Её пятый рай-ши. Его несломленная землянка

Честно сказать, хотелось сбежать из каюты. Я бы лучше высадился на какую-то дикую планету с разными космическими монстрами сейчас, устроив там кровавую бойню, чем продолжал бы оставаться тут. Но космические монстры сейчас были далеко. А рыдающая навзрыд женщина – рядом.

Напомнив себе в очередной раз, что я не какой-то человеческий сопляк, а настоящий рай-ши, вздохнул и присел рядом с ней на пол. Сидеть так было странно. Последний раз на полу я сидел в глубоком детстве. Больше как-то не приходилось. И вот теперь – пожалуйста.

Но что не сделаешь ради того, чтобы унять женские слёзы?

– Юна, – позвал её, надеясь, что она придёт в себя. – Объясни причину твоих слёз, будь добра.

Понятия не имею, как нужно общаться с плачущими землянками, но мне показалось, что я подобрал верные слова. Ведь самое главное – выяснить причину, чтобы её устранить.

Только вместо конструктивного диалога, она вдруг закрыла свой рот ладошкой, а её плечи затряслись сильнее. И тот факт, что вслух она плакать перестала, меня не обманул. Теперь она так же плакала, только тише.

Вздохнул снова. И мысленно представил, как кинулся в самую гущу сражения с жуткими тварями… Это успокаивало. Хорошо бы сейчас снести кому-то пару голов… Но у меня есть дело поважнее.

– Если ты не успокоишься, мне придётся вести тебя в медблок, – озвучил факт, потому что иного выхода не видел.

Кто знает, как её такое состояние может отразиться на беременности? И тогда выход один – отвести её к медикам, чтобы они что-то предприняли. Меня предупредили в прошлый раз, что из-за гормональных всплесков землянка может вести себя не как обычно. Но я и представить не мог, что вот к такому вот может привести обычный разговор…

– Ты вредишь моему сыну, – добавил металла в голос, надеясь вразумить.

Но тут она подняла взгляд, который из-за мокрых слипшихся ресниц оказался оружием массового поражения. Меня буквально насквозь пронзило чем-то странным. Попала прямо в сердце. И разворотила там всё, не оставив камня ка камне. Без слов.

Из всего, что я там увидел, для себя выделил главное – обиду и обвинение.

Вот только в чём? Я ничего ей не сделал. Ничего плохого.

Не знаю, что меня подтолкнуло к дальнейшим действиям (я в обычные-то дни этого старался не делать, помня, что землянки не любят поцелуи), но вдруг обхватил осторожно её лицо своими ладонями и мягко коснулся её солёных губ своими. От этого моего действа Юна глубоко вдохнула через рот и замерла, тихо всхлипнув. И кажется, все её слёзы сразу же высохли.

Я отстранился, не отпуская её лица, потому как знал, что стоит отпустить – она его вновь опустит.

Да, так положено. Сосуд рай-ши не должен смотреть на других вовсе, а со своим рай-ши должен вести себя тихо и скромно. Она это и делала. Но почему-то с сегодняшнего дня меня начало это раздражать. И всё же, вновь столкнувшись с её взглядом, я как-то сам растерялся, сильно нахмурившись.

За всё время, что она провела в моей каюте, мы перекинулись-то парой слов от силы. Она никогда ни о чём не спрашивала. Я ей ничего не говорил. Да и вообще не мастер я вести беседы. Я воин, а не оратор. Наверное, поэтому стоило лишь добиться прекращения её рыданий, как весь запал растерял. А ещё наконец-то вспомнил, что опоздал на тренировку…

Поэтому тут же отпустил её и встал, возвышаясь над хрупкой фигуркой на полу.

– Тебе тоже лучше встать, – прокомментировал. – И больше не плачь, Юна. А мне пора… Вернусь вечером, – ляпнув последнее, прикусил язык.

Она никогда меня не спрашивала, когда я вернусь. Ни разу. И кажется не ждала даже, когда отправлялся на долгие задания. Конечно, более пяти дней рай-ши, имеющим сосуд, отсутствовать запрещалось. Так что это был максимальный срок нашей разлуки. Но я не замечал, чтобы она радовалась моему возращению. Ничего такого.

