Вторая жена моего мужа

– Это провокация.

– Возможно.

Они говорили так, словно нас с отцом здесь не было. Я же демонстративно отрезала себе кусок мяса – оно было превосходно.

– Все хорошо? – спросил отец.

– Все прекрасно, папа, – отозвалась я с улыбкой.

Я не смела смотреть на них. Этот бунт – единственный в моей жизни. Я знала, что обе гостьи смотрят на меня.

– Она не покрыта, – прошептала маленькая.

Достаточно громко, чтобы я ее слышала.

– Покрытая у нас уже была, – ответила загадочной фразой высокая. – Ешь, дорогая, нас мать воспитала правильно.

Я вспыхнула. За столом продолжался ничего не значащий разговор, у меня горели щеки, я ела, но не чувствовала вкуса еды. Обе гостьи доели свои порции мяса. И, наверное поэтому, выпили впоследствии по три чашки чая. Я проводила их до дверей, а затем едва дошла до гостиной и обессиленно рухнула на стул.

– Ну, вроде все прошло хорошо, – потер руки папа.

Наверное, предвкушал, как тратит оставшиеся денежки, что дадут ему после свадьбы, не зная, что дочь опозорила его перед двумя почтенными дамами из уважаемой семьи.

– Все прошло хорошо, отец, – прошептала я.

Я не знала, к какому решению придут наши гостьи. Моя жизнь совершенно не зависела от меня. У соседей наверху кто-то засмеялся громко, затем включилась музыка. Я не знала этих людей, но мне казалось, они так счастливы, как я никогда не буду.

Глава

5. Айдан

Разговора с тетушками было не избежать. Я еще не начал его, а он уже набил оскомину. Я чувствовал его вкус, словно горечь лекарства, которое ужасно пить не хочется, но нужно, замаскированный приторной сладостью сиропа.

Они умели казаться милыми, эти люди, что приложили руку к моему воспитанию. Если бы я не знал их ближе, быть может, даже купился бы. Но я знал.

В моей огромной гостиной царит запустение. На предметах мебели пыль. Я вижу длинный след от пальца – тётя провела по журнальному столику. Здесь же рядом можно было различить следы детских ладошек. Наверное, мне должно было стать стыдно, но не стало.

– Приступайте, – сказал я тете, садясь в кресло. – Извините, но ни чаю, ни кофе я вам предложить не смогу, в моем доме кроме вас ни одной женщины.

Я лукавил. Кофе да, я не мог добыть нормальный даже из кофемашины. Бросить чайный пакетик в стакан с кипятком я вполне мог. Не хотел. Мои тетушки мастерицы растягивать церемонию чаепития до предела, я бы просто не вынес.

– Ничего, Айдан, скоро все исправится, – улыбнулась тетя.

Лицемерно так улыбнулась, подленько.

– Ну, – поторопил я. – Давайте, радуйте меня.

– Нам с Фанией все понравилось, – сложила ладони на коленях тетушка. – Квартира, конечно, бедная, но чистенькая. Сама девушка мила, здорова и отличная хозяйка. Смею надеяться, она станет Розе хорошей матерью.

– О большем и не мечтал, – буркнул я.

Мечтал. Я мечтал, чтобы меня оставили в покое. Меня и мою дочь. Мы не жили, мы выживали в тюрьме из условностей. Ни один из моих родственников не хотел или не мог оказать мне реальной помощи. С тех пор, как мы с Розой остались вдвоем моя жизнь перевернулась с ног на голову, хотя и до этого она не искрила счастьем и радостью.

Няня. Я не мог нанять няню, потому что мои родственники считали, что слишком опасно нанимать женщину детородного возраста. Как ни крути – я одинокий мужчина. Наверное, в их фантазиях я набрасывался на несчастную няню и подвергал ее многократному извращенному насилию. Я не мог нанять кухарку или уборщицу по той же причине. Вот если бы в твоем доме была жена, говорили мне, прозрачно намекая на замужество.

Я нашел для Розы отличный садик. Ни одна почтенная моя тетя бы не придралась – в группах были одни девочки, занятия вели мусульманки. И мы смогли бы существовать так, но моя дочь стала цеплять заразу за заразой. Из садика ее пришлось забрать, для него она была слишком болезненна.

Единственные, кому было позволено находиться в моем доме – бабкам из моей же семьи. Они были воспитаны по старому, и так же пытались воспитать Розу. Я видел, как радостный ребенок мрачнеет на глазах, вздрагивает от резких звуков и становится тенью себя. Я не мог этого допустить.

