Второй шанс

– Прощайте, – сказал он, отворачиваясь, чтобы друзья не увидели слезы.

Выпрямив спину, Избранный вошел в портал и растворился в голубом свету.

«Зачем вообще нужна эта реальность, – промелькнуло в голове у Нэфтаза. – Все эти книги, фильмы, игры… Ведь в них соотношение поражений и побед математически выверено таким образом, чтобы раззадорить тебя, но не сломить. В фэнтези любое действие обязательно вызовет адекватный результат. Реальность же совершенно непредсказуема. В реальности не существует справедливости, а лишь вероятность. Ты можешь быть самым хорошим на свете человеком, а жизнь все равно плюнет тебе в лицо».

Парень вздохнул.

“Весь этот эскапизм, который дают книги, фильмы и игры. Как рюмка грязной воды для странника в сухой пустыне. Ты знаешь, что в конце концов погибнешь от жажды, однако все равно пьешь. Но что нам остается – нам, людям современности? Мы родились слишком поздно, чтобы открывать новые континенты, и слишком рано, чтобы лететь к звездам. Человеку нашего времени суждено лишь умирать со скуки, медленно задыхаясь от осознания собственной мелкости".

Под убаюкивающий стук колес дремота постепенно одолела Нэфтаза. Когда парень проснулся, вечернее небо встретило его россыпью сияющих звезд; ни одной, даже самой маленькой, тучки! – почти невозможное событие для холодного и дождливого Сура-Мунда. Трамвай катился через густой сосновый лес, где каждое дерево стояло под самые десять метров. Открыв окно, Нэфтаз почувствовал как его лицо обдает прохлада и запах хвои. Как приятно, оказывается, иногда выбираться из своей пещеры. Вскоре лес кончился. Вместо него перед глазами раскинулось море – уже полностью черное, с голубоватой лунной дорожкой, идущей от каменистого пляжа к самому горизонту. Там ночное светило отдыхало лежа в воде. К западу же росли мшистые холмы с приветливыми огнями небольших деревень. В одной из таких деревень Нэфтаз и вышел, только чтобы встретиться нос к носу с веселым генджесским ветерком.

Нэфтазу хотелось кричать. Каждый порыв пробирал до костей. Тонкая кофта, которую парень выиграл на олимпиаде, не могла защитить его от этого ледяного лезвия, что кололо, кусало и жгло. Затворник так редко выходил из дома, что и забыл, насколько холодным может стать Сура-Мунд.

– Ре́кт’! Бабушка! Где же твой драный дом?

Узкие улочки были пусты. Только незнакомая пожилая пара спускалась с холма, зацепившись локтями.

Отчаяние вдруг придало Нэфтазу небывалую смелость, и он решился на самый дерзкий в своей жизни шаг – он начал социальное взаимодействие.

– Ха́рй ста́улусис, Ке́ррис! Ха́рй ста́улусис, Ке́рру! Не могли бы вы, пожалуйста, сказать, где находится Мунсе́му номер одиннадцать?

– Ста́улусис, юный Ке́ррис!.. – ответили они.

Бабушка с дедушкой были одеты в одни футболки и шорты, словно и не замечая стужи.

– …Мунсе́му номер одиннадцать вон там! Спуститесь по холму к морю, Вы найдете дом старой Йа́ўўу.

– Ха́рй. Пра́ук! Хорошо! Спасибо! Хорошего вечера!

– И Вам, Ке́ррис!

Нэфтаз побежал по указанному пути, словно преследуемый волками. Ветер! Он заживо сдирал с бедняги кожу! Вот, в конце дороги парень углядел очертания дома. Перейдя на шаг, он заметил, что уже не замерзал. Похоже, для согрева лишь требовалась небольшая зарядка. Затворник даже усмехнулся от этого внезапного открытия.

Спустившись с холма, Нэфтаз зашел в небольшой рябиновый лес, где среди веток сохли рыболовные снасти. За деревьями же стояло жилище старой Йа́ўўу. Это была старомодная генджесская изба – сооружение из дерева, мха и коры. Оно совсем не имело окон, но хотя бы дым выходил из трубы, а не просто из дыры в крыше. Парень приблизился и постучал.

Вдруг, дверь заскрипела и отворилась сама собой. Внутри не было ни души. Неужели бабушка открыла, а затем на цыпочках убежала из коридора? Как же клишированно. Она, наверное, скажет, что это проделки ее богов.

