Укрощение строптивого Дракона

Мальвазия Мишечкина

Укрощение строптивого Дракона

Глава 1

Проклятый дождь к обеду не только не закончился.

Как я и весь остальной караван весьма нетерпеливо ожидаем.

Он припустил еще сильнее, уже превращаясь в настоящий ливень время от времени.

– Обещал наш доблестный предводитель каравана, что к обеду обязательно распогодится! – я сама непритворно злюсь и прицельно сплевываю в сторону. – Какого черта мы в том постоялом дворе не остались передохнуть? Если уже с самого утра так беспросветно льет? И так уже целую неделю тащимся без продыху! Так у него горит все золото и серебро со своих земель собрать?

Прислушавшийся к моим словам Терек ничего не сказал, хотя, конечно, все правильно понял, на кого именно я так серьезно ругаюсь.

Только внимательно посмотрел мне в лицо, потом развернулся и, стеганув свою лошадь, поскакал обратно к Норлю.

Он со мной спорить не станет, чтобы самому графа защищать, хотя, вроде, должен бы, но тоже не собирается упираться, на своей личной шкуре принимая все милости погоды от местной природы.

Выезжать с уже хорошо прогретого постоялого двора, видя низкое свинцовое небо и сыплющиеся с него сплошные струйки воды, уж по размокшей дороге, да еще в путь на целый день – такое себе испытание для психики нормальной женщины.

Едешь ведь не на машине, под непроницаемой для сырости крышей, с сушащим стекла климат-контролем, а на своей уже полностью мокрой лошадке, на своей личной заднице, да еще со скоростью, дай бог, пару километров в час, если не полтора всего.

Определенная романтика средневекового туризма!

Граф собирает налоги в золоте и серебре в свой личный сундучок, еще повозки постоянно наполняются сданными главному местному рэкетиру дорогими продуктами, тканями, столярными и кузнечными изделиями.

Становятся тяжелее, все медленнее едут по проселочным дорогам, а в такую погоду просто откровенно тащатся с черепашьей скоростью.

Такие понятия скорости про черепах и километры тут вообще никому не известные, что-то большое здесь только в длинных лигах считают.

«Подъехал ведь приятель только проверить мое, как бы правильно сказать, внутреннее состояние и сейчас имеющееся в наличии настроение, – хорошо понимаю я. – Зря его так пуганула».

Но уже все понял с первой фразы, которую я произнесла в больших сердцах и сильно сгоряча, а теперь возвращается на привычное место в караване.

Они с Тереком едут прямо за мной следом, всего в десятке метров, чтобы приглядывать за каретой и еще за мной немного.

«Такая вот личная охранница ее светлости графини, за которой другие дружинники постоянно присмотр несут», – усмехнулась я, скривив лицо от текущей по нему все время воды.

Проводила взглядом уверенно держащегося в седле даже на полностью раскисшей дороге приятеля и непритворно тяжко вздохнула.

Мне до его умения езды и управления лошадью еще очень долго учиться, конечно, как до здешней Луны, но он серьезно крутой воин на самом деле.

И лошадью управляет на уровне старшего помощника бога, еще мечом машет невероятно быстро и ловко, даже стрелы может им отбивать в сторону, если они с хорошего расстояния пущены.

Не в упор, конечно, таких мастеров я еще не видела, хотя рассказы про них ходят, всякие такие легенды устного народного творчества про дела никогда невиданные и людей сильно необыкновенных.

Но в графской дружине таких умельцев нет, наверно, даже во всем остальном королевстве тоже не найдется.

«А какими им еще быть, этим легендам, когда грамотного народа здесь один-два процента всего. Да еще они сами таких понятий даже не знают! – вздыхаю печально снова я. – Каждый новый рассказчик былинно-песенного жанра от себя немного добавляет и привирает просто!»

«Ну, такую легенду про меня со временем сложат тоже, наверно, – криво усмехаюсь, смахивая рукой в перчатке с обрезанными пальцами воду с лица. – Еще пару лет демонстрации своего слишком независимого и взрывного характера, тогда во всех городках и селах королевства меня узнают и хорошо запомнят. Раз уж неугомонный граф и привязанная к нему болезненной ревностью графиня вообще без постоянных переездов смысла жизни не видят!»

