Марро Туратано

И Ольга дала Карлу обещание по окончании института переехать к отцу… Но покинула она Советский Союз лишь спустя десять лет. Во всех союзных республиках товары с заводов Гергерта пользовались большим спросом, и Ольга взяла на себя все хлопоты по коммерческим делам отца в СССР. Она часто посещала Германию, Францию, Италию, Польшу, побывала в Норвегии, Швеции, Финляндии… В двадцать пять лет она познакомилась с сыном капитана одного из пассажирских лайнеров, принадлежащих её отцу. Капитан Отто Роттенберг был близким другом Эдуарда Гергерта, а молодой Мартин Роттенберг занимался поставками товаров из Германии в Советский Союз. Когда Эдуард узнал о любовных отношениях дочери со своим коммерческим работником, он был не против женитьбы. Молодожёны после свадьбы обосновались в Москве.

Летом восемьдесят четвёртого года на подмосковную дачу Роттенбергов было совершено разбойное нападение. Мартина убили, а Ольга чудом спаслась, спрятавшись в гараже. Она была на пятом месяце беременности. Старик Гергерт не смог перенести случившегося и слёг с инфарктом, а дочери ничего не оставалось, как покинуть Союз и уехать в Германию.

Спустя два года с беднягой Гергертом случился второй инфаркт. Его грузовое судно, на борту которого находился товар на несколько миллионов долларов, затонуло недалеко от берегов острова Ньюфаундленд. Сначала вина полностью легла на капитана, которым являлся старший сын Отто Роттенберга Грэг. Но в ходе расследования, по показаниям двух из числа спасшихся матросов, выяснилось, что виноватым оказался штурман. На борту судна среди прочего товара перевозилась большая партия французских вин, ну и решил непосредственный помощник капитана немного расслабиться. Матросы видели его в штурманской рубке пьяным. Пока капитан был на отдыхе, штурман, неправильно ориентируясь по радиолокационной станции в густом тумане, подставил борт своего корабля под удар шведского теплохода. Один из матросов видел, как виновник столкновения сам выпал за борт, выстрелив себе в голову.

Старик Гергерт по просьбе Отто Роттенберга с трудом добился снятия обвинения с Грэга, но лишь с запретом на право судовождения.

Больной миллиардер не мог с прежним энтузиазмом вести свои дела, но всегда твердил, что со спокойной душой может умереть, зная, что дети останутся надёжными преемниками его богатства и бизнеса. У Ольги росла дочь Мария, окружённая полной заботой со стороны матери и дедушки. У Карла сын Пьер решил полностью посвятить себя океанографии и вместе с дядей Жаном занимался изучением водного мира.

Когда Гергерт-старший умер, всё его состояние, как нам известно, перешло по завещанию детям. Из года в год заводы продолжали работать на полную мощь, грузовые и пассажирские суда по-прежнему бороздили просторы морей и океанов.

И вот однажды…

Голден

Карл и Жаклин возвращались из Франции со свадьбы сына. Их самолёт пересёк границу и летел над Германией. Жаклин, утомлённая за эти дни хлопотами вокруг сына и невестки, дремала на диване. Карл, расположившись за журнальным столиком, просматривал записи и фотографии, скопированные с исследовательских работ Пьера по предыдущей экспедиции. На этот раз команда обследовала дно океана в районе острова Вознесения, где берёт начало Южно-Атлантический хребет, а потом переместилась северо-западней, ближе к глубинам Бразильской котловины. Большая часть добытого материала и организмов пригодилась для работы ихтиологам. Когда-то в своё время, в конце семидесятых, при обследовании Тихого океана в районе Маршалловых островов Карл обнаружил среди планктона странное существо размером с малую горошину. Сбоку оно напоминало грушевидного копепода, а спереди – лангуста. И вот это же самое существо находилось перед ним на одной из фотографий в увеличенном виде. Странно, но никогда и нигде не доводилось больше встречать это крохотное «чудовище». А вот и уникальные съёмки, произведённые с батискафа на глубинах в две тысячи и две тысячи триста футов в Бразильской котловине…

Карл не спеша перебирал фотографии, и тут его взгляд задержался на одной из них. Вся команда в сборе снялась на берегу Гвинеи, на фоне порта Конакри. В центре Пьер со счастливой улыбкой на лице обнимает одной рукой за талию свою подругу Натали, которая совсем недавно стала его законной женой. Вот они вдвоём на борту «Виолы» с кораллами в руках.