Переступив порог, гость первым делом снял ботинки; парень, конечно, не отличался чистотой, но он же был не варвар!

Длинный коридор встретил Нэфтаза идолами: Йактпла́наз, Фи́ўаз, Се́мон, Е́рилаз, Ко́стром, Ўе́леназ… Почти все генджесские божества! До чего странной женщиной была его бабушка! Генджессцы приняли Планере Гидру восемьсот лет назад. Более того, 60% генджей вообще не верили ни в одних богов! Но бабушка всегда служила одним лишь истуканам. Во время их последней встречи она ни на секунду не замолкала о Великих Всевышних, о том, как Фи́ўаз и Се́мон самозародились из бесконечного моря ретиналя, как они создали пять миров и как принесли себя в жертву, спасая их от подземных пеликанов. Парень вздохнул, готовясь услышать десять новых историй.

В одной из боковых комнат под чердаком горел свет. Там Нэфтаз увидел старую Йа́ўўу, сидящую в кресле у печи.

– Ста́лусис, – поздоровался он с наигранной приветливостью.

Бабушка подняла голову. Она была древней женщиной, и предпочтения в одежде явно не делали ее моложе. Лысый затылок старушки покрывал платок, а тело – рубашка-платье и сарафан с двумя овалами из меди.

– Ха́рй ста́лусис, – наконец ответила бабушка мягко и по-старчески, – Нэфтаз, я знала, что ты приедешь! Твоя смелость достойна восхищения, ибо, видишь ли, здесь совсем нет интернета.

Такие намеки сильно обидели Нэфтаза.

– Я могу жить без интернета! – отрезал он, потеряв на секунду свою фальшивую улыбку.

Совсем не из-за интернета ему хотелось остаться дома.

Бабушка медленно выпрямила голову, смотря теперь прямо.

– Сядь передо мной, Нэфтаз…

Она указала на свободное кресло рядом с печкой. – Позволь мне увидеть тебя поближе.

Парень прошел в комнату и сел. Кресло было из бурого меха. Он был мохнатым, теплым и удивительно приятным на ощупь.

– Это настоящий мех? Где ты купила его?

– Я не купила, – ответила бабушка с хитрым прищуром. – Это медвежья шкура. Я сама убила зверя. Ох и давно это было…

Нэфтаз сделал удивленное лицо. Он не ожидал такого ответа.

– …Но я уверена, ты пришел сюда не для того, чтобы слушать мои глупые истории.

– Для чего же я пришел сюда? – спросил парень, вновь наигранно улыбаясь.

Вопрос не требовал ответа, но бабушка все равно дала его.

– Да на самом деле не для чего особенного…

Она опустила голову.

– …Я очень стара, внучек. Очень скоро я умру.

– Не говори так!

– Не надо врать, Нэфтаз. Мы не виделись пятнадцать лет. Тебе все равно…

Йа́ўўу холодно посмотрела на него, и парень затаил дыхание.

– …Я стара… Однако, возможно, для нас с тобой еще не все потеряно. У меня осталось немного времени, и, может быть, перед моим Ра́уб, мы могли бы растопить лед и, как вы, молодежь, говорите, потусить вместе. Что скажешь? Мы могли бы рассказывать истории, рыбачить или пойти собирать в лесу грибы. Поверь мне, это гораздо веселее, чем звучит.

– Я… Я бы с радостью!.. – Он вздохнул. – …Извини, баб.

– Тебя сложно винить. Все-таки струны судьбы сильны, и люди теряют столько прекрасных возможностей каждый день!

Лицо Нэфтаза помрачнело. Исключен из университета, забыт собственным отцом, вынужден жить на деньги государства, которые другие платили как самые высокие в Йеймотомии налоги. Он точно терял минимум по хорошей возможности каждый новый день.

– Да… Это правда. Знаешь, баб, а давай потусим! Ты звучишь как интересный человек!

– Этого ответа я и ждала, – улыбнулась Йа́ўўу. – Начнем с рыбалки. Сейчас как раз полная луна. Столько морских хищников просыпаются при ее свете! Их мясо очень высоко ценится!

Затворник кивнул.

Ветер успокоился, и только прибрежные камни шумели под ногами, пока шипящие волны лениво перебирали их белыми пальцами. Йа́ўўу и Нэфтаз, одетые теперь в плавательные костюмы, тащили на веревке моторную лодку. Хотя лодка лежала на колесной платформе, затворник почти сразу вспотел. Навалившись покрепче, они с бабушкой рывком столкнули платформу в море, подняв тысячи брызг.

