Жара. Сказки для взрослых

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что мы одни и Марины поблизости нет, а потом открываю дверь и тоже выхожу на балкон.

Никита поворачивается ко мне, протягивает пачку.

– Будешь?

Я беру сигарету, прикуриваю ее и затягиваюсь, закрыв глаза. Я не курю дома при маме, чтобы не расстраивать ее (и чтобы не выслушивать ее нудные нотации), так что можно считать это маленьким бунтом.

– Вы с Мариной совсем не похожи, – говорит Никита, рассматривая мое лицо.

– И слава Богу! – отвечаю я.

– Почему вы не ладите? – спрашивает он.

– Потому что она дура, – говорю я, стряхивая пепел за перила.

– Она про тебя говорит то же самое.

Никита улыбается. Боже… Эта его улыбка… По моему телу проходит сладкая дрожь. Мы стоим так близко друг к другу. Что если я возьму его за руку? Что, если я повернусь к нему и сниму пижаму?

Что за мысли лезут в голову!

Конечно, я так не делаю. Я докуриваю, тушу сигарету и бросаю ее с балкона.

– Ты меня извини за сегодняшнюю шутку, – вдруг говорит Никита.

Шутка? Так это была… шутка?

Я улыбаюсь и собираюсь идти.

– Завтра точно все в силе? По поводу тату, – спрашивает он.

Я сглатываю комок, подступивший к горлу. Мне хочется реветь, но я не подаю вида. Повернув к нему голову, я улыбаюсь и отвечаю:

– Да, конечно. Приезжай. Только, умоляю, без Марины! Я не вынесу ее общества целых три часа!

Я выхожу с балкона и иду в свою комнату.

Вот кобель! Я уже почти влюбилась в него, а он просто пошутил! Ничего себе шуточки! Набью ему завтра пенис на лбу и тоже скажу, что это такая шутка.

А что?

Весь следующий день я работаю нервно и торопливо, с клиентами почти не разговариваю. Ближе к вечеру я смотрю на часы каждые пять минут, то и дело подхожу к зеркалу, чтобы проверить макияж.

Я сегодня ярко накрасилась – темные тени, подводка, тушь и алая помада. Мама говорит, что с таким “раскрасом” я похожа на проститутку. Она не понимает, что мастер тату должен выглядеть ярко и колоритно. У меня творческая работа, я должна ей соответствовать.

Попрощавшись с последним клиентом, которому я уже несколько сеансов бью на руке черно-алую розу, я прибираю рабочее место, обрабатываю машинки, а потом просто сажусь на свой табурет и жду.

Ровно в восемь дверь студии открывается, и ко мне заходит Никита. Мое сердце замирает от волнения, а потом начинает быстро-быстро стучать об ребра. Но Никита не один, следом за ним в студию заходит… Марина!

Только этой мерзкой суки тут не хватало! Я не буду работать при ней! Не буду и все.

Наверное, мое лицо, говорит само за себя, потому что Марина подходит ко мне и шипит в лицо:

– Не волнуйся. Мы вместе выберем рисунок, а потом я уйду. Только попробуй влезть со своими дурацкими советами! Убью!

– Мариш, а давай я на груди набью: “Я люблю Марину”. А?

Сестра тут же отходит от меня, смотрит на Никиту и расплывается в довольной улыбке.

– Ник, ты мой сладкий дурачок! – говорит она раздражающим высоким голосом.

Фу, блин. Начались эти сопливые сюсюканья!

Они садятся на диван перед низким стеклянным столиком, и Никита целует Марину. Я вижу, как его язык проникает к ней в рот, краснею и отворачиваюсь.

Черт! Зачем я на это согласилась?

Когда они заканчивают сосаться, я кладу перед ними каталог с рисунками и, пока они спорят, выбирая рисунок, я ожесточенно протираю зеркало салфеткой, проклиная их и себя.

Никите нравится череп, а Марине – абстрактный узор. Парень легко, без лишних споров, соглашается на узор.

Я смотрю то на него, то на сестру. Мне кажется, они не понимают, что тату – это не просто переводная наклейка. Это серьезное, это навсегда. В татуировке должен быть смысл, подтекст, понятный лишь тому, кто ее носит. Иначе зачем это все? Ко мне редко приходят такие, как Никита, безбашенные, для которых любое их желание – закон. Поэтому я не знаю, как быть.

– Вы точно уверены, что ему нужна татуировка? – спрашиваю я, глядя на них обоих.

– Я уверен! – отвечает Никита.

