Мое малиновое лето с поцелуями. Приключенческий рассказ

Юлия Королева

Мое малиновое лето с поцелуями. Приключенческий рассказ

Часть 1

– Аксютка! – улыбнулась бабушка, спеша мне навстречу и подхватывая футляр со скрипкой – внученька, наконец-то я тебя дождалась! Какая ты красавица у меня выросла, девочка моя ненаглядная!

Этим летом я отказалась ехать с родителями на море, как они меня не уговаривали. Мне не хотелось этой людской суеты, шикарной комнаты в каком-нибудь пятизвёздочном отеле, холодильника, набитого экзотическими фруктами и шампанским, не хотелось гламурно обустроенных пляжей с длинноногими девицами в бикини, и шумных ночных дискотек с приставучими пьяными туристами.

Мне хотелось покоя и тишины, дикой природы, бабушкиных сырников по утрам и скрипучих половиц в её стареньком чистом доме.

А честно говоря, я поехала к бабушке зализывать раны от недавнего расставания с Андреем – оно было болезненным и поспешным, и мой отъезд был похож скорее на бегство.

Андрей – мой парень, старше меня на пять лет, и уже, благодаря родителям, имеет свой довольно успешный бизнес. Хотя… Наверное, не только благодаря родителям – сам он тоже довольно умён, способный и образованный, без этих качеств даже родительские деньги не помогли бы ему держать свою компанию на плаву. Тем более, в Москве.

Я по сравнению с ним – простушка, приехавшая в Москву учиться в консерватории, у которой получилось поступить на бюджетную форму обучения. Родители мои не держат бизнес, как модно в наше время, но семья наша, благодаря отцу, никогда не нуждалась – он первоклассный специалист, и его зарплата позволяет нам безбедно жить и содержать меня в Москве, пока я без устали кладу всё на алтарь своего любимого инструмента. Ну, это я уже ёрничаю – без скрипки я действительно не чувствую себя полноценной и живой.

Скрипка – инструмент своеобразный, у неё есть душа, тонкие струны которой разорвут в клочья любую человеческую душу. В семь лет мама отвела меня в музыкальную школу в нашей родной Туле, и с тех пор без скрипки я не вижу своего дальнейшего существования.

О, моя привычка перескакивать с одного на другое! Родители Андрея были совершенно не против наших отношений: я – девушка строгая, и его отец искренне считал, что я смогу наставить их оболтуса "на правильные рельсы". Маме же Андрея всё равно, с кем встречается её сын – она увлечена СПА-салонами, фитнес-клубами и довольно частым шоппингом.

Буквально за месяц до моего приезда к бабушке, когда мы с Андреем планировали совместную поездку в Турцию, я внезапно явилась к нему на работу без предупреждения, и застала его в его кабинете, где он от всей души "жарил" свою секретаршу. Всё было кончено в ту же минуту – я перестала брать трубку, когда он звонил, сменила съёмную квартиру, а когда он пришёл к консерватории, просто не стала слушать – села в такси и уехала.

Мне было больно от расставания с ним – всё-таки я очень его любила, но такого предательства не ожидала никак, мне казалось, что для Андрея я значу так же много, как он для меня. Оказалось, что это не так, и от этого было очень и очень больно.

Увлечённая весёлой школьной жизнью, сдачей экзаменов, выпускным в "музыкалке" и школе, я совсем забросила мою любимую бабушку, мою Агафушку, которая терпеливо ждала порцию внимания от своей нерадивой внучки. Каждое утро она писала мне смс со своего старенького кнопочного телефона: "Доброе утро, внучка! Как дела?", а вечер мой завершался тёпленьким сообщение от неё: "Спокойной ночи, дорогая внучка!".

Сейчас мне было стыдно за то, что иногда мне даже некогда было ей ответить, и я просто забывала о том, что она мне написала сегодня. Но я знала, что моя бабуля – всепрощающий ангел, она обнимет, утешит, утрёт мои слёзы, погладит по голове, склоненной на её тёплые колени и даст какой-нибудь мудрый совет, которому я, конечно, обязательно последую…

Бабушка живёт в посёлке в Сибири, сколько бы мама с папой не уговаривали её переехать к ним – всё бесполезно, она не может без своего дома, огорода, животных, без леса и здешнего необычного неба.

Сколько я не была у бабушки? Последний раз приезжала года три назад, когда закончила девятый класс. Как-то моя дорогая подружка Элька? Ничего о ней давно не слышала – занятость не позволяет мне часто посещать соцсети, поэтому лишь иногда мы перебрасывались с ней короткими фразами "Как дела?" и "Всё нормально". Надо будет обязательно с ней повидаться.

