Её пятый рай-ши. Его несломленная землянка

Просто не мог выпустить из рук.

– Нет, Юна. Не злюсь, – погладил её по голове и убрал руку, продолжая всматриваться в её лицо и думать о том, о чём думал всё это время.

Какой идиот решил похищать землянок, у которых остались дети на Земле? Кто этот дебилоид? Почему это допустили? Ладно я – дуболом, не знал. Но неужели никто не знал, что землянки настолько привязаны к своему потомству?

У рай-ши всё иначе. Мы сами довольно холодны с сыновьями. Мой отец относился ко мне спокойно. Мать – да, вроде бы любила. Но я никогда не замечал у неё такой вот одержимости. Не потому ли, что я появился может и не совсем по её воле? Или что я другой расы? А может… Может меня просто у неё так надолго не забирали?

Да, в самом младенчестве детей забирают, но потом ведь возвращают обратно. И матери это знают. Что ребёнок вернётся к ним чуть позже. Дочь Юны же никогда не вернётся к матери…

Так кто тот идиот, который это допустил?! Как можно было довести до такого? И главное – как я после такого смогу разлучить её ещё и с сыном? Выживет она вообще после такого? Захочет ли выжить, даже с обещанием, что через год ребёнка ей вернут?

Я не мог теперь отделаться от этой мысли. Идеи вызвать её улыбку или того больше – любовь растворились куда-то. Увидев её первую реакцию, я испытал страх. Страх, что с ней сейчас что-то случится. Я никогда не видел столько эмоций.

Любовь, жадность, трепет, вина, сожаление, боль, грусть, страдание, радость… Там было вообще всё, что я своим ограниченным пониманием эмоций, вообще только мог уловить. Причиной этому был я. Я завёл этот разговор, я заставил её ждать голограмму, я позволил ей столько плакать над ней…

Я даже малодушно сбежал в душевую, позволив ей побыть наедине с изображением ребёнка не только потому, что видел – ей это нужно. Но и потому, что боялся. Боялся оставаться рядом. Даже меня трясло рядом с ней – настолько сильны были её эмоции. Что там было у неё внутри – и представить боялся.

Нет, я боялся не только за нашего сына – на таком сроке ребёнок моей расы уже довольно силён. Я безумно боялся за неё. Какой у неё там запас прочности? Как она может это выдерживать?

Сам-то я сдулся, как только увидел личико маленькой девочки…

Все сомнения, как я найду её и узнаю ли, сразу исчезли. Она была маленькой копией Юны. То же лицо, те же печальные глаза. И это меня прямо резануло как-то.

До этого я представлял себе просто какого-то ребёнка. Совершенно мне чужого, не вызывающего никаких особых эмоций. А тут я просто замер. Она не была мне чужой. Она была… как Юна, только маленькая. Разве мог я остаться безразличным к Юне? И всё смотрел и смотрел на неё. На эту грустную человеческую девочку. И не понимал, почему меня это так сильно затронуло. Ну ней мой же ребёнок ведь… И в то же время, я стоял как истукан и не мог пошевелиться.

Разве должны быть дети такими печальными? Да, наши воспитываются в строгости. Отцами. Но матери балуют, могут приласкать. А эту девочку хоть раз кто-то обнял? Разве у неё нет других родственников, кроме Юны? Почему никто не забрал её?

Столько разных мыслей, столько эмоций появилось внутри. И все они кипели-кипели, пока я вдруг не очнулся, заметив, как в девочку сбоку прилетел кусочек грязи с земли. Она даже не дёрнулась. Словно привыкла к такому. А я окаменел.

В неё прилетел теперь камешек. И она лишь отвернулась, чтобы не попадало в лицо, но не попыталась прикрыться – словно знала, что от этого будет только хуже.

Я медленно повернулся туда, откуда это всё появлялось. Человеческий мальчик старше неё кидался всяким мусором, не видя меня. Ну правильно, мы можем активировать волны в боевой форме и становиться невидимыми для других. Но я его видел прекрасно. И то, что он получал удовольствие обижая эту маленькую девочку. И то, что она смирилась с тем, что он старше, больше, сильнее, а значит, отпор ей дать не по силам. И не убежать – просто некуда из детского дома. Не защитить себя – ни физически, ни морально…

Сам не знаю, что такое огромное и чёрное всколыхнулось в моей душе, но я снял невидимость (что было запрещено под угрозой смерти на Земле) и шагнул к нему…

Мальчишка замер, открыв рот, когда я так же медленно наклонился.

