Сутево – дорога в себя

Сразу вспомнилась Лаура – она тоже всегда подавала кусковой тёмный сахар. От увиденного потекли слюнки и мужчина сглотнул, пытаясь унять урчание желудка. Хозяйка суетилась, накрывая на стол, а Джон подумал, что очень давно о нем никто так не заботился. С момента смерти его девушки, он стал никому не нужен. Все эти одноразовые знакомства не принесли счастья и осознал это он слишком поздно. Но, вернуть вспять все было невозможно. Мужчина крепко сцепил зубы до скрежета и откинул тревожные мысли.

«Пора начинать новую жизнь», – подумал он, – «Прошлое не изменить. К сожалению, не изменить».

– Ну вот, стол я вам накрыла, кушайте на здоровье. – хозяйка направилась было в подсобку, но Джон мягко остановил Равилию, нежно прикасаясь к руке с выпуклыми венами.

– А посидите со мной? – пристально смотрел на женщину, ласково проникая в глаза. И знал, что она не сможет ему отказать, никто из женщин не отказывал, когда он так смотрел.

– А почему нет. Посижу, все равно посетителей нет. Да и при том, люблю я смотреть как мою пищу поглощают, да с аппетитом. – дама подмигнула ему, морщинки в уголках глаз пробежали ласковыми лучиками, освещая не молодое лицо.

Джон с жадностью накинулся на еду. Отломил кусочек хрустящего поджаренного теста, обмакнул его в смеси расплавленного тянущегося сыра с яйцом, который умопомрачительно источал запах и с наслаждением отправил в рот, причмокивая от наслаждения. Улыбка блуждала на его лице. Затем закрыл глаза, покачал головой от удовольствия. Хозяйка только счастливо жмурилась от увиденного.

– А ты, где, касатик жить собрался? – женщина вопросительно смотрела на мужчину, наливая в фарфоровую чашку кофе. – Могу подсобить, коли надо?

– Да нет, спасибо. Буду жить в доме на кладбище. Уже вещи привез. – он протянул руку к чашке, но тут же её резко отдернул.

Равилия лила кофе мимо, прямо ему на руку, обжигая горячим напитком. Её глаза, минуту назад полные добра и участия, наполнились неподдельным ужасом. Тёмная жидкость лилась струйкой по столу, образуя большую лужу и закапала на пол.

– Да ты что? Ты разве не знаешь, что там произошло? – казалось, что женщина съежилась от безумного страха и стала совсем маленькой. – Беги оттуда, милок! Срочно беги!

Глава 5. Ад пуст, все дьяволы сюда слетелись

– Так что же там произошло? И почему нужно бежать? – Джон удивлённо смотрел на женщину, продолжая с наслаждением есть. – Понятно, что эти кресты и могилы отдают чертовщиной, и мороз по коже ходит, но дом вроде бы добротный еще – жить можно. Да что я, не мужик что-ль, бояться? – начал храбриться красавчик, выпячивая грудь колесом и отодвинул фарфоровую тарелку, звякая приборами.

Равилия испуганно вскинула глаза, сплюнула через левое плечо и быстро перекрестилась.

– Да ты послушай, послушай меня сначала, а уже потом выводы делай, касатик! – хозяйка взволнованно потерла руки, с дрожью провела по седым волосам, заправляя выпавшую седую прядь, и снова заговорила:

– Раньше, давно это было, никакого кладбища на этом месте и не было. Жили в этом доме бабка-ведунья, да внучка её. Все хорошо там было, пока не влюбилась девчонка в городского кавалера. Прасковья, так звали старшую женщину, ясновидением обладала и оберегала свою Машутку, как зеницу ока. Одна девчонка у неё осталась, после смерти сына – продолжение рода. – женщина вздохнула, напряженно перебирая руками подол платья, и снова проговорила, – Да видимо, не все старуха видела. Влюбилась внучка, словно кошка, и как не уговаривали – никого не слушала.

Сбежала из дома дивчина и бабку бросила. Убивалась долго потом старая женщина, да делать нечего. Вроде в себя приходить начала, оживать. А тут внучёнка вернулась, да не одна, а с сыночком, постаревшая, да высохшая, словно оглобля тонкая и глаза потухшие, будто жизнь совсем ушла из них, а смерть по пятам ходила, да очами теми округу выглядывала. Смотреть страшно было.