Бабушка уже приготовила для меня комнатку в своём доме – чистую, уютную, окна выходят в сад с плакучей черёмухой и рябиной, на полу – домотканые половички, под белой "накидушкой" притаился старичок "Зингер", на пышных подушках тоже белая накидка и кровать – с панцирной сеткой, пуховой периной, на которой спать – одно удовольствие.

Первое бабушкино дело – накормить гостей. Таким гостеприимным нравом отличаются все в этом посёлке: к кому не приди домой – сразу усадят за чашку чая.

На столе – начищенный до блеска самовар, я совершенно забыла вкус этого чая, душистого, ароматного. Сейчас пришло время вспомнить! Тут же – четыре вида варенья в вазочках, домашняя сметана, даже не сметана, а сливки – ложка стоит! Деревенский творог, сыр, буханка хлеба – тёплого, из печи! Смотреть на всё на это и вдыхать ароматы – одно удовольствие!

И бабуля рядом – тёплая, уютная, домашняя, на ней аккуратное ситцевое платье, на голове – платочек, её умелые руки наливают мне чай, подкладывают то сыр, то творожок…

– Как Ромашка-то? – спрашивает она меня про младшего брата, который с родителями отчалил на море.

– В порядке – улыбаюсь я – такой огромный стал – выше меня, а ведь всего в восьмом классе.

– Что же он с тобой не приехал? – улыбается бабушка – хотя не надо, не говори. Молодёжь нынче по деревням не очень.

– Ба, ты же знаешь, Ромка – урбанист законченный. В деревне ему скучно будет, вот и укатил с родителями на моря. Это я выросла на твоих блинах и сметане, а он – ребёнок современный.

Бабушка улыбается. Милая моя, всё понимающая бабушка, постоянно ждущая внуков и детей! Никогда никого не упрекающая в невнимании, понимающая, в какую эпоху мы живём, когда действительно иногда нет времени перекинуться даже словом с близкими людьми.

– Всё ли у тебя ладно-то, Аксютка? – спрашивает меня бабушка, она всё видит, всё понимает, словно в душу ко мне уже заглянула.

Я грустно качаю головой, рассказываю ей про Андрея. Пока рассказываю, мы заканчиваем завтрак и продолжаем беседу уже сидя на широком старинном сундуке в горнице.

Я, как в детстве, кладу голову бабушке на колени, а она гладит меня по волосам, стирает тёмными заскорузлыми пальцами слезинки, скатившиеся из глаз.

– Эх! – говорит после того, как я заканчиваю свою историю – жизнь прожить, девка – не поле перейти. То ли ещё испытаешь. Не реви – первая любовь, она такая – болезненная, часто приносящая разочарование. Тебе, девочка, ишшо, девятнадцать токмо, а он уж мужик. Но ты прислушайся к бабушке – у Андрея у твоего ума палата, да ключ потерян, а потому не жалей об нём. Встретишь ты ишшо человека, да получше его – настоящую свою любовь.

Она сейчас словно пророчица – видит всё наперёд и утешает меня так, как это умеет только она одна.

А мне вдруг становится так легко и солнечно, что про мажора Андрея я теперь готова забыть навсегда. Ну и пусть! Значит, и не любовь это вовсе!

Я иду в комнату, шарюсь в старинном комоде с искусно выделанными ручками, нахожу свой цветастый, в пол, сарафан на бретельках, – он до сих пор мне по размеру, надо же – вывожу из сарая старенький дедушкин велосипед и мчусь через весь посёлок до Эльки, надеясь застать её дома.

Её мама, увидев меня, опускается на деревянную лавку во дворе, прижимает кулачки к груди:

– Аксинья! – шепчет удивлённо, глядя на меня так, словно увидела привидение. Элькина мама любит меня, как родную дочь, а поскольку я давно не была в гостях у бабушки, для неё моё появление – полная неожиданность.

Она обнимает меня, целуя в щёки, и повторяет:

– Иди, иди, буди её. Лежебока эта спит по полдня, деревенская жительница. Буди!

Я захожу к подружке в комнату, сажусь на стул рядом с кроватью, и подношу к её носу какую-то травинку. Она старается отмахнуться, поворачивается на другой бок, но я, посмеиваясь, продолжаю свою экзекуцию, пока она, сморщив загоревший, облупленный нос, не начинает чихать.

