Дом между Мирами

Amelia Belchik

Дом между Мирами

Письмо

Письмо пришло в четверг, когда жизнь Елены Крыловой окончательно рассыпалась на привычные серые осколки. После развода с Алексеем она чувствовала себя ущербной. Хотя и прошло уже около 5 лет, и они остались хорошими друзьями…Но квартира казалась слишком большой для одного человека и одновременно слишком маленькой для всех воспоминаний, что в ней застряли.

Флешбэк.

Развод оформили неделю назад, коробки с его вещами все еще стояли у двери – он обещал забрать их «на днях», но дни тянулись, превращаясь в недели.

Елена сидела за кухонным столом с чашкой остывшего кофе, механически перебирая почту. Счета за электричество, реклама банков, предложения кредитов – обычная стопка бумажной рутины. И вдруг среди этого бумажного хлама её пальцы нащупали что-то необычное.

Плотный конверт кремового цвета, на котором чернилами было выведено её полное имя: «Елене Викторовне Крыловой». Не печатными буквами, а рукописно, старомодным почерком, который сейчас встречался разве что в документах пожилых людей. Обратный адрес указывал на нотариальную контору в городе Ясная Поляна – названия такого Елена не помнила, хотя географию знала неплохо.

Она осторожно вскрыла конверт, словно боясь, что содержимое может оказаться чем-то неприятным. Внутри лежали два листа: официальное уведомление на бланке нотариальной конторы и рукописная записка.

«Уважаемая Елена Викторовна, – читала она официальный текст, – настоящим уведомляем Вас о том, что согласно завещанию, составленному гражданином Крыловым Михаилом Сергеевичем, скончавшимся 15 октября этого года, Вы являетесь единственной наследницей недвижимого имущества, а именно: жилого дома, расположенного по адресу…»

Елена перечитала строчку дважды, прежде чем до неё дошел смысл. Михаил Сергеевич Крылов. Такого родственника она не помнила. Вообще не помнила. А ведь фамилия совпадала с её девичьей – значит, родственник по отцовской линии.

Она отложила официальное уведомление и взяла в руки рукописную записку. Почерк был тот же, что на конверте – размашистый, немного дрожащий от возраста.

«Елена, дитя мое, – гласила записка, – когда ты будешь читать эти строки, меня уже не будет в этом мире. Прости, что мы так и не встретились при жизни – обстоятельства сложились не в нашу пользу. Дом, который я тебе оставляю, особенный. В нем много комнат, и в каждой из них ты найдешь то, что когда-то потеряла. Не бойся открывать двери, дитя мое. Но помни: каждая дверь – это выбор. А некоторые выборы нельзя отменить. Твой дядя Михаил.»

Елена отложила записку и потерла виски. Голова начинала болеть от попыток вспомнить хоть что-нибудь о загадочном дяде Михаиле. Отец умер, когда ей было семнадцать, и о своих родственниках рассказывал мало. Мать знала только ближайших – двух сестер отца и их детей. Ни о каком Михаиле Сергеевиче речи не шло.

Она достала телефон и набрала номер матери.

– Мам, это я. Скажи, ты когда-нибудь слышала о дяде Михаиле? Михаиле Сергеевиче Крылове?

– Лена? – голос матери звучал сонно. – Сейчас же рабочий день, что случилось?

– Мне пришло письмо о наследстве. От дяди Михаила. Ты его знала?

Пауза затянулась так долго, что Елена подумала – связь прервалась.

– Мам? Ты меня слышишь?

– Слышу, – голос матери стал осторожным. – Леночка, ты уверена, что это не мошенники? Сейчас много таких писем рассылают.

– Мам, я спрашиваю не про мошенников. Ты знала дядю Михаила или нет?

Еще одна пауза.

– Твой отец… он иногда упоминал какого-то двоюродного брата. Или дядю. Точно не помню. Сказал, что тот стал врачом и уехал далеко. Больше ничего не рассказывал. А что в письме?

Елена пересказала содержание уведомления и записки. Мать слушала молча, лишь изредка вставляя «ага» и «понятно».

– Знаешь что, Лена, – сказала она наконец, – поезжай к этому нотариусу. Проверь все документы. Если наследство настоящее – почему бы и нет? Тебе сейчас смена обстановки не помешает.