Приветствовала меня также, вставая с коврика и глядя в пол. Послушно ложилась в постель, пока я принимал душ. Позволяла обладать собой, глядя куда-то в сторону или мне в грудь. А потом так же тихо уходила на коврик снова и отворачивалась лицом к стене.

До сегодняшнего дня мне казалось, что всё не так уж и плохо. Во время близости она стонала, прикусывая губы, и совершенно точно получала удовольствие. Иначе не могло и быть, ведь моя смазка, сперма и слюна действовали на землянок как сильный возбудитель.

Правда, с тех пор, как выяснилось, что она беременна, близости у нас больше не было. Я поддерживал тактильный контакт, чтобы не терять привязки, касаясь её руки или предплечья.

По правде говоря, мне хотелось бы касаться не только этих частей её тела. Она была… аппетитной. У меня не было много женщин (откуда их взять-то много здесь, на космической станции), но из тех, кого я видел, Юна была выше и стройнее.

У неё была очень узкая талия, но при этом аппетитная грудь, которую так приятно было мять во время секса. И её бёдра тоже были округлыми, что в совокупности с длинными стройными ножками, являло собой весьма соблазнительное зрелище.

Вероятно, из-за её внешности на последнем аукционе за неё так боролись мои сородичи. И один даже выиграл…

Как сейчас перед глазами вспыхнула та картина. Она стоит в полупрозрачной тряпке, заменяющей платье, с распущенными волосами, глядя только в пол. А этот урод, который предложил наивысшую ставку (ставками на аукционе являлись не бесполезные деньги, а услуги для императора или обещания этих услуг), шагает к ней.

Я тогда не считал, что готов рискнуть жизнью ради сосуда. Одно дело – привезти очередную партию минералов с другой планеты. Другое – добровольно, без прямого приказа соваться на самую опасную, чтобы добыть радиоактивные вещества для нашего оружия. Поэтому сначала я спокойно отнёсся к тому, что эта женщина станет сосудом для другого.

Хотя конечно и хотел её себе. Такой красивой женщины раньше не видел. Да и наша с ней совместимость была на редкость высокой – восемьдесят три процента. Но был готов её уступить.

До тех пор, пока она не подняла на него взгляд и не отшатнулась. Её прекрасное лицо исказилось от омерзения и неприятия. Она покачала головой и что-то сказала ему тихо. Я не расслышал, так как был занят своими мыслями в это время. Но момент, когда этот воин вдруг поднял свою руку и занёс над ней, запомнил отлично.

Ударить её он её не успел. Моё тело отреагировало куда скорее разума. В мгновение ока я оказался рядом. И выдернул ему эту руку вместе с суставами плеча, который повис на разорванных сухожилиях.

Заревев от боли, недостойный попытался броситься на меня, но тут вмешался распорядитель. Покалеченного увели в медблок ставить металлический протез. А я при всех заявил, что свидетельствую о нарушении им правил – нельзя касаться сосуда при всех и принять вред. Он пытался это сделать. Поэтому я потребовал отдать её мне, как тому, кто предложил следующую по ценности ставку. Распорядитель принял предложение.

Так Юна оказалась в моей каюте. И стала моей.

На удивление, мне она ничего не сказала. И не смотрела на меня как на него – с презрением и омерзением. Хотя правильнее будет сказать, что почти вообще никак не смотрела.

Взглянув лишь раз в моё лицо ещё там – на аукционе, послушно пошла за мной. И дальше делала всё, что положено. Подарив мне в итоге возможность стать отцом, о чём втайне мечтает каждый из нас. Ведь мало кому удаётся продолжить свой род и оставить после себя хотя бы одного ребёнка. Только узнав об этом, она почему-то заплакала…

Глава 4

Весь день я был как на иголках. Не мог толком делать то, что от меня требовалось, потому что мыслями постоянно возвращался к ней. Вдруг она всё ещё плачет? Что тогда делать? Может, мне стоит вернуться и проверить?

– Адмирал с тебя взгляда не сводит, – пнул меня в бок сотоварищ. Такой же воин, как и я.

Здесь, на станции, мы были разделены на два лагеря. Часть – выполняющая особо важные задания, как правило связанные с вылазками на другие планеты, чтобы добыть необходимые материалы, провиант, оружие или погасить крупные нашествия космических монстров, подчинялась командору. Раньше и я был под его подчинением. Но потом из-за ревности к прошлому Юны, как только представилась возможность, перевёлся под начало адмирала – к второй группе. Обеспечивающей безопасность и порядок на станции и в медотсеке, и иногда сопровождающая вылазки на Землю за новыми землянками.

