Время для подготовки

Кирилл Коробко

Время для подготовки

Францисканец

Брат Гуго шел по улице Авиньона. Зябкий ветер с реки заставлял его сутулится и плотнее кутаться в сутану.

Святой отец уже третий день бродил по улицам города, пытаясь найти место для размещения оборудования. Это оборудование должен был установить и настроить Теодор.

Теодор должен был провернуть трюк, сути которого Майкл Доббс не понимал. Они с Иосифом готовили эту операцию почти два года. И брату Гуго меньше всего хотелось, чтобы операция в Авиньоне была сорвана именно по его, Майкла, вине.

Для того чтобы разместить оборудование Теодора, надо было найти места для размещения. Вот с этим была проблема.

Францисканцу стало казаться, что операция, которую он готовил больше года, близка к краху. Он пребывал в отчаянии.

Еще полгода назад, весной, он был здесь, чтобы произвести рекогносцировку и нарисовать план. Тогда это был совершенно провинциальный городишко: на улице ни души, тишина, спокойствие. В лужах посреди улицы нежатся свиньи и пасутся козы.

Сейчас город бурлил. По улицам гарцевали всадники, суетились прохожие, катились кареты с гербами. Чеканя шаг, проходили патрули – то папских алебардистов, то королевских стрелков…

Такое обилие гостей в городе не могло не сказаться на ценах. Появился недостаток мест для жилья. Остановиться в гостинице было совершенно нереально: количество желающих было настолько велико, что хозяева были вынуждены сдавать каждую кровать двум, а то и трем постояльцам, чтобы постояльцы могли спать по очереди.

У брата Гуго в Авиньоне было две задачи. Первая и самая главная – найти место, где можно будет разместить оборудование Теодора.

Оборудование, тщательно упакованное и уложенное в пятнадцать ящиков, должен был доставить из Марселя его друг Иосиф.

А еще францисканцу поручалось найти место для расквартирования роты капитана фон Гейделица в Авиньоне.

С размещением роты проблем не возникло. Брат Гуго арендовал для этой цели старый дровяной сарай за чертой города. Сарай принадлежал Лебрану. Похоже, делец был только рад, что кто-то приведет развалюху в порядок.

Сарай был ветхий и весь дырявый, но францисканец знал, что умелые руки гвардейцев Йозафа фон Гейделица за два-три дня превратят эту халабуду в настоящую крепость.

Он договорился с Лебраном о доставке дюжины топоров, двух бочонков гвоздей, досок, кирпичей, глины, песка, битумного масла и пеньки.

А вот с наличием мест, для размещения оборудования, возникли очень большие проблемы. Согласно плану, для этого должно быть использовано не менее двух точек. Но для достижения наибольшего эффекта Теодору требовалось три точки.

Точки (позиции, как говорил фон Гейделиц) должны были расположены на Епископской площади перед епископским дворцом Авиньона.

Одну из точек, причем без особого труда, монах тут же нашел. Это оказался тесный чердак особняка господина Лебрана. Позиция идеально помещалась на плане города. Сейчас чердак был завален всяким хламьем. Здесь можно было найти много чего – от разбитых стульев, до сломанных детских игрушек. Тут валялись рассевшиеся бочонки из-под вина, ржавые кирасы, стоял гроб (на всякий случай – все мы смертны) и много еще чего.

Второй точкой, на плане брата Гуго, была небольшая колокольня церкви св. Бенедикта, возвышавшаяся над Епископской площадью. Это точка была помечена, как ключевая. Полгода назад он поднялся на колокольню и убедился, что отсюда вся площадь видна, как на ладони.

Тогда, полгода назад, он побеседовал с клириком церкви св. Бенедикта. Тот, изнывая от скуки, был рад любому новому лицу. Они отлично пообедали тогда, провели совместную мессу и расстались друзьями. Брат Гуго договорился с ним настоятелем, что клирик без помех пустит людей францисканца на эту колокольню.

Теперь клирик отводил глаза, мялся, что-то бормотал, но не давал разрешения подняться на колокольню.

Брату Гуго пришлось пойти на испытанный прием – попросить святого отца принять небольшой взнос в фонд церкви, на богоугодное дело.

Серебро возымело обычное действие. Священик пригласил собрата-францисканца на обед. Во время обеда они пропустил по паре стаканов медовухи. Настоятель стал несколько словоохотливее – медовуха развязала ему язык. Он признался, что получил строжайший запрет, от монсеньера епископа Авиньонского. Запрет заключался в том, чтобы на колокольню никто не смел подниматься. Ни сейчас, ни боже упаси, в день, когда его святейшество соизволит провести молебен и выйдет на площадь благословить толпу.