Недовольно тянет:

– Мааа, ну дай ещё поспать немножко!

Но вскоре понимает, что это кто-то другой, лениво открывает один глаз, видит улыбающуюся меня и кричит радостно, на весь дом:

– Аксинья! Мать твою за ногу! Да не за что не поверю! Ущипни меня, чтобы я поняла, что не сплю!

Я с радостью обнимаю её, щекочу и щипаю, а она уворачивается, смеясь. Нахохотавшись и набесившись, мы падаем на её кровать – нам жарко и весело.

Она одевается, умывается, болтая без умолку, когда садится завтракать, то усаживает и меня, наливает чай, подставляет ближе блюдо со сладкими вафлями в сиропе, – её мама замечательная кулинарка – вкусными булками с творогом, блинами со свежей малиной.

Она рассказывает свои деревенские новости, спрашивает меня о моих делах, делает круглыми и без того большие глаза, когда узнаёт, что я перешла на второй курс консерватории. Сама она быстренько окончила краткосрочные курсы бухгалтеров и работает теперь в местном леспромхозе. А сейчас вот в отпуске, потому и спит до обеда в будний день.

Я рассказываю ей про Андрея, а подружка только цокает и качает головой – по её словам, ей непонятны отношения с мажорами, они все, по её мнению, маменькины сынки и ни на что стоящее не годятся.

– Ладно – решительно говорит подружка – мы здесь тебе такого жениха сыщем. У нас парни бравые, за исключением нескольких особей, которые способны только на то, чтобы пиво лакать.

– Да ты что – машу я рукой – до женихов ли мне, подружка? Месяц назад только рассталась с парнем.

– Ну и? – восклицает Элька – и что? Да и какой это парень, какой мужчина – с каждой секретаршей так спать будет, а ты на ревность исходить?! Нет, подружка, забыла бы ты его скорей! Ну да ладно, уж я-то не дам тебе грустить! Давай сейчас на озеро, там наши уже наверное купаются!

Мы выходим с ней за ворота и тут же натыкаемся на молодого парня, вернее, я натыкаюсь, так как болтаю с Элькой и практически не замечаю, как упираюсь в крепкую мужскую грудь носом. Опомнилась только тогда, когда меня кто-то решительно за плечи от себя отстранил.

– На спине глаз нету – спокойно говорит парень мне, а я смотрю на него и чувствую, как сердце пронзает молния. И замолкаю, не в силах вымолвить ни слова.

Он тоже смотрит на меня, но не так как я, а спокойно, чуть улыбаясь иронично уголками губ, в карих, с острым взглядом, глазах, прыгают бесенята. Он высокий, широкоплечий, очень хорошо сложенный, чёрные волосы падают на загорелый лоб, смуглая кожа лица ровная и гладкая.

Как-то раз я видела на фото в интернете индийского актёра в молодости – вот этот парень поразительно на него похож. В его действиях нет ничего лишнего, он не суетлив, ироничен, в его глазах скользит ум и какая-то грусть и мудрость не по годам.

Подружка смотрит на нас с насмешкой, пока наконец незнакомец не поворачивается к ней:

– Эльвира? Ты нас представишь?

– Эээ, да… – наконец говорит Элька – это Гриша, сын дяди Мити, но ты навряд ли его помнишь. А это Аксинья, внучка бабы Агафьи.

И тут же вздыхает восхищённо:

– Вот это нифига себе, друзья мои! Вы прямо, как из "Тихого Дона" – Аксинья и Григорий!

Парень смотрит на меня с усмешкой, а я краснею и опускаю глаза – о, эта моя привычка краснеть всякий раз, когда я смущаюсь! Он разглядывает меня откровенно и прямо, не скрывая своего интереса, потом опять поворачивается к Эльке:

– Батька-то дома? А то я к нему.

– Уехал он в бригаду с утра, но мамка говорила, что оставил что-то для тебя, так что иди, она в зимнике сейчас – молоко разливает.

Парень кивает головой и уходит, но Элька внезапно поворачивается и кричит ему:

– На озеро-то пойдёшь? Мы сейчас к Аксютке, а потом туда!

Он машет головой, отвечает ей, что дел много и ему некогда.

– Эль! – я беру её под руку – а кто это, а?

