Будни старого психиатра. Байки о пациентах и не только

Вот и всё, обед наконец-то разрешили. Однако радость наша была преждевременной. Прямо по курсу виднелись стоявший у обочины пассажирский автобус и группа людей возле него. Казалось бы, ну что тут такого примечательного, самый обыденный мимолётный эпизод. Однако засвербела во мне тревога. И точно, завидев нашу машину, все дружно замахали руками, требуя остановиться. Вот же <распутство>, не доехали, на вызов в пути нарвались!

Когда мы подошли, около задней двери автобуса увидели лежавшего без сознания мужчину лет шестидесяти, из-под головы которого натекло немного крови.

– Что случилось? – спросил я у зрителей.

– Он стал в автобус входить, на ступеньку поднялся и упал назад, прямо затылком на асфальт, – сказал немолодой мужчина, представительной наружности. – А водитель не заметил, двери закрыл, зажал и метров десять протащил.

– Подождите, так он же выпал из автобуса, как же его зажало-то? – не понял я.

– Ну он же не весь выпал, ноги в дверях остались. Вот их ему и зажало.

– Гаишников вызвали?

– Да-да.

Убедившись, что пострадавший жив, мы загрузили его в машину. Причина бессознательного состояния стала понятна практически сразу. В затылочной области была ушибленная рана неправильной формы с расходящимися в стороны тремя лучами. Там же легко пальпировалась подвижность отломков затылочной кости. Давление повышенное. ЭКГ идеальностью не отличалась: отрицательные и зазубренные зубцы Т, неправильные комплексы QRS. Сатурация низковатая: восемьдесят девять процентов. Долго думать над диагнозом не пришлось, поскольку был он прямо перед глазами: открытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга. Перелом затылочной кости. Далее оказали пострадавшему всю положенную помощь и свезли его в нейрохирургию областной больницы.

Какой отсюда можно сделать вывод? Да, травматизм в общественном транспорте был, есть и будет во все времена. Вопрос только в том, насколько часто эти случаи происходят. В прошлые времена они были достаточно редкими, даже несмотря на больший, чем сейчас, пассажиропоток. А сейчас как минимум раз в неделю в сводках звучат травмы, полученные пассажирами. На мой взгляд, это происходит по двум причинам. Первая: в былые времена водителей общественного транспорта не набирали, а отбирали, предъявляя к ним повышенные требования. Вторая причина заключается в том, что первостепенной задачей перевозчиков является получение прибыли, а безопасность пассажиров уходит на задний план.

Как всегда, с опозданием поехали мы обедать. Для господина Степана купил я кошачьи консервы, но порадовать его не получилось, пропал, как в воду канул. А всезнающая Светлана из пункта подготовки укладок сообщила мне подробности личной жизни Степана. Оказывается, в находящейся неподалёку детской больнице появилась у него подруга-кошка. И, видать, настолько сильными были чувства, что стал он проводить у неё большую часть дня. Возвращается теперь в девятом часу вечера и прямо с порога начинает орать, требуя еды. Ну что ж, дай бог, как говорится. Семья, скорее всего, уже создалась, а там и детки появятся.

После обеда мы недолго посидели в «телевизионке» и вызов получили: психоз у мужчины пятидесяти одного года. Вызвала полиция. Хм, что-то уже второй вызов «полицейский». Хотя это, конечно же, к лучшему. Можно идти без боязни нападения агрессивного больного.

Когда подъехали к пятиэтажному дому старой постройки, увидели во дворе две полицейских и одну МЧС-овскую машины. Входная дверь квартиры была гостеприимно открыта. Народу там скопилось многовато: пятеро полицейских, трое спасателей, да ещё и мы втроём припёрлись. В итоге получилось прямо как в переполненном автобусе. Но мужчина в «гражданке» с внешностью старого прожжённого мента громко распорядился:

– Так, мужики, давайте, все лишние, выходите! Группа, идите пока на улицу. МЧС, вас тоже касается, вы всё уже сделали, спасибо! Остаёмся только я, двое ППС и «скорая»!

– Что случилось? – спросил я. – Смертоубийство, что ли?

– За малым до этого не дошло, – ответил «прожжённый». – Ваш клиент хотел свою соседку-бабулю ножичком почикать, потому что ведьма она. Самое-то удивительное в том, что бабка еле ходит, на палку опирается и за стену держится, а тут, говорит, сама не помню, как из кухни в свою комнату попала и заперлась. Прям телепортировалась!

