Проект: Невеста

На экране начали мелькать сцены из жизни элиты: люди с непроницаемыми лицами в однотонных одеждах, окруженные охраной, лабораториями, детьми, которых держат на руках чужие женщины.

– Вы не станете членами клана. Вы станете введенными. Это юридический статус, при котором вы обладаете правом проживания, полного обеспечения, личной защиты и доступа к некоторым привилегиям. Но без права собственности. Ни на ребенка. Ни на себя. Вы будете под опекой ваших кланов.

Голограмма изменилась вновь. Теперь на ней – молодые женщины с опущенными головами, убранными волосами, в серых платьях, с детьми, с клеймами на запястьях.

Я заметила их браслеты – такие же, как мне выдали утром.

– Ваша задача – родить. Не один раз. Не по любви. А по требованию. С генетической совместимостью. С заданным результатом, ― Тера свела ладони вместе, как будто хотела хлопнуть, но в последний момент передумала.

Она говорила это как факт, не как угрозу. Но мне стало плохо от услышанного, причем физически.

– Кланы относятся к Виталкам по-разному. Некоторые предоставляют максимальный комфорт. Некоторые – полностью ограничивают свободу передвижения. Это зависит от их устава, от личных особенностей главы, от статуса ребенка. Но вы должны помнить главное: вы не принадлежите себе.

В зале воцарилась абсолютная тишина. Даже дыхания почти не было слышно.

Тера сделала паузу, давая нам возможность переварить все это. На ее лице промелькнуло что-то, похожее на жалость, но оно исчезло быстрее, чем я успела что-либо понять.

– И наконец, последнее на сегодня, – сказала она, активируя еще один голографический слой. На нем появился человеческий силуэт. Высокий. Мужской. Лицо не было показано – только силуэт, цифры рядом: возраст, индекс здоровья, уровень доминантности.

– Это – потенциальный партнер одной из Виталок. Один из них. – Голос Теры чуть понизился. – Его имя… засекречено. Но он – первый из новых наследников, рожденных от Виталки двадцать семь лет назад. Сейчас ему двадцать семь, как несложно догадаться. Он ищет свою пару. Согласно новой директиве… вы будете…

Я уже не слушала, просто не могла, в ушах стучал стремительно набирающий обороты пульс. На голограмме все еще оставался силуэт мужчины, будто высеченный из света. Его лицо скрыто, но за каждым пикселем чувствовались статус и власть – незримая, холодная, нависающая. Как лишнее напоминание о том, что нас выбирают, присваивают, сортируют, словно мы вещи.

Я сидела, едва дыша, вжимаясь в сиденье, как будто любое движение могло спровоцировать эту машину, которую называли «системой». Кто-то справа тихо всхлипнул. Кто-то сжал руки на коленях. Даже Анаэль – спокойная, неунывающая Анаэль – застывшим взглядом следила за проекцией, будто в ней заключался окончательный ответ на вопрос: кто теперь мы?

И тогда тишину разрезал голос. Резкий, надрывный… живой.

– Да пошли вы к черту!

Мы все синхронно вздрогнули. Даже голограмма, казалось, дрогнула, как отражение в воде. Одна из насподнялась – высокая, с короткими темными волосами, с острыми скулами, с лицом, которое не прятало гнева.

Анаэль шепнула, что ее зовут Райя. Она выглядела старше большинства из нас – ей могло быть за тридцать. В ее взгляде не было растерянности, как у многих. Там было осознание.

Я впервые увидела в чьих-то глазах не страх – ярость. Настоящую, грязную, человеческую ярость.

– Я не инкубатор! Не шлюха на заказ! Вы не имеете никакого права! Я человек, черт побери! – Она шагнула вперед, кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. – Я требую представителей закона! Я требую, чтобы мне дали право выбора!

Каждое слово звучало, как выстрел. Мы в ужасе замерли, не двигались. Казалось, даже стены затаили дыхание.