Клирик добавил, что в день святейшей молитвы в церкви будет находиться отряд из папской гвардии. Этот отряд будет охранять все входы в церковь св. Бенедикта, и уж, конечно, колокольню. Брат Гуго спросил, всегда ли так делается. Клирик ответил, что слышал, что когда папа проводил богослужение в Неаполе, меры безопасности были столь же впечатляющими.

Францисканец понял, что на колокольню, без применения силы (или хитрости) ему не попасть. Он отложил это вопрос на потом, а пока занялся остальными точками.

Он обошел площадь по кругу, стуча в каждый дом. Кое-где ему открыли и пригласили войти. В тех домах, где монаху открыли, ему очень вежливо дали понять, что все места, вплоть до мансард и даже чердаков давно арендованы зеваками, скуплены, или обещаны кому-то. Каждый хотел увидеть понтифика.

Однако, оставалось пару домов, где на стук никто не вышел. Он взял пустующие дома на заметку, чтобы вернуться к ним позже.

Теперь он возвращался в дом господина Лебрана, чтобы немного согреться, и что-нибудь съесть. Затем он хотел вернуться к обычному занятию – поиску мест, где можно разместить оборудование.

Он завернул за угол… и едва не попал под копыта четверки лошадей, влекущих запыленную карету.

Маркиза де Каверак

Вознице в последний момент удалось осадить лошадей. Кучер роскошной кареты поступил точно так же, как поступают все, без исключения, возчики и возницы. Встав на козлах, он, подняв кнут, разразился отборной бранью.

Правда, когда он увидел, что выбранил святого отца, он несколько поумерил пыл. Он даже слез с облучка, чтобы попросить прощения у монаха.

– В чем дело, Антуан? – недовольным тоном сказали из кареты. Женский голос показался брату Гуго очень знакомым.

– Здесь, ваша светлость, святой отец чуть не попал под копыта лошадям, – отозвался кучер. – Я чуть не переехал его. К счастью, он невредим.

– Ну, так дай ему су, на богоугодные дела, и попроси благословения! – отозвался тот же голосок.

Из окна кареты вылетела монетка и, звеня, запрыгала под ногами брата Гуго.

– А теперь, во имя всего святого, езжай дальше! Мне кажется, мы никогда не доедем. Неужели нужно останавливаться у каждого угла?

Антуан нагнулся за монеткой, а брат Гуго, чуть улыбнувшись, сказал в сторону кареты:

– А вы, ваша светлость, разве не хотите получить святое благословение?

В карете раздалось радостное восклицание. Дверца, щелкнув, открылась. Из кареты высунулась хорошенькая головка в модной шляпке. Глаза ее светлости сияли. Порыв ветра чуть не сорвал шляпку с головы. Моднице пришлось подхватить ее рукой.

– Боже мой, Мишель, как я рада вас видеть! – воскликнула блондинка, лучезарно улыбаясь.

Рукой она придерживала шляпку. Маркиза де Каверак совсем не напоминала ту, убитую горем и отчаянием женщину, которую брат Гуго видел в гостинице Люнеля.

– Садитесь скорее в карету, святой отец, мы едем домой!

– Как? Вы возвращаетесь в Каверак? – улыбаясь одними глазами, спросил ее монах. – В таком случае, мне с вами не по пути. У меня еще остались дела в Авиньоне…

– Да нет же, – воскликнула маркиза, делая гримаску, – до чего же вы непонятливый! В мой авиньонский дом! Скорее садитесь, этот ветер сейчас унесет мою шляпку, как пушинку!

– С радостью приму ваше предложение, ваша светлость! – сказал брат Гуго.

Он вскарабкался к маркизе в карету. Антуан щелкнул кнутом, и карета покатилась.

В карете, кроме маркизы, никого не было. Брат Гуго сел напротив.

Францисканец внимательно осмотрел свою подопечную. Маркиза была одета в изысканное платье цвета утреннего тумана – серо-голубой бархат с вышивкой серебряной нитью мягко струился по её фигуре, подчёркивая стройность талии.

Отложной воротник скреплен серебряной брошью с синим камнем.