– Что, сразил наповал? – ржёт подружка – да это Гришка, но ты вряд ли его знаешь, когда ты приезжала, он на костёр вообще не ходил. Он такой – отстранённый какой-то, сильно с нашими не дружит, в основном дома, по хозяйству и работает на удалёнке. Он в городе на программиста выучился и его какая-то там крутая фирма на работу взяла – она постучала себя по лбу – говорят, у него голова – она не может подобрать слов и, поморщившись, аргументирует, видимо, не в силах придумать ничего другого – как у Ленина… Ну, короче, умный он очень.

– Да не сразил – морщусь я – какой-то он…высокомерный, что ли.

– Да нет, это кажется так – говорит подружка – просто, понимаешь, он на порядок выше наших оболтусов. Он – другой… Ну, не знаю, как тебе это объяснить…Но девки наши по нему просто убиваются – все хотят с ним встречаться, а он ни к кому… Есть тут одна, Нинка, пуще других за ним бегает, красавица у нас первая, но он и на неё не реагирует – она перешла на шёпот и хихикает – наши парни одно время думали, что он импотент…

Мы доходим до бабушки, я переодеваюсь в джинсовые шорты и белую футболку поверх купальника, распускаю волосы, беру пляжную сумку. Когда бабушка видит меня, глаза её вспыхивают тёплым светом – бабуля считает меня исключительно красивой, я же, в свою очередь, этих её восторгов не поддерживаю, считая себя самой обыкновенной – да, у меня хорошая, ухоженная кожа, волосы ниже ягодиц – пышные, густые, огромные глаза бутылочного цвета, иногда меняющие радужку при солнечном свете – они тогда становятся какими-то салатовыми, но не более того, я – самая обычная девчонка, каких сотни. Я не пользуюсь декоративной косметикой, не наращиваю ресницы – всё потому, что очень аллергична и даже дорогая косметика мне не подходит.

На озере маленький уютный пляж с чистым светлым песком. Меня это удивляет немного – видно, местные следят за чистотой, в городе бы давно уже всё загадили. А тут вон, и урны стоят… Ох, всё-таки отличается деревенский житель от городского! Деревенские ближе к природе, они знают и понимают её ценность, а мы, городские… Мне вдруг становится грустно от чего-то непонятного, что я сейчас не могу выразить… Эта грусть захватывает сердце и пронзает его насквозь. Неужели это тоска по Андрею? Да нет же – я и думать про него забыла.

Мы с Элькой подходим к компании девчонок, расположившихся на полотенцах, они беззаботно болтают, пьют сладкую газировку, едят из пакетика раннюю дикую малину и хохочут. Невдалеке пристроились местные ухажёры, и хотя я не смотрю туда, мне становится понятна их активность и шевеление – среди уже привычных и знакомых девчонок они замечают новенькую – меня.

Мы расстилаем плед, Элька представляет меня девочкам и особенно выразительно выделяет то, что я учусь на втором курсе консерватории по классу скрипки.

Девчонки ахают, охают, забрасывают вопросами про жизнь в Москве, хвалят мои роскошные волосы и красивый купальник с пляжными шлёпками, удивляются, почему я не поехала на море с родителями и братом.

– А парень у тебя есть? – задаёт вопрос маленькая, вертлявая Галинка. У неё короткая, "рваная" стрижка и пирсинг в пупке.

– Был – усмехаюсь я – расстались месяц назад.

– Ну ничего – вступает в разговор бесцеремонная Элька – Я ей уже жениха тут присмотрела.

За нашими спинами раздаётся насмешливый девичий голос:

– И кого же это, интересно?

Как по команде, поворачиваем головы. На меня внимательно смотрят серые глаза в пушистых ресницах, взгляд их ироничный и насмешливый. Мне нравится внешность этой незнакомки – среди всех девчонок она самая яркая и приметная, а ещё высокая, какая-то вся сбитая, хорошо сложенная.

Она скидывает цветастое летнее платье и остаётся в купальнике, который, кажется, больше открывает соблазнительные части её тела, чем прикрывает их.

Я представляюсь новой знакомой, и она, откровенно рассматривая меня некоторое время, тоже называет своё имя – Нина.

Я замечаю, что Элька, видя её, напрягается и становится раздражённой, и тут же понимаю, что девушки враждуют между собой.

– Так и кого же ты, Эльвира, присмотрела для Аксиньи? – ещё раз насмешливо спрашивает она.

– А хоть бы и Гришку! – торжествующе говорит моя подруга – или ты против, Нинок?

Я вижу, как Нина бледнеет и непроизвольно подаётся в её сторону.

Часть 2

Ах, значит, вот та самая девица, которая так неровно дышит в сторону этого заносчивого Григория! Больно-то мне сдался этот задавака, он ещё высокомернее того же Андрея!