Прасковья сразу смекнула в чем дело – бросил жених и ребятёночка не пожалел. Стали они все вместе жить снова в доме, а через несколько месяцев мальчуган-то пропал, вместе с матерью.

Джон напряженно слушал, не перебивая, ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, хотя боль ржавой иглой кольнула сердце, разъедая его сильнее, будто ржавчиной. Вспомнил Лауру и малыша нерожденного. И боль пробралась во все тело, словно опухоль, наполняя кровь и вены.

– Так вот, искали их, искали, но, видимо, сгинули навсегда в болоте, что в пролеске. Только с тех пор чуть с ума не сошла Прасковья, почернела вся, в лес жить ушла. А как кавалер внучки с новой женой приехал и жить в их доме стал, совсем ума лишилась.

Пришла к новобрачным, стоит, волосы чёрные распустила, глазами, словно углями дьявольскими зыркает, да тонким пальцем в новую жену тычет, проклиная:

– Не бывать вам счастливыми, никогда! Проклинаю, вас, детей ваших, внуков, всех – не будет вам жизни и род ваш иссохнет, как дуб у дома. Вымрете все! За то, что сгубили невиновных! И никто здесь счастлив не будет, скоро одни могилы будут, да кресты черные! Я так хочу! Так тому и быть! – и захохотала, обнажая гнилые зубы. Затем, развернулась и исчезла, оставив после себя лишь страх и ропот людской.

Равилия задумалась, посмотрела на разрушенную церковь, перекрестилась и продолжила:

– Конечно, потом все забыли о старухе этой. До той поры, как не забеременела жена у красавчика, а потом чуть не умерла в тяжелых родах. Да только это начало было. – женщина снова тяжело вздохнула, замолчала, словно проживала боль всем сердцем и ей было тяжело возвращаться в те времена.

– A потом, будто морок нашёл на те края. Сначала скот начал дохнуть, а потом и люди. Всё с детей малых пошло, ни одного в том месте живого не осталось – все сгинули. Кто по болезни, кто просто в лесах заплутал, другие – утром не проснулись. Сбились безумные матери в кучу и пришли к дому тому, да подожгли его вместе с людьми. Горели огнём пламенным красавец с женой и новорожденным, крики на всю округу были слышны, да никто помогать им не стал. Только на утро дом тот снова добротный стал, будто и не было пожара и смертей этих. Да бестолку все это, начали люди умирать от непонятной хворотьбы, а некоторые бежать пытались, да все же и их смерть настигла. Проклятье Прасковьи сбылось – никто не выжил, а люди эти края стороной обходят, не хотят повторения событий. Там ведь и обитает ворон чёрный, говорят, что это сама старуха, владения свои стережет, да чужаков отпугивает.

Женщина надолго замолчала, глаза затянуло плёнкой страха, но, опомнившись, что не одна, всплеснула руками и затараторила срывающимся голосом:

– Беги ты, милок из дома этого! Кабы чего плохого не случилось опять!

И только произнесла это, зазвонил старый набат, наполняя мозги без остатка страшными предчувствиями. Равилия охнула, затряслась словно лист на ветру.

– Боже! Как же это? Откуда звук идет? В нем же, в колоколе этом нет сердцевины, уж двадцать лет? Чем же звонит он? – женщина задрожала всем телом, лицо раскраснелось от страха, а старые узловатые пальцы показывали на Джона, сотрясая воздух. – Уходи отсюда, мил человек! Не к добру все это! Беги!!!

Она соскочила со стула, быстрыми шагами отошла к стойке бара и с ужасом смотрела на мужчину, кусая губы. Джон понял, что ему здесь больше не рады, совершенно не понимая, чем эта история может обернуться, но ругаться не стал. Видимо, женщина очень напугана теми событиями, пока без толку её разубеждать. Поднялся из-за стола, вытер салфеткой рот и руки, бросил несколько ассигнаций, поблагодарил хозяйку и направился к выходу.

Скрипучие петли двери заплакали, а сама поверхность будто почернела, покрывшись паутиной трещин. Джон сделал шаг, повернулся и спросил:

– А где мне найти Марику, не подскажите? Мне нужно с ней поговорить. – мужчина вопросительно поднял одну бровь, ожидая ответа.