– Что ж, тогда я готова работать, – говорю я.

Никита провожает Марину к двери, снова целует ее, ухватившись за круглые бедра. Она взвизгивает от удовольствия, шепчет на прощание:

– Буду ждать тебя дома в новом белье!

Я снова закатываю глаза. Меня бесят они! Бесят их чувства, которые они выставляют напоказ!

Неужели нельзя вести себя скромнее?

Когда Никита, наконец-то, подходит ко мне, я недовольно спрашиваю:

– Где будем бить? На плече?

– Ты чего такая злая? Ревнуешь?

От такого встречного вопроса я теряю дар речи.

Он смотрит на меня пристально, улыбается, а потом, не прерывая зрительного контакта, снимает футболку и бросает ее на диван.

– На груди будем бить. И не эту тупизну, которую выбрала Марина, а череп.

Я приятно удивлена и ищу нужный эскиз.

А то уж решила, что он мягкотелый подкаблучник. Как по мне, мужчина должен всегда иметь свое мнение и не зависеть от женщины, даже если он сильно любит ее.

Никита снимает кроссовки и ложится на кушетку. Дрожащей от волнения рукой я делаю эскиз черепа на его груди.

От прикосновения к его горячей коже, мое тело напрягается и дрожит. Я изо всех сил пытаюсь не выдать своего состояния. Вчера, так легко приглашая его на тату, я не думала, что в реальности мне будет так сложно работать с ним!

Пока я рисую, стираю и снова рисую, он внимательно изучает мое лицо.

– Ты где-то училась? – хрипло спрашивает он.

– Закончила художку. Не переживай. У меня большой опыт рисования черепушек!

– У тебя, наверное, и парень весь в татухах! – глядя в потолок, задумчиво произносит Никита.

– У меня нет парня, – говорю я.

– Расстались? – не унимается он.

Я отодвигаюсь от него и смотрю в голубые глаза. Вот любопытный!

– Нет. У меня вообще не было парня.

Я беру зеркало и подношу его к Никите.

– О, все супер! Колем! – говорит он.

Я беру чернила, заправляю машинку и сажусь рядом с Никитой, готовая начать работу. И тут он спрашивает:

– Кир, так ты девственница?

Я ничего не отвечаю ему, склоняюсь к его груди и начинаю бить тату. От неожиданных ощущений, Никита сначала вопит, а потом, ругается вполголоса:

– Блядь, я не знал, что это так больно!

– Терпи! – безжалостно отвечаю я.

И мне ничуть не жаль его! Пусть немного помучается, самоуверенный наглец!

Спустя два с половиной часа грудь Никиты украшает очень крутой череп. Не большой, но стильный.

Все-таки, я мастер своего дела! Волнуюсь, но бью хорошо!

Я нанесла на тату бальзам, рассказала ему о дальнейшем уходе за кожей, о корректировке тату при надобности.

– Сколько с меня за такую качественную работу? – спрашивает Никита, рассматривая татушку в зеркало.

Я вижу, что он доволен. Гештальт закрыт.

– Нисколько. Пусть будет подарок, как будущему родственнику, – говорю я, не глядя на него.

– Вау! Щедро! – восхищенно выдыхает он.

Вот только, похоже, он не торопится одеваться. Сверкает перед моим носом своими накачанными руками!

Я прибираю свое рабочее место, обрабатываю инструменты и стараюсь не обращать на него внимания, насколько это возможно.

Но потом все равно смотрю. Смотрю и вздрагиваю – оказывается, он сидит на кушетке и уже какое-то время смотрит на меня.

– Уже поздно. Надо идти домой. Тебя Марина уже, наверное, заждалась! – тихо говорю я.

Я стою близко – если протянуть руку, то коснусь его. Он так смотрит на меня, как будто этого и ждет.

Но я так не сделаю. Я так не поступлю.

Да, он классный. Просто потрясающий! Да, у меня все трусики промокли, пока я била ему тату. Да, я хочу его! Дико хочу!

Но…

Никита – парень моей сестры. Пусть я ее ненавижу, но поступать с ней так подло я не могу.

Я отхожу от Никиты, снимаю рабочий фартук и надеваю джинсовку. Он медлит, но потом тоже натягивает свою футболку.

У двери я выключаю свет и вдруг спотыкаюсь о порог. Никита ловит меня, не дает упасть, и мы оказываемся с ним нос к носу.

