводилось магу, а уж тем более простому смертному человеку. Все дело было в его загадочном поместье, которое Надя с Андреем имели счастье полгода назад откопать из небытия вместе с его обитателями. С помощью своего необычного дома дядя мог видеть прошлое и даже будущее.
Знал ли он, что в этой поездке обязательно что-то произойдет, а потому отрядил ехать с Надей теперь уже бывшего штабс-фельдфебеля, или просто пытался поиграть в сводника?
Надя смотрела, как на потолке мелькают огни очередной станции. Наконец, убаюканная мерным стуком разгоняющегося поезда, уснула. Ей снился донельзя неприятный сон. Надя видела себя прибывшей в Майнц, но после того как она разместилась в гостинице, ее попросили спешно оттуда выехать. И вот она пыталась собрать свои вещи сама, горничной ей почему-то не выделили, но при этом глаза не открывались. Как будто во сне она тоже спала и не могла до конца проснуться. Надя силилась поднять веки, но у нее не получалось. Однако надо было спешить, надо было собрать вещи, потому что время поджимало. С полуприкрытыми глазами Надя как попало запихивала в чемодан платья, шляпки. Раздражалась от собственного бессилия, боялась что-то забыть, не успеть, опоздать…