– Нет у нас таких! И никогда не было! Уходи отсюдова! – закричала Равилия скрипучим голосом и будто моментально постарела лет на двадцать.

А колокол звонил и звонил, и этот зловещий перезвон сопровождал мужчину до тех пор, пока тот не оказался на окраине будто омертвевшего города. На улицах было тихо и совершенно безлюдно, только туман плотно осел и словно изменил город до неузнаваемости. Джону стало страшно и тревожно за будущее, кожей чувствовалась пустота и безысходность. И не было понятно, что там, впереди. Но он продолжал шагать в ту самую, непонятную черноту, возвращаясь в дом на кладбище.

Взгляд мужчины упал на трухлявую, истлевшую, словно мертвое тело, балку. Там сидел большой нахохлившийся ворон. Перья птицы были вымазаны чем-то липким и торчали вверх, а блестящие, словно горошины глаза смотрели в упор, не мигая. Птица встрепенулась, прищурив очи, громко и хрипло каркнула, повернув на бок голову. Взмахнула огромными хрустящими крыльями, поднялась вверх и улетела прочь. Только черное перо с голубыми прожилками медленно закружилось и упало наземь.

Джон тут же упал словно подкошенный на пыльную землю и потерял сознание.

А вороново оперенье перенесло мужчину в одну из прошлых жизней.

Глава 6. В жизни – как в книге, а в книге – как в сказке, а сказки – из жизни

– Как красиво! Сегодня Полнолуние, ведьмовское время. Мое! – Аксиния посмотрела в темное зеркало, покрытое тонкими трещинками от времени, поправила длинное холщовое платье, заплела волнистые волосы в толстые косы и отправилась на встречу с любимым.

Круглое, как блин солнце, золотом освещало дорогу, а сухая листва начала желтеть и местами сбивалась в кучки под ногами. Дева легко бежала босиком, напевая от счастья и тихо шуршала жёлтым покрывалом, радуясь как дитя. Величественный замок с маленькими круглыми башенками остался позади, глядя на девушку разноцветными витражами окон. Но Аксинии было некогда оглядываться, она скрылась с места работы и на крыльях любви неслась к своему избранному, тому, кому отдала свое нежное девичье сердечко.

Вот и поляна. На вершине огромный могучий дуб шелестел зелеными листьями, словно заигрывал и нашептывал свои секреты. Рядом, облокотившись на шершавый ствол, стоял задумчиво Яр – ее любимый. Она залюбовалась могучим мужским торсом, черными как вороново крыло волосами и сердце защемило от волны нежности и счастья, кольнув при этом где-то глубоко так резко, что перехватило дыхание. Глубоко вздохнув, будто попыталась набрать в легкие побольше воздуха, красавица улыбнулась и бросилась к мужчине.

– Мой родной! – нежно обвила избранника за талию, поднялась на цыпочки и ласково поцеловала в щеку. – Я так соскучилась!

Мужчина резко отстранился.

– Нам надо поговорить, – сноп чеканил слова, обдавая ледяным холодом. – Ты меня слышишь?

–Да! Я всегда слышу, даже когда тебя нет рядом. – красотка игриво заглядывала в любимые глаза в поисках искорок любви.

Яр кисло поморщился, словно съел лимон и холодно произнёс:

– Я женюсь. На девушке из моего сословия. Она богата, не то, что ты – нищенка. – мужчина смотрел в упор, ноздри яростно раздувались, а каменное сердце ликовало от новой победы и высокомерия.

Аксиния молча переваривала информацию, кусая губы. Голова шла кругом, а мысли бешено скакали как в бреду, опережая друг друга. До конца не верилось в то, что услышала. Девушка резко ухватилась за ветку дуба, на которой сидел черный ворон, чтобы не упасть. Птица пристально посмотрела огромными горошинами глаз, и, хрипло каркнув, взлетела, громко хлопая крыльями.

– Это безумие! Ты просто глупец! И выбираешь не любовь! Прощай! – понеслась прочь так быстро, что за ней было не угнаться. Слезы застилали глаза, капая горохом, но были бессмысленны, – Бабушка, точно подскажет. Мне нужно к ней. – еще быстрей припустилась, углубляясь в чащу леса, где жила ведьма.

Поговаривали, что та сгубила не одну жизнь, но только Аксиния знала, что бабуля лечит травами и заклинаниями.