После разговора с матерью Елена еще раз внимательно перечитала письмо. Город Ясная Поляна находился в трех часах езды на машине – не так далеко, чтобы нельзя было съездить в выходные. Нотариус Дубов Семен Павлович принимал по будням с девяти до шести.

Она взглянула на календарь. Четверг. Завтра можно взять отгул и поехать разбираться.

Елена убрала письма в конверт и положила на холодильник. Остаток дня прошел как в тумане – она пыталась работать, но мысли постоянно возвращались к загадочному наследству. К дому, в котором «много комнат», и к тому, что она могла там «потерять».

Что она вообще теряла за свою жизнь? Детские игрушки? Школьных друзей? Мечты о карьере художницы, от которых отказалась ради стабильности? Или что-то более важное?

Вечером, лежа в постели и глядя в потолок, Елена думала о записке дяди. «Каждая дверь – это выбор. А некоторые выборы нельзя отменить». Что он имел в виду? И почему у неё от этих слов становилось тревожно?

За окном завывал октябрьский ветер, гоня по асфальту сухие листья. Елена закрыла глаза и попыталась представить дом в Ясной Поляне. Старый? Новый? С садом или без? И сколько в нем действительно комнат?

Сон пришел неожиданно, принеся с собой странные сны о длинных коридорах и дверях, за которыми слышались голоса людей, которых она когда-то знала. Или думала, что знала.

А утром, проснувшись с ощущением, что этой ночью происходило что-то важное, чего она не может вспомнить, Елена приняла решение ехать в Ясную Поляну.

***

Дорога до Ясной Поляны оказалась живописной – через леса, уже одетые в золото поздней осени, мимо небольших деревень и полей, где кое-где еще виднелись стога сена. Елена ехала медленно, наслаждаясь пейзажами и пытаясь не думать о том, что её ждет впереди.

GPS привел её в центр маленького городка, который выглядел так, словно время здесь остановилось лет тридцать назад. Двухэтажные дома с резными наличниками, узкие улочки, вымощенные старой брусчаткой, и удивительная тишина, нарушаемая только шумом листвы и редкими голосами прохожих.

Нотариальная контора располагалась в здании, которое когда-то, вероятно, было купеческим домом. Табличка у входа сообщала: «Дубов С.П., нотариус». Рабочее время – с девяти до шести, обед с тринадцати до четырнадцати. Елена взглянула на часы – половина одиннадцатого. Самое время.

Внутри оказалось неожиданно уютно: высокие потолки, старинная мебель, запах дерева и кожаных переплетов. За массивным столом сидел мужчина лет пятидесяти с густыми седыми волосами и внимательными карими глазами.

– Вы Елена Викторовна? – спросил он, поднимаясь навстречу. – Дубов Семен Павлович. Очень рад, что вы приехали.

Рукопожатие у него было крепким, но руки – удивительно теплые для такой прохладной погоды.

– Я получила ваше письмо, – сказала Елена, доставая конверт из сумки. – Честно говоря, я в недоумении. Я не помню никакого дяди Михаила.

Дубов кивнул, словно ожидал таких слов.

– Михаил Сергеевич предупреждал меня об этом. Садитесь, пожалуйста. Кофе будете?

Елена устроилась в удобном кожаном кресле и приняла предложенную чашку. Кофе оказался крепким и ароматным – совсем не таким, какой обычно предлагают в официальных учреждениях.

– Михаил Сергеевич был человеком… особенным, – начал нотариус, откинувшись в кресле. – Врач-психиатр, исследователь. Последние двадцать лет жил практически отшельником в доме на окраине города. Пациентов не принимал, но много писал, изучал что-то. Говорил, что работает над «теорией нелинейности человеческого сознания». Честно говоря, я не очень понимал, что это значит.

– А почему он оставил дом именно мне? – спросила Елена. – Мы ведь даже не были знакомы.

Дубов помолчал, как будто обдумывая ответ.

– Он долго искал вас. Сказал, что вы – особенный человек. Что дом предназначен именно для вас. – Нотариус наклонился вперед. – Елена Викторовна, Михаил Сергеевич оставил для вас еще одно письмо. Сказал передать его только при личной встрече.

Он достал из ящика стола еще один кремовый конверт. На этот раз подписи не было – только печать красным сургучом.

Елена взяла письмо, но не стала вскрывать сразу.