Карл отложил фотографии и посмотрел на спящую жену. Вспомнилось: как они обрадовались, когда получили известие о том, что их сын, которому стукнуло уже тридцать два года, наконец-то женится. И что избранницей Пьера стала врач и ихтиолог из его же команды. Свадьба была пышная и богатая. Не одну ночь над Сен-Мало гремели и сверкали фейерверки. Гостей было много, вино лилось рекой, были приглашены известные учёные, бизнесмены, артисты из разных стран. В свадебное путешествие молодожёны решили отправиться на яхте к берегам Австралии…

Мысли его прервал голос пилота из динамика:

– Прибыли в Гамбург, захожу на посадку!

Проснулась Жаклин, поднялась с дивана и сладко потянулась.

– Отдохнула немного? – Карл стал укладывать все фотографии и бумаги в кейс. – Идём в кресла, надо пристегнуться.

– Так хочется ещё спать. Милый, а я вижу – ты и минуты не вздремнул. Неужели не устал?

– Устал, дорогая, ещё как устал. Ничего, скоро будем дома, отдохнём от души.

Они перебрались в кресла и пристегнулись ремнями безопасности.

В аэропорту их встретил Ганс.

Супруги расположились на заднем сиденье «Роллс-ройса», подаренного ещё в середине семидесятых старшим сыном королевы Великобритании Елизаветы Чарльзом старику Гергерту. По дороге домой Карл обратил внимание на поведение Ганса.

«Что-то здесь не так, – подумал он. – Обычно механик всегда при встрече приветствует фразами «Доброе утро» или «Добрый день», сегодня же он сказал просто «Здравствуйте». И почему он молчит, не спрашивает ничего про свадьбу? Возможно, денёк сегодня выдался недобрый. Да и встретил нас сам, а не отправил зятя Вольфа».

– Ганс, ты, случаем, не болен?

– Нет, господин.

– А где Вольф?

– Он занят, а мне просто самому захотелось встретить вас.

– А мне просто кажется, ты что-то не договариваешь. Говори, что случилось.

Ганс посмотрел через зеркало заднего вида на Карла и кивнул головой в сторону Жаклин. Она заметила этот жест и отреагировала:

– Отвечай немедленно! У Карла от меня нет секретов.

Ганс снова взглянул на своего господина. Тот утвердительно кивнул головой.

– Мне не хотелось бы вас сразу расстраивать, думал – по приезду домой… Вы устали с дороги…

– Что случилось?! – выпалил Карл.

– Звонили из Лондона. Примерно три часа назад в районе Азорских островов пропал теплоход «Голден».

Карл оторопел.

– О боже, – прошептала Жаклин.

– Что-нибудь известно? Не молчи, Ганс!

– Нет, господин, ни на экране локатора, ни связи…

Карл поднял трубку телефона и набрал номер.

– Приёмная господина Гергерта, – ответила на другом конце провода его секретарша.

– Здравствуй, Берта, это я! Есть сообщения из Лондона?.. Мы едем из аэропорта, скоро будем…Так, слушаю…

Когда он отключил телефон и положил трубку, Жаклин с нетерпением спросила:

– Ну что?

– Звонили недавно. Происходит что-то непонятное. Около часа назад «Голден» появился на экране локатора всего на несколько секунд в том самом месте, где пропал. Была связь, но никто так и не смог разобрать, что передавали. В район Азорских островов были отправлены два самолёта-разведчика. Они пропали без вести. Больше пока ничего.

– Он шёл из Панамы?

– Да, по морскому пути Колон-Лондон.

Когда за «Роллс-ройсом» закрылись ворота виллы, Карл выскочил из машины и заторопился к себе в кабинет.

– Берта, срочно соедини меня с мистером Уилдоном! – приказал он на ходу.

Ждать долго не пришлось.

– Лондонский речной порт, Уилдон у телефона.

– Здравствуй, Дэвид. Это я, Карл, – заговорил он по-английски.

– Приветствую тебя, друг…

– Я только что прибыл из Франции, а мне тут такое сообщили. Я места себе не нахожу. Что произошло?

– Мы здесь сами ничего понять не можем. Нет связи с теплоходом «Голден». Но странно то, что он вот уже несколько раз появлялся на экране локатора на несколько секунд в одном и том же месте, где мы его потеряли. Это в районе Азорских островов в координатах сорок два градуса пятнадцать минут северной широты и тридцать четыре градуса тридцать минут западной долготы. Туда были отправлены самолёты, они пропали бесследно. Больше пока ничего не могу сказать.