Граф от нее вольно или невольно старается держаться подальше, а она на остатках отцовского авторитета пытается все время быть с ним рядом, чтобы ему совсем прекрасно не жилось.

«Прекрасная жизнь для самого графа – довольно однообразное дело, конечно. Много жареного мяса, сладкого вина и пышных девок, ведь привычки веселой молодости у него крепко засели в подкорке мозга!» – так хочется мне думать сейчас.

Хотя откровенно страдать какой-то объективностью под многочасовым дождем я себя все равно не смогу заставить, ничего и стараться попусту.

Как не облегчить душу крепким словцом, мешая местный мат с нашим земным?

Только мне на самом деле не во всех умениях до Терека, как до далекой Луны, нужно честно признать, кое в чем он мне так же заметно уступает.

В управлении лошадью – так точно превосходит на много порядков, и все, наверно.

На местном подобии легкого меча, палаше, я ему не уступаю в технике и явно превосхожу скорости, естественно, вот со щитом и копьем не так уверенно работаю, на самом начальном уровне.

Тут он тоже мне сто очков форы выдаст, как правильно обученный дружинник.

Потому что я в прежней своей жизни на всех бугуртах выступала именно только такой постоянно атакующей мечницей.

А никак не закованным в доспехи воином, тот же тяжелый щит все время мешал бы показать все мои выстраданные на тренировках умения.

Никто не мог ничего моей скорости противопоставить из парней и мужиков со всей своей силой и мощью, когда нужно красивой и стремительной атакой приложиться несколько раз по доспехам и шлему.

Для фиксации победы по очкам, конечно.

Все-таки именно я, а не они, мастер спорта по сабле.

Не такое уж и высокое достижение, на самом деле, не олимпийские медали все же, но для простых парней и мужиков вполне хватало там, а вот теперь хватает даже здесь.

Уже для совсем-совсем простых мужиков и парней в графской дружине!

В здешнем кровавом и страшноватом существовании, разительно отличающемся от моей прежней жизни.

Девчонки обычно прекрасными Галадриэлями и прочими светлыми эльфийками выступают на таких тусовках.

С большой накладной белой косой и при луке с колчаном, только на широком, украшенном разноцветной бижутерией поясе маленький кинжальчик болтается, зато обязательно в красивых ножнах, которым они ничего не умеют делать.

«Ну, колбасу могут при случае порезать! – вспомнила я такую желанную прежнюю жизнь. – И сами порезаться тоже!»

И сразу же почувствовала, как жесткая хандра по той же вареной колбасе, ватным дискам, таким удобным, комфортным прокладкам и прочим достижениям развитой цивилизации неумолимо охватывает меня.

Так что, не как до Луны мне до того же Терека, тем более в рукопашке я легко вывожу его из строя коварными перехватами пальцев рук и кистей, еще жесткими ударами издалека по разнообразным болевым точкам на ногах.

Со всей его медвежьей силой и неутомимостью, чисто за счет техники и умелого использования приемов и перехватов, частенько доминирую над крепким мужиком.

Еще не используя область паха, о чем у нас заранее договорено с приятелями, правда, других противников такое послабление не касается.

Норль вообще не хочет со мной больше связываться, в отличии от бесшабашного приятеля, не может преодолеть свое неистребимое мужское самодовольство, когда чувствительно получает на орехи.

«Ну, тогда по колену я ему слишком приложилась, хромал же целую неделю и травы привязывал, тихонько на дурную девку поругиваясь, – вспоминаю я. – Сам много лишнего болтал, вот и огреб сгоряча!»

«Теперь только на словах вредничает, но явно побаивается меня», – хоть таким реально прикладным образом немного воспитала обычно нахального приятеля.

– Так что даже не до двух Лун, как тут все вообще обстоит с ночными спутниками на планете Хурум, мне до моих охранников! – утешаю себя прямо вслух.

Про ночные спутники, да еще при совсем круглой планете постоянно вращающиеся, здесь знаю уверенно пока только одна я на самом деле.

