Третий. Второй. Первый

– Принеси чистую простынь, – велел кому-то Маг, – накрой его, пусть отоспится…

После Маг, не тратя времени, к досаде Алмаз не возвращаясь на пару утренних часов в постель, отправился по каким-то своим делам, никого не терроризируя насчёт завтрака. Вениамина второй день не было видно, должно быть, у Повелителя Нежити возникли какие-то свои дела, вынудившие уехать из дома. Не было и Прохора. Без дубля квартира снова начала напоминать неприятное учреждение, вымирая на дневное время и заставляя прятаться от источников человеческого голоса, прозревая в них неоформленные неприятности.

Полина постирала свои джинсы и свитер, а потом, расхрабрившись, повалялась в ванне, впервые за десяток дней обработав следы ожогов, липкие и заскорузлые одновременно. Вода смыла секрецию и смягчила шипы отмершей кожи, принеся серьёзное облегчение.

В сумерках вернулись Жако и Хельмут, не обсуждая дела дня, как иногда бывало, за столом с Магом – тот, проигнорировав новую фаворитку, отправился к своему раненому. Алмаз понятливо не стала надоедать, а пошла на кухню и отобрала у кого-то из простых магов большое блюдо с вымытыми фруктами и удалилась с горой общественных витаминов в спальню Мага. Ирена проводила взглядом столь кислым, что странно, что фрукты тут же не обратились в гнилые трупики. Набиваться в «подружки» Алмаз ведьма и не стала пытаться, безошибочно распознав равноценную стерву. Ирена окопалась за грудами глянцевых журналов и теперь выжидала, как аллигатор из лопухов, какой-нибудь возможности досадить конкурентке, не вызвав недовольства главного магического альфа-самца.

Полине было жаль Прохора, но в душе она считала, что ему повезло разминуться на жизненных дорогах с таким женским идеалом как Алмаз. Девушка тихонько приблизилась к гостиной, гадая, что там происходит между Магом и странным гостем.

Мужчины разговаривали.

– Какая пошлость! – негромко хохотал голос. Слова отчётливо доносились сквозь распахнутый портал гостиной. С безопасной дистанции в коридоре, освещённом лишь слабейшим сиянием, как от монитора, можно было увидеть висящую с подлокотника кресла руку Мага в чёрном рукаве.

Голос возмутителя ночного покоя, отличался особой дикцией – никакое душевное и телесное состояние, никакая смена темпа – не влияли на её чёткость.

– Какая пошлость! – протянул он во второй раз. – Избранность! Прирождённая, необразованная, малолетняя!

Он засмеялся. Его не было видно, но образ запомнился, и его состояние заставляло содрогнуться от жути смеха агонизирующего человека.

Он мог смеяться над избранностью Третьего, но через это смеяться над статусом Первого. Все спали, или пытались. Рука в чёрном рукаве спокойно свисала с подлокотника.

Маг не отвечал на оскорбление.

Через сорок минут худощавый гость Мага вышел из комнаты. На теле чернели кляксы засохшей крови, испорченную майку он нёс в руках, дурацкий подорожник отвалился, оставив на спёкшейся ранке зеленоватый след. Он был цел. Маг – лучший маг, но не растрачивает силы на чужих…

Гость остановился в коридоре, посмотрел сверху вниз, без ложной скромности разглядывая, хмыкнул:

– А с тобой что?

– Третий напал, – выдавила Полина.

– Интересно, – протянул калечный под нос. – Жрать хочется. Закажем пару кило риса или кусок теста с обрезками?

Магов не называют простыми именами, среди них едва ли встретишь Андреев, Сергеев и Игорей, как в Храме. Маги не разделяют склонность адептов к старинным именам, их больше прельщает необычность. Жако, Хельмут, Алцест, Зуфия – для магов всё это норма. Казалось бы, против них Тимур звучит скромно. Напрашивается продиктованный логикой вывод – главный Маг выходец из людей. Но не стоит забывать о древней прослойке магов, обитателей городов, Китежа и в особенности Эскамеруна, которые общаются исключительно с магами, не видя ни адептов, ни тем более людей – для них чужая обычность звучит необычно.

