Правило Диксон

– Что?

Щеки у него полыхают, и я подозреваю, что активный уход за кожей тут ни при чем.

– Кончил я не сразу.

Мне приходится призвать на помощь все свои запасы такта.

– Вот как. Что ж, ладно. Это же совершенно нормально. Она что, ожидала, что ты по команде кончишь, или как? Эякулируешь по щелчку ее пальцев?

– Нет, она не жаловалась. Проблема исключительно во мне. Я знаю, что некоторым мужчинам надо много времени, у меня такой проблемы никогда не было, – он печально улыбается. – На самом деле я бы, наверное, смог кончить по команде. – Он встречается со мной взглядом в зеркале. – Мне понадобилось больше времени, потому что я никак не мог перестать думать, насколько все было бы сексуальнее, будь нас трое.

Я моргаю, не сводя глаз с нашего отражения.

– Ого.

– Да.

– Ого, – повторяю я.

Уилл выходит из ванной, и я плетусь следом.

– Да.

– В каком смысле сексуальнее? – я не могу удержаться, мне надо спросить.

Он отвечает, только когда мы оба усаживаемся на кровать.

– Я все думал, что она получила бы куда больше удовольствия, если бы, скажем, Беккет играл с ее грудью. Или целовал ее, пока я ее трахаю. Или если бы она сосала ему… – Уилл, смутившись, отводит взгляд. – Серьезно, у меня от этого шарики за ролики зашли. Я отвлекся. Потом у меня прошел стояк, а снова встало не сразу.

Он закрывает лицо руками и стонет.

– Ну-ну, – я придвигаюсь ближе, беру его под руку и кладу голову ему на плечо. – Ты прав. Это большой стресс.

– Гребаное преуменьшение века. Я той ночью глаз не сомкнул, все думал о том, что случилось. И вот тогда-то я пришел к выводу, что мне больше нравится, когда секс…

– Более интерактивный? – подсказываю я.

Уилл слегка усмехается, но ситуация его явно мучит.

– Это ненормально, Диана. Я, блин, какой-то извращенец.

– Кто сказал?

– Не знаю. Общество, – он снова стонет. – В общем, я решил от всего этого отдохнуть. Я точно знал, что произойдет, если я пойду домой с Бекком и Лили. Она же просто бомба.

Я киваю.

– И она прямо сказала, что ее заинтересовали мы оба. Если бы я пошел с ними, мы бы втроем оказались в одной постели, а я… я так больше не хочу.

– Но ты сказал, что это доставляет тебе удовольствие.

– Это не должно войти в привычку. – В голосе его прорезается решимость. – Я хочу в какой-то момент завести девушку. Не могу же я встречаться с человеком, а потом сказать, мол, «эй, а можно, мой лучший друг тебя трахнет?»

– Справедливо. Если бы мне парень такое сказал, было бы охрененно неприятно.

– Вот видишь?

– Я понимаю, что тобой движет, правда понимаю. И хотя я не знаю, надо ли тебе полностью отказываться от тройничков, возможно, имеет смысл взять паузу. Втиснуть между ними немного секса один на один.

Мое согласие явно приносит Уиллу облегчение.

– Вот и я так подумал. Бекк завтра утром уедет, и его месяц не будет. Я смогу немного передохнуть. Может, познакомлюсь с кем-нибудь в Бостоне, пока работаю там… – Он внезапно зевает. – Черт, я что-то устал.

Зевота явно заразна.

– Я тоже. – Я откатываюсь в сторону и приподнимаю краешек покрывала. – Оставайся на своей стороне или больше не пущу ночевать.

– Я в твою сторону даже дышать не буду, – обещает он.

Я снова встаю и выключаю свет, а потом заползаю в кровать и устраиваюсь поудобнее. Уилл держит слово – устраивается на противоположном конце кровати и почти моментально засыпает. Я некоторое время лежу в тишине и отчасти сожалею, что не позволила ему обнять меня. Платонически, конечно. Я скучаю по мужским объятиям. При всех своих недостатках Перси чудесно обнимался.

Странно, что я не только засыпаю с мыслями о Перси, но и просыпаюсь от звука его голоса.

И только когда тонкая дымка сна окончательно рассеивается, я понимаю, что мне это не снится. Кто-то колотит в дверь, и я абсолютно точно слышу, как Перси кричит:

– Диана, ты дома?