Но чаще последним занималась специальная группа под руководством лично адмирала. Пару раз по личной просьбе императора отправлялся и командор, но на моей памяти это было крайне редко. Обычно он заведовал силовыми операциями. Адмирал – напротив: шпионажем и похищениями.

Если честно, мне по душе были больше сражения с монстрами, чем служба на станции. Ну какие тут могут быть беспорядки? Кто их может устроить? Хрупкие землянки? Поэтому мне было здесь скучно. Но пересилить себя и вернуться к командору я пока не был готов. Как представлю его с Юной, так и хочется выпустить в него весь свой электрический заряд…

Так что выплёскивал я свои желания движений и сражений на тренировках. Чаще тренировался с товарищем вот.

Хотя вообще среди рай-ши не принято водить с кем-то дружбу. Мы все понимали, что при угрозе жизни или в целях собственного благополучия вполне можем переступить через любого. Однако, так или иначе между рядовыми воинами таки образовывались периодически небольшие группы по интересам.

Кто-то даже смел обсуждать вновь прибывших землянок, которых вот-вот передадут на аукцион. Количество пошлостей в этих разговорах вызывало у меня отвращение. Потому к таким воинам я вовсе не подходил. К тому же, так уж выходило, что именно они и оказывались в большинстве своём самыми жалкими трусами в бою.

Другие общались вынужденно – например, потому что их резиденции на Рай-Таре находились очень близко, соседствовали. И там волей не волей некоторые вопросы приходилось решать сообща.

А были вот такие – сложившиеся как-то спонтанно. Я и сам не понял, зачем этот воин вот вдруг подал мне руку на одном из заданий, когда я сорвался со скалы. Фактически он спас мне жизнь. Но потом отказался от материальной благодарности, взамен попросив при случае вернуть такой же долг. Вообще он был странным для рай-ши. Умудрялся пробовать шутить и как-то вообще не очень сдерживал свои эмоции, то язвя над кем-то, то ввязываясь в драки с теми, кто его раздражал…

Но как бы там ни было, с того случая мы с Рай-Харром частенько становились в пары на тренировках. Да и на задания старались отправляться вместе. Конечно, никаких личных вопросов не обсуждали. Поэтому я о нём знал очень мало. Но почему-то на уровне интуиции знал, что в случае чего не только я протяну ему руку, возвращая долг. Но и он сделает это повторно…

Сегодня же и правда я вёл себя не как обычно. Мои волны выходили из-под контроля, привлекая внимание. Сам я пару раз пропустил удары боевой электрической рапирой, и если бы моим партнёром в спарринге был бы кто-то другой, то вполне мог бы лишиться пары рёбер.

Однако, кое-как до конца дня я всё же дотянул, сохранив в тайне свои истинные мысли и переживания. У нас не принято говорить о таком. Озвучь я, что переживаю за сосуд, меня по меньшей мере не поймут. По большей – засмеют и сделают изгоем.

И всё же в конце тренировки, когда товарищ спросил, не хочу ли я провести ещё один спарринг, был вынужден ответить отказом, оговорившись, что иду в медблок.

– Тогда я тоже в медблок схожу, – он как-то странно отвёл взгляд. И вдруг признался куда тише. – Там женщину одну привезли… Хочу себе забрать.

Я напрягся, бросив на него подозрительный взгляд. С чего бы он решил со мной делиться таким?

– Ты же видел… это… – он ещё понизил голос. – В медотсеке…

Я сдержанно кивнул, понимая, что он говорит про ту, с улыбкой. Видно, не меня одного это так впечатлило. Перевернуло размеренную жизнь на всей станции. Даже интересно, как к этому теперь сам император относится… Но пока что никаких комментариев с его стороны не было.

– А знал, что они так могут? – спросил и на его лице мне померещилось смущение.

Рай-ши показывает смущение? Это вообще невозможно, конечно. Но на самом деле мне тоже было как-то стыдно говорить обо всём этом с другим рай-ши. Я даже с отцом никогда ничего такого не обсуждал. Поэтому тут попросту мотнул головой. Не подробности же ему рассказывать…

– Но у тебя же есть женщина, неужели ни разу не улыбалась? – полюбопытствовал он, и было хорошо заметно, что едва сдерживается, чтобы спросить больше.