Никто не знал, откуда пришёл Маг. Может, только он сам. Первый не обнаруживал склонности к обсуждению своего тёмного прошлого, его общение в принципе сводилось к деловому: рабочие распоряжения для магов, замечания по выполнению приказов, вербальные выпады в сторону провинившихся (регулярно страдал малоповинный Вениамин, чаще других оказывавшийся под рукой), с пассиями своими, если вообще снисходил до слов, то, видимо, наедине, в личных комнатах, куда кроме него и избранниц никто не входил. В итоге на отвлечённые темы он говорил только с тем самым Алцестом, который в такие моменты, по сравнению со своей обычной манерой, сходил за покладистого.

Алцест заводил разговор.

Маг говорил спокойно и обдуманно. Алцест хмыкал, слушая его взвешенные слова, ухмылка застывала на лице, застывал взгляд, в чертах проступал азарт… надо думать, со своими бесконечными принципами, прячущимися за внешней беспринципностью, Алцест в очередной раз заключил пари с миром – может ли Маг после напряжённого дня выслушать оторванную от всего происходящего тему и связно высказаться на её счёт.

Маг почему-то его не посылал. Для него это, вероятно, тоже было упражнением, допустим, в риторике. И он не избегал Алцеста, посвящая их разговорам с полчаса в день, зная, что при своей непоседливой натуре Алцест может завтра же отчалить на год постигать дзен в предместьях Гималаев.

– Красота мужчины в силе, – говорил голос Мага. Чудно, каким гладким и спокойным он может быть.

– Живые существа появляются на свет, едят, приумножаются и разрушают, и никому они не нужны. Посмотри на Венькиных – то же самое. Кому нужна ещё одна ночница или упырь, промышляющий в ночи? После пиршества появится ещё один упырь. И кому он нужен? Так никому не нужны и новые люди. Продолжая свой род, не надо думать о других, о человеческом роде вообще. Каждый делает это для себя, не для страны, не для нации…

Июль, 23

Жако вскакивает из-за стола, опрокинув стул. Спинка стукает по разделочной столешнице, дальше падать некуда, за столом орава народа. Полина помогала с утра каким-то магам готовить завтрак. Прежние отбыли охранять кого-то. Эта партия была тихая, на удивление не склочная – на девушку не обращали внимания, как на мелкую кухонную технику, но недостатки вслух не обсуждали, зато с ранья притащился Алцест, здоровый, но непримиримый, и принялся пространно живописать в какое несовершенное мироздание явилось это «доброе утро». Полина начинала думать, что знахари не стали его перевязывать в памятный день умышленно, из гуманности ко всему сущему, они, может, даже клятву Гиппократа приносили…

– Сообщают о новом убийстве! – Жако бросился на прорыв через череду стульев неуспевших посторониться. Маг противоестественным образом опередил.

Срочные поездки с Магом сводились к паре минут, опомниться не успеешь, уже стоишь у входа в подземелье и понимаешь, что уже был там.

Встречающий адепт был землистого оттенка, спрашивать о предрасположенности не было нужды, эта община радикально спряталась от солнечного света в том, что Прохор называл «норами».

Мужчина часто закланялся перед Магом, глаза его по-лягушачьи выкатились – ага, теперь верят, что не самозванец. Первый вынужденно остановился – при первом знакомстве предпочитал быть вежливым. Следователи побежали на место. Полина поторопилась следом, пока Маг занят.

Будто канувший в небытие Третий дал себя кратко почуять, снова заглухая ещё в десятке метров от сожжённого тела. По доброй воле девушка приближаться не хотела, так что двинулась дальше по широкой дуге, просто разминая ноги.

Куда мы идём… к чему… Третий – жизнелюбивый мальчишка, у него нет мотива, но есть ли навыки, чтобы выпутаться из истории, в которую оказался втянут? Пока не справлялся и самый старший и опытный из избранных…

– Я его чую, – резко бросил Маг подручным, добавляя напряжения и смуты расследованию.

То ли чутьё Мага росло, то ли Третий хуже прикрылся, если первое, то…

Полина попереминалась немного на месте и от греха пошла по выпуклой насыпи, заросшей жизнерадостной травкой. Погода вообще была несоответствующей, неприятно оживлённой. Природа не горевала по смерти, для неё это был просто маленький шажок в будущее. Девушка с недоумением разобрала впереди прозаичные овощные посадки и, оглянувшись и убедившись, что до неё там никому нет дела, ускорила шаг.

Шестеро адептов встрепенулись на шаги, но потом узнали и вернулись к своим занятиям. Женщины тихо плакали.

– Ваш был человек? – поинтересовалась Полина без обычной робости.

– Нет… – отвечала женщина, опуская лейку. – Шёл к нам, наверное, бедный…

– Мужчина?