– Можно посмотреть на дом? – спросила она.

– Конечно. У меня есть ключи. – Дубов встал и взял с вешалки пальто. – Поедем на моей машине, а вашу оставим здесь. Дорога к дому не очень хорошая.

Через несколько минут они уже ехали по узкой грунтовой дороге, которая вела от города вглубь леса. Деревья здесь росли так густо, что солнечный свет едва пробивался сквозь кроны, создавая причудливую игру света и тени.

– Вот он, – сказал Дубов, когда дорога привела их к небольшой поляне.

Елена выдохнула, увидев дом. Двухэтажный особняк из темного дерева с высокой крышей и множеством окон. Архитектура была старинной, но дом выглядел ухоженным – краска не облупилась, крыша целая, в окнах стекла. Только вот окон было как-то… много. Больше, чем обычно.

– Красивый дом, – сказала она, выходя из машины.

– Михаил Сергеевич сам его спроектировал, – ответил нотариус. – Говорил, что каждая комната имеет свое предназначение.

Они подошли к крыльцу. Дубов достал связку ключей и открыл массивную дубовую дверь. Внутри пахло деревом, старыми книгами и чем-то еще – едва уловимым ароматом, который показался Елене знакомым, но в то же время странным.

– Прихожая, – сказал нотариус, включая свет.

Елена огляделась. Высокие потолки, паркетный пол, широкая лестница на второй этаж. Справа и слева от входа – двери в другие комнаты. Она попыталась сосчитать их, но в полумраке было сложно разглядеть детали.

– Сколько здесь комнат? – спросила она.

Дубов замешкался с ответом.

– По документам – шесть. Гостиная, кухня, кабинет и три спальни. Но Михаил Сергеевич иногда говорил, что дом… растет. Что в нем появляются новые помещения, когда они нужны.

Елена посмотрела на него удивленно.

– Что значит – растет?

– Не знаю, – честно признался нотариус. – Михаил Сергеевич вообще говорил много странного. Возможно, это были метафоры.

Они прошли в гостиную – просторную комнату с камином и удобной мебелью. Все выглядело так, словно хозяин ушел ненадолго и вот-вот вернется. На журнальном столике лежали раскрытые книги, в камине были приготовлены дрова, на полках стояли фотографии.

Елена подошла к полкам и взяла одну из рамок. На фотографии был изображен пожилой мужчина с добрыми глазами и седой бородой. Он стоял у этого же дома и улыбался в камеру.

– Это дядя Михаил? – спросила она.

– Да. Хороший был человек. Немного странный, но добрый.

Елена всматривалась в лицо на фотографии, пытаясь найти хоть какое-то сходство или пробудить воспоминание. Ничего. Этот человек был для неё совершенно чужим.

– Хотите осмотреть весь дом? – предложил Дубов.

– Да, конечно.

Они обошли первый этаж: кухню с современной техникой, кабинет с множеством книг и рукописей, небольшую библиотеку. Потом поднялись наверх, где располагались спальни. Все комнаты были обставлены со вкусом и выглядели жилыми.

– Вот и все, – сказал нотариус, когда они спустились обратно в прихожую. – Дом ваш, Елена Викторовна. Документы уже оформлены, остается только подписать.

Елена кивнула, но что-то её беспокоило. Она не могла понять, что именно, но ощущение было такое, словно они осмотрели не весь дом. Словно где-то были еще двери, которые они не открыли.

– А подвал есть? – спросила она.

– Есть, но Михаил Сергеевич всегда держал его на замке. Сказал, что там его личные вещи, которые пока трогать не стоит.

– Пока?

Дубов пожал плечами.

– Его слова. Возможно, имел в виду, что вы сами решите, когда будете готовы.

Они вышли из дома, и Дубов тщательно запер дверь.

– Ключи ваши, – сказал он, протягивая связку Елене. – И вот еще один – от подвала. Михаил Сергеевич просил передать его отдельно.

Елена взяла ключи. Они были теплыми от прикосновения нотариуса, но почему-то показались ей тяжелыми. Не физически – а как будто несли в себе какую-то ответственность, о которой она пока не знала.

По дороге обратно в город они ехали молча. Елена смотрела в окно на мелькающий за стеклом лес и думала о доме. Красивый, уютный, полностью меблированный – казалось бы, подарок судьбы. Но что-то в нем было не так. Что-то, что она не могла сформулировать.