Я резко сажусь на кровати, продирая глаза. На часах девять утра. Не слишком рано, но ведь сегодня утро воскресенья, а он заявился без предупреждения.

Какого хрена?

– Диана? – снова доносится из коридора приглушенный голос Перси.

Он снова стучит.

Рядом начинает ворочаться Уилл.

Черт.

– Что такое? – сонно бубнит он.

Я вылезаю из кровати и пятерней пытаюсь пригладить спутанные после сна волосы, заправляю непокорные прядки за уши.

– Ни слова, – предупреждаю я. – Мне надо кое с чем разобраться.

Глава десятая

Диана

Сама такая

Я осторожно приоткрываю дверь, чтобы Перси точно понял: домой я его приглашать не собираюсь. Вместо приветствия я с ходу спрашиваю:

– Что ты здесь делаешь?

Впрочем, ответ находится прямо у него в руках. Коричневый пакет с логотипом «У Деллы» и жирным пятном снизу подсказывает, что внутри мои любимые сэндвичи, которые в закусочной подают на завтрак.

Милый жест, но я о подобном не просила, и, честно говоря, сэндвичей мне не слишком хочется.

– Принес тебе завтрак, – с натянутой улыбкой заявляет мой бывший.

– Спасибо, очень мило. Но я буквально только что проснулась и не голодна. – Тут мне в голову приходит еще одна мысль, и я хмурюсь. – Как ты попал в здание?

– Меня впустил Луис. Я сказал ему, что ты не будешь против.

Я стискиваю зубы, потому что вообще-то я очень даже против, и теперь мне предстоит серьезно поговорить с Луисом. Он работает администратором в «Сикомор» по выходным и, как никто другой, знает, что нельзя никого впускать на территорию комплекса, не оповестив предварительно владельца квартиры. Да, Перси был моим постоянным гостем по выходным все шесть месяцев, что мы встречались, но я никогда не говорила Луису, что Перси можно впускать когда вздумается.

На самом деле, сегодня на собрании жильцов мне, вероятно, придется подать жалобу. И это собрание, кстати, скоро начинается, а я только сообразила. Бренда начинает стучать председательским молотком ровно в десять.

Вот черт, я едва не проспала. Совершенно неприемлемо. По возможности я стараюсь не пропускать собрания домовладельцев. Может, стоит поблагодарить Перси за то, что разбудил.

…хотя, пожалуй, нет. Я все еще раздражена.

– Слушай, я очень ценю твою заботу, но не следовало тебе приходить.

Перси не удается скрыть свою досаду.

– Ты до сих пор на меня злишься? – напрямую спрашивает он.

– Я не злюсь. И не злилась.

– Мне показалось, ты злилась, когда я зашел на неделе.

– Нет, я просто пыталась объяснить, почему мы не подходим друг другу.

Я слышу позади себя какой-то шорох и, обернувшись, вижу тень, проскользнувшую мимо кухни. Это Уилл пошел в ванную.

Черт. Я еще немного прикрываю дверь – так, что почти зажимаю собственное плечо. От Перси моя реакция не укрывается.

– У тебя там кто-то есть? – тут же взвивается он.

– Нет, – лгу я.

– Можешь сказать мне, если ты не одна.

Вообще-то не могу. Потому что тогда ты с катушек слетишь, как оно обычно и бывает.

Впрочем, вслух я это не говорю. Очевидно, дружба с Перси нежизнеспособна, и пора ему об этом сообщить.

В отличие от большинства людей я не боюсь открытого противостояния. Я знаю свои границы, всегда была уверена в себе, а слова у меня не расходятся с делом.

Поэтому я твердо говорю:

– Думаю, мы не сможем остаться друзьями.

Перси отшатывается, как будто я его ударила. Он сутулится, кадык дергается, когда он нервно сглатывает.

– Так значит, все-таки злишься.

– Я уже сказала тебе, что не злюсь. Но у меня было много времени на размышления после нашего расставания, и я искренне считаю, что вся эта ситуация перестала быть здоровой. Нам обоим надо попытаться двигаться дальше. Не приноси мне завтрак, – я киваю на промасленный пакет «У Деллы». – Снова мы не сойдемся, и сэндвичи с яйцом делу не помогут.

– Это дружеский жест, – настаивает он.

– Если бы это был дружеский жест, тебе неважно было бы, есть в моей квартире кто-то, кроме меня, или нет.