– Ещё раз обидишь её, оторву тебе руки. Скажешь ей грубое слово – язык. Пнёшь, тронешь хоть пальцем – вырву ноги. А если позволишь это кому-то ещё, то откручу голову. С сегодняшнего дня ты её первый защитник. Ты меня понял?

Мальчишка затрясся, закивал и, кажется, наложил в штаны. А я, не испытывая ни капли угрызений совести, ещё добавил ментального воздействия, чтобы закрепить результат.

Почему-то не мог позволить, чтобы её – маленькую Юну – обижали тут. Ну не мог…

А по пути обратно задумался о другом.

Если бы у взрослой Юны был такой вот сильный и могущественный защитник, больше и сильнее чем рай-ши, разве он позволил бы разлучить её с дочерью, отвести на аукцион и отдать там первому попавшемуся? Представив, что так бы поступили с этой маленькой девочкой, я ощутил ярость и желание убивать… Но мою Юну некому было защищать. И её похитили. Привезли против воли. Заставили…

Мне стало так тяжело внутри. Так больно.

Я всё тёр и тёр грудину, но это чувство никуда не уходило. Осознание полной несправедливости. Только потому, что люди слабее и не могут защититься… Разве это правильно?

Внутри горело и болело. Встреча с этой маленькой девочкой что-то будто сломала внутри меня. Сломала насовсем. Серьёзно. Я не мог представлять, что чувствовала Юна, когда её заперли на станции, а потом отдали её первому хозяину. Я не мог представить, что она чувствовала, когда отдали второму… Во рту я ощущал горечь.

Раньше я считал, что ей мог нравиться командор. Я ревновал её к нему. Но сегодня… Сегодня мне казалось, что она ненавидит всех нас. И меня первого. Ведь разве можно хотя бы спокойно относиться к тому, кто силой держит тебя взаперти и заставляет…

Было тяжело от мысли, что я раньше не задумывался об этом. Я привёл её в свою каюту, радуясь, что она покорная и красивая. Я не спрашивал её, что она хочет. Я даже взял её, не спрашивая. Сказал раздеться и лечь на постель – и она разделась и легла…

Потому что сопротивляться было бесполезно, так ведь? Я же сильнее… Так почему я не подумал об этом тогда?! Какого чёрта эта мысль пришла мне почти через год…

Встреча с человеческой малышкой сломала всё.

Мои убеждения. Мои представления. Возможно, будь я равнодушнее к Юне, я бы так не отреагировал. Но равнодушным я не был. А потому это затронуло меня за живое. И на месте её печальной дочки я видел её. А на месте её обидчика – себя. Только никто большой и сильный не пришёл защищать Юну. Ни от меня, ни от командора, ни от кого другого. И она так и осталась смирившейся со всем заранее, печальной девочкой, которая не в силах ничего изменить…

Пока она спала, я рассматривал её и гладил. Я обнимал её, обманывая сам себя, что могу успокоить. Но головой уже понимал, что я – один из её обидчиков, а не защитник. Она не видит во мне защитника. Только тюремщика, который предложил ей глоток воздуха с воли. Не больше. И все мои слова о том, что хочу её чувств, казались теперь не просто невозможными, а возмутительно-тупыми.

Об этом же говорил и первый её вопрос – не злюсь ли я. Да она меня боится до сих пор…

– Всё в порядке, Ар-Шар? – заглянула она мне в глаза, словно чувствуя, что всё не так, как обычно. В ответ я кивнул, хотя в порядке ничего не было…

Если бы она не носила моего сына, после встречи с её дочерью, наплевав на правила и на угрозу казни, я бы отвёз её на Землю. Я бы помог ей уехать в другое место подальше, скрыться там, где рай-ши бы не стали искать. Я бы помог ей финансово, неважно как – но сделал бы. Я оставил бы её в покое, хотя совершенно не хотел её терять. Но я бы это сделал. А сам бы сдался своим, понимая, что поступил правильно.

Но сейчас я не мог… Не мог так поступить.

Потому что она носила моего ребёнка. Ему нельзя на Землю. И как в таком случае мне отпустить её? Разлучив потом с ним? Пошла бы она на это? Оставила бы сына от меня, чтобы быть с дочерью?