– Какой там… – она прижала к бескровному лицу угол платка, – не разобрать…

– Вы что, все что ли на тело смотрели? – нахмурилась Полина.

Женщина повинно закивала, признавая, что идея была дурнейшей на её веку.

– А Маг-то что, настоящий? – отставил свою лейку мужчина.

– Подойдите – сами убедитесь, – предложила девушка.

Адепты Земли неуверенно посмотрели на злополучное место и постеснялись. Женщины, кратко отвлекшись, заплакали по новой.

– Я адепт Воды, – вспомнила Полина, – давайте я полью, а вы домой идите, успокоитесь…

– Не, – покачала головой старшая женщина, – я если без дела сидеть буду, с ума сойду…

– А вы внутри ничего не растите?

Адепты посмотрели непонимающе, пришлось объясняться.

– Куда, без солнца, – отёрла слёзы женщина, – только грибы повырастут.

– А у Олимпия в ордене даже яблоки ухитряются.

– Поди ж ты, – подивился мужчина, берясь за лейку. – У нас ещё и на солнце не поспели. А сладкие?

– Угу, – подтвердила Полина, оглянулась, убедилась, что на месте преступления продолжается активная деятельность, и решила пройти дальше, где как будто выходила на поверхность знакомая подземная безымянная речушка.

Адепты поливали щедро. Или у них от страха руки тряслись, потому как для росы было поздно, а кеды от травы мокли. Полина нагнулась за опавшим яблоком, задумчиво крутя его в ладони – кривенькое, зелёное совсем, с одной стороны в заломе аккуратный чёрный ход. В Храме яблоки были здоровые, хрустящие, как капуста, сладкие и кислые на любителей, безвкусных в летних сортах не водилось, а для лакомства под карамель растили маленькие яблочки, крепенькие, легко лежащие до следующего лета в погребах. Сафико говорила, что её любимые зреют в августе – медовые, прозрачные на свет, почти чистый сок…

Третий вернулся, как иглой уколол. Полина хватила ртом воздух и закричала:

– Ма-а-аг!!!

– Плохо, – постановил Жако, бухнувшись на сидение справа от Мага.

Хельмут выражал солидарность замученным видом. Первый положил руки на руль, не спеша приводить машину в движение.

Справа Полину потеснил высокий крепкий мужчина со светлыми волосами по мочку уха, ровно-голубыми глазами и суровым лицом, почему-то кажущийся норвежцем.

– Маг, – заговорил он ровным официальным голосом, – я нарушаю сроки расследования, у меня проклятый перекрёсток…

– Заткнись, Ханс, – почти дружески велел Первый. – Что с братством?

– Никто не входил, не выходил, – не показывал обиды мужчина, должный быть ещё одним следователем Эскамерунского Бюро. – Когда бы не заходили проверить, всегда докладывают, что всё в порядке, и благодарят за беспокойство. Уговаривают внутри погостить, чтобы на ветру не торчать… Как с моим перекрёстком?

– Возвращайся на пост, – непререкаемо приказал Маг. – Передай Леогарду, чтобы отправлялся в Храм… Я мобилизую вторую группировку магов, завтра приеду, проверю…

Ханс поспешно отбыл. Полина сдвинулась от Хельмута к окну, стараясь не привлекать к себе внимания ни звуком.

– Тимур… – потрясённо произнёс Жако, будто впервые на памяти девушки обращаясь к нему по имени, и в тихом слове слышались звуки утешения, как от друга, а не подчинённого.

Маг положил лоб на руку, сжатую на руле, на минуту показавшись человечнее, чем был.

– Как онменя подвёл…

Алмаз, улыбаясь, вышла навстречу, артистично и будто не нарочно оголив гладкое плечо. Глаза подкованной в отношениях с сильным полом жрицы не забывали мониторить дорогое во всех планах лицо, решая, как лучше всего приветить суженного, чтобы он стал благоверным.

Полина сомневалась, что Маг из тех, кто способен отказаться от холостой вольной жизни и беспорядочных связей, но не собиралась говорить об этом Алмаз – Прохор требовал минимального отмщения… которое наступило куда раньше, чем можно было мечтать…

– Что это? – старательно сияла восторгом Жрица Храма. Роспись Мага на небольшом листочке дорогого стоила – Сафико тогда заплатила десять тысяч за двоих.

– Собери вещи, – сухо велел Маг, не дав устроить себе скандал банально уйдя первым.