Но уже и этот вопрос достаточно уколол. Он не звучал с упрёком, но мне стало неприятно, что нет. Что вот та, другая, наделавшая шуму на всей станции, могла улыбаться. А моя – нет. Более того, что она даже смотреть на меня не хочет.

Я стиснул зубы, оставив вопрос без ответа. К счастью, Рай-Харр не стал ничего выпытывать, кажется, и сам осознав, что лишнего сказал. А потому мы молча отправились в медблок, где я попросил выдать моей землянке какие-то успокоительные для беременных. Мне отсыпали горсть таблеток без особых вопросов. Видно, частенько землянкам требуется подобное…

– А ты в свою резиденцию когда отправляешься? – догнал меня уже на выходе вопрос товарища, который всё ещё мялся в стороне, видно ища повод увидеть ту землянку, о которой говорил.

А я бы отправился хоть сегодня. Но через несколько недель должен буду отправиться за минералами, как обещал на аукционе. До этого из-за частых заданий просто не успел выполнить обещанное ставкой. Так что нужно сделать это сейчас. После уже можно будет везти Юну к себе, на планету. И надеяться, что там она будет чувствовать себя свободнее, чем в каюте…

– Через три недели, – ответил коротко.

Рай-Харр кивнул, показывая, что понял и, приняв невозмутимый вид, направился к палатам для карантина, в которых были спрятаны женщины. Что вот творит? Общаться с землянками до аукциона строго запрещается. Об этом знают все.

Но я ему не нянька, чтобы напоминать о правилах. Если влипнет – сам будет расхлёбывать. Тем более, у меня самого и так забот навалом. Я ведь уже напряжённо шагаю к своей каюте, в которой меня ждёт та, которая никогда со мной не улыбалась…

Дорогие читатели, продолжение в РАЙЕ безжалостного командора тоже уже выложено 😊 (ссылка активна)

Глава 5

Юна

Оставив на тумбочке какие-то таблетки, к которым я точно даже не прикоснусь, Ар-Шар прошёл в душевую, предварительно внимательно меня оглядев. Я понятия не имела, что именно он хотел увидеть. И с чего вдруг решил начать разговаривать со мной спустя несколько месяцев. Тем более с таким странным вопросом – почему я не улыбаюсь…

Улыбки…

Я уже и забыла, что это такое. У меня давно не было повода для них. И даже бьющееся во мне крошечное сердечко не могло этого исправить…

Но я даже не успела додумать, как вдруг дверь душевой открылась снова. Странно. Обычно он довольно надолго там задерживался. А сегодня видимо просто ополоснулся и сразу вернулся в каюту. Жаль…

Я бы предпочла, чтобы задержался в душевой или на станции. А лучше – отправился куда-то на задание. Чем дольше – тем лучше…

Нет, по сравнению с теми, кого я успела узнать раньше, он был не худшим вариантом. Даже если опустить момент, что защитил меня на последнем аукционе, когда я посмела не просто отказать, но и нахамить мужчине, который не стесняясь облизывал меня похотливым взглядом прилюдно и прямо сразу там обозначил, что будет ждать меня в его каюте, он в принципе был неплох. Не поднимал руку, не повышал голос, никогда не злился. Или злился, но не показывал это. А ещё очень мало говорил. Что, в общем-то, меня вполне устраивало.

Общаться со своим хозяином я не горела желанием. У меня в принципе не было особо желаний. А уж говорить с тем, кому я принадлежу целиком – тем более. Но это не отменяло того факта, что почувствовав, увидев по его глазам, что скорее всего он не садист и не извращенец по крайней мере, я дала себе слово, которое держала – быть послушной. Смиренной. Насколько это возможно.

До сегодняшнего дня мне казалось, что всё хорошо получалось. Очень даже. И вот теперь он ведёт себя странно и не понятно, чего именно от меня хочет…

Бросив на него короткий взгляд, я так и замерла, разглядывая исподтишка. Даже рот приоткрылся сам от увиденного.