Может, есть тут еще какие-то тайные астрономы и вообще существует наука астрономия в самом таком зачаточном состоянии, мне доподлинно не известно. Потому что точно не в нашем королевстве они находятся, где-то в других, более передовых по науке и отношениях между людьми землях могут все же отыскаться.

– Так вот, если и есть у каких-то умных здешних жителей сомнения про официальную версию местной земли в виде ноздреватой кукурузной лепешки, то они предусмотрительно и богобоязненно о ней помалкивают, – напоминаю себе вслух.

С местными храмовниками спорить открыто не принято даже высшей аристократии, вот и я тоже очень старательно помалкиваю, только выполняю религиозный жест почаще, притом с самым серьезным лицом.

Помалкиваю, хотя очень хочется высказаться и посрамить слуг божьих, несущих невероятную ерунду про многие явления, которые просто являются природными сами по себе и ни к какой темной силе вообще отношения не имеют.

Здесь оно так самое правильное поведение, улыбаться и ерничать, обращаясь к богу или его слугам, очень не рекомендуется, крайне бдительно за таким делом присматривают надзирающие органы.

Улыбаться около храма или церкви тоже не стоит, требуется держать суровое и неподвижное лицо, постоянно помня о боге нашем, Иове Прямоходящем.

И жертве, которую он принес для спасения рода человеческого, много и усердно грешившего до его жертвы и продолжающего так же старательно таким приятным делом заниматься.

Тут уже точно – не до шуток и улыбок, все за сотню метров до храма натягивают дежурное печальное выражения на свои лица.

Жизнь у него была – вообще, конечно, не сахар, насколько я знаю, а вот смерть довольно быстрая случилась.

В отличии от нашего Христа, потому что два его личных ученика из самых приближенных, смущенные подлыми происками здешнего дьявола, подобрались к нему сзади и коварно столкнули бездонную пропасть.

«Ну, обычно сердце просто не выдерживает такого свободного падения, однако, тоже самое никому тут вообще не известное знание», – напоминаю я себе.

Дьявол здешний – он же любую червоточину, трусость или самолюбование в твоей душе насквозь видит.

Знает, гадское отродье, куда и как точно бить, чтобы рано или поздно подчинить своей воле, пусть ты даже ничего не знаешь об этом.

Столкнули и сбежали, случилось такое печальное событие уже лет триста назад, а храмовники продолжают их искать до сих пор, никак не угомонятся, каждого несчастного, попавшего в их сети, долго и тщательно расспрашивают с огнем, тисками и водой, не видел ли он кого-то похожего на таких деятелей.

Рассказывают, будто бессмертие дьявол пообещал откровенно слабым на голову ученикам.

«Смеются, вроде, сами, что те поверили признанному Отцу Лжи, но почему-то до сих пор старательно разыскивают по провозглашенным приметам», – вспоминаю я имеющуюся несуразицу.

Темная история на самом деле, как тут много чего провозглашается в храмах, если логично размышлять, но я разбираться в здешних легендах и задавать лишние вопросы по религиозной теме даже не храмовникам, а просто еще кому-нибудь, вообще никогда не собираюсь.

Есть у меня правильное понимание того непреложного обстоятельства, как пришлая варварка-северянка, именно я первой попаду под дознание и преследование, как только кто-то из храмовников заметит на моем лице сильно скептическое или, как они тут любят заявлять, неверующее выражение.

«Власти в королевстве слишком много у чиновников от религии, ничего не скажешь, не нравится мне откровенно такое положение, поэтому приходится приспосабливаться довольно старательно», – напоминаю себе я.

«С другой стороны, формат здешней религии задает понятные народу ориентиры, как жить и как умирать!» – признаю я.

Обе, сами довольно мелкие по размерам, но очень яркие Луны здешние жители называют глазами дьявола, потому что появляются из-за ночного горизонта они почти одновременно вдвоем, потом проходят весь небосклон тоже довольно рядом.

«Почему не совсем рядом находятся – так у дьявола рожа очень кривая от многочисленных карающих ударов нашего Господа, Иова Прямоходящего!» – примерно такое простое объяснение получают от храмовников местные жители.