Полина наблюдала из кухонного окна, как сначала отъезжает его машина, а потом за безмерно печальной Алмаз является кто-то знакомый. Девушка, хмыкнув, узнала Сигура.

– Хельмут, – тихо окликнула она, – а кто занимается переносом людей?

Загнанный на солнцепёке, надышавшийся опалиной маг пил второй стакан воды.

– Подростки обычно… на Академию зарабатывают…

– Высшее образование?

– Угу…

– Лучше есть приготовь, – хмуро облокотился на стол такой же злой и усталый Жако.

– Хорошо, – легко дала себя уговорить Полина.

Ведьмак поднял опущенную на предплечья голову:

– Чего ты невозмутимая такая? И это после того, как труп нашла?

Девушка смутилась, но откровенно ответила:

– Я видела кое-что хуже.

– Что же? – не поверил Хельмут.

– Когда после такого не умирают.

Уловленные ухом, мимоходом, ненароком разговоры смущают до жгучей краски на щеках, но стоит реплике хвостом одного словечка уцепиться за ушную раковину, и оторваться невозможно. Вроде и не препятствует никто, хочешь, да садись, открыто слушай, но отчего-то никто не лезет в комнату, даже те, кому много позволяется, со статусом, дающим больше свободы. Стоять и вслушиваться из сумрака коридора стыдно, несмотря даже на то, что говорящим на тебя плевать. Может, остальные не дерзают даже мимо проёма дверного пройти от того, что разговор может в их присутствии резко изменить тематику?

– …разве может природа подумать, что общности милей лысая крыса?..

Ну не бред? Отчего тогда не оторваться от подслушивания двух мужских голосов? Один больше слушает, чем говорит, но его присутствие ощутимо. Собеседник наполняет его внимание красноречием, почти его одного считая достойным своих многообразных построений.

Вот даже сомневаться не приходится – постороннему, стоящему за косяком двери, не сообразить значения всего сказанного, и всё равно, как прикипают ноги, как у мухи на липучку, и подозрение посещает, что нехорошее предстоит, расплата ждёт, а с места не двигаешься, прилипаешь сильнее…

– …она выводила её миллионы лет, покрытой шерстью, чтобы защитить от холода, чтобы потом какая-то бестолковая общность, чем более обширная, тем более тупая и бестолковая, решила, что лысая крыса для неё лучше. А чем она лучше?

Пока единственное в чём можно не сомневаться – речь не о крысе.

– …самое удивительное и тупое в этом социальном тупике, что крыса, лысая без усилий со своей стороны, будет общности всегда милее крысы нормальной, которая будет бесконечно тратить усилия, чтобы соответствовать идиотским требованиям общности, в которой вынуждена существовать…

Другой понимающе вздыхает, едва ощутимо, из-за одного присутствия его, а не потому что шелохнулся воздух.

Июль, 24

Преодолевая затмевающую разум робость и трясущиеся в откровенном страхе коленки, Полина с мольбой проговорила:

– Можно мне в Храм?

– Да, – равнодушно бросил Маг, не взглянув на неё, изучая пришедшие утром бумаги.

Девушка полчаса прождала его у машины на солнцепёке, прижимая к животу бутылку с водой, как талисман, с колотящимся от нежданной радости сердцем.

Маг спустился в одиночестве. Полине было не по себе, но она мысленно произнесла, что возвращается в Храм, и заставила себя сесть в машину.

На сей раз Первый выехал на шоссе, дав оценить свою уверенную манеру вождения в течение минут пятнадцати, прежде чем швырнуть автомобиль не менее уверенно сквозь пространство к стенам Храма.

Стахий ждал у входа, расправив плечи и от этого ещё более высокий и строгий. Начальник Жако и Хельмута встречал Мага приветливее, чуть улыбаясь губами. Имя «Леогард» и рыжеватый господин наконец сошлись на картинке воедино.

Первый сразу убрался разговаривать, Стахий не нашёл времени и кивнуть Полине, но она не приняла в обиду, поспешив узнать у кого-нибудь из дружины, где Прохор.

Помощник и заместитель часто отсутствующего начальника Сергей на её вопрос саркастически фыркнул и указал в тёмный угол комнаты, в которой хранилось барахло вроде деревянных мечей и одежды, которую жалко пустить на тряпки только в том смысле, что ими пол испачкаешь, а не отмоешь. Прохор курил, подобрав одну ногу и вытянув другую, а, судя по запаху, до этого пил, долго.