А потом тетушка Фания, маленькое, пухленькое, милое создание обрадовало меня тем, что я не могу и дальше воспитывать свою дочь один. Розе уже шесть. Еще немного и она станет девушкой. Наше одиночество далее недопустимо.

Неужели они были испорчены настолько, что для них грех даже взаимоотношения отца и дочери? Этого я постичь не мог. Отдать свою дочь я тоже не мог.

– Либо ты женишься, либо Розу придется забрать, – обрадовала меня Фания. – Не переживай, жену мы тебе подберем.

Этого я допустить тоже никак не мог. Я прекрасно представлял, кого они мне подберут. Я не мог просто откинуть возражения моей семьи – пока они еще имели сильное влияние на меня и моего окружение. Если пойду поперек, все аукнется Розе. Но я мог хотя бы немного повлиять на течение событий.

И тогда возник Рашид. Не знаю, откуда он узнал о том, что мне нужна жена. Но его предложение несколько отличалось. Да, я мог ему заплатить, деньги у меня были. Всегда были, опять же спасибо семье за легкий старт. Его дочь немного отличалась. Ее мать была не из нашей среды, что могло быть огромным минусом для моей родни. Но это было плюсом для меня.

А теперь… теперь моя тетушка сидела и нахваливала эту девушку. Значит, все было зря. Она такая же, как и все. Как мои тетушки в молодости, как их дочери, как мои сестры. И Роза вырастет такой же.

– Свадьбу назначим через месяц, – разливалась соловьем тётя. – Конечно же, приедут твои родители, они давно тебя не проведывали. Торжества будут длиться неделю. Начнем с гражданской церемонии, потом несколько дней гуляний, затем никах…

– Нет, – жестко сказал я.

– В плане нет? – не поняла тетя.

– Никаких гуляний длиной в неделю. В один день обе церемонии. Минимум гостей. Свадьба через неделю.

– Но в мае жениться, всю жизнь маяться, – растерянно пробормотала тетя.

– Тетя, – устало сказал я. – Определитесь уже, в Аллаха верить или в суеверия.

Тетушка ойкнула и прижала ладони ко рту, навенное, я снова нарушил какие-то правила.

– Айдан…

– Я все сказал, – отрезал я. – Вы вынудили меня на эту свадьбу, но пройдет она по моим правилам. Если не согласны, уходите и больше не возвращайтесь, но Розу я вам не отдам.

Она была умной, моя старшая тетя. Подумала, помолчала минуту, затем кивнула, поднимаясь со своего кресла. Я не провожал ее, лишь слушал удаляющиеся шаги, затем звук мотора автомобиля с парковки перед домом.

Я не чувствовал удовлетворения. Лишь усталость от этой битвы, что затянулась уже на несколько лет, и острое неприятие будущей жены. Она еще ничего не знала, но была тем, из-за кого мне несколько лет не давали покоя, и она в очередной раз перевернет мою жизнь.

– Ради Розы, – напомнил себе я.

Ради Розы я перетерплю и свадьбу, и попытаюсь смириться с навязанной мне женой.

Глава 6. Лилия

Отец ждал звонка. Он ждал его весь вечер, затем все утро. Не дождавшись ушел, вернулся вечером, снова – пьяным. Обычно пьяным он становился еще смурнее, чем обычно, но сегодня он лучился счастьем.

– Он позвонил! – радостно провозгласил отец. – Он позвонил мне! Дочка, ты выходишь замуж!

Словно ничего радостнее в нашей жизни не могло произойти, словно он ждал этого момента всю жизнь.

– Ты мог бы просто работать, – разочарованно покачала я головой. – У тебя же не получается делать большие деньги. А нам для жизни не нужно много. Ты мог бы работать, я могла бы пойти на работу…

– Женщины в нашей семье не работали и работать не будут! – горло провозгласил отец.

Сегодня он общался только лишь восклицательными знаками. Прошел мимо меня на кухню, обдав запахом алкоголя, сел за стол.

– Я лучше бы работала.

Сказала тихо, но отец услышал.

– Не позорь меня! Хватит того… – отец замялся, подбирая слова, – что ты девкой родилась. Трех после тебя твоя мать сбросила, не доносив. Все трое мальчики были. Они не выжили, ты выжила. Несправедливо, так хоть не позорь, живи по правилам.