Может, она и любила его меньше, чем дочь. В конце концов её отца она, наверное, любила, в отличие от меня. И теоретически это отношение могло бы перекинуться на ребёнка. Но даже моя мать была ко мне добра. А Юна… Она такая… В общем, было ясно – разлука с нашим сыном взамен на жизнь с дочерью не будет для неё выходом. Да и мне в таком случае нельзя умирать – кто позаботится о моём ребёнке?

Нет, конечно, его бы не бросили. У нас дети – величайшая ценность. Если они конечно здоровы…

Но что если он попадёт на воспитание к таким уродам, которые находятся среди нас? К тем, кого я сам презирал за чрезвычайную жестокость? Так что этот вариант не подходил.

Появилась мысль спросить, как бы хотела сама Юна, но… О таком спрашивать я её всё же не стал. Боялся окончательно разорвать её и так разбитое сердце. Ну и как ей это сформулировать? С кем ты хочешь быть – с дочкой или сыном? Я её так совсем добью, если ещё этого не сделали каким-то чудом четверо рай-ши до меня…

И вновь перед глазами вставала крошечная фигурка маленькой девочки на скамейке. А когда она вырастет, её так же могут привезти сюда и выставить на аукцион? В душе опять вспыхнуло горячее, злое пламя. Не позволю…

И тут же внутренний голос ехидно уточнял – а с Юной, значит, так можно, да? Что же ты не отказываешься от своих прав на неё? Или это другое?

Мне было тяжело. И больно.

Смятение – вот что я чувствовал. И не понимал, куда двигаться дальше. И как. Сжал её плечи чуть сильнее, прижимая к себе и ощущая её смущённое, растерянное дыхание на груди.

Как мне выпутываться из всего этого? Ведь это я должен решить что-то. И некому мне в этом помочь. Кто вообще поймёт мои чувства? Наверное, ни на этой станции, ни на моей планете таких нет. Вероятно потому, что они не видели того, что видел я. Не чувствовали того, что я чувствую…

Юна бы может и поняла. Но я и так раскачал её сильнее некуда. Хватит рвать её душу. Я уже сделал достаточно… А всё ведь было нормально. Казалось нормальным.

Но потом вот так случайно всего одна улыбка землянки перевернула моё мировоззрение.

А уж встреча с человеческой девочкой завершила начатое, окончательно поставив всё с ног на голову.

Вот оно – тайное оружие землян, бьющее прямо в сердце – нежные, хрупкие женщины и дети, способные одной улыбкой, одним взглядом поставить на колени непобедимого воина рай-ши, который не боится даже монстров с горящего Мариса.

Теперь я был побеждён. Окончательно и бесповоротно.

И совершенно не представлял, как мне жить дальше в этом мире, жестоком по отношению к тем, кого мне теперь неистово хотелось защищать даже ценой своей жизни. Ценой всего, за что я сражался раньше. Ценой пусть даже всей своей расы…

Я был совершенно потерян. Но почему-то не жалел.

В общем, съездил, так съездил за голограммой для своей женщины…

Глава 15

Юна

Ар-Шар вёл себя крайне странно с тех пор, как вернулся с Земли. Он странно смотрел, странно прикасался, странно говорил и даже молчал странно… Я не могла понять, что с ним случилось, и списывала на то, что он злится, ведь его план не удался. Никакой улыбки от меня он дождаться не смог. А уж любви – тем более.

От чувства вины я пыталась быть с ним мягче и ещё более покладистой. Но он то ли не замечал этого, то ли хотел другого. Потому что если раньше я даже не прикасалась к нему никогда сама, то теперь иногда делала это невзначай, показывая, что не буду против телесного контакта. Нет, мне его не хотелось. Но если это было нужно, чтобы он перестал злиться…

В общем, я действовала привычными методами. Единственными, которые были возможны в моём случае. Больше мне нечего было ему дать, кроме тела. Вот только теперь создавалось впечатление, будто и оно ему не нужно. Более того – он словно бы избегал меня саму, разговоров со мной, а уж тем более – моих прикосновений.

Это волновало. И тревожило.

Если бы он ругал меня или показывал своё недовольство, это было бы понятнее и проще. Но Ар-Шар старался скрыть – и это сбивало с толку. Особенно, когда через пару недель он сообщил, что снова летит на Землю…

Мы лежали в постели, на расстоянии друг от друга. И в полной темноте и тишине он вдруг озвучил это. Ровно и спокойно. Я тут же развернулась к нему.