Серые замшевые сапожки, с голубыми вставками, добавляли образу благородства. Небесно-голубая шляпка с тонкой вуалью идеально оттеняла сияние её синих глаз, придавая Дженифер почти ангельскую внешность. Брат Гуго обратил внимание, что ссадина, полученная маркизой в Люнеле, прошла.

– Вы отлично выглядите, мадам.

– Благодарю, вас, Мишель! Я так рада, что встретила вас!

– Могу признаться в том же, – улыбнулся в ответ брат Гуго. – Бесконечные хождения впустую, по этому сумасшедшему городу, основательно меня вымотали… Скажите мне, давно ли вы видели Теодора?

– Я с ним повидалась вчера, перед самым выездом в Авиньон. Я заехала попрощаться. Он идет на поправку. Уже сам ходит. Он такой милый! Представьте: когда я примчалась к нему из Люнеля, он не признал меня. Он думал, что я та самая шлю… ну, та, которая подсыпала ему яд. Он, оказывается, не знал, что у него есть сестра! Тогда я поняла, как ошибалась. Я ему все-все рассказала, и он простил меня… Простил от чистого сердца! Я рассказала ему про нашего папу, барона Хедли Стаффорда из Одли. Он мне рассказал о своем детстве. Он и не знал, что он бастард, думал, остался сиротой. Мы вместе плакали, вместе молились. Я просидела у его постели три дня.

– Рад слышать это. Как за ним ухаживают?

– За ним ухаживает такой толстый монах, из нашего аббатства Сент-Жев.

– Брат Доминик?

– Да. Брат Доминик. Чрезвычайно набожный человек. Я постоянно видела его на коленях. А еще там был такой… чрезвычайно напыщенный усатый немец… фельдфебель… я не запомнила его имени…

– Это господин Макс Эрвинбаум. Он из роты барона фон Гейделица.

– О, вот как… Я так жалею, что не познакомилась с бароном лично! Судя по отзывам, это чрезвычайно неординарная личность. Дю Перш и д’Бюрри только о нем и говорят!

Брат Гуго улыбнулся одной из своих трудноуловимых улыбок и подтвердил:

– Да! Это так. Фон Гейделиц весьма колоритная фигура.

– Эти двое, монах и немец, очень трогательно ухаживают за моим братом. Немец представляете, сначала даже не хотел пускать меня, хозяйку Каверака, к Теодору! Но, к счастью, Фриц шепнул ему что-то – и этот железный болван стал щелкать каблуками и кланяться.

Францисканец улыбнулся. Очевидно, представил себе эту сцену.

Он сказал:

– Я оставил Фрица и Рудольфа в Люнеле. Они должны были нанять карету и загрузить в нее тела Эрика, Томаса и Оливера… Ганс тоже едет с ними. Я сам поскакал в Авиньон. Когда я проезжал «Железный вепрь», я заехал навестить Теодора. Но вас там не встретил.

– Я видимо, отлучилась на воскресное богослужение…

– Верно, это было воскресенье. А когда появился Фриц?

– Он появился в воскресенье вечером. Фриц рассказал мне, что Рудольф едет потихоньку, чтобы не растрясти рану Ганса. Я вчера заехала прощаться с Теодором, в этот трактир «Железный вепрь», но Фриц уже исчез. Он поскакал вперед, догонять нашего фон Гейделица. Зато приехали Рудольф и Ганс. И я смогла, наконец, попрощаться с Томасом и Оливером… и с Эриком тоже. Я так рыдала… Я жестоко корю себя за этот поступок. Никогда не думала, что так выйдет…

Глаза маркизы покраснели и наполнились слезами. Она всхлипнула.

Майкл взял ее за руку:

– Ну, ну, Дженифер, что сделано, того не воротишь. Зато вы помирились с братом!

Маркиза всхлипнула еше раз, вытерла глаза платочком, и улыбнулась:

– Да, да, вы правы. Я три дня провела на этом постоялом дворе, ухаживая за Теодором и Гансом. Кормила их с ложечки, самым лучшим, с кухни Каверака… Теодор, представляете, просился ехать в месте со мной, в карете. Он очень хочет попасть в Авиньон. Страшно боится опоздать. Еле удалось его образумить. Он еще очень слаб и бледен, но думаю, через неделю ему будет лучше.

– Рад слышать. А как себя чувствует Ганс?

– Ганс плохо перенес переезд из Люнеля – у него опять открылось кровотечение. Но он быстро оправился. К моему отъезду он уже ходил. Ганс даже спустился вниз, чтобы проводить меня до кареты. Он очень милый молодой человек. Хоть и не знатного рода, но воспитаный, добросердечный и честный.