Только когда они подъехали к нотариальной конторе, она поняла, что именно её беспокоило.

Окна. В доме было слишком много окон для шести комнат.

Первое знакомство

Елена подписала документы в конторе, но домой ехать не захотелось. В городе была всего одна гостиница – «Ясная», старое здание советских времен с ободранными обоями и скрипучими кроватями. Портье, пожилая женщина в вязаном кардигане, с любопытством осматривала новую постоялицу.

– Вы надолго к нам? – спросила она, выписывая ключ.

– На пару дней, – ответила Елена. – Получила в наследство дом здесь.

– А, так вы родственница Михаила Сергеевича! – глаза женщины загорелись интересом. – Царствие ему небесное. Хороший был человек, хотя и странный. А дом у него особенный.

– В каком смысле особенный?

Портье наклонилась ближе, понизив голос:

– Говорят, что там двери сами открываются. И комнаты появляются, каких раньше не было. Но Михаил Сергеевич никого не пускал, так что кто знает – может, сплетни.

– А к вам когда-нибудь люди обращались? Искали ночлег после посещения дома?

– Нет, – покачала головой портье. – Михаил Сергеевич гостей не принимал. Говорил, дом еще не готов для чужих людей. А последние годы и вовсе ни с кем не общался, только продукты в магазине покупал да книги какие-то выписывал. Много книг. Грузовик почтовый к нему каждую неделю ездил.

– Он что, библиотеку собирал?

– Не знаю. Но соседка моя, Вера Ивановна, живет недалеко от его дома. Она рассказывала, что по ночам в доме горел свет во всех окнах. А окон там… ну очень много. Больше, чем положено для обычного дома. И каждое светилось по-разному – где-то желтый свет, где-то синий, где-то вообще какой-то мерцающий.

Елена поблагодарила за информацию и поднялась в номер. Комната оказалась маленькой, но чистой. Она села на кровать и достала из сумки второе письмо дяди – то, что с сургучной печатью.

Сургуч поддался легко, словно был только что запечатан. Внутри лежал один лист, исписанный тем же размашистым почерком:

«Елена, если ты читаешь это письмо, значит, ты уже видела дом. Он понравился тебе, верно? Дом умеет нравиться. Но знай: то, что ты видела сегодня – лишь верхушка айсберга. Настоящий дом откроется тебе, когда ты останешься в нем одна. Не бойся того, что увидишь. Это части тебя самой, которые ты когда-то потеряла. Дом собирал их долгие годы, ожидая твоего прихода. Комнаты могут перемещаться и менять свое местоположение, не пугайся! Каждая комната – это путь, по которому ты могла пойти, но не пошла. Каждая дверь – это выбор, который ты не сделала. Ты поймешь, когда будешь готова. Но помни: некоторые двери ведут назад, а некоторые – вперед. И только одна ведет туда, где ты должна быть. Найди её. Твой дядя Михаил.»

Елена перечитала письмо дважды. Слова звучали как бред сумасшедшего, но что-то в них заставляло её сердце биться быстрее. Она вспомнила ощущение в доме – словно они с нотариусом осмотрели не все комнаты. Словно дом скрывал что-то важное.

Она взглянула в окно. Солнце клонилось к горизонту, но до темноты было еще несколько часов. Елена решила прогуляться по городу, изучить местность, поговорить с местными жителями. Может быть, кто-то расскажет ей больше о загадочном дяде.

Ясная Поляна оказалась совсем маленьким городком – две главные улицы, пересекающиеся в центре, небольшой рынок, почта, аптека и магазин. Люди здесь были приветливые, но осторожные. Стоило Елене назвать себя, как в глазах собеседников появлялось особое выражение – смесь любопытства и настороженности.

В продуктовом магазине продавщица, узнав, кто она такая, долго рассматривала Елену, словно искала сходство с покойным.

– Михаил Сергеевич хороший был человек, – сказала она наконец. – Тихий, вежливый. Всегда точно знал, что ему нужно. Приходил каждую среду, покупал одно и то же – хлеб, молоко, овощи, чай. Никогда не торговался, сдачу не пересчитывал. И всегда спрашивал, как дела, как здоровье. Но вот странность: последние месяцы он покупал продуктов на двоих. А жил-то один.