Опять же, устраивает оно всех или не очень – никто возражать не собирается.

Разъехалась, в общем, дьявольская морда в стороны после полученной трепки от местного бога и собраться никак теперь обратно не может. Ибо страшно ноют и горят нанесенные божественной рукой раны, поэтому основное исчадие и официальный предводитель всех темных сил так непрестанно ярится, поэтому очень внимательно оглядывает с темного неба наше королевство, ища своих потенциальных сторонников среди людей.

Ждет свежую добычу и ищет с червоточиной души, чтобы воспользоваться слабостью людской, заколдовать прелестными и проклятыми словами, забрать с собой душу и подчинить ее навсегда темным силам – так довольно незатейливо объясняют их появление здешние жрецы, храмовники и церковники Святого Иова.

Такое еженощное испытание веры в Бога Нашего, Иова Прямоходящего!

Поэтому все местные жители с темнотой из дома стараются вообще не выходить, или, если в самом крайнем случае, совсем глаза от земли не поднимать, чтобы их белеющие в ночи лица не могли темные силы с небосвода рассмотреть.

И в душу неотвратимо забраться!

Обязательно забраться и себе подчинить за какое-то небольшое время, если вера в Бога Нашего недостаточно крепка!

Самая такая сильная здесь страшилка, поэтому гулять по темноте и при этом открыто звезды разглядывать – верный путь попасть в пособники темных сил.

С понятным, конечно, финалом.

Так что не до изучения галактик и прочей астрономии здесь народу, на таком уровне исторического развития и высшей степени религиозного фанатизма.

Разбойников и прочих бандитов такое верование особо не касается, потому что иначе, когда им вообще себе на жизнь зарабатывать?

Набожные прихожане такими гнусными делами не занимаются, поэтому принято считать, что все работники данного промысла рано или поздно попадают под влияние темных сил.

И спасение души с ее очищением возможно только на медленном огне, как примерно было принято у нас для особо усердствующих в своей ереси еретиков.

Чем медленнее сгорит тело еретика, тем лучше очистится и закалится его душа перед судом божьим…

Немного лишних страданий сейчас – и вечное счастье потом…

Теперь Терек обязательно расскажет Норлю, что их боевая подруга снова начинает яриться, поэтому сегодня придется обязательно присмотреть за мной.

«Ну, они в таком сами уверены, ведь сегодня какое-то просто невероятное тяжелое испытание разбитой грязной дорогой и не проходящим ледяным дождем происходит. Мне гораздо меньших причин хватало, чтобы слишком выйти из себя», – все мне хорошо понятно про опасения моих новых приятелей.

Мое внутреннее состояние они уже на твердую пятерку научились понимать. Пусть совсем неграмотные мужики, просто сильно умелые с оружием, но, как психологи тоже весьма хороши, если бы они только знали такие чудные слова.

«А как тут не озвереть понемногу, когда такая хрень творится с самого раннего утра? И прекращаться не собирается вообще?» – я плотно сжимаю зубы от переполняющего меня внутри негодования.

«Негодования своей новой жизнью, окружающей меня все время обстановкой и особенно тем, что давно не было у меня хорошего мужика», – не стану делать сильно лицемерный вид перед самой собой, что не понимаю очевидных вещей.

Ледяная вода с нависшего над нами уже прозрачного неба бьет по земле, кривой дорожной колее, полной уже давно до краев грязью, по лошадям и людям из нашего сильно растянувшегося каравана.

Гулко барабанит по лакированным поверхностям карет, сразу по всем трем, наверняка.

Я сама качусь все время только рядом с одной из них, как положено по моим охранительным обязанностям, поэтому непрекращающийся стук капель хорошо слышу.

Как шумят кареты графа и мага – сейчас не могу сказать, конечно, но уверена, что так же громко.

Даже заметно громче, ибо они побольше в размерах, чем довольно маленькая крытая повозка графини.

В которой одну сторону занимает сама ее светлость, а на второй толпятся все ее служанки, ведь даже в такую поездку она зачем-то взяла четырех девок.