Во влажной пещере, покрытой каплями воды, у самой стены, стоял обросший старым мхом, темный от времени котёл. В котором бурлила черная густая жижа, лопались разноцветные пузырьки, в них отражались странные люди. Старая женщина с добрыми глазами тихо помешивала варево деревянной ложкой, постукивая и нашептывала молитвы. Она знала, что сейчас прибежит внучка с серьёзным разговором и готовила отвар для успокоения разбитого сердечка девушки. Сегодня Лунгасад – праздник сбора урожая. В этот день все пекли пирог с черникой. И бабушка тоже, добавив щепотку мёртвой травы.

– Это для Яра, – прошептала ведьма внучке, когда та, заливаясь слезами предстала перед ней. – И даже не думай его жалеть! Просто угости любимого кусочком, – женщина ласково гладила безутешную девушку по голове, нежно обнимала рыдающую внучку и тихо приговаривала слова любви, – Ты сама знаешь, так правильно. Все будет хорошо, милая, поплачь. – испуганно вскинула глаза, зная, что за ними пришли. И только тихо поглаживала страдающую, понимая, что грядет неизбежное.

Раздался громкий топот лошадинных копыт и крики:

– Ведьмы! Взять их! На костёр! Живо! – женщины с ужасом и страхом смотрели как стража опутывает их веревками и тащит за собой, прихватив при этом содержимое котла и испеченный пирог.

Они прижались друг к другу, дрожа тонкими телами, будто листья на ветру, которые через минуту подхватит и унесет сильный вихрь. И, гонимые мужчинами в латах, поддерживали друг друга, медленно плелись следом.

Около пещеры, во главе круглого стола, в окружении десятка стеклянных баночек со снадобьями бабушки, сидел Яр. Мужчина безразлично смотрел на свою бывшую возлюбленную. Еще вчера ему донесли, будто та вместе с бабкой варили для него отраву. Поэтому, бесповоротно отдал приказ сжечь их на костре. Подойдя к пленницам, снова зло прищурился, фыркая от ненависти. Отломил небольшой ломоть пышного пирога и хотел положить в рот. Но тут, Аксиния оттолкнулась от земли, превратилась в орлицу, выбила из рук отравленный кусок и склевала его весь без остатка.

– Идиотка! Ты потеряла разум от любви! – кричала старая ведьма, корчась в страшных конвульсиях в огне.

Мертвую птицу бросили в костер рядом к ведьме, догорать. Огонь развевался с новой силой, языки пламени выплясывали танцы ненависти и злости, забирая навсегда с собой женщин.

***

Джон со стороны смотрел во все глаза на яростную картину сожжения и не мог понять, где находится. Хотелось сбежать из этого странного места, но что-то держало и он не мог сдвинуться с места. Шуршащая трава под ногами нашептывала о том, что это не сон и мужчина находится именно здесь, в этой реальности. А запах прелых листьев вызывал тошноту и мутил разум. Перед ним страшным пламенным огнем горела старая женщина и девушка-орлица, которая почему-то, была близка. Но Джон не испытывал никакой боли. Несчастные рвались и бешено кричали, причиняя только странные ощущения неприятного царапанья под кожей. С одной стороны сердце рвалось раненой птицей к тем, кто в костре. С другой – его распирало от непонятной важности и значимости. Джон прищурил глаза от яркого света, пристально посмотрел на Яра и резко отшатнулся. Сердце гулко стучало, отдаваясь болью в ребра. Тут-тук-тук, тук-тук-тук. Удар за ударом хлестал мозг так, что мужчина не мог даже пошевелиться и поверить, что видит это наяву. До боли зажмурил глаза и яростно сжал руки в кулаки так, что ногти впились в ладонь и мужчина понял, что это не сон.

На него смотрел он сам. Яр – это он. Лицо Яра – лицо Джона. И только что, именно Джон сам сжег свою бывшую любимую Аксинию.

– Бож-е-е! Не-е-ет! – закричал мужчина, покрываясь каплями пота, которые медленно скатывались по телу, а огонь костра будто сжирал без остатка до самых костей. Тот Яр или Джон громко расхохотался, обнажив гнилые желтые зубы и мерзко прохрипел:

– Никто! Слышите! Никто не может заниматься колдовством в нашей деревне. И так будет с каждым! – со злостью провозгласил Яр-Джон. – Раз и навсегда, я единственный Маг в округе! И так будет всегда! – будто горький яд выплюнул эти слова и мерзко расхохотался.