– Так, значит, все-таки есть! – Глаза его вспыхивают, и у меня волосы на загривке встают дыбом.

Я намертво вцепляюсь в край двери.

– Никого нет.

– А я думаю, ты лжешь. Думаю, ты там с мужчиной, – он переходит к обвинениям. – Это твой сосед? Тот хоккеист?

– Перси… – Во мне поднимается раздражение, я чувствую, как все тело напрягается. – Каждое твое слово в очередной раз доказывает, что друзьями нам не быть. Прости, что все закончилось, хотя ты не хотел, но мы больше не вместе. Так что, пожалуйста, постарайся уважать мое решение. Мне нужно, чтобы ты помнил мои границы и ушел.

Перси застывает. Проходит секунда. Другая. Третья. Его и без того острые скулы кажутся еще более заметными. Он сжимает зубы, стоит у моего порога – безмолвный и неподвижный.

Наконец он качает головой и бормочет:

– Ты меня разочаровала. Я думал, ты не такая.

Да наплевать мне! Уходи уже!

Вслух я говорю:

– Мне жаль, что ты так думаешь.

Перси одаривает меня напоследок презрительным взглядом и, развернувшись на каблуках, уносится прочь. Пакет он забирает с собой, как будто теперь я недостойна завтрака.

Шаги на лестнице стихают, но я не двигаюсь, пока не слышу характерное жужжание внизу, с которым открывается и закрывается дверь в «Ред-Берч».

Когда наконец снова повисает благословенная тишина, я облегченно выдыхаю. Господи. Вот почему я так неоднозначно отношусь к отношениям. Иногда все в них прекрасно, и я в восторге. А бывает так, что все взрывается подобно гранате, так, что осколки летят в лицо. Начинаются гребаные ссоры, и я говорю себе, что лучше уж буду заниматься сексом без обязательств.

Внезапно дверь в квартиру 2Б приоткрывается. Я краем глаза замечаю движение и, повернувшись, встречаюсь взглядом с Шейном.

– Черт возьми, Диксон. Ты просто стерва с каменным сердцем. Бедный парень.

– Этот «бедный парень» терроризирует меня уже несколько месяцев, – огрызаюсь я. – И не подслушивай, это никого не красит.

– Я и не подслушивал. В этом доме все слышно. Серьезно. Надо поговорить с теми, кто делал здесь гипсокартон, потому что они явно что-то не так сделали. Бедняга Найл, наверное, сердится на тебя.

Снизу тут же раздается приглушенный вопль.

– Не надо говорить за меня! – Небольшая пауза, потом: – Но я правда сержусь. На тебя, 2Б! Твое вчерашнее сборище стало последней каплей.

– Да, 2Б, – насмешничаю я. – Последней каплей.

Шейн смотрит на меня с таким выражением лица, будто сейчас прибьет.

– Что ты с ними сделала?

– С кем?

– Да со всем зданием. Не только с «Ред-Берч». Я знаю, что ты треплешь мое доброе имя по всему «Медоу-Хилл».

– Не хочу тебя расстраивать, но твоя репутация вполне заслуженна.

– Полная чушь.

Я слышу позади шаги и подпрыгиваю, когда рядом возникает полностью одетый Уилл.

– У вас тут все нормально? – осторожно спрашивает он. – Какое-то сумасшедшее утро.

– Не утро, а сплошная заноза в заднице, вот что я тебе скажу.

– Уилл еще у тебя? – кричит Шейн, выворачивая шею и заглядывая мне за плечо.

– Не твое дело.

Я возвращаюсь в квартиру и захлопываю дверь.

– То, что он живет здесь, просто ужасно, – мрачно признаюсь я. – Я всем сердцем ненавижу эту ситуацию.

Уилл смеется.

– А мне даже нравится.

– Наслаждаешься моим горем?

– Вообще-то его горем. Забавно наблюдать, как ты его поддеваешь. Готов поспорить, он всю ночь дулся из-за этого, думал, как сделать так, чтобы последнее слово осталось за ним.

Тут же раздается громкий стук в дверь.

Уилл ухмыляется.

– Видишь?

И точно, как только я открываю дверь, Шейн, сердито топая, врывается в квартиру – с таким видом, будто живет здесь.

– Я все думал про вчерашний вечер и решил, что, если мне нельзя спать с чирлидершами, тебе нельзя спать с хоккеистами. Новое правило. Правило Линдли. Тебе нельзя трахаться с моими сокомандниками.