– Хорошо, что у тебя есть спасательные жилеты, – заметил Нэфтаз.

– Я не настолько древняя, – посмеялась бабушка, – Или ты думал, что у меня и лодка движется при помощи весел?

– Да, если честно.

– Тогда гребешь ты.

Теперь смеялись все вместе. Вода ощущалась просто ледяной, но почему-то парню даже нравилось. Казалось, они стали генджесцами из прошлого, готовящимися к ратному походу или экспедиции на остров посреди снежного ничего. Это было что-то новое, некое настоящее испытание после стольких лет в пещере. И испытание было успешно пройдено, когда бабушка запустила лодку, и мотор затарахтел.

– Нэфтаз! Смотри! Краб!

– Где?

Прежде чем парень мог сообразить, что к чему, лодка уже сорвалась с места, обливая Нэфтаза с ног до головы.

– Ба! – закричал он беспомощно.

– Попробуй догони!

– Ба! Но это нечестно!

– Трус!

– Ба!

Парень не мог поверить, что она заставила его плыть. По крайней мере она дождалась его… почти в ста метрах от берега. Так что грести пришлось долго. Теперь он снова замерз.

– Не волнуйся. У меня есть горячий чай и одеяла из шкуры. Как тебе вообще может быть холодно под этими защитными слоями жира?

Она ущипнула его за складочку под пупком.

– Не смей!

Нэфтаз шлепнул бабушку по руке.

– Настоящий генйаск не боится хлада! Мы зовемся детьми Яктплана. Это потому, что Йактпла́нааз сделал нас изо льда, чтобы сражаться с подземными пеликанами во всех пяти мирах! Других людей создала из березы Се́мон. Но в наше время волшебство почти иссякло. Йактпла́нааз – единственный живой Бог, который когда-то мог создавать жизнь. Теперь же он может лишь манипулировать ей…

Нэфтаз залез под теплое одеяло и стал дрожать. Старая Йа́ўўу неодобрительно покачала головой.

– …Цепи судьбы и вправду тобой завладели. Так вот в чем был их план?

– О чем ты говоришь?

Бабушка закрыла глаза.

– Цепи судьбы… После того, как Ѳи́ўааз и Се́мон пожертвовали собой, пять миров оказались отрезаны от бесконечного моря ретиналя. Таким образом энергия мироздания стала ограниченной. Тогда Боги придумали способ, как сделать ее циркуляцию постоянной. Для этого и изобрели цепи судьбы. Но тебе вряд ли будет это интересно. По крайней мере на данный момент…

Она открыла глаза и вновь разогнала мотор.

– …Я хочу показать тебе кое-что невероятное.

– Что?

– Увидишь.

Судно проплыло метров сто в сторону от берега, и бабушка подняла со дна лодки камень, швырнув его в воду.

Внезапно, море зажглось ярко-голубым! Тысячи и тысячи искор стали блестеть в месте, куда пришелся удар! И не только там! Искры рождались и под самой лодкой, когда та разбивала волны!

Нэфтаз аж подпрыгнул.

– Это как? – вскрикнул он то ли от страха, то ли от восторга.

Подул ветер, и вскоре слабое голубое сияние появилось везде, куда не смотрел глаз!

– Тебе следует взглянуть на наше море в сентябре-октябре, – улыбнулась бабушка. – Это светятся динофлагелляты, эндемичные для берегов севера. Они загораются, если их потревожить. Осенью водоросли подплывают ближе к берегу, чтобы их съели моллюски. Данный вид размножается внутри них. Ах, в прошлом году весь пляж светился голубым! В давние времена моряки могли видеть берег за много миль! Нейерто́нон и Ўартўє́йас упоминали динофлагеллят в своих странствиях! Радужка Кхє́ртаса – так они звали их. А оком Кхє́ртаса они звали море.

– Он разве не Ўартўе́ис?

– Ўартўе́ис – это генджесский вариант, мой дорогой. А он был ви́чйанд. Они тоже дети Яктплана, но язык у них немного другой.

– А… Да, точно…

Нэфтаз снова глянул на море. Голубые искры смешивались в нем с сиянием полной луны. Он и забыл, что его родина может быть такой красивой.

– …Я никогда не видел ничего подобного, – признался парень.

– Ха! Не мудрено! Ты хотя бы пытался?

– Ты права… Не пытался…

Нэфтаз вздохнул и облокотился о борт, слушая, как шумит мотор.

– …Я продолбал свою жизнь, ба.