В дерева медленно сорвалась стая ворон. Блестящие черные глаза птиц смотрели со всех сторон, а хрустящие покрывала крыльев хлопали устрашающе. От стаи медленно отделился один ворон, подлетел к мужчине и наотмашь клюнул в голову. Затем хрипло каркнул, и пустыми черными глазницами начал буравить мужчину. Джон истошно закричал и вырубился. Темная стая еще долго устрашающе кружила над ним, словно черное облако, пока на землю не упало черное перо с голубыми прожилками.

Глава 7. Если долго смотреть в бездну, то бездна будет смотреть в тебя

Джон с усилием открыл глаза, которые сильно щипало. По щеке медленно, бороздя шершавую кожу, скатилась слеза. Соленая капелька попала в уголок губ и мужчина вздрогнул, быстро проглотив след мук во сне.

– Приснится же такое! Ведьмы какие-то, сожжение, ерунда! – быстро поднялся, с изумлением осмотрелся по сторонам и открыл от изумления рот. Он был совершенно один. На пыльной дороге. Справа возвышалась трухлявая балка, слева за спиной – разрушенная кирпичная церковь. Колокол молча трепыхался на ветру и, казалось, вот-вот сорвется, чтобы навсегда накрыть своим свинцовым грузным телом мужчину. По телу побежали мурашки, превращаясь в стада страшных существ, нашептывающих быстрее бежать из этого странного места.

– Да что это такое! – громко прокричал мужчина. Эхо размеренно разнесло его голос по туманным пустынным улицам, которые остались позади. – Ладно, похоже я тут никого больше не найду, пойду-ка обратно в дом, обустраиваться. Пора его отмыть и выскрести метлой из головы все старинные воспоминания. Не буду я слушать бабушкины наговоры. Мало ли, что там в прошлом произошло. Это сколько веков-то прошло, сказки все это! Е-рун-даа! – гордо вскинул голову и, непринужденно направился вперёд, насвистывая.

Когда церковь осталась далеко за спиной, Джон медленно повернулся. Гримаса ужаса исказила лицо, а тело покрылось капельками пота. Над старыми, местами ободранными куполами в воздухе, висела прозрачная девушка. Лицо которой было печально, а белоснежное когда-то платье, безжизненной тряпкой висело на плечах. Рядом стоял маленький кудрявый мальчик с грустными синими глазами и, подрагивая на ветру, протягивал маленькие детские ручонки.

Джон зажмурился, посчитал до пяти, открыл глаза и громко выдохнул с облегчением. Никого не было, лишь силуэты куполов, да мирно качающийся молчаливый колокол. Почти бегом направился туда, где, как ему казалось, более безопасно и понятно.

– Чертовщина какая-то! – рычал по дороге, мысленно вспоминая то, что увидел и вытер рукой мокрое вспотевшее лицо, изумленно уставился на свой рукав.

Край которого был опален, будто человека где-то задел огонь, причем не просто чуть-чуть, а нижняя часть сильно подгорела. Мужчина поднес ткань поближе к лицу, вдохнув ноздрями, и уловил едкий запах дыма. Однозначно, он где-то соприкасался с огнем, кусок рубахи был совсем трухлявым.

– Да не-е-е, – проговорил он, мысленно отгоняя то, что пришло на ум, – Этого просто не может быть! Это сон! А рукав, ну, наверное, где-то задел и не заметил! Всякое бывает. Наверное, в баре случайно где-то прислонился. – Джон уговаривал сам себя, но в груди появилось непонятное чувство тревоги и какого-то отвращения к себе. Хотелось заглянуть вглубь себя, но почему-то боялся увидеть то, что казалось было на поверхности. Ну не могло же это случиться в действительности. Вот он, вот извилистая дорога, скоро и жилище новое покажется. А при чем здесь огонь, сожжение и ведьмы – непонятно. «Видимо, после бегства что-то нарушилось в мозгах. Точно! Вот и объяснение!» – решил мужчина, нахмурив брови, и продолжил идти, смело размахивая руками.

Вдалеке показался край его деревянного дома за деревьями и раскидистый дуб.