– Почему? – спрашиваю я, хотя между мной и Уиллом ничего и не было.

– А назло. Это месть, – припечатывает Шейн. – Ответная мера!

– Ты ведешь себя как ребенок.

– Сама такая.

– О господи, ведь именно так ребенок бы и сказал!

– Да, и еще одно правило. Тебе запрещается настраивать против меня жителей дома.

– Поздно, – самодовольно откликаюсь я.

– Так, значит, ты им все-таки что-то сказала!

Взгляд Уилла мечется между нами: он будто смотрит матч по настольному теннису.

– Вы так флиртуете? – спрашивает он.

– Нет! – в ужасе восклицаю я.

– Что ты сделала с соседями? – наседает Шейн.

– Ничего, клянусь.

Он кривится.

– Ты врешь?

– Конечно.

Уилл начинает смеяться. Он хлопает Шейна по руке, потом поглядывает на меня.

– Что ж, ребята, на этом я вас оставлю. Спасибо, что пустила переночевать.

– Пожалуйста, не оставляй меня с ним, – умоляю я, но Уилл уже направляется к двери. Я поворачиваюсь к Шейну: – Видишь, что ты натворил? Из-за твоего характера все разбегаются. У меня из-за тебя друзей нет.

Его губы слегка дергаются.

– Да ты просто гребаная королева драмы.

– Сам такой, – пародирую я. – И на этой ноте – кыш. Мне надо подготовиться к собранию домовладельцев. Можем закончить этот разговор… дай-ка вспомню свой график… никогда.

– Не волнуйся, мы закончим его на собрании жильцов, – усмехается Шейн. – Я собираюсь прийти.

– Не смей.

– Еще как посмею. Мне надо кое-что обсудить с советом.

– Тут нет совета.

– Будет, когда я расправлюсь с ними.

– Это еще что значит? – кричу я, но Шейн точно так же, как Уилл, уже марширует к двери.

– Вернусь через двадцать минут, я буду сопровождать тебя на собрание, – кричит он через плечо.

– Не смей! – рычу я ему вслед.

– Еще как посмею!

И на этом дверь захлопывается.

О господи. Ненавижу его. Поверить не могу, что только вчера вечером мои губы касались его. А его язык побывал у меня во рту. И мне понравилось.

Воспоминание только ухудшает и без того отвратительное утро. Ругаясь себе под нос, я начинаю собираться. Сердито чищу зубы, набрасываю голубое летнее платье в беленький цветочек. Пока жду кофемашину, проверяю телефон и вижу несколько сообщений от брата и одно – от Джиджи.

Томас пишет из Перу. Он работает волонтером в организации, оказывающей местным жителям гуманитарную помощь. Он уверяет меня, что жив-здоров и по-прежнему планирует приехать домой в конце лета на ежегодный обед в складчину, который устраивает папа. Хорошо. Я скучаю по нему.

Сообщение от Джиджи пришло всего двадцать минут назад. Она отправила его из аэропорта – говорит, что они ждут посадки у своего выхода, а ей скучно, потому что Райдер, вместо того чтобы с ней поговорить, читает книгу.

Я тут же отвечаю – ей внимание сейчас явно нужно больше, чем Томасу.

Я: Вчера вечером играли в «Правду или вызов», и я поцеловала Шейна. То был худший момент в моей жизни, и я прошу уважать мою частную жизнь в этот период великого стыда и страдания.

Джиджи: ЛОЛ Ты правда его поцеловала?

Я: К сожалению.

Джиджи: Хорошо он целуется?

Я: Где-то 5/10.

Я вру. Там как минимум крепкая восьмерка. А не будь у нас зрителей, могла бы и девятка быть. А может, как раз благодаря аудитории получилась восьмерка, а не семерка. Странно, но меня даже завело, что на нас все смотрели.

Джиджи: Он попытался тебя облапать?

Я: Нет. Но я кое-что почувствовала.

Джиджи: ОМГ У тебя к нему чувства?

Я: Нет, я в буквальном смысле кое-что ПОЧУВСТВОВАЛА. У него стояк был, причем такой… впечатляющий.

Джиджи: А, я знаю. Как-то раз посреди ночи шла в ванную и врезалась в него, а он был голый.

Я: И у него СТОЯЛ?

Джиджи: Нет-нет. Висел. Но даже в висячем состоянии бросался в глаза.

