Её пятый рай-ши. Его несломленная землянка

Просто не мог выпустить из рук.

– Нет, Юна. Не злюсь, – погладил её по голове и убрал руку, продолжая всматриваться в её лицо и думать о том, о чём думал всё это время.

Какой идиот решил похищать землянок, у которых остались дети на Земле? Кто этот дебилоид? Почему это допустили? Ладно я – дуболом, не знал. Но неужели никто не знал, что землянки настолько привязаны к своему потомству?

У рай-ши всё иначе. Мы сами довольно холодны с сыновьями. Мой отец относился ко мне спокойно. Мать – да, вроде бы любила. Но я никогда не замечал у неё такой вот одержимости. Не потому ли, что я появился может и не совсем по её воле? Или что я другой расы? А может… Может меня просто у неё так надолго не забирали?

Да, в самом младенчестве детей забирают, но потом ведь возвращают обратно. И матери это знают. Что ребёнок вернётся к ним чуть позже. Дочь Юны же никогда не вернётся к матери…

Так кто тот идиот, который это допустил?! Как можно было довести до такого? И главное – как я после такого смогу разлучить её ещё и с сыном? Выживет она вообще после такого? Захочет ли выжить, даже с обещанием, что через год ребёнка ей вернут?

Я не мог теперь отделаться от этой мысли. Идеи вызвать её улыбку или того больше – любовь растворились куда-то. Увидев её первую реакцию, я испытал страх. Страх, что с ней сейчас что-то случится. Я никогда не видел столько эмоций.

Любовь, жадность, трепет, вина, сожаление, боль, грусть, страдание, радость… Там было вообще всё, что я своим ограниченным пониманием эмоций, вообще только мог уловить. Причиной этому был я. Я завёл этот разговор, я заставил её ждать голограмму, я позволил ей столько плакать над ней…

Я даже малодушно сбежал в душевую, позволив ей побыть наедине с изображением ребёнка не только потому, что видел – ей это нужно. Но и потому, что боялся. Боялся оставаться рядом. Даже меня трясло рядом с ней – настолько сильны были её эмоции. Что там было у неё внутри – и представить боялся.

Нет, я боялся не только за нашего сына – на таком сроке ребёнок моей расы уже довольно силён. Я безумно боялся за неё. Какой у неё там запас прочности? Как она может это выдерживать?

Сам-то я сдулся, как только увидел личико маленькой девочки…

Все сомнения, как я найду её и узнаю ли, сразу исчезли. Она была маленькой копией Юны. То же лицо, те же печальные глаза. И это меня прямо резануло как-то.

До этого я представлял себе просто какого-то ребёнка. Совершенно мне чужого, не вызывающего никаких особых эмоций. А тут я просто замер. Она не была мне чужой. Она была… как Юна, только маленькая. Разве мог я остаться безразличным к Юне? И всё смотрел и смотрел на неё. На эту грустную человеческую девочку. И не понимал, почему меня это так сильно затронуло. Ну ней мой же ребёнок ведь… И в то же время, я стоял как истукан и не мог пошевелиться.

Разве должны быть дети такими печальными? Да, наши воспитываются в строгости. Отцами. Но матери балуют, могут приласкать. А эту девочку хоть раз кто-то обнял? Разве у неё нет других родственников, кроме Юны? Почему никто не забрал её?

Столько разных мыслей, столько эмоций появилось внутри. И все они кипели-кипели, пока я вдруг не очнулся, заметив, как в девочку сбоку прилетел кусочек грязи с земли. Она даже не дёрнулась. Словно привыкла к такому. А я окаменел.

В неё прилетел теперь камешек. И она лишь отвернулась, чтобы не попадало в лицо, но не попыталась прикрыться – словно знала, что от этого будет только хуже.

Я медленно повернулся туда, откуда это всё появлялось. Человеческий мальчик старше неё кидался всяким мусором, не видя меня. Ну правильно, мы можем активировать волны в боевой форме и становиться невидимыми для других. Но я его видел прекрасно. И то, что он получал удовольствие обижая эту маленькую девочку. И то, что она смирилась с тем, что он старше, больше, сильнее, а значит, отпор ей дать не по силам. И не убежать – просто некуда из детского дома. Не защитить себя – ни физически, ни морально…

Сам не знаю, что такое огромное и чёрное всколыхнулось в моей душе, но я снял невидимость (что было запрещено под угрозой смерти на Земле) и шагнул к нему…

Мальчишка замер, открыв рот, когда я так же медленно наклонился.