Карета остановилась. Мадам выглянула в окно и вздохнула:

– Вот мы и приехали, наконец. Вы разделите со мной трапезу, Мишель? Признаюсь, я невероятно проголодалась!

– Могу признаться в том же. С радостью принимаю ваше предложение!

Кучер слез с козел и помог маркизе выйти из кареты. Брат Гуго спустился вниз и, оглянувшись кругом, чуть не присвистнул.

Дом

Карета остановилась перед особняком, фасад которого был втиснут между другими домами на Епископской площади. У этого дома на площадь выходило всего в два окна в ширину, зато в высоту дом занимал целых пять этажей.

Брат Гуго вспомнил, что когда обходил Епископскую площадь, в этом доме ему не открыли. Тогда перед ним были плотно закрытые ставни и наглухо затворенная дверь. Внутри не было ни души.

Теперь же все ставни были нараспашку, а в окнах мелькали тени.

Кучер Антуан поднялся по ступенькам к парадной двери. Коротко стукнул в косяк рукояткой кнута. Дверь распахнулась. Оттуда выбежала стайка девушек – фрейлин маркизы.

Поднялся обычный девичий щебет: охи, ахи, поздравления, сплетни, напоминания, ябеды, комплименты и прочий шум. Брат Гуго поморщился. Он искренне не понимал, как в этом гомоне девушки умудряются слышать друг друга. Маркиза вертелась в этом цветнике, выслушивая каждую, давая советы, приказы и выговоры.

– Эдит, не забудь похвалить портного – твой жакетик великолепен. Анна, скажи горничным, пусть подготовят святому отцу комнату – он будет жить у нас. Женевьева, фи, что за манжеты! Немедленно оторви их, я дам тебе другие, датские. Элизабет, передай мажордому, что его сиятельство будет здесь завтра или послезавтра. Пусть немедленно накрывают на стол, я проголодалась. Обедать я буду со святым братом Гуго. Антуанетт, эта лента завязывается не так…

Наконец маркиза, подобрав юбки, отправилась вверх по лестнице, не переставая трещать. Ее фрейлины гурьбой следовали за ней.

Одна, совсем юная девушка, осталась стоять на ступенях.

– Святой отец, – робко сказала эта девушка брату Гуго, – мне ее светлость сказала, чтобы я проводила вас в вашу комнату. Не соблаговолите ли следовать за мной?

– Конечно, дочь моя, конечно, сию минуту. А вы, Антуан, – спросил монах возницу, – так и оставите карету здесь?

– Нет, ваше преосвященство, – ответил тот. – Этот дом так устроен, что на площадь выходит только центральный вход. А я сейчас объеду квартал и загоню карету во внутренний двор. Там есть место и для конюшни, и для каретного сарая. Там даже есть флигель для слуг, небольшой сад с фонтаном и беседка.

– Вот как? Чрезвычайно интересно.

Он повернулся к фрейлине:

– Милая девушка, я не расслышал, как вас зовут?

– Анна, ваше преосвященство, – ответила та, присев в книксене и почему-то покраснев как мак.

– Милое дитя, не угодно ли вам будет встретить меня у задних ворот, когда Антуан загонит карету во внутренний двор? Признаюсь, архитектура этого дома чрезвычайно заинтересовала меня! Я намерен совершить с Антуаном краткий вояж, вокруг квартала.

– Как вам будет угодно, ваше преосвященство, – присела та еще раз, – я тогда предупрежу горничных. Они начнут готовить вашу комнату. Я буду ждать вас на заднем дворе.

Брат Гуго не стал садиться в карету, а предпочел залезть на козлы, рядом с кучером. Тот забрался на свое место, разобрал вожжи и щелкнул кнутом. Карета покатила. Монах крутил головой во все стороны: отсюда, сверху, город и дома в нем предстали совсем с другой точки зрения.

– Кто ваши соседи, Антуан?

– Я не всех знаю, ваше преосвященство. Знаю только ближайших соседей. Дом справа принадлежит его сиятельству графу Андузскому. Дом слева от нас, что остался за спиной, является собственностью кардинала Игнасио Русо из Неаполя…

Карета, свернув налево, поехала по узкому переулку. Здесь сплошняком стояли дома, которые в обиходе называют «доходными». В каждом из них ютились сотни, если не тысячи человек. Улочки здесь были узкие, но Антуан опытной рукой направлял четверку лошадей. Проехав еще немного, и еще раз свернув, кучер остановил карету перед таким же доходным домом, но с небольшим отличием: у этого здания была арка, запертая массивными воротами, через которую можно было въехать внутрь.