Обычно он находился в каюте в своём комбинезоне или боевых доспехах. В крайнем случае – накидывал похожий на шёлковый халат перед сном. И даже спал в нём же. Не голым.

Но сегодня на рай-ши были какие-то свободные, низко посаженные штаны, похожие на шаровары и полностью открытый торс. Я впервые видела вот так его литые мышцы, крепкую крутую грудь, развитые бицепсы, широкие плечи, переходящие в мощную шею и просто огромные ладони… Кажется, они гораздо больше в процентном соотношении к телу, чем например у людей… Это имеет какое-то основание под собой? Я не знала.

Как не знала и то, было ли так же у всех рай-ши или только у этого. Признаться, я не смотрела и на других. Только на него вот сейчас. Впервые так внимательно и пристально.

На несколько мгновений даже растерялась. Почему вообще сегодня он ведёт себя вот так?

В голове даже мелькнула мысль – уж не соблазнять ли он меня намеревался своим видом? Но это же глупость. Ему ни к чему. Не за чем. Ведь он может и так… Только его поведение действительно было странным. И это побуждало меня продолжать разглядывать, замечая вдруг те черты, которые я не видела или не хотела видеть прежде.

Его сосредоточенное лицо, словно он решал какой-то сложный вопрос. Глубокая морщинка между бровей, видимо, от того, что вечно хмурится. Длинные тёмные волосы, прилипающие влажными прядями к плечам. И лицо… С волевым подбородком, плотно сжатыми губами, которые во время близости иногда тянулись к моим…

Треугольник его торса плавно двигался вниз, уходя косыми выпуклыми мышцами живота в самый пах, в котором отчётливо угадывался крупный бугор…

Вот тут я глаза поспешно отвела. Ещё не хватало! После того, как стало известно, что я беременна, он больше не прикасался ко мне так. И это меня вполне устраивало. Делить с ним постель не было больно или неприятно – на тело рай-ши воздействовали мастерски, оно даже получало удовольствие. Но вот моя душа… Она всё никак не хотела принимать этого.

Настолько, что я раньше ни разу не взглянула на него, когда он был раздет. Вообще не имела представления, какой он без одежды. Знала только то, что чувствовала. Что он сильный, довольно осторожный. Что у него есть хвост, которого я никогда не касалась. Всё. А разглядывать его просто не хотела…

Я провела на станции почти шесть лет в общей сложности, но всё ещё не могла забыть о том, кто я и откуда. Не могла принять тот факт, что тут я – просто игрушка в руках сильнейших. И вроде бы смирилась со своей ролью. Даже – с участью. Смогла принять тот факт, что я и моё мнение никого тут не интересует и ничего не значит. Но кое-что забыть было просто невозможно…

И каждый раз глядя на свой растущий с каждым новым днём животик, я вспоминала об этом всё чаще и всё больнее.

Сегодня Ар-Шар не просто наступил на больную мозоль своим вопросом про нашего ребёнка (даже мой бывший, с которым в общей сложности я прожила около года, просто отказался от дочери, а этот инопланетный монстр сказал эти слова запросто, словно само собой разумеющееся). Тем самым он вскрыл мою глубокую, пульсирующую рану, которая только-только покрывалась тонкой плёнкой безысходности и отрешённости.

А он… Этот хмурый большой мужчина буквально обновил её. Разворотил своими разговорами, заставив меня опять чувствовать, вынырнуть из спасительного оцепенения. И щедро сыпанул сверху соли, оставив меня снова корчиться от боли своих воспоминаний того, что случилось почти шесть лет назад…

Дорогие читатели, в следующей проде ненадолго окунёмся в воспоминания Юны)

Глава 6

Юна. Почти шесть лет назад

Тогда я оказалась на улице беременной с совсем небольшой сумкой, куда уместилось лишь самое необходимое. Не только потому, что мне бы просто не дали забрать больше. Я и сама тогда понимала, что мне некуда это всё нести. И идти мне было некуда.

После того, как жених выбросил меня из своей жизни, пришлось долго скитаться по городу. Когда-то и спать на лавочке или в здании автовокзала. Иногда мне везло, и кто-то из старых знакомых позволял остаться на ночь и помыться. А родители…

Смирив гордость, в полном отчаянии я всё же позвонила им. Сказала, что у них будет внучка. Просила о прощении и помощи… Мне поставили условие – или я избавляюсь от ребёнка и возвращаюсь домой, или забываю про семью. Мои попытки объяснить, что я уже люблю свою дочь и что срок большой, ни к чему не привели.