– Ну так, жить захочешь, ещё и не то сделаешь! Он сейчас в каком состоянии?

– Спокойный, на нас не дёргался, только бредятину какую-то несёт. В ИВС его же не сдашь в таком-то состоянии.

– А МЧС зачем вызывали?

– Он изнутри в своей комнате закрылся. А пока пытались вскрыть дверь, он сам открыл.

Когда мы вошли в комнату, несостоявшийся истребитель бабушек в застёгнутых сзади наручниках сидел на тошнотворно грязной постели. Честно сказать, не только постель, но и сам-то он не вызывал желания близко к нему подходить. Нет, не из-за агрессивности, а из-за крайней неопрятности. Лицо его поросло не бородой и не щетиной, а длинными редкими волосами, на немытой голове царил беспорядок. Вся комната была пропитана запахом грязного тела. Однако показывать своё «фи» мне никто не позволял, а потому я приступил к беседе.

– Здравствуй, Анатолий Григорич, рассказывай, зачем ты за бабулей с ножичком гонялся?

– Какая она, нах, бабуля? Ха, бабуля, блин! Она ведьма, меня давно уже предупреждали! Прикидывается, <самка собаки>, божьим одуванчиком, а на самом деле сильней любого мужика! Мне уж порассказали про неё, всю её подноготную я теперь знаю.

– Погоди, Анатолий Григорич, кто тебе это всё рассказал?

– Особые службы мне в голову всё передают.

– Это что за службы? ФСБ, что ли?

– А х*ен их знает, я не спрашивал. Они мне про эту т*арь давно рассказали, предупреждали, чтоб был поосторожнее, ведь она же все мысли читает. А сегодня велели зарезать её. Сказали, что или ты её, или она тебя. Какой у меня выбор-то? Ты, говорят, когда её грохнешь, труп никуда не девай, потому что он сам исчезнет и никаких следов не останется. А она вон как, всех обхитрила! Ладно, ничего, я не отступлю, всё равно достану! У меня другого выхода нет.

– Анатолий Григорич, вы у психиатра наблюдаетесь?

– Я на учёте, но там давно не был. Врачиха с ментом приходили, а я не открыл, ну их <нафиг>. Меня уж давно вылечили, сейчас-то я не больной. Не знаю, чего до меня все <докопались>.

– И всё-таки в больницу поедем. Пока там лежишь, будешь в безопасности, бабуля как-нибудь сама нейтрализуется.

– Ага, х*ен там, в безопасности! Она через чип за мной следит. Снимите наручники, ща я вам его покажу, своими глазами увидите!

– Не надо показывать, мы тебе и так верим. Всё, поехали, паспорт и полис пока у нас будут.

– Ну и чего, опять меня на три месяца закроют? А за что, объясните?

– Сам всё поймёшь, когда пролечишься. А бесконечно держать тебя там никто не будет, не переживай. Хотя ты и сам всё знаешь, бывал там не один раз.

Выставил я Анатолию Григорьевичу острое полиморфное психотическое расстройство. Термин «полиморфизм» в данном случае означает многообразие симптоматики различных заболеваний. В частности, у него был выраженный бред воздействия и преследования, а также слуховые псевдогаллюцинации. По поводу прогноза, я бы не обольщался надеждой на полную качественную ремиссию. Ну а бабушке можно лишь посочувствовать. Да, закон позволяет психически больному получить отдельную жилплощадь. Вот только кто будет решать этот вопрос, остаётся неизвестным.

Далее нас вызвали на острую боль в животе у мужчины сорока восьми лет. Дожидался он нас на остановке общественного транспорта.

Больной сидел низко согнувшись, едва не касаясь лицом своих коленей, и хрипло стонал. Было сразу понятно, что боль настолько сильна, что затмевала всё вокруг. Рядом с ним стояли две женщины.

– Здравствуйте, ему прямо совсем плохо, как бы не отключился! – сказала одна из них. – Говорит, что живот болит очень сильно. Вы представляете, его таксист из машины силой вытащил и уехал! Я номер запомнила и этого так не оставлю!

Попытался я его разговорить, но отвечал он тихо, сквозь зубы. О том, чтобы разогнуться и дойти до машины, даже и речи не шло. Поэтому загрузили его на носилках.

– Живот у тебя как заболел, сразу резко или постепенно?

– Резко… Как будто меня зарезали…

– Язвенная болезнь есть?