«Двух бы вполне хватило на самом деле, но тут уже чисто дворянские понты присутствуют, кто себе может побольше прислуги обеспечить. С другой стороны – она тоже госпожа всем посещаемым селениям и городкам, должна выглядеть подобающе, прислуги тоже должно быть побольше», – признаю я.

«Даже побольше госпожа, чем сам граф, ведь ее фамильное владение, но общаться с народом она не умеет правильно, а вот сам граф весьма силен в такой теме. Умеет быстро принять правильное решение и людей сразу понимает, поэтому все здешние заправилы с ним одним только стараются разговаривать», – приходится и такое мне признать.

Стою ведь все время сбоку от кресла графини, поэтому все могу сама хорошо рассмотреть.

У графа и мага даже по небольшой отдельной спаленке есть в каретах, чтобы долгая поездка на очень невысокой скорости как-то побыстрее проходила для высокого сословия в сладком сне.

Потому что расстояния здесь большие, дороги плохенькие, время в пути заметно быстрее проходит, если поспать несколько часочков.

Но не сейчас, конечно, когда колеса тяжелой кареты пробиваются сквозь размокшую дорогу, поэтому ее саму постоянно носит из стороны в сторону по той же колее.

Они катятся впереди, в сотне метров от нас, понемногу отрываясь по менее разбитой дороге от хвоста каравана вперед, так как перед ними дорога все же, хоть немного, но получше получается.

А нам уже продавленная широкими колесами тяжелых карет достается, что сильно замедляет скорость наших повозок.

Такой распорядок в пути устанавливает сам граф, чтобы оказаться подальше от своей супруги. Запретить катиться за ним графине он пока никак не может, но все остальное в его личной власти.

Еще сами капли необыкновенно крупные летят вниз с большой скоростью, что здорово усиливает шумовой эффект.

Вот по многочисленным повозкам каравана дождь стучит гораздо тише, они укрыты растянутой тканью, пропитанной соком местного растения, дающим эффект, немного похожий на наш каучук.

Еще прямо неистово бьет по мне, заставляя реально замерзать в конце очень жаркого лета.

На чертовом перевале, уже насквозь мокрая, да еще при спустившейся почти к нулю температуре, я чувствую себя очень хреново.

«Ну, все же не насквозь на самом деле я мокрая, – признаю я себе, пусть очень нехотя. – Это все остальные всадники и возницы совсем полностью и насквозь промокли. У меня все же из дорогого таслана спортивная форма пошита, сейчас надета вместо нижнего белья, поэтому мокрая ледяная одежда так уж прямо к моей коже не прилипает. Одна печаль, что потом делать, когда она окончательно развалится и износится? Даже не знаю, поэтому нужно к тому времени обязательно поменять свою теперешнюю работу на более спокойную, чтобы точно находиться под надежной крышей и зимой, и летом. Да, только в замке или городе, причем даже неплохая возможность так устроиться со временем у меня имеется. Но сейчас приходится крутиться, как белка в колесе, раз уж повезло выжить в первые дни перемещения через проклятый блуждающий портал и устроиться на довольно блатное здесь место».

«Гребанное средневековье! Как раньше наши предки мучились от капризов природы! И полного отсутствия непромокаемой синтетики! Это я еще здешней зимы даже не видела!» – нестерпимо хочется выругаться всласть и по-русски, чтобы добавить побольше знакомых матерных слов.

Глава 2

На родном языке, который здесь никто не поймет, но не удивится все равно чужому наречию.

Потому что я сама по своей нынешней официальной легенде приехала в здешнюю землю из очень далекой страны.

Легенда на самом деле вообще не моя, ничего я про местную жизнь не знала в момент встречи с первыми, как-то более-менее приличными людьми, относительно такими защитниками местной законности и порядка, так что уже они сами меня за северянку приняли.

«Ну, а что им было еще понимать, когда я уже четверых страшно голодных и вшивых разбойников сама забила, своими руками, ногами и парой дубин, у них же позаимствованных. Забила одного совсем, трое просто переломанными руками слабо шевелили. А ведь никакого другого оружия у меня тогда не имелось, кроме уже четырех дешевеньких ножей на поясах, – с теперь понятным удовольствием я вспоминаю первые часы после того, как стала попаданкой. – Перцовый баллончик пришлось полностью потратить в критический момент».