Я проглотила обиду. Подумала о матери, которая беременела раз за разом, на задворках цивилизации, без нормальной медицины. Я этого не знала и не помнила – маленькая была. Наверное эти беременности и подточили ее и без того хрупкое здоровье.

– Отец…

– Хватит! – крикнул он. – Другая бы радовалась, за самого Муратова замуж идет, нет же… разбаловал вконец! А все книги твои, книги!

За каждую книгу мне приходилось сражаться. Отец почти не общался со мной, но то, что я читаю, инспектировал. Как я выпрашивала эти книги, унижалась… ни одна из них не досталась мне просто, каждую я ценила, берегла и не по разу перечитывала.

Отец встал так резко, что опрокинул стул. Открывал все шкафчики на кухне, пока не нашел мусорные пакеты. Прошел в комнату. И принялся складывать в мешки мои бесценные книги, единственных моих друзей одну за другой.

– Пожалуйста!

Получилось три мешка. Я глотала слезы, отец вышел в подъезд, я слышала, как лязгает крышка мусоропровода. Вернулся. Снова за стол сел, даже руки не помыв.

– Накрывай.

Я накрыла. В первую очередь я была послушной дочерью. Голову склонила, чтобы слез не видел, не разозлился еще сильнее. Дождалась, пока доест, убрала все и посуду помыла. Затем ушла к себе.

Для старухи, что воспитывала меня несколько лет величайшим грехом было лежать. Она вдолбила это в меня намертво, на всю жизнь. Кровать была для того, чтобы спать. Утром проснулась, заправила, да так, чтобы не единой морщинки, и потом только переделав все дела ночью можно было лечь. Старуха умерла давно, а я все так же следовала ее правилам.

Но сейчас я была сломлена. Пуста. Я рухнула на постель, хотя до сна было еще долго. Прямо на нерасправленную, поверх пледа, в верхней одежде. Старуха, если бы не успела умереть к этому времени, увидев это умерла бы точно. Мне было все равно. Моя жизнь потеряла всякий смысл.

Я целиком и полностью зависела от отца, но только сейчас я стала понимать, что была свободна. Пусть немножко, но свободна. Отцу большую часть времени было безразлично мое существование, главное, чтобы я соблюдала правила. Я вела себя тихо, готовила еду, драила квартиру, сидела безвылазно, да… но никто не посягал на мое тело, время и мысли. У меня была тишина знакомых комнат, мои мысли, мои книги. Это наполняло мое существование, но даже от этого мне придется отказаться.

Я не плакала. Я просто лежала и смотрела в потолок, слушая, как по квартире ходит отец, затем дверь за ним хлопнула – ушел. Я не заметила, как уснула, а проснулась только на рассвете.

Тем днем, совершенно без предупреждения, да и не было у меня телефона, ко мне пришли портные. Целых три швеи на одну меня. Они прикладывали ко мне то сантиметровую ленту, то отрезы ткани, переговаривались тихо, а я стояла словно кукла и ждала.

– За три дня сошьем, – успокоила меня одна. – Не переживайте, поспеем до свадьбы.

– А когда она? – удивилась я.

– Так пять дней осталось, – огорошили меня в ответ.

Даже этого мне никто не сказал. Отец почти не появлялся дома, я совсем перестала есть – еда в горло не лезла. Однажды пришла Регина, наверное родители отправили ее меня поддержать, но я через дверь сказала ей, что простужена. Собрала свои немногочисленные вещи – скоро мне переезжать. Погладила пустую книжную полку, словно извиняясь. Драгоценности своей мамы спрятала в кулек со швейными принадлежностями и принялась ждать.

Через три дня за мной пришли не знакомые уже швеи. Высокая женщина. Мне было неловко, что я не помнила, как ее зовут, но спросить я не решилась.

– Пойдем. Оставшиеся ночи ты проведешь в моем доме.

Я взяла свободна сумку и покорно пошла за ней. Во дворе дома нас ждал большой автомобиль, за рулем молчаливый водитель. Дом этой женщины был роскошен и ухожен, каждая вещь на своем месте. Я чувствовала себя нищей родственницей, хотя по сути таковой и являлась.

– Ешь, – наставляла меня Фарида. Из чужих разговоров я все же поняла, как ее зовут. – Ешь, в тебе кожа да кости, а тебе еще детей рожать.

Я давилась и ела. В этом красивом доме я растеряла все остатки своей воли. Мягкая большая кровать не располагала ко сну, я ворочалась до утра и проснулась с синяками под глазами. В последнюю ночь перед свадьбой выспаться тоже не удалось.