– Не знаю, но желудок сильно болел…

Перевернуть больного на спину, чтоб как следует пропальпировать живот, не получалось. Однако было достаточно лёгкого прикосновения, чтоб ощутить неимоверную напряженность и твёрдость передней брюшной стенки. В данном случае гадать над диагнозом не пришлось. Налицо была прободная язва желудка. Да, я знаю, что теперь называется не «прободная», а «перфоративная», но суть от этого ничуть не меняется.

При боли в животе нам предписывается снимать ЭКГ, но как ты её снимешь в скрюченном положении? Конечно, формально это считается нарушением, но думаю, что нас не расстреляют. В подобных случаях обезболивать нельзя, а потому, не теряя времени, свезли его в хирургию.

Ранее я уже отвечал на вопрос, почему на догоспитальном этапе недопустимо купировать боль в животе. Но всё же повторюсь. Дело в том, что убрав боль, мы не устраняем причину, её вызвавшую. В данном случае, произошёл разрыв язвы, и содержимое желудка вытекло в брюшную полость. А это, в свою очередь, вызвало сильнейшее воспаление, которое само по себе никогда не проходит. Без оперативного вмешательства летальный исход неминуем. Устранив боль, мы создадим картину ложного благополучия, за которой скрывается реальная угроза жизни.

Вот и следующий вызовок нам пульнули: травма головы с кровотечением у мужчины тридцати под вопросом лет, находившегося без сознания. И опять вызвала полиция. Вызов был уличным, возле бара в центре города, а это значит, что полетели мы туда быстренько.

Возле лежавшего мужчины стояли двое полицейских, а чуть в стороне – несколько зрителей. Судя по их громким и возбуждённым репликам, все они были нетрезвыми посетителями этого чёртова бара.

– Здрам желам, что случилось? – спросил я у полицейских.

– Драка была, говорят, что его металлическим прутом по голове ударили. Он не сразу сознание потерял, ходил, разговаривал, а потом упал.

– А злодеев-то не задержали?

– Ориентировку дали, но пока нет. Давайте я ваши данные запишу.

Пострадавшего на носилках сразу загрузили в машину. В лобно-теменной области были две вдавленных раны линейной формы, расположенные рядом, почти параллельно друг другу. Судя по всему, они были нанесены узким и длинным тупым твёрдым предметом. Металлический прут идеально подходил на эту роль.

Давление было нормальным, пульс частил. Зрачки одинаковой величины, горизонтальный нистагм, то есть ритмичные частые подёргивания глазных яблок. Выставил я ему открытую черепно-мозговую травму, ушиб головного мозга. Кома I–II. И после оказания помощи свезли мы его в нейрохирургию.

Традиция завершать смену через три послеобеденных вызова, в этот раз была нарушена. Дали нам бессознательного мужчину сорока под вопросом лет, лежавшего на улице под деревом.

Добрый доктор Айболит,

Он под деревом лежит.

Набухался и лежит

Добрый доктор Айболит.

Чуйка моя ничего тревожного не подсказывала, и я заранее был уверен, что едем мы не к пациенту, а к пьяному телу.

А когда приехали на место, выяснилось приятное: тела нигде не было. Уползло оно, ушло или уехало, роли не играло. Главное, что вызов был завершён.

Вот на этом и закончилась моя куцая полставочная смена.

А на следующий день всё было, как всегда. Фёдор не пришёл ко мне со спецдонесением о грибной обстановке, потому как работал. Но я не огорчился и в лес всё равно пошёл. Там ждало меня грибное разнообразие: опята, хоть и переросшие, но чистые, несколько белых и подосиновиков, ну и, конечно же, вездесущие лисички. Сухо в лесу, ведь дождей давным-давно не было, поэтому грибной урожай оказался скудноватым. Да и ладно, бог с ним, с этим урожаем. Главное, чтоб чудесное, тёплое, светлое бабье лето, как можно дольше продержалось!

Надежда на ошибочный прогноз

Удивительно, конечно, но бабье лето даже и не думает с нами расставаться. Весёлая нынче осень, сияющая, красочная. Пожелтевшая листва под ярким солнечным светом словно золотая выглядит. Да, днём стало уже прохладнее, рубашку с коротким рукавом не наденешь, но это всё мелочи. Главное, что нет той мрачной промозглой серости, которая тоску и уныние наводит.