Здесь их уже ждали: стоило первым лошадям из четверика остановиться, как створки ворот заскрипели и распахнулись наружу.

Створки толкали два здоровых паренька с толстыми шеями. Еще с полдюжины охранников, в кирасах и обнаженными мечами, караулили внутри. Очевидно, чтобы в дом не проскочили посторонние.

Прищелкнув кнутом, кучер загнал карету во внутренний двор. Он остановил лошадей, вытянул тормоз и стал слезать с козел.

– Приехали, ваше преосвященство. Вот мы и дома.

Брат Гуго слез со своей стороны и стал осматриваться по сторонам. Тот дом, через арку которого они только что проехали, видимо, был флигелем для прислуги. Его двери во двор были распахнуты. Через них сновали люди в ливреях, чепчиках горничных и стражники в кирасах.

Францисканец стоял посреди двора. Здесь был фонтан, беседка-арбор, к которому вела изящная пергола1, розарий. Фонтан, правда, бездействовал, но был вычищен от осенней листвы и сиял мраморными фигурами, изображавших дельфинов. Дорожки, между флигелем и фонтаном, были посыпаны песком. Возле фонтана его дожидалась Анна.

– Святой отец! – обратилась к нему Анна, – ваша комната готова. Не угодно ли вам следовать за мной?

– Конечно, дитя. Веди. Скоро ли обед? Не знаешь?

– Уже накрывают, ваше преосвященство. Сейчас я покажу вам комнату, чтобы вы умылись с дороги. Потом я провожу вас в малую столовую.

Брат Гуго проследовал за девушкой через сад с розарием, мимо ротонды, прошел по дорожке между шпалер шиповника и, наконец, вышел к заднему крыльцу господского дома.

Оно было оформлено в коринфском стиле: небольшой портик, в шесть колонн с резными капителями из виноградных кистей и листьев, прямоугольный портал, обычно закрываемый двустворчатой дверью, но сейчас настежь распахнутый, три мраморных ступени во всю ширину портика. Пройдя через портал, Анна и брат Гуго очутились в крошечном атриуме с небольшим фонтаном и мраморными скамьями. Этот фонтан тоже бездействовал.

– Сюда, ваше преосвященство, – позвала его Анна, – направо. Ее светлость, уже наверно, ждет. Поэтому я поведу вас короткой дорогой, через боковую галерею.

Францисканец прошел вслед за девушкой в узкую дверь, миновал короткий коридор и очутился в длинной галерее, наполненную озабоченной прислугой. Одна, глухая, стена галереи была украшена картинами на тему античности, а другая изобиловала многочисленными дверными проемами. Двери постоянно хлопали – в них вбегали и выбегали горничные и слуги.

– Идите за мной, ваше преосвященство, – устремляясь направо по галерее, пригласила Анна.

Дойдя до конца галереи, девушка открыла еще одну дверь. За дверь оказалась винтовая лестница. По ней Анна поднялась на третий этаж и очутилась на точно такой же галерее. Единственное отличие, от первого этажа, состояло в том, что дверей было поменьше.

– Вот ваша комната, святой отец, – сказала Анна, открывая третью от лестницы дверь. – Располагайтесь в ней, как дома. Я оставлю вас на пару минут, чтобы доложить ее сиятельству, что вы уже на месте. Вот рукомойник, вот щелок, вот полотенце. Как только обед будет подан, я приду за вами.

– Дитя, мне бы хотелось, перед обедом, побриться…

– Конечно, ваше преосвященство, как вам угодно. Я немедленно пришлю брадобрея.

Девушка исчезла. Кордильер внимательно осмотрел комнату. Два стрельчатых окна выходили во внутренний атриум с фонтаном. Между окон висело Распятие из палисандрового дерева. Очень широкая кровать с балдахином, небольшой комод, крохотный стол с двумя стульями. У дверей медный умывальник.

Брат Гуго преклонил колена перед Распятием и читал молитвы до тех пор, пока в дверь не стукнули.

Дочитав молитву до конца, он неторопливо поднялся и подошел к двери. Открыв ее, он обнаружил низенького пузатого человека, по виду флорентийца, у которого через плечо было перекинуто несколько полотенец.