Дом наполнился незнакомыми мне женщинами – наверное, родственницы Муратова. Ночь перед свадьбой положено проводить с близкими и подругами, а у меня никого. Даже Регину не позвать – нет у меня телефона.

Старуха, засев в углу с шитьем завела песню. Грустную, до мурашек, старческий голос дребезжал, и мне только тогда, в тот момент стало по настоящему жаль себя. Руки мои покрыли рисунками из хны. Незнакомых женщин нисколько не волновала моя судьба, они разговаривали, иногда смеялись, обсуждали кого-то.

Ночь хны по традициям положено было проводить в слезах – девушка покидала отчий дом. Плакать за меня было некому. Когда с моими руками было покончено, я села к окну, и оплакала себя сама, позволив одну единственную слезинку.

Глава 7. Лилия

– Пусть твоя красота будет для него приятным сюрпризом, – заговорщически говорит Фарида и закрывает мое лицо никабом.

Он праздничный. Молочно-белого цвета, как и все мое одеяние, он густыми складками падает вниз, пряча все мое лицо кроме глаз. Я всегда была против таких атрибутов, и отец в память о матери мне уступал, но сейчас все это мне нужно. Во первых платок это обязательный элемент одежды невесты, даже если в обычной жизни она не покрыта. Во вторых никаб позволяет мне спрятаться. Мне так страшно, что я вся бы спряталась, как в шалашик.

Мое платье было прекрасно. Нежное, скромное, струящееся. Мой платок был заколот булавками и невидимками в которых сверкали крошечные бриллианты. Будь все это на другой невесте, я бы восхищалась. Мне даже макияж сделали – впервые в жизни. Теперь слой косметики надежно скрывал следы недосыпа и усталости, а я не узнавала свое лицо. Да что там, я и свою жизнь признать не могла, все слишком стремительно менялось.

– Для невесты естественно волноваться, – успокоила меня маленькая тетушка. – Я в свои годы всю ночь проревела, глупая. Подумать только, тридцать восемь лет уже прошло. Всех своих детей женила, так давно не была на свадьбе близких.

– Ты права, – отозвалась Фарида. – В нашей семье давно не было свадеб. Сегодня бы наверстали, да Айдан не позволил широко праздновать.

Я задумалась – то, что мой будущий муж не хотел праздновать свадьбу говорит о том, что он скуп или черств? Хотя…какое это может иметь значение. Ничего хорошего от жизни я уже не ждала. Даже этих надоедливых женщин я уже воспринимала, как меньшее зло, подавляла желание броситься перед ними на колени, хвататься за эти юбки и умолять спасти меня от брака. Потому что вечером они приведут меня в дом мужа и уйдут из моей жизни. И я сама себе не буду принадлежать больше.

Но никто меня не спасет.

– Ты такая красивая! – воскликнула одна из внучек Фариды. – Я хочу быть такой как ты, когда вырасту!

Такой же беспомощной и трусливой? Мысли я подавила, ребенок точно ни в чем не виноват. Я совершенно не умела ладить с детьми, потому что всю жизнь провела в изоляции, видя детей только со стороны, но малышка меня тронула. Я протянула руку, покрытую красивыми узорами и стянутую густым кружевом перчаток и погладила девочку по темным волосам.

– Ты будешь еще прекраснее, – прошептала ей я. – Ты будешь самой красивой невестой на свете, а твой жених будет любить тебя больше жизни.

Девочка улыбнулась и убежала прочь, взметнув юбки. Меня же за руку повели на улицу. Там ждал целый кортеж машин – в мечеть мы поедем процессией. В машину я садилась аккуратно, чтобы не помять и не испачкать платье. Замужество мне поперек горла, но платье то жалко, оно красивое…

Старая, но такая прекрасная мечеть гордо возносила в небо минарет. Никто не прививал во мне веры в Аллаха, отца мое воспитание не волновало, мама рано ушла, бабка больше вколачивала в меня страх и условности. Но сейчас, глядя на эту одинокую башню на фоне хмурого неба, вдруг плакать захотелось и почему-то, верить.

Если никто из людей меня не спас, быть может, спасет Бог?

Небеса молчали. Мечеть была заполнена наполовину, видимо большее количество людей запретил приглашать Муратов. Кругом были живые цветы. Втянув воздух я распознала аромат детства – нотки живых лилий. Показалось вдруг, что мама рядом. Конечно же, мама не могла бы обещать мне, что все будет хорошо, но чувствовать ее незримое присутствие немного успокаивало.