Я ещё от своего предыдущего романа отойти не успела, а тут Элька меня сватать взялась за какого-то фиг пойми кого! Нет, хватит с меня этих парней!

А девчонки уже встали друг на против друга, и смотрят глаза в глаза. Элькин взгляд насмешливый, Нина же вся пылает праведным гневом.

– Не смей Гришку трогать! – цедит она сквозь зубы.

– А ты что – жена ему или в собственность взяла? – Элька поворачивается к девчонкам – надо спросить у него, а то вдруг он сам того не зная, уже себя окольцевал!

Девчонки дружно смеются, и я понимаю, что Нину здесь не очень любят – вероятно, из-за её холодной, неприступной красоты, ведь этим она выгодно отличается от остальных девчонок.

– Ну, Нинок – с усмешкой заявляет Галинка – ты, конечно, меня извини, но ты теперь в посёлке, увы, не главная красотка. Хоть лопни от злости, но конкуренция у тебя на этот раз серьёзная.

И она кивает на меня. А я понимаю, что этот балаган надо заканчивать, и только собираюсь вступить в диалог, как к нам подходят парни, которые всё это время были не так далеко от нашей кучки девчонок.

– Проблемы, Нинок? – спрашивает один из них – высокий, белокурый, мускулистый парень со шрамом на щеке, который его почему-то наоборот украшает, делая похожим на отважного разбойника.

– Мы сами разберёмся – Нина хмуро смотрит на него.

Парень поворачивается ко мне и целое мгновение смотрит мне прямо в глаза, пока его не окликает один из его друзей:

– Эй, Эд, ты чё там залип?

Блондин словно приходит в себя, отводит взгляд, подходит ко мне и по-хозяйски обнимает за плечи.

– Будем знакомы – говорит он мне – меня зовут Эдуард, и я самый главный в этой тусовке.

– Руку убери – спокойно говорю ему я – то, что ты главный в тусовке ещё не даёт тебе права лапать всех подряд.

– О! – удивлённо тянет он – да ты кусаться умеешь, городская штучка.

– Эдик – насмешливо советует ему Элька – лучше убери руку, а то ведь хуже будет.

Но Эдик совет не воспринимает – он преисполнен чувства собственного превосходства и значимости. К тому же, перед ним стоит Нинок, которая, видимо, очень ему нравится, и ему страсть как охота показать, что он действительно главный в "этой тусовке".

– Ну почему люди с первого раза не понимают-то? – досадливо говорю я, а потом резко и неожиданно хватаю руку нового знакомого и выворачиваю её так, что он громко орёт от боли. Я легонько пинаю его тапочком в ягодицы, и Эдик летит на песок, зарываясь в него лицом.

Да, восемь лет наряду с музыкой ходить ещё и на дзюдо, это тебе не просто так!

Вся толпа молчит, удивлённая увиденным, а потом Элька начинает хихикать, а следом за ней и парни из компании Эдика. Он, словно оглушённый, садится на песок, потирает ладонь, смотрит на меня ошарашенно.

– Так бы сразу и сказала – бубнит негромко.

– Я же тебя по хорошему попросила – говорю ему – потом Элька тебя предупредила, но ты же не послушал.

– Ладно – говорит он – извини. Привык с нашими девками по – простому…

– Со мной этот номер не пройдёт – говорю ему.

Сзади нас раздаётся голос:

– Ну что, Эд, уделала тебя девчонка?

Я понимаю, что это Гриша – это его грубоватый басок, и сейчас он откровенно смеётся над Эдиком. Видимо, он наблюдал всё происходящее с самого начала.

– Да пошли вы все! – говорит Эдик, вставая с песка.

Я вижу, с какой ненавистью он смотрит на Гришу. Ну конечно, ему нравится девушка, а этой девушке нравится Гриша, будешь тут ненавидеть соперника. Ох, уж эта неразделённая любовь! Сколько от тебя бед и страданий, сколько сердец ты разбила!

Нина подходит к Грише и пытается обнять его за талию, всем своим видом показывая остальным, что этот красивый, породистый парень принадлежит только ей. При этом она искоса смотрит на мою реакцию. А мне становится смешно, и чтобы скрыть это, я скидываю шорты с футболкой и бегом несусь окунуться в прохладные воды озера.

А смешно мне от поведения Нинки – она смотрит на Гришу, как преданная собачонка, по его же виду понятно, что он испытывает досаду оттого, что она так ведёт себя. Ведь её попытка обнять его потерпела фиаско – он решительно отстранил её от себя, не давая показательно проявить ей чувство собственности.