Я судорожно втягиваю в себя воздух, чувствуя его ладони на своей талии. Его запах вновь окутывает меня, дурманит разум. Мы стоим так в темноте, прижавшись друг к другу, дольше, чем нужно.

А потом Никита наклоняется к моему лицу и целует.

Целует! Нежно, осторожно, едва касаясь горячими, влажными губами моих губ. Он будто боится, что я оттолкну его.

Но я не отталкиваю – не могу. Я замираю и тону в своих ощущениях. Тогда он становится смелее и настойчивее. Раздвинув языком мои губы, он проникает внутрь, касается моего языка, обводит кончиком внутреннюю поверхность рта.

По моему телу проходит горячая волна. Я покрываюсь мурашками и… не выдерживаю.

Вся моя совесть улетучивается, я забываю о сестре, о том, что меня целует ее парень.

Я обхватываю Никиту за шею и начинаю целовать его – страстно, пылко. Его руки опускаются ниже, он сжимает мои бедра, обтянутые джинсами, гладит их, касаясь промежности. Мое сердце бешено колотится, я чувствую, как от возбуждения набухла грудь, соски встали, кровь пульсирует внизу живота. Все эти ощущения не новы. Я и раньше сильно возбуждалась, но точно не от поцелуев.

Когда я сказала Никите, что у меня никогда не было парня, я не врала. На меня никогда не обращали внимание те, кто мне нравился. А те, кому нравилась я, вечно были не в моем вкусе.

Так что, на личном фронте у меня было затяжное затишье. В свои двадцать лет я все еще была девственницей. Конечно, меня это напрягало. Я комплексовала, считала себя старой девой, никчемной неудачницей, непривлекательной уродиной, но при этом спать с кем попало я не могла.

И теперь, страстно облизывая губы парня своей сестры, я точно знаю, что сегодня я распрощаюсь со своей девственностью. Пусть даже с чужим парнем, но это наконец-то случится!

Когда мои губы начинают болеть от поцелуев, Никита выпускает меня из кольца своих объятий. Но лишь для того, чтобы снова снять футболку. Свежая тату ярко выделяется на светлой коже, ее хорошо видно в темноте. Он смотрит на меня страстным взглядом из-под полуопущенных век. Я хватаюсь за свою футболку и тоже снимаю ее.

Никита смотрит на мою грудь, обтянутую тонким трикотажным топом. Сквозь ткань торчат огромные, возбужденные соски. Они манят его.

Я тяжело дышу. Я хочу, чтобы он подошел ко мне и снова стал гладить мое тело. Если он этого не сделает, я просто умру от разочарования. Но Никита все стоит, медлит. Тогда я сама делаю шаг к нему навстречу.

– Кира, я думаю мы совершаем ошибку, – тихо говорит он.

– Пусть, – отвечаю я, – Людям свойственно ошибаться.

Я снова целую его. Его губы – это сладость, так бы и съела!

– Ты уверена, что хочешь сделать это со мной?

– Уверена, – шепчу я, расстегивая его джинсы.

Боже, откуда во мне взялась эта пошлость и эта смелость? Наверное, всему виной та самая “химия”, которая есть между нами с того самого момента, как наши взгляды впервые встретились…

Оказывается, ему не все равно на мои чувства и переживания. А я ведь думала, что он совсем бессовестный!

Я исступленно целую Никиту, кусаю его губы.

Он снимает с меня топ, сминает руками грудь. По телу снова идут теплые волны, похожие на вибрацию. Я закрываю глаза и издаю тихий стон. Он наклоняется и обхватывает губами сосок на одной груди, ласкает его, треплет зубами, потом переходит ко второму.

Я теку… Между ног все горит и пульсирует.

Никита расстегивает пуговку на моих джинсах и проникает рукой внутрь – туда, где все уже мокрое от моего сока. От его прикосновения к тому самому месту, я начинаю дрожать, вцепившись пальцами в его плечи.

– Ух ты! – говорит он, – Какая ты горячая! Вот-вот кончишь!

Со мной и вправду творится что-то нереальное – волны идут по моему телу одна за другой, я задыхаюсь от их мощи, хватаю воздух ртом, двигаю бедрами навстречу пальцам Никиты.

Он перебирает мои половые губки, покрытые жесткими кудряшками, мнет их и гладит. Это так приятно, что хочется кричать!

А потом он пробирается внутрь, дотрагивается до клитора. И как только он касается его упругого кончика, как мое тело пронзает вспышка.