– Тебе только двадцать пять! Еще рано говорить такое! Ей-богу, ты всегда был таким позитивным, а теперь посмотри, что с тобой стало!

Парень легко улыбнулся и покачал головой.

– Да… Так и есть… Может, в этом и была проблема? Может быть, я был слишком позитивным; позитивным до той степени, что не замечал очевидных препятствий на своем пути; не знаю… Я так и не понял, что стало причиной моего провала…

Нэфтаз замолчал, думая над чем-то.

– …Вот бы у меня был второй шанс, – внезапно произнес он. – Вот бы мне… с тем опытом, что есть у меня сейчас… как-нибудь переместиться назад во времени, чтобы исправить свои ошибки…

– И ты думаешь, ты просто не совершил бы их снова?

– Не знаю… Все может быть… Но хотя бы я мог попытаться!

Бабушка усмехнулась. Но на этот раз смешок прозвучал зловеще.

– Будь осторожен со своими желаниями. Они имеют свойство сбываться. Я надеюсь, что ты их не совершишь, но Надеждой – И́иѳимом мы зовем реку, что течет из мертвого Ве́нделааза…

Нэфтаз не обратил внимания. Глубокая дума полностью поглотила его, и парень лишь смотрел как вдоль моря проползали черные холмы.

Вдруг, в свете полной луны, он заметил на берегу нечто… живое!

– Бабушка! – воскликнул Нэфтаз. – Что это там на берегу?

– Да это кит! Беднягу, должно быть, ослепили эти субмарины! Стунция и Саравия опять вцепились друг другу в глотки!

Они подвели судно ближе. Догадка оказалась верна. На камнях лежал белый Сура-Мундский дельфин. Не больше средней свиньи, эти морские жирдяи легко достигали ста килограммов. Парень выпрыгнул из лодки (вода была ему по пояс) и погреб к киту так быстро, как только мог. Оказавшись на берегу, он схватил несчастного зверя и попытался поднять. Однако руки лишь скользнули по гладкой коже.

Дельфин проснулся и начал жалобно пищать. Он был сплошь покрыт царапинами, а Нэфтаз, вероятно, лишь усилил боль, дотронувшись до них. Парню хотелось кричать.

– Не думаю, что ты справишься в одиночку, – сказала бабушка, заглушая мотор – Давай попробуем вместе.

– Шутишь? Ты хоть сможешь поднять одну пятую этой туши?

– Я сильнее, чем кажусь. Используем одеяла.

Они положили одеяла под голову и хвост кита, снижая амплитуду подъема. Затем, заходя с двух сторон, оба приготовились тянуть. Спина Нэфтаза трещала, а мышцы рвались. Не помогало и то, что дельфин, не понимая, что его спасают, совсем не был склонен к кооперации. Он громко плакал на высоких тонах и извивался. Парню даже на секунду захотелось оставить его эволюционировать на берегу. Раньше киты населяли сушу! Так пусть возвращается в свою естественную среду! Однако он поднажал и все же смог встать в полный рост. Дальше дело оставалось за малым. Пару шагов вправо – и животное скрылось в черных волнах.

У Нэфтаза замерло сердце.

– Мы что, только что спасли долбаного кита?

Старая Йа́ўўу кивнула, улыбнувшись краем губ.

Парень начал трястись. Его разум не мог этого постичь.

– Нэфтаз, – внезапно позвала его бабушка, – Получи ты свой второй шанс, что бы ты сделал?

– Я? Я…

Нэфтаз взглянул на звезды.

– …Может быть, если так об подумать, я бы и вообще не пошел в этот поганый универ! Да! Это был выбор папы, а не мой! Может… Может, я бы пошел в биологи! Да, мне всегда нравилась природа! На самом деле, я мог бы стать кем угодно – от разработчика до художника!..

Парень нахмурил брови и сжал кулаки.

– …Да… У меня было столько возможностей, но этот универ! Он подрезал мне крылья! Я один из самых умных людей во всей Йеймотомии! Но эти преподы! Они никогда не видели во мне достаточно таланта!.. Честно говоря… Иногда, я представляю, как убиваю их медленно и во всех подробностях.

Старая Йа́ўўу долго смотрела на него холодными глазами.

– Понятно… Я заставила тебя проходить этот путь в одиночку. Поэтому позволь мне извиниться перед тобой.

И бабушка расставила руки, словно готовясь обнять своего внука.

Нэфтаз пожал плечами. У него не было причин сопротивляться.