– Сколько человек на борту?

– Девятьсот восемьдесят девять вместе с экипажем.

– Я вылетаю к тебе, Дэвид. Встречай у себя в порту, полечу гидропланом. – Хорошо, жду тебя.

– Берта, – вызвал Карл секретаршу, – мне нужен Ганс.

Тот вошёл сразу. Он всё это время находился в приёмной.

– Я здесь, господин.

– Срочно отправляемся в Лондон. Готовьте «Гидру» к вылету.

– Я предполагал, господин, что Вы полетите гидропланом. Всё уже готово, Вольф ждёт в порту.

– Молодец, старина, заводи машину. Я скоро выйду.

Оставшись один, он облокотился на стол и, обхватив голову руками, закрыл глаза. Чувствовалась усталость. Мысли о случившемся не давали покоя, он сжал ладонями виски.

В кабинет тихо вошла Жаклин.

– Карл.

– Да, – ответил он, не поднимая головы.

Она подошла, дотронулась до его плеча и нежно сказала:

– Ты очень устал, тебе надо отдохнуть.

– О чём ты говоришь, милая? Какой тут может быть отдых, у меня в голове всё перемешалось.

– Ты прямо сейчас собираешься лететь в Лондон, но я тебя так не отпущу. Сначала поешь…

– Я не хочу.

– Сейчас принесут еду. Ты выпьешь успокоительного и поешь. В небе у тебя будет четыре часа времени, и ты сможешь отдохнуть.

В дверь постучали.

– Войдите! – громко произнёс Карл и поднял голову.

Вошла служанка с подносом в руках.

– Спасибо, Патриция, – сказала Жаклин, – оставь еду на столе. Ты свободна.

Когда служанка удалилась, Жаклин пододвинула поднос к мужу, налила из графина вино в бокал и попросила:

– Выпей, Карл. Это тебя успокоит. И очень прошу – поешь.

Он отпил несколько глотков и принялся за пирог с супом. Когда тарелка была пуста, а налитое вино допито, он поднялся из-за стола и поблагодарил жену:

– Спасибо тебе, Жаклин. Мне пора.

– Я провожу тебя.

Карл подошёл к стене напротив, где висела большая карта Атлантического океана. Она пестрела множеством красных крестиков, обведённых зелёными кружочками. В былые годы, перед выходом в океан, запланированные для обследования места всегда помечались крестиками, а по прибытии обводились кружочками. Точно такая же карта висела и в кабинете Пьера в Сен-Мало. Карл, оставив океанографию, продолжал отмечать на своей карте работу сына. Вот и теперь он взял из прикреплённого сбоку к стене пенала зелёный карандаш и обвёл кружочками два крестика в районе острова Вознесения и три – чуть северо-западней. Потом, подумав немного, взял красный карандаш и поставил около Азорских островов жирную точку.

– Зачем? – тихо спросила жена, стоявшая позади.

Он неопределённо пожал плечами, бросил карандаш в пенал и вышел из кабинета.

Когда за чёрным «Мерседесом» закрылись ворота, Жаклин не сразу зашла в дом. Она продолжала стоять на крыльце, прислушиваясь к удалявшемуся шуму мотора. И лишь когда этот шум слился с другими уличными звуками, она тихо открыла парадную дверь и поднялась в кабинет мужа.

Проходя к рабочему столу, Жаклин задержалась на мгновенье около карты, задумчиво взглянув на красную точку, потом расположилась поудобнее в большом кожаном кресле и взяла в руки толстую папку, лежавшую поверх аккуратно возвышавшейся стопки дневников и журналов. В этой папке находились материалы предыдущих работ сына и фотографии. Три дня назад, будучи во Франции, ей на скорую руку удалось просмотреть эти фотографии. Теперь же свободного времени было достаточно, чтобы ознакомиться с ними подробнее. Вызывали большой интерес снимки подводного царства: сколько, оказывается, в нём красоты, тайн и загадок. Много было запечатлено и в ходе работ на борту «Виолы»: погружение и поднятие батискафа, опускание на поверхность воды гидроплана и его взлёт-посадка, ныряние океанавтов… Вот в руках Жаклин оказалась фотография с основным составом команды Пьера, снятая на берегу Гвинеи. У всех на лицах – улыбки. Счастливый Пьер обнимает красавицу Натали в окружении друзей. Сын много рассказывал о них матери, с некоторыми она сама встречалась не раз и беседовала. Жаклин положила фотографию на стол и задумалась.