– А у тебя получится… – замолчала в нерешительности, не зная, как снова просить о том, что мне важно, не дав прежде ему ничего взамен. Хотя я пыталась… Но он не взял.

– Да, – ответил он без промедлений.

– Я могу спросить у тебя? – не выдержала этого всего.

– Конечно, Юна, – он тоже повернулся ко мне, и теперь мы лежали друг напротив друга.

– Ты же сердишься, да? Я сделала всё не так, и тебе это не нравится? Я понимаю, Ар-Шар… Мне очень жаль. Извини меня, пожалуйста…

– Не нужно извинений. Это было неправильно изначально – то, что я у тебя просил. Глупо. Просто забудь.

Я растерялась.

– Но как же…

– Вот так, Юна. Просто забудь. Ты ничего мне не должна.

– Но почему тогда ты… полетишь на Землю?

И будешь привозить мне оттуда изображения дочки, что важнее. Но это я не озвучила. Понятно и так.

– Потому что ты хочешь её видеть, ты скучаешь, любишь её, тебе тяжело здесь, а это позволяет тебе хоть немного… – он не договорил и резко вдруг сел в постели. – А нашего сына ты тоже так любишь? – спросил также неожиданно.

Теперь настала моя очередь молчать. Как ответить? Я не знала.

Было бы ложь сказать, что я рада этому ребёнку… Я ведь не хотела его, не планировала. Он появился не по моей воле и желанию. Люблю ли я его? Ну… Наверное, да.

Я не могу его даже представить, правда. Не знаю, какими рождаются дети рай-ши. Понимаю, что он будет похож на отца, а не на меня. Но также понимаю, что он – мой.

Справедливости ради, это насилие между нами… точнее секс, в процессе которого я не сопротивлялась, но и давала согласия – это не было уже настолько травмирующим, как в самом начале моего появления здесь. Тогда я ощущала себя как шлюха, которая отдаётся взамен на что-то. Унизительно, больно и ужасно стыдно. Сейчас же… Сейчас я относилась к этому как… к чистке зубов.

Что-то, что нужно делать, даже если не хочется. Просто вот такая процедура.

Наверное, поэтому у меня не было особой ненависти по этому поводу к Ар-Шару. И к его сыну у меня под сердцем. Любила ли я его, как свою дочку? Желанную, зачатую в любви, хотя её отец потом меня и предал… Будет ложью, если скажу, что эта любовь одинаковая. Это не так.

Будь Ар-Шар любимым, ложись я с ним в постель по своей воле, а не от безвыходности – любила бы так же. А сейчас… Я не винила ни в чём малыша, я берегла его, и конечно я стану о нём заботиться. Возможно, когда увижу – полюблю сильнее. Сейчас всё было слишком сложно. Но и сказать, что я к нему ничего не чувствую – тоже ложь.

Но наверное, вот такие смешанные чувства во мне не только из-за отношений между мной и Ар-Шаром. Возможно, дело в том, что у уже была беременна от рай-ши…

Правда, ни я, ни командор об этом не знали…

Меня поэтому и забрали с Земли, что я подходила очень многим с очень высокой вероятностью. Но тогда я была слишком занята своими переживаниями о дочери, чтобы понять, что именно во мне изменилось.

Он же был всегда закрытым и старался со мной лишний раз не контактировать, как я просила. А в тот вечер вернулся после долгой командировки, весь на взводе…

Он не был жесток или очень груб. Просто недостаточно осторожен. Как оказалось, этого хватило на моём крошечном сроке, о котором мы оба не догадывались. Ну и наверное роль сыграло и моё эмоциональное состояние.

Утром я проснулась в луже крови и наткнулась на его потрясённое лицо…

После того как мне помогли в медблоке несколько недель мы вообще не разговаривали. Я не знала, как относиться к этому. Если бы я знала о малыше, то сожалела бы, плакала бы, сходила с ума от нового горя. А так… А так я, наверное, даже не до конца осознавала, что произошло.

Я была потеряна и растеряна. Как и он. Только он ещё погряз в чувстве вины.

Это было заметно по его отношению ко мне, по тому, что теперь он вообще боялся трогать (и стоит сказать, что меня это устраивало – его едва сдерживаемый темперамент меня всегда тяготил). Тогда и предложил мне – остаться с ним насовсем или отправиться на новый аукцион.