Однако, в тот момент, когда старушка прижала его к себе, он почувствовал на шее резкую боль, словно бы кожу прожгло раскаленным железом.

– 

Ай! Что за?

– 

Прости. Мне следовало получше стричь ногти…

Йа́ўўу сразу отпустила его.

– …Чтож, думаю, для рыбалки мы уже слишком устали. Давай отложим ее на потом. Становится поздно. Слишком поздно…

По пути домой Нэфтаз ни на секунду не умолкал об этом чудесном спасении. Опыт казался таким невероятным и запредельным, что парень искал способы подтвердить, а правда ли это вообще произошло. Бабушка же отвечала только простыми предложениями. На ее лице была глубокая задумчивость и как будто… тоска. Наконец, они причалили к пирсу у дома и сошли на берег.

– …А потом кит уплыл! – все рассказывал Нэфтаз, – Ты представляешь!

– Да, да. Вот это было приключение…

Бабушка вздохнула.

– 

…Твоя мама погибла, когда забеременнела твоим братом. Мне очень жаль, что так произошло.

Нэфтаз свел брови.

– 

Это было десять лет назад! С чего ты вдруг решила это вспомнить?

– 

Не важно. Так, старческой маразм. Идем скорее в дом.

– 

Х-хорошо?

Они переоделись.

Йа́ўўу приковыляла к своему креслу возле печи и с тяжелым вздохом завалилась в него.

– …Нэфтаз, ты не мог бы принести мне лекарство от головы? Что-то мне нехорошо.

– Конечно! А где оно лежит?

– На чердаке в коридоре.

– Сейчас.

– Ⲙⲓ̀ⲣ ⲃⲓ̀ⲕⲓθθοⲛⲥ ⲣⲓ̀ⲓⲕⲧⲁ ⲩ̀ ὴχⲱⲩⲛⲇⲩⲙ Ⲣⲓ̀ⲓχϫⲁⲥⲕⲩⲙ.

– Что?

Парень понял некоторые слова, но они просто не выстраивались для него в предложение.

– Ничего, Нэфтаз, это я сама с собой. Не обращай внимания.

– Х-хорошо?

– Θὴⲟ ⲃⲓ̀ⲕⲓθⲓχ ⲙⲓ̀ⲓⲅⲃⲓϫⲁⲛⲧ ⲛⲁ̀ⲁⲥⲧⲓ, ⲛⲩ̀ Ⲣⲓ̀ⲓχϫⲁⲥⲕⲩⲙ ⲙⲉ̀ ⲇⲓ̀ⲛϫⲁⲛⲧ. Ⲇⲓ̀ⲛηⲁⲣ ⲙⲉ̀ⲁ ⲡⲓ̀ⲕⲓχ.

Холодок пробежал по спине Нэфтаза, когда он вышел из комнаты в коридор. Лунный свет лился через щель между бревнами и дверью. А деревянные боги! – их очи горели ярко-голубым. Парень проглотил сухой комок и двинулся к лестнице, стараясь не смотреть на них.

Чердак оказался полностью скрыт во мраке. Даже собственного носа нельзя было разглядеть за сплошной темной завесой! Сделав несколько осторожных шагов, Нэфтаз едва не разбил лоб о стену.

– Бабушка, а где лекарства-то?..

Тишина. Он позвал громче.

– …Баб!

Молчание. Нэфтаз повернулся, чтобы крикнуть в третий раз, но тут же замер: белая птица сидела на лестнице и наблюдала за ним двумя большими черными глазами. Внезапно птица открыла клюв и зашипела. Парень отшатнулся, упав на спину, но когда он поднял глаза, перед ним была лишь тьма.

– …Ба, ты там? Мне кажется, я видел маленькую сову!..

Снаружи поднялся ветер. Завывая все громче и громче, он со всей силы влетел в деревянную дверь, сорвал замок и отворил ее настежь. Лунный свет затопил собой коридор, омыв все голубым сиянием.

Нэфтаз соскочил вниз и захлопнул дверь.

– Бабушка… – прошептал он, – Ты там?

Огонь в печи погас. Бабушка сидела в кресле. Ее глаза были открыты, но она не двигалась.

Один из медиков накрыл тело одеялом. Другой вышел наружу, чтобы заполнить бумаги и покурить.

– Спасти ее было невозможно, – обыденно произнес высокий мужчина, – Но она не страдала, это я могу гарантировать…

Он достал сигарету и зажег ее.