Побывал я на подработке в свой выходной. На футболе дежурил. Наша городская команда играла с гостями из соседнего областного центра. И в свой подработочный дебют оскандалился я по полной программе, чуть было не сорвав матч. Даже сейчас, когда обо всём этом пишу, чувствую, как физиономия моя краснеет и горит от стыда. В общем, как всё получилось-то. Был я точно уверен, что начало матча в пятнадцать ноль-ноль. На «скорую» приехал минут за сорок, чтоб не спеша собрать всё необходимое, ведь дежурить мне предстояло одному, без помощников. Но только я переступил порог, как сразу столкнулся со старшим врачом Ольгой Васильевной.

– Юрий Иваныч, вы обалдели, что ли? – закричала она. – Мне весь телефон оборвали, начало в два, а вас нет! И почему вы трубку-то не берёте?

– Так значит изменили время, что ли? Ведь начало-то в три! И звонков я ваших не слышал, телефон у меня вот… – хлопнул я себя по нагрудному карману, но там было пусто.

– Да ничего не меняли, как было в два, так и осталось! Не знаю, с чего вы так решили! Давайте быстрей загружайтесь и езжайте, машина у вас двадцать третья!

Всё, что нужно, быстро собрал, запрыгнул в машину, и мы поехали. И, как положено по закону подлости, в пробку попали. Причём в такую плотную, что даже включённые спецсигналы не позволили нам хоть как-то ускориться.

А когда мы въехали на стадион, то случилось нечто невиданное. Зрители на трибунах встретили нас бурными овациями, будто супер-пупер-мегазвёзд. Хотя, на мой взгляд, свист и возмущённые крики были бы более уместными. Как только мы остановились в нужном месте, сразу начался матч, и я облегчённо выдохнул. Само дежурство было совершенно ненапряжным, ведь у обеих команд были свои спортивные врачи. А цель дежурства «скорой» заключалась в оказании экстренной помощи при травмах и состояниях, угрожающих жизни.

Водитель внимательно и азартно наблюдал за игрой, а я больше внимания уделял фанатам. Сидели эти ребята на отдельной пустой трибуне, возле которой неотлучно находились трое полицейских. Больше всего меня умилила фанатская кричалка: «Раз, два, три, четыре, мы дебилы, мы дебилы!» Поначалу я решил, что ослышался, но водитель подтвердил, что скандировали они именно эти слова.

После окончания матча, дождавшись, когда разойдутся зрители, мы с чувством исполненного долга уехали.

Вернувшись на «скорую», сразу сделал ксерокопию графика дежурств на спортивных мероприятиях. Ибо понял, что на свою память надеяться рискованно. А мой телефон, которого я не обнаружил в кармане, оказался в барсетке. Никогда его туда не убирал, а тут, непонятно зачем, взял и засунул.

Одним словом, первый блин получился комом. Но искренне надеюсь, что все последующие будут удачными и без нервотрёпок.

В отличие от подработки моя основная смена началась как всегда спокойно и размеренно. У крыльца медицинского корпуса остановился я принять традиционную дозу никотина. Из подъехавшей машины вышли фельдшеры Вика и Юля. Почему-то в этот раз молоденькие девчушки-хохотушки были с бледными и угрюмыми лицами.

– Что-то вы невеселы, красны девицы! Устали, что ли?

– Юрий Иваныч, какое веселье? Нас ночью чуть не прирезали, мы никак отойти не можем, – ответила Вика. – Галина Владимировна на конференции всё расскажет.

Не стал я навязчивость проявлять и в душу лезть. Ведь и так было видно, что девчонкам вообще ни до чего.

Бригада, которую мы меняем, была на месте и сидела в «телевизионке».

– Приветствую, господа! Как поработали?

– Да вроде нормально, – ответил врач Анцыферов. – Ничего особенного не было.

– Удивляешь ты меня, Александр Сергеич! От тебя такое редко услышишь. Я уж настроился было выслушать рассказ о приключениях!

– Так ты погоди, Иваныч, до конца смены ещё сорок минут. Ещё успеем приключения-то найти!

Вот и конференцию объявили. Старший врач Галина Владимировна начала свой доклад с серьёзного ЧП:

– Сегодня под утро семнадцатая бригада прибыла на вызов к женщине с травмой головы. Сказала, что сожитель избил и потом убежал. Только приготовились помощь оказывать, как он вернулся. С ножом. Начал угрожать, что сейчас всех перережет и всё у всех повырезает. Но бригаду не тронул и выгнал, а чемодан забрать не дал. Полицию девчонки сразу вызвали. Они приехали, а им не открывают. В итоге дверь вскрывали МЧСники. Когда этого задержали, оказалось, что он нанёс сожительнице два проникающих в грудь и живот. Но её довезли живой, хоть и без сознания.