Мы с Элькой плескаемся в озере, веселясь и бултыхаясь, потом переворачиваемся на спины и бездумно смотрим в синее, с барашками белых облачков, небо.

Сушимся на пледе, Элька расчёсывает мои волосы, мы болтаем с девчонками обо всём и ни о чём, и так незаметно проносится почти три часа нашего времени.

Сегодня полный расслабон, а уже завтра я должна начать помогать бабушке по хозяйству.

После озера мы идём ко мне обедать. На столе окрошка на бабушкином квасе, лепёшки с сыром и зеленью, холодное мясо, сладкие тарки с брусникой – всё это вызывает невероятное слюноотделение, и мы с Элькой только сейчас понимаем, как проголодались.

– На озере, что ли, были? – спрашивает бабушка, заботливо наливая нам чай из самовара.

Я киваю с полным ртом, а болтушка Элька рассказывает бабушке про то, как я урезонила Эда.

Бабуля недовольно качает головой, а потом говорит:

– Не шарились бы вы по озеру…

– А что, бабуль? – беззаботно спрашиваю я бабушку.

– Так оно не простое, озеро-то – отвечает она – глубокое, в серёдке особенно, и туманы там по утрам нехорошие. Старые-то люди говорят людей много в ём погинуло, в этом озере. Да вот, далеко-то ходить не надо – мать Гришаки, восемь лет только прошло, и тела так и не нашли ведь.

Я вопросительно смотрю на Эльку:

– Гришина мама, что ли?

– Ну да – неохотно тянет подруга – Гришки, того самого… Ему тогда двенадцать было – ребёнок ещё. Она утром пошла на озеро искупаться, и так домой и не вернулась, понимаешь. Ты только с Гришкой не думай заговорить об этом – не любит он вспоминать…

От этой новости мне становится как-то холодно и неуютно, хотя какая мне разница до Гришки. Я задумчиво пью чай, и даже не могу себе представить, что было бы со мной, если бы в двенадцать лет моя мама не вернулась с озера. Встряхиваю головой, чтобы прогнать навязчивые мысли, предлагаю Эльке пойти на сеновал – там сейчас прохладно и сумрачно.

Запах сена пленит и завораживает – душистое, мягкое, оно привлекает к себе и манит провалиться в объятия Морфея. Мы с Элькой падаем в эти объятия, но сон нас не берёт, и мы начинаем снова и снова болтать обо всём подряд, особенно об истории на озере.

– Молодец, подружка – хвалит меня Элька – этот Эд такой задавака, всегда думает, что он лучше всех. Хотя на самом деле самый классный – это, конечно, Гриша.

– Эля, а что у вас за вражда с Нинкой?

– А, с этой пиявкой? – смеётся подруга – просто я терпеть не могу, когда девушка к парню липнет. Ну, должна же быть хоть какая-то гордость, понимаешь! А поскольку я в посёлке самая острая на язык, то постоянно из-за этого над ней прикалываюсь. А она злится. А меня это забавляет, понимаешь? В ней-то чувства юмора ни на грамм нет. Скукотища…

– А мне почему-то показалось, что ты тоже этого Гришку того…

– Чего – того? О, нет-нет! Гришка, конечно, парень славный, но слишком серьёзный и неприступный. Мне надо такого – чтобы было, с кем поржать, понимаешь?

– Так он вроде чувством юмора не обделён?

– Ну это понятно, но всё-таки для меня он слишком серьёзен.

Наболтавшись, мы засыпаем, и во сне я вижу озеро, поглощающее своими водами молодую женщину, пришедшую утром искупаться. Интересно, интересно… Я понимаю, утонуть в реке… Но в озере-то как? Заплыла на самую середину, а выплыть не осталось сил? А может, она специально?

Я просыпаюсь в холодном поту и толкаю подружку в бок. Она сонно смотрит на меня сквозь ресницы и говорит:

– И всё-таки он тебе понравился, ну признайся!

Я досадно, как от назойливого комара, отмахиваюсь от неё и заявляю:

– Не люблю высокомерных парней.

Мы с Элькой расстаёмся только к вечеру, она убегает домой ужинать. Мы договариваемся, что завтра, выполнив всю работу по дому, вечером отправимся на дискотеку в местный клуб. Для меня это будет очень интересно, мне кажется, в отличие от клубов в городе, где толпа народа, шум и долбящая музыка, здесь будет всё намного спокойнее.