Натали

Натали де Фрильсандье родилась и выросла в Марселе. Её отец, профессор медицины, содержал близ Ла-Сьота на Лазурном берегу клинику по лечению болезней опорно-двигательного аппарата. Имя Патрика де Фрильсандье было широко известно во всей Европе и даже за океаном. Профессор и его жена Майлинда, занимавшая в клинике должность хирурга, поставили на ноги не одну сотню обречённых больных. Их дочь выросла, как говорится, среди бинтов, костылей и инвалидных колясок. В школе она была круглой отличницей, увлекалась подводным плаванием, что никогда не мешало учёбе. Почти всё свободное время Натали проводила в клубе ныряльщиков. Мать с отцом хотели, чтобы их дочь тоже нашла путь в мир медицины, и по окончании школы отправили её учиться в Париж, в самый старый и знаменитый университет Сорбонну.

Натали терпеливо и с интересом переносила трудности в познании медицинской науки. Она жила на улице Эколь де Медеин в съёмной квартире, из окон которой был виден Университет Париж Рене Декарт, являющийся головным медицинским высшим учебным заведением Франции. Так что проблем добираться до места учёбы у неё не было. Семь-восемь минут ходьбы пешком – и ты уже на занятиях. Но одной обитать в просторной квартире, конечно же, скучно. Натали пригласила к себе жить подругу по учёбе. Сокурсница Наталья была русская, приехавшая в Париж из Калининграда. Девушки с первых же дней знакомства сразу привязались друг к другу.

– Натали и Наталья – это же одинаково, – смеялась Натали.

Ей было жаль подругу, которой приходилось добираться до университета почти целый час. После разговора по телефону с отцом, получив его разрешение, она сразу стала названивать Наталье. Подруга была рада её предложению и на следующий день с вещами перебралась на улицу Эколь де Медеин.

Натали с интересом слушала русскую речь и начала понемногу её осваивать. К приёмам изучения немецкого и английского языков у неё вскоре прибавился ещё и русский. А спустя два года она уже хорошо могла общаться по-русски со студентами из России.

Наталья к концу учёбы вышла замуж за французского лётчика и, получив диплом, осталась жить в Париже. Натали вернулась в родной Марсель и поступила работать в клинику отца. Она иногда выбирала время и для посещения клуба ныряльщиков.

Однажды ей в руки случайно попалась газета со статьёй про команду Пьера Гергерта. А спустя несколько дней передача по телевизору о работе этой команды на исследовательском судне «Виола» вообще вскружила девушке голову. Ей удалось при помощи знакомого библиографа найти и прочитать почти все статьи о команде Карла Гергерта, а впоследствии – его сына. В былые годы, занимаясь подводным плаванием, она неплохо освоила вопросы ихтиологии. Её поступление на курсы океанографии в Марселе отец сначала воспринял неодобрительно. Патрик де Фрильсандье возмущался, доказывая дочери о необходимости её опыта и знаний для медицины, но потом смирился. Ведь Натали не собиралась уходить из клиники. Она всего лишь совмещала учёбу с работой. Летом девяносто второго года ей выпала возможность съездить на климатический курорт столицы Лазурного берега Ниццы. Эта поездка сыграла решающую роль в её дальнейшей судьбе.

Как-то вечером, прогуливаясь по Английской набережной, Натали увидела мужчину, лицо которого показалось ей знакомым. Гадать долго не пришлось. Это был Жан Фриско из команды Гергерта. Он сидел на скамейке под пальмой и читал газету.

– Извините, мсье, – обратилась она к нему и присела рядом. – Я Вам не помешаю?

– Конечно же, нет, – вежливо ответил он.

– Вы меня не знаете, а вот я с Вами уже давно знакома. Вы – Жан Фриско.

– Совершенно верно. А вот Вас, прекрасная мадемуазель, я действительно вижу впервые.

– Меня зовут Натали. Я – дочь профессора Патрика де Фрильсандье из Марселя.

– Это интересно, – отложил газету Жан и внимательно посмотрел на собеседницу. – Я много наслышан о клинике Вашего отца. У нас в Сен-Мало живёт мальчик, который, благодаря ему, инвалидную коляску сменил на ролики – не догнать.

– А я Вас сразу узнала и так рада, что беседую с одним из членов команды Гергерта, о которой у меня дома хранятся статьи и фотографии.