– А эта бригада сейчас здесь? – спросил главный врач.

– Игорь Геннадьевич, я их отпустила пораньше, потому что они вообще никакие.

– Правильно сделали, Галина Владимировна. Напишите мне прямо сейчас служебку на их поощрение. Мы им денежку выделим, чтоб хоть как-то моральный ущерб компенсировать.

Этот случай является очередным примером незащищённости работников «скорой». Нет, я не сторонник выдачи медикам средств самообороны. Ведь их надо суметь применить так, чтобы эффективно остановить нападающего и в тоже время не нанести ему чрезмерного вреда. А непрофессионалам соблюсти этот баланс крайне затруднительно. Ведь в случае неправильного применения спецсредство лишь усилит агрессию и повернётся против своего владельца. На мой взгляд, защита должна быть на законодательном уровне. Точнее сказать, нападение на медиков «скорой» должно быть приравнено к нападению на полицейских. Для этого нужно ввести уголовную ответственность с жёсткими санкциями. Понятно, что Уголовный кодекс не будет служить стопроцентной защитой. И всё-таки случаи нападения станут встречаться намного реже. Но всё сказанное мною, конечно же, не новость. Сколько-то лет назад в Госдуму вносился соответствующий законопроект, который, к великому сожалению, в федеральный закон так и не превратился.

После того, как старший врач окончила доклад, слово взяла начмед Надежда Юрьевна:

– Коллеги, а я сейчас оглашу приятную новость. На имя главного врача поступила благодарность двадцать восьмой бригаде из второй смены за высокий профессионализм, грамотное оказание помощи и чуткое отношение к больной. Кстати сказать, автор благодарности – зам главного врача по лечебной работе пятой горбольницы, а помощь оказывали её родственнице. Так, теперь от хорошего перейду к плохому. В первой смене фельдшерская бригада пропустила инфаркт. Два молодых фельдшера приехали к женщине на боль в груди. Сняли ЭКГ, ничего там не увидели, диагностировали остеохондроз грудного отдела, запузырили к***рол в мышцу и уехали. Старший врач, как только глянула на кардиограмму, сразу увидела подъёмы и направила к больной врачебную бригаду. Те помощь оказали, госпитализировали, всё обошлось хорошо. ЭКГшку фельдшерской бригады мы видели. Подъёмы там не сказать, что огромные, но всё-таки заметные. Ну и какие выводы отсюда напрашиваются? В очередной раз приходится констатировать, что у недавних выпускников не хватает знаний по ЭКГ-диагностике. Поэтому молодым фельдшерам нужно работать не с обычными, а с дистанционными кардиографами. У нас есть договор с кардиодиспансером, поэтому кардиограмму будут отправлять дежурному врачу и получать от него готовую расшифровку. Кстати, Андрей Ильич, эти кардиографы у нас живы?

– Да, только их никто не берёт, – ответил главный фельдшер.

– Понятно, почему не берут. Люди просто не умеют ими пользоваться, и это ваша недоработка! Андрей Ильич, разговор на эту тему у нас с вами уже был. Нужно с людьми проводить учёбу, не дожидаясь указаний. Вы в прошлом году молодых специалистов уже обучали. А теперь что вам мешает? Короче, назначаете день и всю молодёжь заранее оповещаете под подпись, чтобы явка была стопроцентной. Галина Владимировна, я говорила уже всем старшим врачам, а теперь вам. Наставничество не должно быть формальным, просто ради отписок и получения доплаты. Наставник должен реально работать с молодым специалистом в одной бригаде, а не встречаться с ним время от времени. Этот случай с пропущенным инфарктом показывает, что бригада была сформирована непродуманно. Двух мальчишек без опыта взяли и сразу отправили в свободное плавание. Всё, надеюсь, что правильные выводы будут сделаны.

Наконец-то закончилась конференция. Ничего путного я из неё не вынес, только шум в ушах. Непосещение сего мероприятия ничем бы плохим для меня не обернулось. Вот только проклятая сила привычки заставляет каждый раз покорно идти в конференц-зал.