«Так ведь тошнило, прямо смертельно, после переноса, а как представила на себе одного из этих неимоверных вонючек, тошнота сразу ушла. Клин выбился клином!» – вспоминаю я свое состояние после портала.

Как именно сюда приехала и почему вообще тут оказалась – я никому не рассказывала еще и даже не собираюсь.

Сначала никак не могла, а теперь просто не стану, опасная очень такая правда для меня.

Одно дело – северянка-воительница, которая всерьез прониклась истинной местной верой, исправно посещает храмы и старательно молится, повторяя слова одного из религиозных блюстителей, произносимые с высокой трибуны для всего собравшегося на молитву народа.

«Такой можно даже гордиться искренне, вот, мол, что сила Святого Иова творит даже с ней, с истинной варваркой», – улыбаюсь я.

Отказалась от прежнего кровавого культа навсегда, теперь совсем примерная прихожанка стала, то есть уверенно шагает по пути полного исправления.

И быстро удаляется от костра в правильную сторону.

«Хотя я и так в прежней вере потенциальной северянки ни ухом, ни рылом», – приходится признать.

Совсем другой вариант – попаданка из какого-то другого мира, которая почти наверняка прислана сюда темными силами по таким же темным делам.

Никто тут ничего про чужие миры даже не подозревает, не стоит так сильно смущать своей инопланетностью храмовников и королевскую власть.

Они-то такое известие переживут, а вот я, как не рожденная под здешним светилом, Ириалом, точно вряд ли.

Такую сразу же положено на него, родимого, местного пламенного очистителя от всякой скверны, волочь неотвратимо и вязать покрепче!

Даже из очень-очень далекой страны приехала, как-то же самое тридевятое-тридесятое королевство в мультике про Шрека.

Очень жаркое оно, местное лето, на Паннонских равнинах, еще вчера я обильно истекала потом в сильно утомившем всех караванщиков долгом переезде до предгорий Сиреневых гор.

Чем дальше мы отдаляемся от цивилизации, тем дольше становятся переезды, тем труднее наш путь, хуже сами дороги и еще реже попадаются плотно обжитые людьми места.

Сама первый раз по такому протяженному маршруту еду, благо осталось только посетить последний городок в Сиреневых горах, потом мы все начнем возвращаться обратно в Ликвор, город на примерно восемь тысяч населения посередине Паннонской равнины.

Одни глухие леса, проселочные дорожки с едва заметными признаками благоустройства, множество небольших деревень, изредка попадающиеся села с церквями и обязательными веселыми местами, тавернами и трактирами.

Из интересного – только встречи с хозяевами таких мест, баронами и рыцарями, еще теми же королевскими рыцарями.

С ним граф разговаривает наедине, обсуждает свои вопросы, получает уверения в полной верности и что-то обязательно добавляется в его солидном сундуке.

Графиня тоже представляется благородному сословию, однако, на нее откровенно обращают очень мало внимания, раз есть полноценный муж для серьезных разговоров.

С очень долгим переездом, прямо с рассвета до вечера, так получилось по времени, правда, здесь все поголовно умеют ловить обрывки сна прямо в седле или на облучке повозки во время самого перехода. Очень нужное такое для здешней жизни постоянно умение, которым я еще не смогла овладеть на хоть какую-то его значимую часть, поэтому мне приходится страдать пока больше всех.

Как не родившаяся при лошади и не сжившаяся с ней полностью, поэтому слишком напрягаюсь, когда оказываюсь в седле, реально боюсь свалиться, поэтому вольно и невольно несу бдительно службу все время в пути.

Потом тяжелый сон в маленькой комнатушке под не так, чтобы особо сильно раскаленной крышей местного постоялого двора.

Ведь она все же не из очень дорогого здесь кровельного железа скроена, которого здесь еще просто нет в природе на самом деле.

Не может поэтому так тотально и беспощадно нагреться, но даже обычная серая дранка крыши тоже заметно набирает тепла от лучей бескомпромиссного светила.