Вскрикнув, я откидываюсь назад, ощущаю спазмы внизу живота. Хорошо, что Никита держит меня, иначе я бы упала… Я знаю, что это оргазм. То, что у меня не было мужчины, не говорит о том, что я ни разу в жизни не кончала! Но в этот раз он был мощным! Со мной такого прежде не было!

Тяжело дыша, я смотрю на Никиту. Он улыбается, гладит мое тело и грудь.

– Детка, как же ты раньше жила без секса? В тебе бушуют страсти! Неужели тебе и вправду не хотелось просто от души потрахаться с кем-нибудь?

– С кем-нибудь – не хотелось. С тобой – хочется, – хрипло говорю я.

Я замечаю едва уловимую перемену в его лице. Между нами что-то есть! И это что-то – нечто большее, чем просто похоть. Никита целует меня, одновременно снимая с меня джинсы и мокрые насквозь трусики.

Потом он снимает свои джинсы и бросает их на пол вместе с темными боксерами. Мы стоим друг напротив друга абсолютно голые. Свет от уличных фонарей освещает наши возбужденные тела.

– Ты вкусно пахнешь, – говорит он и утыкается лицом мне в плечо. Рука его – вновь у меня между ног.

– Еще скажи мне эту чушь, что мы притянулись по запаху, – шепчу я, и мы оба смеемся.

Боже… Он гладит меня и засовывает указательный палец прямо туда! Как же это приятно! Клитор тут же вновь отзывается на прикосновение, увеличивается.

Я обхватываю рукой его член – длинный, гладкий ствол с круглой головкой. Он шикарен.

В моей голове рождается очередной пошлое желание. Я опускаюсь перед Никитой на колени и обхватываю губами его член. Сначала это кажется дико неудобно! Головка такая большая, что едва помещается в рот! Как же это делается? Я облизываю головку со всех сторон, как чупа-чупс. Никите это по душе, он берет меня за волосы и громко стонет.

– А теперь просто расслабь губы и впусти меня так глубоко, как можешь, – говорит он.

Никита смеется. Дурак!Я послушно открываю губы, и в следующее мгновение его член проникает в мой рот так глубоко, что достает до горла! Я резко отталкиваю его, и корчусь в спазмах. Меня чуть не стошнило!

– Ничего, если будешь тренироваться, то скоро привыкнешь. Парни любят, когда им сосут максимально глубоко.

– Не делай так больше! – прошу я.

Я снова беру в рот головку, потом проталкиваю в рот член – глубже, но не слишком глубоко.

– Так тоже ничего. Продолжай, малышка! – шепчет Никита.

И я продолжаю – то погружаю его член в себя, то вынимаю и облизываю головку. Я делаю так много раз, чувствуя, как его ствол все больше твердеет от моих ласк. Я уже вся в собственной слюне – она стекает по подбородку и капает на грудь.

Вскоре Никита берет меня за руку, заставляет меня подняться, ведет к кушетке и усаживает меня на нее.

– Ну что, детка, готова лишиться девственности? – спрашивает он, тяжело дыша.

Я киваю и держусь за его плечи.

Сначала мы целуемся – глубоко, с языками. А потом Никита нащупывает мою девственную дырочку, и вставляет в нее свой член – медленно и осторожно.

Мне почти не больно. Но ощущения странные, как будто меня растягивают изнутри. Не могу понять, приятно это или нет. Но чем глубже он входит в меня, тем ощутимее становится его проникновение.

И когда он вставляет член до упора, я вся сжимаюсь и вскрикиваю от боли.

– Ничего, малыш! Больнее уже не будет. Порвали твою целочку. Теперь можешь считать себя женщиной.

Я плачу – то ли от боли, то ли от радости… Он слизывает мои слезы языком, целует меня мягкими губами и двигается внутри меня – все так же медленно и аккуратно.

Я обхватываю его талию ногами, прижимаюсь к нему всем телом. С каждым его движением мы становимся ближе.

Боль постепенно уходит, я откидываюсь на кушетку, а потом и вовсе ложусь на нее. Никита держит меня за бедра и начинает двигаться быстрее, все глубже засаживая в меня свой член. Взяв мою руку, он кладет ее на клитор.

– Ласкай себя, детка, так будет приятнее! – говорит он.

Я нахожу между половыми губами упругий бугорок и начинаю гладит его подушечкой указательного пальца.

Никита смотрит на меня, и я понимаю, что его возбуждают мои движения. Я раздвигаю ноги максимально широко и начинаю ласкать себя смелее, чувствуя, что и меня саму все это невероятно заводит. Тело снова горит огнем.