– Ещё раз обидишь её, оторву тебе руки. Скажешь ей грубое слово – язык. Пнёшь, тронешь хоть пальцем – вырву ноги. А если позволишь это кому-то ещё, то откручу голову. С сегодняшнего дня ты её первый защитник. Ты меня понял?

Мальчишка затрясся, закивал и, кажется, наложил в штаны. А я, не испытывая ни капли угрызений совести, ещё добавил ментального воздействия, чтобы закрепить результат.

Почему-то не мог позволить, чтобы её – маленькую Юну – обижали тут. Ну не мог…

А по пути обратно задумался о другом.

Если бы у взрослой Юны был такой вот сильный и могущественный защитник, больше и сильнее чем рай-ши, разве он позволил бы разлучить её с дочерью, отвести на аукцион и отдать там первому попавшемуся? Представив, что так бы поступили с этой маленькой девочкой, я ощутил ярость и желание убивать… Но мою Юну некому было защищать. И её похитили. Привезли против воли. Заставили…

Мне стало так тяжело внутри. Так больно.

Я всё тёр и тёр грудину, но это чувство никуда не уходило. Осознание полной несправедливости. Только потому, что люди слабее и не могут защититься… Разве это правильно?

Внутри горело и болело. Встреча с этой маленькой девочкой что-то будто сломала внутри меня. Сломала насовсем. Серьёзно. Я не мог представлять, что чувствовала Юна, когда её заперли на станции, а потом отдали её первому хозяину. Я не мог представить, что она чувствовала, когда отдали второму… Во рту я ощущал горечь.

Раньше я считал, что ей мог нравиться командор. Я ревновал её к нему. Но сегодня… Сегодня мне казалось, что она ненавидит всех нас. И меня первого. Ведь разве можно хотя бы спокойно относиться к тому, кто силой держит тебя взаперти и заставляет…

Было тяжело от мысли, что я раньше не задумывался об этом. Я привёл её в свою каюту, радуясь, что она покорная и красивая. Я не спрашивал её, что она хочет. Я даже взял её, не спрашивая. Сказал раздеться и лечь на постель – и она разделась и легла…

Потому что сопротивляться было бесполезно, так ведь? Я же сильнее… Так почему я не подумал об этом тогда?! Какого чёрта эта мысль пришла мне почти через год…

Встреча с человеческой малышкой сломала всё.

Мои убеждения. Мои представления. Возможно, будь я равнодушнее к Юне, я бы так не отреагировал. Но равнодушным я не был. А потому это затронуло меня за живое. И на месте её печальной дочки я видел её. А на месте её обидчика – себя. Только никто большой и сильный не пришёл защищать Юну. Ни от меня, ни от командора, ни от кого другого. И она так и осталась смирившейся со всем заранее, печальной девочкой, которая не в силах ничего изменить…

Пока она спала, я рассматривал её и гладил. Я обнимал её, обманывая сам себя, что могу успокоить. Но головой уже понимал, что я – один из её обидчиков, а не защитник. Она не видит во мне защитника. Только тюремщика, который предложил ей глоток воздуха с воли. Не больше. И все мои слова о том, что хочу её чувств, казались теперь не просто невозможными, а возмутительно-тупыми.

Об этом же говорил и первый её вопрос – не злюсь ли я. Да она меня боится до сих пор…

– Всё в порядке, Ар-Шар? – заглянула она мне в глаза, словно чувствуя, что всё не так, как обычно. В ответ я кивнул, хотя в порядке ничего не было…

Если бы она не носила моего сына, после встречи с её дочерью, наплевав на правила и на угрозу казни, я бы отвёз её на Землю. Я бы помог ей уехать в другое место подальше, скрыться там, где рай-ши бы не стали искать. Я бы помог ей финансово, неважно как – но сделал бы. Я оставил бы её в покое, хотя совершенно не хотел её терять. Но я бы это сделал. А сам бы сдался своим, понимая, что поступил правильно.

Но сейчас я не мог… Не мог так поступить.

Потому что она носила моего ребёнка. Ему нельзя на Землю. И как в таком случае мне отпустить её? Разлучив потом с ним? Пошла бы она на это? Оставила бы сына от меня, чтобы быть с дочерью?