– Мне это очень приятно слышать. – Он взял со скамейки газету и поднялся. – Разрешите, Натали, пригласить Вас на чашечку хорошего кофе.

– С удовольствием.

Они прошли в роскошное кафе и расположились за одним из столиков. Жан заказал кофе с круассанами.

– Мсье Фриско, – обратилась она, но он жестом руки остановил её.

– Зовите меня просто Жаном. Так будет лучше. И хотя мне уже пятьдесят шесть лет, в душе я себя считаю значительно моложе.

– Хорошо, – улыбнулась Натали. – А скажите, Жан, это, наверное, так интересно – познавать тайны океана.

– В этом – вся моя жизнь. Вот уже тридцать с лишним лет я занимаюсь этим. Сколько миль проплавал под водой – не сосчитать. Сколько раз погружался на глубину в батискафе – не помню. Подводный мир – это вечная загадка, сказка, фантастика… Это совершенно другая жизнь, неведомая нам. Мне кажется, что человек столетиями будет изучать эту жизнь и всё равно всего не узнает. Вот смотрю я сейчас на горизонт Средиземного моря, а за ним – океан. И меня снова тянет туда…

Официант принёс кофе с круассанами. Жан поблагодарил его и, отпив глоток, продолжил:

– Сначала мы плавали с Карлом Гергертом, теперь – с его сыном. Это такие прекрасные люди. Кстати, Пьер – мой племянник.

– Я знаю об этом – читала в газетах.

– Так вот, в предыдущей экспедиции мы с ним опускались в батискафе на глубину почти три тысячи пятьсот сорок футов в Пуэрториканской впадине, которая является самой глубокой частью Атлантики. Там каждый квадратный фут дна имеет свои формы жизни. Странный факт в том, что дно во впадине опускается не постепенно, оно скорее похоже на террасы, подобные гигантским протяжённым ступеням. На этой глубине нами была поймана рыба бассогигас профундиссимус длиною чуть более половины фута. Это редчайший экземпляр данной разновидности и является всего лишь седьмым из когда-либо пойманных ранее… Кстати, а чем занимается у нас Натали? – сменил вдруг тему разговора Жан, заметив, как заворожено она его слушает.

– Я работаю в клинике отца врачом-невропатологом, с детских лет занимаюсь подводным плаванием, неплохо владею знаниями в области ихтиологии. Теперь вот осваиваю океанографию на курсах в Марселе, и моя заветная мечта – побывать в океане.

– Хорошая мечта, умная.

– Жан, а Вы когда ещё выйдете в океан?

– Примерно через полтора месяца.

– А не могли бы Вы и меня взять с собой?

– О-о, милая, да я вижу – Вы серьёзно увлеклись этим. Но вот только зависит всё не от меня, а от Пьера.

– Вы поговорите с ним. Я не буду обузой на борту.

– Поговорить-то я поговорю, а пока приглашаю к себе в гости.

– Извините, но как-то неудобно.

– Всё будет хорошо. Я познакомлю Вас с женой и дочерью. Они отправились на авеню дю-Доктор-Менар в национальный музей библейских посланий Марка Шагала. Моя дочь занимается живописью, и ей захотелось увидеть живые картины Шагала. Вчера мы вместе были на вилле Дез-Арен в музее Матисса. А сегодня я с ними не пошёл, потому что смотрел библейские картины пять лет тому назад, когда отдыхал здесь один. Мои женщины сейчас, возможно, уже вернулись. Вы, Натали, где остановились?

– В отеле «Мадрид».

– А мы в «Данте». Моя дочь Вашего же возраста, и я думаю – вы станете хорошими подругами…

Вот так познакомилась Натали с Жаном Фриско и его семьёй. А после курорта, вернувшись в Марсель, спустя неделю она получила по телефону приглашение приехать в Сен-Мало. Отправилась сразу же.

Дочь Фриско Мари встретила гостью на железнодорожном вокзале; за рулём белоснежного «Пежо» была сама. Она покатала подругу по городу, ознакомив с достопримечательностями, потом привезла в свою художественную мастерскую. А вечером Натали с Жаном отправились на виллу Гергерта.

Пьер сидел в своём кабинете за столом, работая над рукописью. Когда вошли гости, он всё отложил и вышел навстречу.

– Здравствуй, дядя Жан. Здравствуйте, прекрасная мадемуазель Фрильсандье…

– Натали, – протянула она ему руку.