А жениха не было. Я слышала, что гости уже перешептываются. Начала надеяться робко – может, он не придет? Быть может ему не нужна бесприданница? Невеста из семьи, которая ее отвергла. Но вскоре двери в мечеть открылись и все головы дружно обернулись.

В дверях стоял мужчина. Не слишком высокий. Не слишком старый. Когда он пошел ко мне навстречу, было заметно, что он немного прихрамывает. Он остановился, чуть улыбнувшись мне, а я подумала – неужели об этом человеке шепотом пересказывают ужасы?

– Айдан не смог приехать на церемонию бракосочетания, поэтому я буду представлять его по доверенности.

Он протянул бумагу хазрату, тот внимательно в нее вчитался. По залу поплыли шепотки. Я различала отдельные слова. Позор. Опоздание. Неуважение. Мой отец медленно наливался кровью – наверное, в его мечтах все происходило не так.

– Согласны ли вы заключить этот брак по доверенности? – обратился характер к моему отцу.

Тот колебался. В нем алчность сражалась с остатками гордости. Победила первая – отцу очень нужны деньги. Позор ничто, деньги все.

– Да, – кивнул он.

Вошедший мужчина представился и протянул мне шкатулку. Я приняла ее и открыла. В ней – набор украшений. Ожерелье, густо усыпанное камнями. Браслет. Серьги. Мой будущий муж был щедр. Я закрыла шкатулку, не зная, куда ее девать, и ее подхватила подоспевшая Фарида.

Церемония длилась сорок минут. Я вслушивалась в монотонную речь хазрата и жалела о том, что моим мужем будет не этот мужчина с добрыми глазами. И все равно мне было бы, что он старше меня на тридцать лет, что он хромает. Любят не за красоту или деньги. Любят за то, что внутри. Наверное, этот мужчина не стал бы меня обижать. Быть может, он позволил бы мне читать книги…

Я едва не пропустила свои слова, а ведь Фарида так тщательно готовила меня к церемонии. На мой палец наделось кольцо, знаменуя конец моей прежней жизни. Все, грустно подумала я – счастья не было и не будет.

– Не расстраивайся, – шепнула Фарида когда мы выходили из мечети. – На гражданской церемонии он будет, законы страны не позволяют проводить ее по доверенности.

Отсюда мы сразу же поехали в ЗАГС. Я знала, что и туда Муратов опоздает, просто для того, чтобы показать – я ничего для него не значу. Мог бы показать это и другим способом, например, отказавшись на мне жениться. Но мы уже муж и жена, пред отцом Аллаха и всех этих людей. Осталось уведомить о своем счастье государство.

В огромном здании классического стиля было много других невест. У них другие платья – декольте, открытые плечи, сложные прически. На меня они смотрят, как на дикарку. На очень богатую дикарку – камней на мне немерено. Мои длинные, ниже пояса волосы уложены под платком, и так густо украшены камнями, что мне кажется, что мою голову чуть тянет назад.

Я ошиблась. Он не заставил меня ждать. Когда я вошла в зал регистрации, он уже стоял там, ожидая меня. Высокий. Очень высокий. Темноволосый. Любая, впервые видевшая будущего мужа только радовалась бы увиденному, но не я. Я во всем видела угрозу. А когда они повернулся, и я увидела его глаза я поняла.

Все, что говорят про него шепотом это правда.

Глава 8. Айдан

По дороге в ЗАГС я понимал, что мой бессмысленный протест ни к чему не привел. Для всех них я уже был женат, даже не появившись в мечети. Главные слова было сказаны, теперь на мне еще одно ярмо, которое мне тащить до конца дней моих.

Потому что в нашей семье не разводятся.

Здание ЗАГСа было полно брачующихся. Наивные, счастливые. Восемьдесят процентов из них возненавидят своего партнера уже через пару лет. Кому то хватит честности признать это и развестись, остальные застрянут в клетке осточертевшего брака до конца дней своих.

Говорят, кто-то был счастлив. Говорят, счастье существовало. Люди вообще много что говорят. Счастье, это миф, никем не доказанный. Мне не хватало сил верить в то, чего я не видел и не осязал.

Меня ожидало несколько человек, по своим причинам не посетивших мечеть и ожидающих гражданскую церемонию.