– …У твоей бабушки выдающаяся генетика. Немногие люди доживают до этого возраста, это уж точно.

– Спасибо, – еле вымолвил Нэфтаз.

Осколки памяти метались где-то внутри пустой головы, разбиваясь в пылающем пламени. Он помнил, как кричал, пытаясь вспомнить что-нибудь – хоть что-то из уроков первой помощи в универе. Ослепленный горем и слезами, парень стянул ее с кресла и стал зубами разрывать ее рубашку, чтобы сделать массаж сердца. А потом взор заволокла темнота.

– Держись, парень, – произнес медик, прежде чем ее забрали.

Нэфтаз вышел за дверь и просто брел, брел и брел без ощущения времени или направления. Ноги несли его вдоль пляжа, и камни хрустели при каждом новом шаге. С пустым взглядом и нечеткими движениями парень напоминал мертвеца, ожившего только при сиянии полной Луны.

Ночное светило было огромным, прекрасным и глубоко голубым. Влекомый ее великолепием, Нэфтаз постепенно стал отклоняться в сторону моря. Черные волны тронули его кроссовки, затем живот, и вот уже скоро парень стоял в воде по самую грудь.

Вдруг нечто большое и гладкое коснулось руки, выводя из забытия. Нэфтаз оглянулся и, поняв, что почти тонет, глухо вскрикнул и поспешил к берегу.

Тут он услышал оглушающий свист. В воде рядом с ним плавал тот самый кит! Похоже, приятель вернулся, чтобы сказать спасибо. Дельфин выныривал, радостно пищал и нырял снова. Только подумать. Живое, почти разумное существо наслаждалось свободой только благодаря ему. На глазах Нэфтаза навернулись слезы.

– Теперь я все осознал, – прошептал он, – Это не был выбор моих родителей. Это был мой выбор. Я хотел стать врачом, чтобы быть значимым, чтобы быть героем, ведь разве не врачи – самые великие на свете герои? Но я упустил этот шанс навсегда. И не только этот. Я упустил шанс подружиться с самой крутой на свете бабушкой.

Он опустился на колени.

– Вот бы у меня был второй шанс! Вот бы мне как-то начать все с чистого листа! Клянусь, на этот раз я бы все сделал правильно! Обещаю! Пожалуйста! Кто-нибудь! Боги, Планере Гидра! Мне все равно! Только дайте мне попытаться снова!

Парень не заметил, но за все это время он приковылял достаточно близко к дороге, и странный шум начал доноситься откуда-то со стороны леса. Сегодня был день независимости Саравии, и саравийские мигранты планировали незабываемо отметить этот праздник.

Старая имперская машина мчалась по трассе, отчаянно пытаясь преодолеть звуковой барьер. Ее двигатель горел красным и ревел от боли, словно дикий зверь.

– Гони! Гони! Гони, опа! – И мужчина захохотал, пытаясь перекричать патриотическую музыку, сотрясающую окрестный лес. Автомобиль крякнул, лязгнул, а затем взлетел в воздух, нарвавшись на ветку.

– Оj, брати, курва! – воскликнул один из саравийцев, – Мыслим, нєчто je одпадло от автомобилу! Нєкака детаљ!

– Не бєда! – ответил второй, – Велика чест машины jешче цєла je!

Он вскрыл очередную бутылку ароматной синеви́цы, и легкий фруктовый запах перебил вонь выхлопных газов.

– Нєчто je не добро с твојеју синевицеjy! – пожаловался водитель, – У мене прєд очами je темнота!

– Ты мене обиджаш, брати! Je синевица мојеј бабы-Мани! Она стварјаје најлєпшу синевицу во всеј Jejмотомиjи! Даваj! Нехаj изпијмо jешче! За здравje!

– Не, брати! ‘См уже изпил двє! Ja, курва, гону автомобил!

Они все равно заставили его выпить.

– Добро! Нехаj то буде! Jедин – за маму! Другы – за тату! И третји – за Мати-Саравиjу!

Внезапно машина потеряла управление, и ее занесло. Нэфтаз взглянул в сторону леса. Столетние сосны стали трястись от страха, а громкая саравийская музыка, словно взрывная волна, сотрясла округу, разрывая барабанные перепонки каждого, кому не посчастливилось оказаться рядом. Стада зверей принялись в панике выбегать из сени деревьев; как хищники, так и жертвы забыли свои распри и вместе спасались от этого всепоглощающего ненастья. А потом появился сам автомобиль, несясь прямо на Нэфтаза…