Чтобы чего-то добиться, требовалось говорить без предисловия, конкретно и кратко.

– Прохор! Дубли обеими стихиями равно управляют? Прохор… пожалуйста!

Полина рискнула потрепать мужчину за плечо. Дубль, поморщившись, стряхнул пепел с сигареты.

– Говорят… в Огне я хорош, – Прохор прицокнул языком и затянулся, – до того же уровня в Воздухе лет восемьдесят ежедневных тренировок…

– Спасибо, – пробормотала Полина, вскакивая на ноги.

В Храме сегодня было не так безмятежно, как обычно, хотя прибытие Мага и в мирные дни вынуждало адептов ходить по струнке. Захар и Сафи готовили медпункт к приёму пациентов, неизвестно чего ожидая, но всегда предпочитая перебдить.

– Полина! – обрадовались оба.

Захар со смехом взял посмотреть бутылку-талисман.

– С тех пор, как она у меня появилась, – покраснев рассказала девушка, – я ни разу не мучилась от жажды.

Врач серьёзно вернул бутылку, а потом пришлось рассказать, что Полина делала без них.

– Ты хорошо выглядишь, – польстила Сафико, оглядев её, – но это скорее вопреки, чем благодаря.

Захар согласно кивнул:

– Тебе бы с ожогами поменьше шататься под солнцем.

– Как там Стахий? – переменила тему Полина. – Я не успела с ним словом обмолвиться.

Врач глубоко вздохнул, поджимая губы, и сообщил без экивоков:

– Стахий надеется, что Маг посадит меньшего брата на короткую цепь. Маги охраняют город по внешнему периметру, а дружина по внутреннему… Быстрее бы всё кончилось – на таких натянутых нервах у людей сейчас всё заболит… ступайте, отдохните, пока есть возможность… неизвестно, что завтра будет…

Девушки отправились в башню Воды, наткнувшись на лестнице на мрачных, как привидения, Эсфирь и Алмаз. Жрицы были зарёванные, особенно Эсфирь, и обменивались уничижительными взглядами от противоположных перил.

– Ещё десять осталось до комплекта, – отметила Сафико вполголоса. – На месте Мага я бы не стала связываться со Жрицами его тронутого братца…

Полина вздохнула, отчасти соглашаясь, но предпочла рассказать подруге про Алцеста с его бесконечными идеями и представлениями.

– Я даже не знала, что Маг способен к целительству на таком уровне, – вынесла для себя из рассказа главное Сафико. – Он, получается, мог и тебя вылечить?

– Мог, – уверенно кивнула Полина, с наслаждением валяясь на кровати, которая вся была её… ну, ещё немножко места занимала Сафи, но после нескольких ночей скрючившись в машине, а потом на украдкой стащенных из мажей гостиной подушках, в ожидании разоблачения и скандала… рай. – Но не стал… Сафи, а наши смотрители местные из адептов Земли, они что-то растят в Храме?

– Ага, – рассеянно откликнулась девушка, о чём-то задумавшись, – бонсаи такие аккуратненькие…

– Они же их выгуливают, как собачек…

– Ну да, ты же сама видела…

Маг появился рядом во время обеда. Девушки сидели вместе за полупустым столом – дружину кормили на постах, другая смена отсыпалась.

– Будь на виду, – предупредил Полину Первый. – Чтобы мне не пришлось искать тебя, когда понадобишься.

Полина заученно кивнула. Маг посмотрел на Сафи и под алчными, какими-то нездоровыми взглядами Жриц опять куда-то ушёл.

– Что мне теперь, у порога сидеть? – вздохнула Полина, жалея, что попалась «начальству» на глаза.

Снова Маг появился затемно, чтобы сообщить, что они остаются в Храме на ночь. Полина разбито поднялась с подоконника на затёкшие ноги, с намерением перед сном вывалить Сафико всё, что она думает о Маге, но на лестнице в башне Воды неожиданно поняла, что сделать это будет затруднительно – Маг неслышно шёл следом.

Полина вздрогнула и обернулась. Маг невозмутимо прошёл по предоставленной дороге. Девушка поднялась к себе, прислушиваясь, но Маг опять как канул. Идти полуночничать к подруге Полина теперь не решалась.

Июль, 25

Сафико не спустилась на завтрак. Полина решила отплатить подруге за то, что та когда-то кормила её с ложки, и принести ей завтрак в постель.