– Говорят она красива, – крикнул кто-то из парней.

Люди много что говорят. И никто из них не понимает, что красота мало что решает. В самую последнюю очередь я гнался бы за красотой. Мне просто нужен был покой. Я встал у стойки регистрации, кивнув женщине в синем костюме. Ожидание не заняло много времени, уже минут через семь я услышал гомон толпы. Двери распахнулись, гости хлынули внутрь зала, судя по всему никак не меньше сотни человек, хотя я просил не приглашать так много людей.

Я не оборачивался до последнего. Ждал. Услышал легкие шаги за спиной – она приближалась ко мне. И только тогда посмотрел на нее. Первое, что я увидел это глаза. Огромные голубые глаза, светлые, почти прозрачные, опушенные густыми темными ресницами. Больше не было видно ничего, тетушки постарались.

Никаб, платок, крайне скромное платье, много драгоценностей. Но по крайней мере я мог поздравить себя с тем, что она молода и у нее нет лишнего веса. В договорных браках случалось всякое. Когда она встала рядом со мной я понял – она очень маленького роста.

– Айдан Тагирович, – журчала женщина в костюме. – Согласны ли вы взять в жену Лилию Рашидовну?

– Да, – четко и громко ответил я.

Да моей супруги было таким тихим, что я едва этого различил, но для заключения брака этого оказалось достаточно. Теперь пути назад точно не было.

– Жених, можете поцеловать невесту.

Я повернулся. Как целовать девушку, с ног до головы закутанную? Я сделал все, что смог. Склонился, и поцеловал ее в белый холодный лоб. Холодный, как у покойницы. Покойница же от моего прикосновения вздрогнула, словно я ее ударил.

Веселый брак меня ожидает. Те же люди, которые столько всего знали, говаривали – хорошее дело браком не назовут. Вот этим я склонен был верить.

Я не стал брать ее за руку. Выходили из зала, потом из здания рядом, но при этом порознь. На выходе из ЗАГСа нас ожидали девушки, мои многочисленные кузины. Стоило сделать шаг, как нас обсыпали рисом и лепестками роз. Я подумал о том, что тетки просто надрали красивых, по их мнению, традиций, из всех народностей. Несколько крупинок риса попали за шиворот и я чувствовал их внутри.

В руки мне и моей новоиспеченной супруге сунули в руки по голубю. Я посмотрел на птицу – вид она имела замученный и печальный. Бедное создание, изо дня в день выполняет одни и те же бессмысленные действия.

Девушка подняла руки, выпуская свою голубку, я повторил за ней. Тот не спешил улетать – сделал круг почета, а потом наложил кучку прямо перед нами. Она плюхнулась в метре от нас и расплылась по мраморным ступеням.

– К деньгам! – зашумели гости. – К счастью! Детей будет много!

Я покосился на свою жену. Взгляд потуплен. На меня она смотрела только несколько секунд в ЗАГСе. Руки стискивает. Как с такой детей делать? В таком случае секс можно рассматривать, как героизм. И детей нужно хотеть очень сильно.

У меня уже была Роза.

Ехали мы в одной машине. Девушка все время смотрела в окно. Снять никаб она так и не захотела и максимально от меня дистанцировалась. Я подавил раздражение – этот брак был необходим мне ради ребенка.

Застолье было бесконечным. Мне невероятно хотелось выпить, но на мусульманских свадьбах алкоголя нет. Но учитывая, что никах уже был позади, часть гостей к ночи трезвой не будет, несмотря на то, что бутылок на столах не появится. Ришад уже был нетрезв.

Вокруг меня были одни лицемеры.

Я устал и от праздничной программы, и от музыки, и от шума, и от церемонии вручения подарков. Еда в рот не лезла, девушка вообще ни куска в рот не взяла, даже бокал с соком стоял нетронутым. Не хватало, чтобы хлопнулась в голодный обморок.

– Там нет мышьяка, – сказал я, – в твоем бокале. Можешь пить.

Девушка вздрогнула от страха, и я зарекся вести с ней беседы в дальнейшем. Когда времени прошло достаточно, я посмотрел на часы и решительно поднялся.

– Поехали домой.

Она тянула время. Несколько секунд не решалась встать, затем медлила, не поторопясь за мной идти. Наверное ждала, что кто нибудь ее от меня спасет или поедет с нами. Не поедет. От провожающей процессии я решительно отказался. Затем все же пошла за мной, мелкими семенящими шажочками.