Идеальная жена

– Но ведь так же нельзя, Владик, – растерянно бормотал Семёныч, который помнил сына старого приятеля ещё пятилетним карапузом.

– Об этом нигде не написано, – дерзко ответил бывший карапуз. – Покиньте здание.

Через неделю старый директор повесился в своём рабочем кабинете, куда пришёл якобы за вещами. Организацию похорон и все расходы взял на себя мэр Северореченска. На прощании с директором, где собрался весь город, Андрей Иванович пустил скупую мужскую слезу, рассказывая, каким замечательным человеком был покойный.

– Мой дорогой друг всем сердцем болел за предприятие, которому он посвятил свою жизнь, – завывал мэр. – Из последних сил он пытался в жёстких условиях рынка спасти комбинат от банкротства. Но однажды его силы закончились…

И Архангельский всхлипнул.

Однако крокодиловые слёзы мэра никого не обманули. За спиной у него перешёптывались, называя главу Северореченска подлецом и убийцей. И только я с этим яростно спорила:

– Андрей Иванович не такой! Он друзей в беде не бросает! Он моего отца спас! – кричала я обвинителям.

В ответ они смотрели на меня с откровенной жалостью и обрывали разговор на полуслове: невестка Архангельского, что с неё взять.

– Защитница моя! – умилялся мэр. – Как же мне повезло с невесткой! А моему сыну – с женой: и умная, и красивая, и преданная!

И обернувшись к Владу, грозил пальцем:

– Цени это, обалдуй! У тебя – золотая жена!

– Идеальная, – с усмешкой соглашался Влад.

Владелицей «Севмета» я тоже была идеальной: ни во что не вникала и не вмешивалась, полностью доверяя мужу. А тот руководил комбинатом, щедро выдавая мне «дивиденды», которые я спускала на милые женские мелочи и на благотворительность.

После скандальной гибели директора «Севмета» на репутацию семейства Архангельских легла тень. Ходили даже слухи, что мэр может не выиграть следующие выборы. Поэтому при комбинате мгновенно появилась некоммерческая организация «Сердца Севмета», руководить которой муж поставил меня.

И я с удовольствием вручала призы победителям городских конкурсов и соревнований. Посещала с щедрыми подарками местный детский дом и приют для бездомных. Закупала от имени «Сердец» дорогостоящее оборудование для главной горбольницы. И постепенно грязную историю приватизации «Севмета» Архангельским простили – ведь они столько делают для города, примирительно говорили местные жители. Вон, невестка мэра как старается!

С новым негласным хозяином Североречья тоже удалось договориться. Чука отказался от своих претензий на комбинат, заполучив в собственность речной порт. Но даже после того, как опасность миновала, Влад не спешил переоформлять комбинат на себя.

– Куда торопиться? – пожимал он плечами. – Всему своё время.

Но сейчас, судя по всему, это время настало. Через пару недель после аварии, когда только начали заживать раны, мой муж вновь заявился в больницу.

– Надеюсь, ты понимаешь, что между нами всё кончено? – обронил Влад, усаживаясь возле кровати и зажимая коленками дорогой кожаный портфель.

Я хмуро покосилась на изменщика. Неужели он ещё в этом сомневается? После всего, что сделал?

Влад ответил мне таким же неприязненным взглядом.

– Но перед разводом, – продолжил он, роясь в портфеле, – предлагаю покончить с небольшими формальностями. Подпиши дарственную на комбинат, всё равно ты владела им только на бумаге.

– А полы тебе не помыть? – проскрипела я сквозь прорези в бинтах. – Нашёл дуру! Нет уж, делить будем по закону, при разводе! И пофиг, как я им владела…

– Ах ты, сссс… – чуть не выругался побелевший от злости Влад, но опомнился и взял себя в руки. – Не зарывайся, Дарья. В порошок сотру.

И подхватив портфель, вышел из палаты, от души хлопнув дверью. А я в который раз удивилась произошедшим всего за несколько дней переменам. Почему наш идеальный двадцатилетний брак вдруг дал трещину? Или я просто ничего не замечала раньше?

Задумавшись, я не заметила, как в моей палате появилась посетительница. Высокая рыжеволосая женщина пересекла комнату и, остановившись на безопасном расстоянии, принялась бесцеремонно меня рассматривать.

– А знаешь, я даже рада, что ты обо всём узнала, – медленно проговорила коварная гадина, которую я по ошибке числила в подругах. – Не известно, сколько бы ещё это тянулось. А теперь Архангельский наконец разведётся. И я займу твоё место.

Она подошла к кровати, откуда я сверлила её ненавидящим взглядом и наклонилась к моему лицу.

– Не мешай нашему счастью, Дарья. Подпиши бумаги, – шепнула она мне в ухо. Я с отвращением отшатнулась.