– На двоих?

– Ну да. Хлеба два батона брал вместо одного, молока литр вместо пол-литра. Я даже спросила – гости у вас? А он улыбнулся и говорит: скоро будут. И правда – вон вы приехали.

Елена вышла из магазина с тяжелым чувством. Складывалось впечатление, что дядя Михаил готовился к её приезду задолго до своей смерти. Но как он мог знать, что она приедет? И зачем нужно было покупать продукты на двоих, если он умер до её приезда?

На почте ей рассказали, что Михаил Сергеевич действительно много заказывал книг и журналов. В основном медицинские справочники, работы по психологии и психиатрии, но были и более странные заказы – книги по физике, квантовой механике, философии сознания.

– Говорил, что изучает природу человеческого восприятия, – рассказала пожилая почтальонша. – Интересовался, как мозг создает реальность. Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но он объяснял, что каждый человек живет в своей собственной вселенной, созданной его сознанием. И что эти вселенные иногда пересекаются.

– Пересекаются?

– Ну, когда людям снятся одинаковые сны, например. Или когда кто-то чувствует то же самое, что чувствуешь ты, находясь далеко. Михаил Сергеевич говорил, что его дом – это место, где такие пересечения происходят легче всего.

Елена поблагодарила и направилась обратно к гостинице. По дороге зашла в аптеку, где фармацевт – молодая женщина лет тридцати – тоже оказалась знакома с Михаилом Сергеевичем.

– Он иногда покупал лекарства, – рассказала она. – В основном успокоительные травы – валериана, пустырник, мелисса. Говорил, что они помогают сознанию расслабиться и воспринимать больше, чем обычно. А еще покупал витамины для улучшения памяти. Как-то сказал, что работает с людьми, которые потеряли часть своих воспоминаний, и пытается им помочь их восстановить.

– Он принимал пациентов?

– Официально – нет. Лицензии у него не было. Но иногда к нему приезжали люди. Не местные. Обычно женщины среднего возраста. Приезжали на день-два, а потом уезжали. Я видела их в магазине – они выглядели… растерянными. Словно не понимали, где находятся и что происходит.

– И давно это было?

– Последний раз месяца два назад. После этого к Михаилу Сергеевичу никто не приезжал.

Вернувшись в гостиницу, Елена заказала ужин и попыталась осмыслить услышанное. Картина начинала складываться, но она была странной и тревожной. Дядя Михаил, похоже, занимался чем-то вроде терапии, связанной с воспоминаниями и восприятием реальности. К нему приезжали люди – женщины, которые что-то потеряли. И его дом каким-то образом помогал им это найти.

Но что именно она должна найти? И почему именно ей досталось это наследство?

После ужина Елена вернулась в номер и попыталась дозвониться до матери. Связь была плохая, голос матери то исчезал, то появлялся.

– Мам, ты можешь рассказать мне больше об отце? О его семье?

– Зачем тебе это, Лена? – голос матери звучал встревоженно.

– Просто хочу понять, кем был этот дядя Михаил. Ты говорила, что отец упоминал какого-то родственника-врача.

Долгая пауза. Потом мать заговорила, и в её голосе было что-то странное – словно она с трудом вспоминала или не хотела говорить:

– Твой отец… он рассказывал, что в их семье были странности. Что некоторые родственники видели то, чего не видели другие. Сны у них были очень яркие, почти как наяву. А этот Михаил… отец говорил, что тот с детства был особенным. Мог угадывать, о чем думают люди, предсказывать события. Родители отправили его учиться на врача, думали, что наука поможет ему контролировать свои способности.

– А почему отец с ним не общался?

– Боялся, наверное. Михаил пытался связаться с ним несколько раз, присылал письма. Но отец их не читал, сразу выбрасывал. Говорил, что не хочет связываться с «этой чертовщиной». А когда ты родилась…

Голос матери оборвался.

– Что, когда я родилась?

– Ничего. Связь плохая, Лена. Позвони завтра, хорошо?

Гудки. Елена несколько раз пыталась перезвонить, но телефон матери был недоступен.