В одной руке человечек держал тазик для бритья, во второй – длинный футляр, обтянутый красным бархатом. Сзади стоял мальчик, держа перед собой кувшин с парящей водой.

– Вам побрить щеки, святой отец? Или тонзуру тоже?

– Я предпочитаю брить голову целиком.

– Хорошо, ваше преосвященство.

Брадобрей быстро разложил свои инструменты на столе, развел в тазике щелок. Намочив в горячей воде полотенца, брадобрей положил одно полотенце на щеки монаха, другое на голову, чтобы распарить кожу. Пока полотенца остывали, он извлек из футляра ремень, бритву и стал править ее быстрыми движениями.

Взяв твердой рукой монаха за подбородок, флорентиец стал брить его быстрыми отточенными движениями. Через минуту голова святого отца была выбрита. Брадобрей приступил к правой щеке, потом левой. Затем так же быстро справился с подбородком. Последний штрих – побрил у монаха под носом.

– Вот и все, святой отец, вот и все! – воскликнул тосканец, обтирая голову и лицо монаха мокрым полотенцем от остатков мыла.

Он молниеносно собрал свои инструменты, поклонился, перекрестился и поцеловал брату Гуго руку. Потом исчез за дверью.

Брат Гуго ощупал голову и щеки. Тосканец с делом справился великолепно. Тогда монах умылся еще раз.

В дверь стукнули. За порогом стояла Анна:

– Уже пора?

– Да, ваше преосвященство. Но прежде… Могу я задать вам вопрос?

– Конечно. Не стесняйся.

– Ваше преосвященство, когда вы были в Кавераке, вместе с вами было два рыцаря. Они тамплиеры…

– Да, я знаю, о ком ты говоришь. Если быть точным, тамплиер там только один. Его зовут Сент-Жак де Антре. Второй, Артур д’Грама – его оруженосец. Следующим летом он станет братом-храмовником. Зачем ты спрашиваешь?

– Это правда, что тамплиерам нельзя жениться?

Францисканец улыбнулся. Он уже догадался, откуда дует ветер:

– Этого нельзя делать рядовым братьям. Однако, для командиров это правило смягчают.

Анна огорчилась:

– Значит, Артур не сможет жениться?

– Формально, Артур еще не вступил в Братство Храма. Если он женится до своего совершеннолетия, путь в Орден ему будет заказан. Он снимет плащ… и будет заниматься своими делами.

Анна робко спросила:

– Скажите, святой отец, Артур захочет, вместо вступления в Орден, жениться?

Брат Гуго посмотрел на девушку насмешливо. Та залилась краской, но твердо смотрела ему прямо в глаза, ожидая ответа.

– Этого я не знаю. Тебе лучше задать этот вопрос ему самому.

– Я хотела эго спросить об этом… еще там, на балу в Кавераке… однако, нас разлучили. Пришел его сиятельство маркиз, взял бедного Артура за ухо и уволок куда-то… Больше я Артура не видела… Как я услышала позднее, его высекли… Какая жестокость…

Из синих глаз девушки брызнули слезы.

– Не отчаивайся, дочь моя. Шевалье де Антре тоже следует в Авиньон. Если Провидение так устроит, возможно, ты сможешь задать Артуру свой вопрос.

Слезы девушки тут же высохли:

– Правда? Ой, как здорово! А вы поможете мне увидеться с ним?

Монах положил ей руку на голову:

– Если это будет в моих силах. Если я повстречаю Артура, я передам ему твое желание!

– Спасибо! Спасибо!

Бедная девочка запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

– Но, всему свое время. Ты, кажется, хотела проводить меня на обед?

– Вы правы, святой отец. Следуйте за мной, ваше преосвященство. Маркиза вот-вот выйдет.

– Пойдем, дитя.

Они прошли по галерее до конца, прошли еще одну дверь. Брат Гуго шагнул в странную комнату. В ней ничего не было, кроме алькова с двумя окнами и винтовой лестницы. Выглянув в одно из окон, францисканец убедился, что оба выходят на Епископскую площадь. Анна подошла к лестнице и стала спускаться.

– Куда ведет эта лестница, дитя?

– По ней мы спустимся на второй этаж, – ответила та. – Там расположена столовая.

– Нет, нет, я про другое. Я спрашивал, куда ведет эта лестница наверх?

– Там домашняя часовня.

Брат Гуго удовлетворенно кивнул. Он понял, что, похоже, нашел еще одну позицию.