Может, она и любила его меньше, чем дочь. В конце концов её отца она, наверное, любила, в отличие от меня. И теоретически это отношение могло бы перекинуться на ребёнка. Но даже моя мать была ко мне добра. А Юна… Она такая… В общем, было ясно – разлука с нашим сыном взамен на жизнь с дочерью не будет для неё выходом. Да и мне в таком случае нельзя умирать – кто позаботится о моём ребёнке?

Нет, конечно, его бы не бросили. У нас дети – величайшая ценность. Если они конечно здоровы…

Но что если он попадёт на воспитание к таким уродам, которые находятся среди нас? К тем, кого я сам презирал за чрезвычайную жестокость? Так что этот вариант не подходил.

Появилась мысль спросить, как бы хотела сама Юна, но… О таком спрашивать я её всё же не стал. Боялся окончательно разорвать её и так разбитое сердце. Ну и как ей это сформулировать? С кем ты хочешь быть – с дочкой или сыном? Я её так совсем добью, если ещё этого не сделали каким-то чудом четверо рай-ши до меня…

И вновь перед глазами вставала крошечная фигурка маленькой девочки на скамейке. А когда она вырастет, её так же могут привезти сюда и выставить на аукцион? В душе опять вспыхнуло горячее, злое пламя. Не позволю…

И тут же внутренний голос ехидно уточнял – а с Юной, значит, так можно, да? Что же ты не отказываешься от своих прав на неё? Или это другое?

Мне было тяжело. И больно.

Смятение – вот что я чувствовал. И не понимал, куда двигаться дальше. И как. Сжал её плечи чуть сильнее, прижимая к себе и ощущая её смущённое, растерянное дыхание на груди.

Как мне выпутываться из всего этого? Ведь это я должен решить что-то. И некому мне в этом помочь. Кто вообще поймёт мои чувства? Наверное, ни на этой станции, ни на моей планете таких нет. Вероятно потому, что они не видели того, что видел я. Не чувствовали того, что я чувствую…

Юна бы может и поняла. Но я и так раскачал её сильнее некуда. Хватит рвать её душу. Я уже сделал достаточно… А всё ведь было нормально. Казалось нормальным.

Но потом вот так случайно всего одна улыбка землянки перевернула моё мировоззрение.

А уж встреча с человеческой девочкой завершила начатое, окончательно поставив всё с ног на голову.

Вот оно – тайное оружие землян, бьющее прямо в сердце – нежные, хрупкие женщины и дети, способные одной улыбкой, одним взглядом поставить на колени непобедимого воина рай-ши, который не боится даже монстров с горящего Мариса.

Теперь я был побеждён. Окончательно и бесповоротно.

И совершенно не представлял, как мне жить дальше в этом мире, жестоком по отношению к тем, кого мне теперь неистово хотелось защищать даже ценой своей жизни. Ценой всего, за что я сражался раньше. Ценой пусть даже всей своей расы…

Я был совершенно потерян. Но почему-то не жалел.

В общем, съездил, так съездил за голограммой для своей женщины…

Глава 15

Юна

Ар-Шар вёл себя крайне странно с тех пор, как вернулся с Земли. Он странно смотрел, странно прикасался, странно говорил и даже молчал странно… Я не могла понять, что с ним случилось, и списывала на то, что он злится, ведь его план не удался. Никакой улыбки от меня он дождаться не смог. А уж любви – тем более.

От чувства вины я пыталась быть с ним мягче и ещё более покладистой. Но он то ли не замечал этого, то ли хотел другого. Потому что если раньше я даже не прикасалась к нему никогда сама, то теперь иногда делала это невзначай, показывая, что не буду против телесного контакта. Нет, мне его не хотелось. Но если это было нужно, чтобы он перестал злиться…

В общем, я действовала привычными методами. Единственными, которые были возможны в моём случае. Больше мне нечего было ему дать, кроме тела. Вот только теперь создавалось впечатление, будто и оно ему не нужно. Более того – он словно бы избегал меня саму, разговоров со мной, а уж тем более – моих прикосновений.

Это волновало. И тревожило.

Если бы он ругал меня или показывал своё недовольство, это было бы понятнее и проще. Но Ар-Шар старался скрыть – и это сбивало с толку. Особенно, когда через пару недель он сообщил, что снова летит на Землю…