– Скажи мне, как будешь готова кончить, – шепчет он, замедляя свои движения.

Я ощущаю его руку на своей промежности – он гладит меня, наблюдая за тем, как я массирую свой клитор.

Это… просто… нечто…

Когда меня начинает разрывать от возбуждения, я кричу:

– Аааа!

Никита хватает меня за бедра и начинает бешено долбить, до упора вставляя член в мою вагину. Мое тело сотрясается от его толчков, груди подпрыгивают, но я все еще работаю рукой – теперь я не просто глажу свой клитор, я тру его изо всех сил.

И когда волна мощнейшего оргазма снова накрывает меня, я выгибаю спину, запрокидываю голову и издаю громкий, протяжный стон.

Никита кончает следом за мной. Достав член из моей вагины, он массирует его, сжимая в кулак, а потом выплескивает на мой живот крупные, теплые капли смермы.

Потом он отходит от меня и садится на диван, тяжело дыша.

– Как тебе твой первый секс? – спрашивает он, немного погодя.

– Кайф, – отвечаю я, – теперь можно трахаться со всеми подряд.

Я смотрю на него, и вижу, как он хмурится.

А что?

У него есть Марина.

Сегодняшний вечер ничего не значит! Просто мы оба попали под влияние запретной похоти!

Думая так, я испытываю разочарование.

Спустя десять минут мы оба, уже одетые и молчаливые, выходим из моей студии и добираемся до дома на разных такси…

Мы ничего не рассказали Марине. И всю неделю, пока они жили у нас, больше не пересекались, хотя я видела, как Никита смотрит на меня, и сама изнывала от желания.

Ночами я не могла спать! Я хотела его и злилась, представляя, как в эти минуты он ласкает мою сестру, как неистово трахает ее

Её, а не меня…

Я включала музыку, снимала трусики и гладила себя, ласкала, обильно смачивая пальцы слюной. Я сжимала рукой груди, теребила соски, массировала клитор и даже проникала пальцем внутрь вагины, имитируя движения члена.

Мне хотелось, чтобы эти космические ощущения, которые я испытала с Никитой, повторились. Но мастурбация меня уже не устраивала, она не доставляла мне и десятой части того наслаждения, которое я испытывала с Никитой.

Каждый день я ждала, что он придет в мою комнату и трахнет меня, но… этого не случилось.

Мой тайный любовник уехал вместе с моей сестрой, и я погрузилась в пучину страданий. Ведь знала, что все это – на один раз, что это секс без последствий! И все равно влюбилась в него, как дура, и теперь страдала от своих чувств!

Но моим страданиям вскоре наступил конец.

Спустя две недели Марина внезапно позвонила маме вся в слезах и сказала, что они с Никитой расстались. На мамин вопрос “что произошло”, она ответила, что он признался ей, что влюблен в другую девушку.

У меня екнуло сердце. Душу наполнила ревность.

В какую девушку влюбился Никита?

И вот однажды в нашей квартире раздается звонок в дверь. Мама идет, чтобы открыть, и, когда дверь распахивается, я слышу знакомый, нагловатый голос:

– Здрастье!

– Никита? Что ты здесь делаешь? – возмущается мама, – Вы же расстались с Мариночкой!

– Извините, но я приехал похитить вашу вторую дочь! Я люблю Киру и не могу без нее жить! – громко говорит он.

Мама, в полнейшем недоумении, отходит в сторону, и мы с Никитой встречаемся взглядами. Искра! Вспышка! Пожар!

Это просто какая-то фантастика! Безумие!

Мечта, ставшая реальностью…

Я чувствую, как горит огнем все мое тело!

– Собирайся! – говорит Никита и улыбается мне так, как умеет улыбаться только он.

– Куда мы? – спрашиваю я, удивленно подняв брови.

Я пытаюсь казаться спокойной и невозмутимой, но все внутри меня бурлит и трепещет от восторга.

– Мы полетим к звездам, – говорит Никита и протягивает мне руку.

Я беру свою джинсовку и иду за ним. Мы выходим на лестничную клетку, держась за руки и глядя друг на друга влюбленными глазами.

– Кира! Стой! Ты с ума сошла? – кричит мне вслед мама.

Но я не слышу ее. Я уже ничего не вижу и не слышу.

Единственный человек, который по-настоящему мне нужен, ведет меня сейчас за руку за собой.

И я пойду за ним хоть на край света.

Потому что он – моя страсть и моя любовь.

Вот так странно она порой находится…

Глава 5. Жен