Я: Не знаю почему, но меня жутко оскорбляет слово «висел».

Джиджи: Согласна. Неприятно. Давай будем говорить «не стоял».

Я: Так, и он был большой, даже когда не стоял?

Джиджи: О да. Сопоставим с Райдером, когда у него не стоит, а у Райдера огромный.

Она впервые намекнула, что у Райдера большое хозяйство, так что, естественно, во мне поднимается любопытство.

Я: Насколько огромный?

Джиджи: Не твое дело.

Я: Да ладно. Расскажи. Я при нем ни слова не скажу. «Огромный» – это какой?

Повисает пауза, потом приходит сообщение.

Джиджи: Десять дюймов.

Я вовремя проглотила кофе, а то бы подавилась. Гребаный ад. Вы только посмотрите на этого парня. Шесть и пять футов ростом, и член в десять дюймов[14].

Я никогда не смогу больше смотреть ему в член.

Я все еще нахожусь под впечатлением открытия о Райдере, когда Джиджи пишет, что им пора садиться в самолет, и обещает слать сообщения из Аризоны. Я допиваю кофе и как раз ставлю чашку в раковину, когда в мою дверь – кажется, в тысячный раз за утро – стучат.

Отлично просто. Шейн не просто так грозился явиться на встречу, он и правда сдержал слово.

Когда я открываю дверь, он широко улыбается.

– Готова?

– Нет, – кисло откликаюсь я.

– Отлично. Пойдем.

Глава одиннадцатая

Диана

Сахарный номер

– Диана, протокол прошлого собрания у тебя? – спрашивает Бренда, наш председатель правления.

– Конечно, – я приподнимаю лежащий на коленях блокнот.

– Отлично.

В конференц-зале полным-полно народу, как всегда бывает на собраниях домовладельцев. Впереди стоит длинный стол, за которым сидят члены правления. Руководит всем Бренда, а немногословный Джексон и вечно молчаливая Трейси все делают так, как она скажет. Поступить наперекор Бренде – смертельный риск. Это не женщина, а настоящий дракон, который обратит их в пепел, если они скажут хоть слово против.

Весь остальной зал занимают ряды металлических стульев. Я сижу впереди, слева от меня – Шейн. Когда мы вошли, Вероника помахала ему, похлопав по пустому стулу рядом с ней. Он либо не заметил, либо притворился, что не заметил, и вместо этого уселся прямо рядом со мной, так что теперь я вынуждена терпеть его присутствие.

– Почему так много народу? – шепчет он. – Разве эти сборища не скучные?

– Подожди десять минут и поймешь, почему слово «скучные» не применимо к происходящему в этой комнате, – шепчу я в ответ и только потом спохватываюсь, что делаю.

Нет. Ни за что. Нельзя шептаться с ним, как будто мы какие-то заговорщики. Мы враги.

Бренда встает и обращается к собравшимся.

– Здравствуйте. Давайте начнем. Во-первых и в главных, я вижу, у нас пополнение, – она многозначительно смотрит на Шейна.

Тот в ответ по привычке нахально улыбается.

– Раскололи меня. Я Шейн Линдли. Живу в…

– Мы знаем, кто вы, – холодно перебивает она.

Шейн от удивления резко захлопывает рот.

– Мы предпочитаем, чтобы новенькие на первом собрании наблюдали и слушали. – Судя по выражению лица Бренды, само существование Шейна ее оскорбляет. – Участие не поощряется.

Сидящая справа от меня Прия кусает губы, пытаясь сдержать смех. На самом деле такого правила нет, так что бойкот явно докатился и до председателя правления. Насколько мне известно, по «Медоу-Хилл» стали ходить совершенно немыслимые слухи о новом жильце. Марни и Дейв из «Уипинг-Уиллоу» сказали, что слышали, будто Шейна в прошлом году сняли с самолета за то, что он хамил стюардессам. Понятия не имею, как эта байка вообще появилась.

– Двигаемся дальше, – продолжает Бренда. – Есть ли какие-то проблемы, которые стоит обсудить?

Найл тут же вскидывает руку, как делает на каждом собрании.

– Да. Я не заметил изменений в уровне шума по сравнению с прошлым месяцем. Думаю, надо ввести правило, запрещающее шуметь после восьми вечера.

Голос подает Рэй, тучный мужчина, который ходит на собрания с тихой женой:

– Это же просто нелепо. У некоторых из нас жизнь есть, дети. Как я заставлю детей тихо себя вести в восемь вечера?