Как выяснилось, таких как я после подобного стараются как можно скорее отдать другому. Но он был готов попытаться что-то изменить.

Вот только я была настолько потрясена, что не захотела оставаться. Я так устала…

От его постоянно давящей ауры. От его жёсткости в поведении и в реакциях. От отсутствия любого проявления чувств. Он даже погоревать нормально не мог, хотя было понятно, что очень корит себя за потерю нашего ребёнка.

Я больше не могла представить, что мне нужно будет лечь с ним в постель. Это казалось невозможным, невыносимым – просто пыткой.

Мне хотелось воздуха. Хотелось остаться одной хотя бы ненадолго. А ещё… Я стала его бояться.

И раньше понимала, что он слишком сильный – не только физически. Его волны – они всегда воспринимались мной, как нечто чужеродное. При наполнении резерва я чувствовала себя хорошо только пару часов, а потом наоборот – моё состояние ухудшалось. Я чувствовала, что это из-за него.

Кажется, моё тело не хотело принимать его силу, несмотря на высокий процент совместимости. И я уже не хотела. Вообще ничего.

А потому отправилась в медблок, и по его просьбе пробыла там около полугода. Возможно даже больше – календаря мне никто не выдал. Но я была одна, на карантине.

Зато без хозяина. Без необходимости ложиться в постель с тем, с кем не хочу этого делать. Запертая наедине только со своей болью. Хотя тогда ещё командор иногда приходил, молча показывал мне голограммы с Земли, затем удалял и удался из палаты сам. И всё же это было куда лучше, чем жить с кем-то из них. Даже с самым спокойным и уравновешенным вроде Ар-Шара…

Только потом меня всё равно отправили на аукцион, с которого меня забрал мой третий рай-ши…

Я встряхнула головой, возвращаясь в настоящее.

– Люблю, – ответила тихо, но твёрдо.

От мысли, что могла бы потерять и этого малыша, становилось дурно. Я уже чувствую его. Я разговариваю с ним. Конечно, я люблю… Хотя делаю это уже только осколками своего раздробленного рай-ши сердца.

Но кажется по моему промедлению Ар-Шар всё понял. Понял мои настоящие чувства. И возможно не только к ребёнку, но и к себе. А потому больше ничего не спросил. И очень скоро отправился на задание, с которого привёз мне не просто голограмму…

Глава 16

Ар-Шар

– Ты вообще тут, нет? – Рай-Харр едва удержал рапиру, которая пролетела буквально в сантиметрах от моего лица, пока я отвлёкся на командора, который прошёл мимо тренировочного зала.

Я перевёл задумчивый взгляд на него снова.

Уже несколько дней я пытался решить неразрешимую задачку. Что мне сделать, чтобы исправить отношение ко мне Юны? Как мне не доломать её хотя бы, если не могу наладить? Что вообще в моих силах?

Я был обычным, рядовым воином. У меня не было никаких связей. Мой отец – тоже был рядовым. Как и его отец. У нас в основном у всех так. Единственным, кто решил изменить порядок вещей стал командор. Будучи уродом, которого чудом не убил его собственный отец сразу после рождения (это не фигурально, по нашим традициям – больных или слабых детей рай-ши следует убить в младенчестве), он стал тем, кем теперь являлся. А я и не думал бороться за что-то.

Ну не было у меня никаких амбиций. Чем плохо быть просто рядовым воином? Выполняй свои обязанности хорошо, живи с сосудом, расти ребёнка в резиденции своей семьи.

Да, резиденции были семейными. Мало кто мог себе позволить отдельную. И мне ещё повезло, что изначально моя была огромной, разделённой на три равные части с отдельными входами. То есть фактически три отдельных жилья. Хватит и на отца, и на меня с Юной и ещё на нашего ребёнка.

И прежде мне казалось, что мне всего достаточно. А теперь я начинал ощущать, что нет. Что мне требуется куда больше…

Не в материальном плане. Мне нужно было очень-очень много поблажек от сильных моего мира, чтобы попытаться спасти свою женщину. Чтобы помочь ей восстановить её сломанное сердце…

– А правда, что твой отец был советником императора? – спросил товарища задумчиво, пытаясь нащупать свой выход. И кое-какая мысль в моей голове уже начинала формироваться…

– Был, – ответил он, пожав плечами. – И я мог бы стать, если бы, как говорит мой отец, не родился с придурью.

Я хмыкнул. Для рай-ши он слишком часто шутит.