Он слегка прикоснулся к ней губами и засуетился:

– Да-да, конечно, мне дядя о Вас рассказал всё, что знает. Проходите, располагайтесь, где Вам удобнее, не стесняйтесь.

Натали подошла к стене с картой Атлантического океана и произнесла с восхищением:

– Так вот она какая знаменитая карта Гергертов. Я вижу её своими глазами и совсем рядом, наяву.

– Дядя, – засмеялся Пьер, – пора на этой знаменитости ставить ещё пару крестиков.

– Куда в этот раз будем путь держать?

– Мы же с тобой обговаривали.

– Всё же решил Канарским течением до островов Зелёного мыса?

Пьер вместо ответа взял из пенала красный карандаш и поставил в указанном направлении два крестика.

– Когда отбываем?

– Через десять дней.

– Пьер, а как насчёт Натали? Ты обещал подумать.

– Раз обещал, значит, подумал. Натали, – обратился он к заворожённой девушке, – по словам моего дяди, Вы – прекрасный врач.

– Да, я невропатолог, – ответила она, не отрывая взгляда от Пьера в надежде на чудо.

– Наш мсье Сальмани, бортовой доктор, недавно разменял семьдесят шестой годок и решил выйти на заслуженный отдых. Начал жаловаться на зрение, потерю аппетита… Одним словом, я предлагаю Вам заменить его в этой экспедиции. А поскольку Вы увлекаетесь подводным плаванием, завтра мы с Вами побываем на дне залива Сен-Мало. Вы согласны?

– Я счастлива…

– Ну-ну, отложим сентиментальности. Давайте побеседуем об ихтиологии. Вы ведь и в этой области владеете некоторыми знаниями?

Беседа получилась интересной и увлекательной. Пьера заинтересовала эта красивая и умная, хотя немного стеснительная девушка. И когда они в тот вечер расстались, он долго ещё продолжал думать о ней. Ну конечно же, несомненно, она должна находиться на борту «Виолы» в составе его команды!

А Натали через день уехала обратно в Марсель. Отец, как и предполагалось, был очень недоволен выбором дочери. Он не хотел отпускать её в океан. Но Майлинда как всегда смогла убедить мужа в правильности её решения. Ведь не с кем-то, а с известным всему миру океанографом отправиться в путешествие – не всякому даётся такая счастливая возможность. Это же настоящая романтика! Патрик де Фрильсандье отступил и отпустил дочь.

В своей первой экспедиции Натали вместе с другими океанавтами ныряла с аквалангами, погружалась с Пьером в батискафе на глубину почти в тысяча сто футов…

– Оставайся с нами навсегда, – предложил он ей однажды.

Согласия долго ждать не пришлось – ответ последовал сразу же. Пьер собрал всю команду и поведал о своём решении, которое полностью было одобрено. Ведь новенькая с первых же дней пребывания на судне всем понравилась: энергичная, весёлая, отзывчивая…

Так Натали вошла в состав команды Гергерта. А сам Пьер всей душой привязался к ней. Ему почему-то хотелось всегда и во всём угодить ей, при малейшей возможности быть рядом. По возвращении из океана он не переставал думать об этой прекрасной девушке и звонил каждый день, когда она уехала на недельку в Марсель повидаться с родителями.

Завершив дела на берегу, команда снова отправилась вдоль побережья Африки в западную часть острова Святой Елены. В том путешествии Пьер набрался решимости, вошёл вечером в каюту к Натали и признался в любви. Она ответила ему взаимностью. Экспедиция продлилась почти два с половиной месяца. А когда влюблённая пара вернулась в Сен-Мало, там полным ходом уже шла подготовка к свадьбе.

Китабу

Жаклин снова посмотрела на фотографию, где около молодожёнов стоял её родной брат Жан, шутник и весельчак. Всю свою жизнь он решил посвятить научно-исследовательской работе. Ему, как и Пьеру, пришлось жениться, когда уже перевалило за тридцать. Он старался не обращать внимания на слабый пол, но однажды во время утренней пробежки познакомился с женщиной и влюбился. Камелия была вдовой артиста Парижского театра «Гранд-Опера». После трагической смерти мужа и сына, оставшись одна, она уехала из столицы в родной Сен-Мало. Три года жила в одиночестве, но, встретив Жана, поняла, что жизнь ещё не потеряна. У немолодой пары родилась дочь Мари. А счастливый отец, находясь в океане, всегда знал, что на берегу его ждёт семья.