– Не знаю, попробуйте укладывать их спать в семь. Разве к семи детям не пора в кровать? – спрашивает Найл.

– Ты меня учишь, как детей воспитывать? – повышает голос Рэй.

– Я тебя учу, как с уважением относиться к соседям.

Рэй встает. Найл скрещивает руки на груди, но старается не смотреть ему в глаза, спрятавшись за толстыми стеклами черных очков. Скромная жена Рэя, Лиза, тянет его за рубашку, чтобы он сел на место.

– Черт, – бормочет рядом со мной Шейн. – У вас тут всегда такая драма?

– Ты подожди, – так же тихо откликаюсь я. – На повестке дня вопрос о том, чтобы нанять нового чистильщика бассейна, потому что Веронику поймали, когда она трахалась с предыдущим в туалете возле зоны для барбекю.

Шейн фыркает, и я невольно улыбаюсь. Как бы я этому ни противилась, болтать с Шейном необъяснимо легко. Даже когда мы спорим или огрызаемся друг на друга, все как-то… само получается.

И теперь, признав это, я понимаю, что меня это ужасно беспокоит.

– Хватит! – практически кричит Бренда. – Прекратите, оба. Правление выслушало предложение Найла и рассмотрит его. – Она делает глубокий вдох, видимо, чтобы успокоиться. – Дальше на повестке дня прошение Карлы о запрете на размещение Лиамом и Селестой Гаррисон объявления в интернете о предоставлении их квартиры в аренду на короткий срок, на время их отпуска. Джексон, – она оглядывается на сидящего рядом с ней мужчину с клочкастой бородой.

Джексон привстает со стула, хмуро смотрит на местную чопорную командиршу, которую все стараются обходить стороной, и бормочет:

– Прошение отклонено.

Карла вскакивает на ноги.

– Вы не имеете права так поступать!

– Вообще-то имеем, – возражает Бренда. – Мы как раз голосовали по этому вопросу на прошлом собрании. Большинство согласилось, что Гаррисоны могут опубликовать объявление о сдаче квартиры в аренду на шесть недель, пока они будут в Атланте.

– Я голосовала против! – возмущается Карла. – Почему никто не слушает меньшинство?

– Потому что таков принцип принятия решения большинством голосов, – холодно замечает Бренда.

– Сядь, Карла, – ворчит Джексон, сев на свое место за главным столом. – Или я тебя сам усажу.

– Попробуй! Посмотрим, как у тебя получится.

Краем глаза я вижу, как Шейн трясется от смеха. Черт возьми. Он слишком наслаждается происходящим. Что, если он начнет ходить регулярно? Нельзя это допустить. Я только ради этих собраний и живу.

– У меня прошение! – объявляю я, вскинув руку.

Бренда кивает.

– Слушаю.

– Прошение на запрет всех вечеринок на территории жилого комплекса.

– Поддерживаю, – тут же подхватывает Найл.

– Ни в коем случае, – сердито встревает Вероника.

– Поверить не могу, что говорю это, но я согласна с Вероникой, – подает голос Элейн, высокопоставленный юрист из Бостона. – «Все вечеринки» – слишком общее понятие. Давайте как-то конкретизируем. Сюда входят дни рождения детей? И как же ежемесячное совместное барбекю?

Бренда грохает молотком о стол.

– Прошение Дианы отклонено. Голосование не требуется.

Шейн ослепительно мне улыбается.

– Стоило попробовать, – пожимаю плечами я.

– К слову о грядущем барбекю, – это снова Карла. – Хотелось бы обсудить требования к меню. Моему сыну нельзя приближаться к арбузам на пятьдесят футов[15]. Он умрет.

Тут заговаривает Шейн, и в голосе его – явное любопытство:

– Простите, а можно чуть поподробнее? Когда состоится это барбекю?

Все тут же замолкают.

Бренда его вопрос игнорирует.

– Оставим обсуждение барбекю для группового чата. Следующий пункт…

– Насчет группового чата, – перебивает ее Шейн, вперившись в Джексона. – На тебе футболка «Брюинз»… я достану два билета на их первую игру сезона, если добавишь меня. А то меня, кажется, нечаянно удалили.

Я снова вскидываю руку.

– Прошение о выселении Шейна Линдли из «Медоу-Хилл» за попытку подкупить члена правления.