Она легла на кровать и попыталась вспомнить что-нибудь о детстве, что могло бы пролить свет на семейную тайну. Но воспоминания были обычными – детский сад, школа, друзья. Ничего сверхъестественного. Хотя… были странные сны. Очень яркие, детальные. Иногда ей снилось, что она живет в других домах, у неё другие родители, другая жизнь. Проснувшись, она долго не могла понять, где реальность, а где сон.

Мать всегда говорила, что это нормально для детей – богатое воображение. И постепенно такие сны прекратились. Или она просто перестала их запоминать.

А еще в детстве у неё была странная привычка. Когда нужно было принять какое-то решение – что надеть, куда пойти, что съесть на завтрак – она останавливалась и прислушивалась к себе. Ей казалось, что внутри неё звучат разные голоса, каждый предлагает свой вариант. И только один из них был «настоящим» её голосом. Она всегда старалась слушать именно его.

Елена встряхнула головой. Детские глупости. Все дети разговаривают сами с собой, представляют альтернативы, фантазируют. Ничего особенного в этом нет.

Но почему тогда она вспомнила об этом именно сейчас?

Она взглянула в окно. Солнце село, и за стеклом сгустились сумерки. Если ехать к дому сейчас, она попадет туда в темноте. Возможно, это и к лучшему – дядя в письме намекал, что дом открывается только тем, кто остается в нем один. А днем рядом был нотариус.

Елена собрала вещи и спустилась в холл.

– Уезжаете? – удивилась портье. – А как же ночевка?

– Решила переночевать в своем доме, – ответила Елена. – Если что – знаете, где меня искать.

Портье покачала головой:

– Не советую, милочка. Первый раз в чужом доме, да еще и ночью… А если что случится? Михаил Сергеевич-то умер там. Может, душа его неспокойная бродит.

– Вы верите в призраков?

– А кто их знает? – портье пожала плечами. – Мир большой, а мы в нем маленькие. Многого не понимаем. Но Вера Ивановна, что живет возле дома, говорила – слышала иногда голоса по ночам. Как будто люди разговаривают в доме, хотя Михаил Сергеевич один жил.

– Может, радио слушал? Телевизор?

– Может быть, – согласилась портье, но в её голосе слышались сомнения. – Только Вера Ивановна говорит, что голоса были разные. Мужские, женские, детские. И говорили они не как дикторы, а как будто между собой. Как семья за ужином.

С этими словами Елена покинула гостиницу. На улице было тихо и прохладно. Звезды начинали проступать на темнеющем небе, а воздух пах осенними листьями и дымом из печных труб.

***

Дорога к дому в сумерках казалась другой – более таинственной и немного пугающей. Лес с обеих сторон превратился в стену теней, в которой то и дело мелькали неясные силуэты. Елена включила фары и ехала медленно, всматриваясь вперед.

Странно, но казалось, что дорога стала длиннее. Днем они с Дубовым добрались до дома минут за десять, а сейчас она ехала уже полчаса, а поляна все не показывалась. Может, в темноте она сбилась с пути?

Елена остановилась и проверила навигатор в телефоне. GPS показывал, что она движется в правильном направлении, но сигнал был слабым и нестабильным. Точка её местоположения дрожала на экране, то появляясь, то исчезая.

Она решила продолжить путь. И наконец, когда начала думать, что окончательно заблудилась, впереди показался свет. Несколько желтоватых пятен во тьме – окна дома.

Но это было странно. Днем дом выглядел пустым, нежилым. Откуда мог взяться свет?

Елена припарковалась у крыльца и посмотрела на дом. Он действительно светился – в окнах первого и второго этажа горел теплый, уютный свет. Как будто кто-то ждал её прихода и заранее позаботился об освещении.

Она вышла из машины и прислушалась. Тишина. Только шелест листьев под ветром и далекий крик ночной птицы. Но дом выглядел обитаемым, живым. В некоторых окнах даже мелькали тени, словно кто-то ходил внутри.

Елена подошла к двери и достала ключи. Рука дрожала – не от холода, а от необъяснимого волнения. Что-то подсказывало ей, что, переступив порог, она войдет в другой мир. Мир, где действуют иные законы.

Дубовая дверь открылась бесшумно. Внутри было тепло и светло. В прихожей горела люстра, отбрасывая мягкие золотистые блики на паркетный пол. Пахло деревом, старыми книгами и чем-то еще – едва уловимым ароматом, который показался Елене знакомым, но в то же время странным.