– Так ты вроде бы на ковре у Архангельского и так была счастлива, – ехидно заметила я. – Вон как орала! Зачем тебе ещё и бумаги? С милым рай и в шалаше, то есть в кабинете…

Вика долго молча смотрела на меня ничего не выражающим взглядом больших водянистых глаз. «Как у дохлой рыбы» – мстительно подумала я. А бывшая подруга лениво проговорила:

– Не создавай проблем, Даша. Подмахни дарственную. За это тебя не убьют. И даже купят какую-нибудь хорошенькую однушечку на окраине города.

Онемев от такой наглости, теперь я держала паузу, разглядывая подлую предательницу.

Высокая, рыжеволосая и большеглазая Вика Изотова появилась в нашей жизни несколько лет назад. И хотя была на десять лет моложе меня, как-то незаметно втёрлась в доверие, став лучшей подругой – верной и незаменимой. Хах, незаменимой! Зато она очень даже заменила меня в постели Влада. А теперь собирается заменить и во всём остальном.

– Хлебало не треснет? – нагло спросила я, вспомнив проведённое в бандитском районе детство. – Мне акции комбината и самой пригодятся. Я ещё не умерла!

– Да лучше бы умерла, – брезгливо прошипела бывшая подруга. – Ты себя видела после аварии? Кому ты нужна такая?

И я вдруг поняла, что в больнице меня ловко уводили от зеркал: всё равно, мол, голова в бинтах, не на что там смотреть. Вскочив с кровати, я торопливо заковыляла в коридор.

– Дарья Сергеевна, вам нельзя вставать. Пожалуйста, вернитесь в палату, – преградила мне путь дежурная медсестра. Но я отпихнула её в сторону, рванув к висевшему в холле зеркалу. С замиранием сердца заглянула и в мутное стекло и…не увидела там ровным счетом ничего, кроме забинтованной головы. Белая плотная марля в несколько слоев покрывала лицо, оставляя лишь две дырки для глаз и отверстие для рта. Ругая собственную глупость, я вернулась в палату

– Так себе провокация, – бросила бывшей подруге, – придумала бы что-нибудь поумнее.

– Но ты повелась! – торжествующе выкрикнула Ника. – Ишь, как поскакала к зеркалу! Ты подожди, пока бинты снимут! Тогда на свою рожу налюбуешься! Тебе же её по кускам сшивали!

В сердце кольнуло иглой: плавясь от обиды на изменника-мужа, я и думать забыла о полученных травмах. А что если эта гадина, столько лет прикидывавшаяся подругой, права? И тут в палату заглянула медсестра.

– Дарья Сергеевна, зайдите в манипуляционную, вам снимут швы, – протянула она, с опаской глядя на меня.

С тяжёлым сердцем я поплелась навстречу своим страхам. Кого я увижу в зеркале, когда размотают бинты и снимут швы?

– Себя, Дарья Сергеевна, себя, – уклончиво ответил на мой вопрос хирург. И сурово добавил:

– Вы должны понять: как прежде, уже не будет. Но это не повод для трагедии.

Наконец бинты сняли. Я ринулась к зеркалу над умывальником и отшатнулась. Вместо привычной красавицы с фарфоровой кожей на меня со страхом глядело незнакомое перекошенное лицо в багровых шрамах.

– Мы сделали, что смогли, – ответил стандартной фразой на мой отчаянный вопль хирург. – Конечно, ваше лицо немного изменилось. Но это можно поправить. Будут нужны новые операции, время и деньги.

Однако о прежней красоте можно забыть. Эта мысль сверлила мозг, невыносимой болью разрывая душу. Нет, я не могу, не хочу в это поверить! Рыдая и размазывая слёзы по свежим шрамам, я поплелась в палату.

– Ой, а что это у нас за вой на болотах? – насмешливо протянула Вика. – Подпиши бумаги, собака ты наша Баскервилей. А мы тебя за это отправим к хорошему пластическому хирургу. Подштопает тебя, выйдешь замуж ещё за сантехника Петю и заживёте спокойно, без всех этих нервов…

Умолкнув, я взяла протянутые Викой документы и, разорвав в клочки, швырнула в лицо наглой бабе. И не давая опомниться, продолжала швырять в неё всем, что подвернулось под руку: подушкой, кружкой, вазой с цветами, стоявшей на тумбочке…Когда я ухватилась за саму тумбочку, Вика не выдержала. С воплем: помогите, убивают! – она выбежала из палаты. А я продолжала всё крушить. И лишь окончательно обессилев, упала на кровать и закрыла глаза с твёрдым желанием больше никогда их не открывать.

Глава 3

– Даша, проснись! – кто-то настойчиво тормошил меня за плечо