Тера смотрела на нее без удивления. Без раздражения. Ее лицо было непроницаемым, как гладкий камень. Она не перебивала. Не спорила. Просто выждала, пока Райя выдохнется.

А Райя не выдыхалась. Она продолжала говорить, а потом кричать. Она уже не смотрела на Теру – ее глаза метались по залу, будто ища поддержку. Но никто не встал. Никто ничего не сказал. Она была одна в своем бунте. И это, как ни странно, делало ее еще выше.

– Вы хотите выдрессировать нас, как собак! Но я не позволю! Я не дам вам свое тело, не дам своего ребенка! – Она подошла ближе, слишком близко. Протянула руку к Тере, но та даже не шелохнулась. – Ты, наставница. Посмотри мне в глаза. Ты видишь там покорность?

Тера не отступила. Только произнесла:

– Объект Ф-128. Поведенческое нарушение протокола. Зафиксировать.

– Не называй меня так! Я тебе не объект! Я человек, слышишь?!

Сначала ничего не произошло. А потом – будто стена ожила. Из боковых панелей вышли двое. Черная форма. Закрытые шлемы. Бесшумные шаги. Они двигались быстро, как тени. Один нес что-то, напоминающее жгут с металлическими наконечниками, другой – компактное устройство с мягким синим свечением на торце.

Райя попыталась отступить, но не успела. Удар был бесшумным, почти невидимым. Просто в следующую секунду ее тело выгнулось дугой, как если бы ее ударило током. Она вскрикнула – коротко, сдавленно. Потом упала на пол.

Мы вскочили. Кто-то закрыл рот руками. Анаэль вцепилась в мое запястье так сильно, что стало больно. Я не сразу поняла, что это я дышу так часто. Панически. Как перед обмороком.

На полу Райя билась. Судороги прокатывались по телу, лицо искажалось, глаза были открыты, но ничего не видели. Один из охранников присел рядом, поднес к ее виску устройство – синее свечение мигнуло, и в следующий миг тело обмякло. Абсолютно. Пугающе. Как будто внутри что-то отключили навсегда.

– Применено нейромодулирующее воздействие. Объект стабилизирован. Нарушение зафиксировано, – ровным голосом произнес один из охранников. – Запрос на транспортировку. Потенциально небезопасный экземпляр.

Они подняли Райю. Она не сопротивлялась. Не кричала. Не шевелилась. Только глаза оставались открытыми – странно круглыми, стеклянными, как у манекена. Они не фокусировались. Просто смотрели в потолок. Я не знала, что хуже – крик или вот эта тишина.

Ее вынесли через ту же дверь, через которую вошли. Без комментариев. Без слов. Просто… убрали.

Тера повернулась к нам, вообще никак не изменившись в лице.

– На сегодня все. Вас ожидают в жилом блоке. Завтра мы продолжим.

И вышла. Просто вышла.

Мы остались сидеть. Никто не встал сразу. Только когда стены зала начали медленно тускнеть, одна за другой поднялись Виталки, опустив головы, будто нам приказали не говорить. И мы подчинялись. Даже бунт Райи стал протоколом. Его подавили. Задокументировали. А ее… Что же теперь будет с ней?

Нас отвели в другое место, не там, где держали раньше, после пробуждения (воскрешения?). Жилой блок назывался «Эгида». Стеклянно-металлическое здание в форме шестиугольника, словно пчелиная сота для идеальных маток. Внутри – чисто, мягко, нейтрально. Как в гостинице, где ты вечно на правах гостя.

Комнаты были одинаковыми: односпальная кровать, подсветка, полупрозрачные стены, сенсорная панель, шкаф. Мне выдали запасную форму. Тоже серую. Свежую. Без запаха. И браслет на запястье замигал зеленым. «Стабильно».

Я посмотрела в зеркало. Я была на месте. Но кто-то внутри меня с каждым днем отдалялся все дальше.

Интересно, подумала я, что будет, если браслет вдруг станет красным?

Глава 4. Протокол подчинен