И вместе с тем разум зацепился за это. Отец… То есть его отец тоже шутит? Это ведь он так сказал? И у него с ним хорошие отношения?

– Должность советника упразднили из-за адмирала же, – напомнил, не решившись спросить про отношения внутри его семьи.

– Скажи это моему отцу. Он твердит, что из-за моей тупости, – и Рай-Харр оскалился как-то совсем весело, только ещё больше убеждая меня в том, что он совсем какой-то другой. И может…

Может он мог бы хотя бы попробовать понять?

– А ты не знаешь случаев, когда детей… не забирают из семьи на первые годы жизни? – спросил, как есть – была ни была. Донесёт – так что уже. Буду тогда и выручиться.

Как сейчас сформулировать иначе – не смог придумать. Но Рай-Харр стал серьёзным и подозрительным.

– А почему ты спрашиваешь? Что-то… слышал о таком?

Мои глаза немного увеличились – он, что, подозревает, что я под него копаю и… Или его самого как раз не забирали?!

– Ты остался в своей семье? – понизил голос, пользуясь тем, что мы сейчас на тренировке были одни. Подслушивать вроде и было некому, но и говорить в голос о таком – страшно.

Рай-Харр сжал губы и набычился.

– Говори, что задумал, – очевидно, он воспринял мои слова за шантаж… И я подошёл ближе, ещё больше понижая голос.

– Скажи мне, как так сделать? Что нужно для этого? Твоему отцу это позволили, потому что он советник, да? А ещё такие случаи были? Ты знаешь?

– А тебе-то что? – огрызнулся Рай-Харр, отступая.

И я понял, что юлить некогда и опасно. Лучше рискнуть всем, надеясь на то, что он хотя бы попытается понять. Тем более другого выхода я всё равно пока не видел. Только у него спросить…

– У меня… скоро сын родится, – признался в том, о чём среди нас не принято говорить. Ну кто обсуждает семью с другими? Никто. А у меня выбора нет. Должен же я разузнать! Обязан. Ради Юны.

Лицо товарища разгладилось.

– Ты… оставить его хочешь? – он тоже перешёл почти на шёпот.

– Да, – кивнул твёрдо. – Но я про такое не слышал. Младенцев же всех в специальном отсеке селят, ухаживают там, всё такое…

– Самое главное – пропитывают волнами более сильных рай-ши, – напомнил Рай-Харр то, что я знал и так.

– Так как тогда? – переспросил с нетерпением.

Если его оставили в семье – то как они обошли это правило? Что сделали? С кем договорились? Что пообещали? Мне нужен был план. Я был готов на всё.

– А с чего ты так решил? – он склонил голову вбок, окончательно расслабляясь. И мне пришлось признаться, потому что я видел – просто так он не скажет.

– Моя женщи… Мой сосуд слишком слаб морально. Не хочу, чтобы стало хуже, – отговорился коротко и почти отстранённо. Нельзя же показывать, как я привязан к Юне и как за неё волнуюсь.

А я волновался ещё как. После рождения ребёнка мне придётся увезти её в резиденцию. И там она будет жить только со мной. А сына увидит в лучшем случае через год. Или через два, если окажется, что его волны развиваются медленнее. В самых крайних случаях, как мне известно – ребёнка не возвращали до пяти лет…

Но этот вариант для нас просто невозможен. Если так надолго забрать и второго, то Юна не дождётся. Сейчас я это понимал так отчётливо, что даже сомнений не было. Хотя и не хотел показывать. Не потому что я просто трус и боюсь отстаивать свою точку зрения. А потому что – узнай об этом адмирал или император, мне и моей семье крышка. Не фигурально. В самом деле. Меня просто убьют.

И Рай-Харр усмехнулся, кажется, и так всё поняв.

– Мой отец тогда ходил к императору. Подал прошение. Отец императора, прошлый император согласился прилетать к нам в резиденцию и активировать свои волны на мне, так сказать, в благодарность за службу, – признался он.

Я помрачнел. Конечно, император нынешний разрешил, когда его собственный отец был не против. Где я возьму настолько же могущественного рай-ши, который бы согласился сделать такое для меня с Юной? Таскаться в нашу резиденцию у чёрта на куличиках…

Всем рай-ши плевать на всех, если только нет какого-то особого мотива получить выгоду. Но какая от меня выгода-то? Кто мне станет помогать просто так? А что я могу предложить взамен?