Врач Анцыферов, уже переодетый, шел мне навстречу:

– Ну что, Иваныч, вот теперь можно смело сказать, что смена удалась! Чего и тебе желаю!

– Спасибо, будем надеяться!

После того, как все поразошлись-поразъехались, остались только мы и реанимационная бригада, являющаяся элитой среди всех нас. Направлять их должны только на самые-пресамые сложные вызовы, когда имеется угроза жизни. Вот только суровая реальность такова, что им, как и нам, стали кидать всё подряд, без разбора. Да, я знаю, что не существует официального понятия «фельдшерский вызов». И тем не менее давать реаниматологам высокую температуру, давление, больные животы и головные боли как-то не совсем правильно.

По телевизору шёл мультфильм «Том и Джерри», который мы, стесняюсь признаться, увлечённо смотрели. Но идиллию нарушил запыхавшийся молодой человек, буквально ворвавшийся к нам.

– Помогите, там пацана порезали! – крикнул он, вытаращив глаза.

– Где там? – спросил врач Конев.

– Да вот тут, у магазина, сразу налево! Давайте быстрей, он умирает!

Разумеется, этот вызов взяла реанимационная бригада, тем самым избавив нас от проблем.

Но и мы не могли бездельничать вечно. Поехали на психоз у мужчины сорока семи лет.

Открыла нам полная пожилая женщина с короткими крашенными волосами и прямо с порога запричитала:

– Ой, какое несчастье случилось, у него белая горячка! Помогите ему, увезите на капельницу, иначе он никак не остановится!

– Он кем вам приходится?

– Сын.

Виновник торжества, тоже полный, широколицый, с волосатым голым торсом, сидел на диване перед телевизором.

– О, здрасьте, у меня, короче, с башкой совсем плохо! – громко сказал он, обдавая нас запахом свежевыпитого алкоголя. – Какая-то баба мерещится, как будто рядом сидит. И вон жуки всякие ползают.

Показал я ему чистый клочок бумаги и спросил:

– Что ты здесь видишь?

– Ничего, просто бумажка, – с недоумением ответил он.

– Где ты сейчас находишься?

– Где… У себя в квартире.

– Когда последний раз выпивал?

– Вчера.

– А почему же от тебя не перегаром, а свежаком разит?

– Ну я только похмелился чуток и всё. Я ж не пьяный.

– Всё ясно. Нет у тебя никакой «белки» и в экстренной помощи ты не нуждаешься.

– Не, мне очень плохо, серьёзно, отвезите меня на Кубанскую!

– Нет, не с чем тебя туда везти. Сам иди к наркологу и пусть он тебя направляет планово.

Его мать, до этого стоявшая молча, не выдержала и разразилась тирадой:

– Эх ты и дурак! Ведь просила же тебя как человека, не пей! Что ты теперь делать-то будешь?

– Да ладно, заткнись ты нах! – зло отмахнулся он и ушёл в другую комнату.

– Так вы ничего ему не сделаете? – не унималась мать. – Поставьте ему капельницу, ведь он же до смерти допьётся!

– Пусть он выбирает что-то одно: лечиться или пить. А совмещать сразу два удовольствия не получится. Единственное, что могу посоветовать, ведите его к наркологу и там решайте вопрос о лечении. Может, в стационар его планово положат, может, амбулаторно полечат. Но «скорой» тут делать нечего.

Да, пустым оказался первый вызов. Симуляция была глупой и грубой, рассчитанной на дураков. Хоть бы узнал вначале, что алкогольный делирий возникает лишь на второй-четвёртый день после резкого обрыва запоя, на фоне трезвости. А просьба посмотреть, что написано-нарисовано на бумаге, называется пробой Рейхардта. Больные в делирии непременно «увидят» нечто на чистом листе. Тем не менее раз ему так хотелось пройти курс стационарного лечения, то мог бы сходить в наркодиспансер и получить направление на госпитализацию. Но он выбрал, как ему казалось, более простой вариант и просчитался.

Следующий вызов был на травму головы без кровотечения у мужчины восьмидесяти одного года.

Подъехали к большому добротному частному дому, у ворот которого нас встречала пожилая женщина с полностью седыми волосами:

– Здравствуйте, давайте я вам сначала всё расскажу. Я деда своего чуть не убила. Он в подпол полез капусту убрать, крышку открыл и прислонил к двери. А я забылась, дверь сильно толкнула, и эта крышка его прямо по голове ударила.