Пару раз едва не опрокинув поднос в пути, немного разлив чай при подъёме на лестницу, сбившись с дыхания, но в целом довольная Полина переступила порог светлой обжитой комнаты, чтобы обнаружить, что Сафи не спала и судя по одежде и виду вообще не ложилась.

– Я даже не знаю, могу ли я говорить здесь, – прошептала она, не глядя на еду и пугая Полину.

Поднос пришлось от греха поставить прямо на пол.

– Какой у нас выход? – вымолвила Полина. – Можем писать на чём-то…

Сафи покачала головой и закрыла глаза. А потом заговорила едва шевеля губами, это был уже не шёпот, а тень шёпота. Полина ничего не разбирала. Сафико с досадой притиснула её к себе, задевая губами по уху:

– Он пришёл вчера. Постучал. Откуда было знать, что это он? Открыла – что мне было делать?! Он постарался быть очень… приятным… Ты понимаешь, к чему всё это?! Я не знаю, что делать…

Сафи отпустила Полину и закусила ноготь большого пальца, чтобы не заплакать.

– Где твои родители живут? – таким же едва различимым шёпотом потребовала Полина.

Прохор был мрачным и трезвым.

– Одолжи тысяч пять, – нагло обратилась Полина, едва поздоровавшись, но не дождавшись ответа. Логичнее было просить Игоря – кому ещё выручать девушку от другого мужчины, который смутит и уговорит любую, наиграется, поломает и бросит? Но Прохор был как-то ближе, и Полина не хотела ничего объяснять, а Игорю бы точно пришлось…

Дубль равнодушно посмотрел сверху вниз. Лицо у него было мёртвое, даже шрам не сразу бросался в глаза, внимание оттягивал убитый взгляд.

– У Остапа возьми, – сухо произнёс он не своим голосом. – Скажи, от меня. В мелких домах, люди покажут.

Полина слышала про Остапа, покалечившегося в горах адепта Земли. На дом с готовностью указал первый встречный.

Девушка без стука ввалилась в дверь, опомнившись уже по другую сторону порога.

– Извините, – громко сказала она, не сразу распознав в сером силуэте сидящего за столом человека, – я перенервничала…

Глаза привыкли к зашторенному сумраку.

Мужчина был широкоплечий, накаченный, чуждый маленькой затхлой комнатёнке. Над столешницей торчали упоры косо лежащих на ноге костылей. В комнате было не очень чисто и в целом скорее неприятно.

От спешки слова в голове перепутались.

– Прохор сказал, у вас можно… пять тысяч занять… от его имени… то есть, я занимаю… я просто у Прохора хотела… его я знаю…

– Вон, в ящике посмотри, – только и сказал Остап, удовлетворившись голословным упоминанием Прохора, которого в городе каждая собака знала.

– Спасибо! – прочувственно сказала Полина. – Я обязательно верну… когда-нибудь…

– Маг за собой таскает? – догадался мужчина. – Когда сможешь, тогда и отдашь. Голодом не пропаду.

– Спасибо! – ещё раз искренне поблагодарила Полина, выбегая из дома.

Сафи всё ещё тряслась в своей комнате.

– Вот, смотри – никто ничего не знает, ни Стахий, ни Захар! Вот, возьми! У тебя родственники ещё есть? Знакомые какие-то хорошие? Вот возьми самое нужное и к ним перебирайся, доучишься, когда эти чёртовы избранные угомонятся! Если меня начнут расспрашивать, скажу, что у родственников, а где не знаю!

Храм, самое безопасное место в городе, и может быть в мире, опустел. Дружина не изображала гимнастику под окнами, на песчаной площадке острова, тянущейся в сторону башни Огня, на запад, тоже никого. Полина опустошённо сидела за столом в общем зале. Маша прятала обеденные тарелки, зло причитая под нос на какую-то нелепо кухонную тему. Старцы вышли за стены и перешли мост Земли, инструктируя отряды хмурых магов-защитников. Стахий торчал на воротах, вроде бы принимал адептов-беженцев, прибывающих из разных локаций под охрану старинных родных стен. Без санкции Смотрителя маги и адепты пришельцев не пускали.

Лёгкое касание Мага к плечу прошило неожидавшую Полину дрожью.

– Поехали.

Маг был хмур, и у него была на то причина. Возможно, подруги зря перестраховались, но Захар учил, что лучше перебдить.

Первый высадил Полину у подъезда, не оделив никаким ценным изречением, и умчал по делам.