Точнее привели, но к прямо противоположному эффекту.

Отец, устав от этого бессмысленного спора и не желая меня больше слушать, просто бросил трубку и занёс мой номер в чёрный список, лишь процедив на прощанье, что у него нет дочери, а потому и никакой внучки тоже нет.

А я не понимала, как будучи сами родителями, они могли вот так поступать со мной и требовать от меня этого ужасного поступка? Как они могли даже мысль допустить, что я пойду на подобное, ощущая уже шевеления малыша? Как вообще это пришло им в голову? Ужасные слова долго бились в моей голове, вызывая искреннее непониманием и даже негодование. Сложно было принять, что мои самые родные люди настолько черствы и жестоки.

Но как бы там ни было, они тоже от меня отказались.

Теперь я была совсем никому не нужна. Ни жениху, ни маме с отцом. Одна во всём мире. И тогда считала, что оказалась на самом дне. Что хуже просто не может быть. Но…

Но стало.

Когда я оказалась здесь, а моя новорождённая малышка осталась на далёкой Земле одна. Без единого человека, которому она бы была небезразлична.

На всякий случай ещё при поступлении я оставила в больнице телефон её отца и своих родителей. Потому что роды дались непросто – это я как чувствовала. И потом, будучи запертой в одиночной палате на космической станции, молилась только о том, чтобы врачи догадались позвонить. А те, кто прогнали меня, пожалели мою малышку и забрали её к себе. Хоть кто-то из них. Из тех, кого я ещё считала близкими…

Тогда, поняв, что на улице мне не выжить, я пошла в больницу. К счастью или к сожалению, но в моих анализах врачи углядели проблемы. А потому госпитализировали. Положили на сохранение.

Радуясь, что догадалась забрать документы и обратиться сюда, я как-то даже приободрилась. Забыла о той странной угрозе, которую ощущала раньше, о голубых лучах с неба. Посчитала, что это мой беременный мозг чего-то не то углядел. И расслабилась.

Ненадолго…

Рождение дочки произошло раньше срока. Видимо, сказалось нервное перенапряжение. Страх. Неопределённость. Предательство близких людей. Но самым главным для меня было сделать так, чтобы малышка выжила.

Я не думала о собственном состоянии. И наверное зря. Потому что, выполняя все команды врачей, даже и не пыталась сказать, что боль становится нестерпимой. Возможно, если бы сказала – они бы что-то предприняли, и я не потеряла сознание после почти девяти часов мучений.

В результате всё закончилось экстренной операцией, проведённой в таком режиме, что меня и зашили-то кое-как. Но я не посмела сказать ни слова против. Просила только спасти дочку. Которую мне даже подержать не дали, быстро унесли куда-то, облепив проводами.

Я всё порывалась идти к ней, плакала, просила. Но врачи мне запрещали даже вставать с постели под угрозой кровотечения. Но я бы встала. Честно. Если бы хотя бы знала, куда идти…

Через несколько дней неизвестности, не выдержала. Накинула халат, забытый в палате уборщицей, и прокралась на третий этаж роддома, прислушиваясь к звукам.

Меня вело сердце. Казалось, оно подсказывает, куда именно мне идти. И оно не ошиблось.

Я нашла большую палату с массой прозрачных колыбелей, в которых лежали крошечные недоношенные младенцы. Свою малышку узнала мгновенно. Она не плакала. А просто лежала. Тихо, смирно. Будто бы не ожидая, что я появлюсь. Будто бы думала, что я её бросила и уже не приду.

– Мама рядом, – прошептала ей, коснувшись крошечных пальчиков. – Я здесь, моя Ариадна…

Это имя я вычитала в какой-то книге про космос. Мне показалось, красиво. И я надеялась, что оно принесёт ей счастье в будущем. Но сейчас она лишь поморщила маленький носик и больше никак не отреагировала на моё появление. Наверное, была ещё слишком маленькой и слабой…

Меня почти сразу прогнали оттуда медсёстры, запретив без разрешения приходить. Но я твёрдо решила, что вернусь. И даже пообещала это дочке, легонько коснувшись её лобика губами.