– Надо бы глянуть, как там мои деньги в дупле. Мало ли. – но тут же усмехнулся своим мыслям. – Хотя, кто их может взять? Тут же нет никого. Я один. Да нет же, Марика… Интересно, куда та внезапно исчезла? – вспомнив рыжеватые волосы девушки, Джон неожиданно внутренне охнул, придерживая сердце, в котором сотнями швейных машинок застучали острые иголки.

– Да что со мной происходит? – руки противно задрожали, а тело непроизвольно вытянулось, как струна и качнулось в сторону. Ноги мужчины сами направили его влево от дома, в чащу леса, туда, где было старинное кладбище и озеро.

Страх и одновременно какая-то безысходность гнали вперёд. Будто кто-то сверху решил, что ему нужно быть именно сейчас в этом месте. В месте, где покоились мёртвые. Мёртвые и неупокоенные. И это ещё больше нагоняло липкий страх, наполняя душу странной и непонятной тревогой.

Мужчина остановился у черного озера. Поросшее травой и бурой тиной, оно больше напоминало болото. То самое, где сейчас находилось его сердце. Тишина. Мёртвая. Гнетущая. Будто внутреннее одиночество и боль сердца прорвались через зубы и полетели Ангелом Смерти по этим местам. Туда, где воронка воды напоминала собственную жизнь, сгоняя в темную середину все то, что он сделал. На минуту Джон замер и перестал дышать. Израненное сердце так сильно стучало, что, казалось, разорвется в этом непонятном кавардаке жизни. Мужчина упал на колени, тело его замерло, а душа раскаивалась в смерти Лауры. Но, было поздно. Мертвых не вернуть, как-бы не хотелось.

Сколько прошло времени Джон не знал. Золотой закат красным заревом тихо спустился на озеро, мягко коснулся воды, успокаивая мужчину своим нежным тёплым светом. В душе поселилось мерзкое опустошение и раздавленность.

«Скоро начнёт темнеть, пока выдвигаться к дому», – подумал страдалец и тяжело поднялся на еле державших его ногах. Бросив последний взгляд на озеро, увидел дрожащую молодую девушку с малышом. Красавица молча смотрела печальным взглядом. Тёмные волосы трепетали на ветру, а мертвые глаза проникали прямо вглубь и словно кричали:

– Если ты обижаешь свою женщину, то никогда не будешь счастлив!

Она смотрела на него с маской тяжелой скорби и боли на лице, будто спрашивала, почему с ней так поступили, в чём же её вина. Джон не мог больше смотреть на это и бросился прочь, не разбирая дороги. Высокая острая, как лезвие осока хлестала по телу, оставляя раны, кровь сочилась ручейками, но мужчина не замечал этого. В голове гулкими ударами отдавалось: «Зачем? Зачем?? Зач-е-е-м»???

Наконец, добравшись до дома, с размаху распахнул тяжёлую кованую дверь, словно хотел побыстрее скрыться от странных видений мучивших сердце. Еле отдышавшись, повернул голову, и увидел его.

Глава 8. Неожиданность

– Ну что, как справляется наш подопечный? – седовласый мужчина с гордой осанкой выпрямился и пристально сощурил холодные голубые глаза, в которых искрился лёд.

– Да так себе. Харахорится, как всегда. Но, стал думать: где сны, где реальность. – девушка приблизилась к белоснежной статуе с крыльями, провела тонким наманикюренным пальчиком с красным лаком и язвительно улыбнулась. – Процесс запущен, нужны усложнители и препятствия. – она тряхнула белоснежными волосами, которые приняли вдруг темный окрас и кокетливо передернула плечами.

– Ворон сделает свое дело, да и дом тоже. Оставь пока его в покое, пусть поварится в своей боли и мыслях, это полезно. Хотя, небольшой сюрпризик все же ему преподнесем, – Старец нежно обвел глазами точеную фигурку красавицы и продолжил. – Дадим этот шанс и посмотрим, что Душа выберет на этот раз.

– Хорошо, как скажете. – девушка недовольно сморщила хорошенький носик, волосы ее снова стали платиновыми и легли мягкими волнами на плечах.

– Люцифер где? Чем занимается? Что-то его не видно давно? Да не морщись, всему свой срок. Достаточно с него пока событий, пусть переживет это сначала. – Старец ласково тронул блондинку за плечо и Жрица расслабилась.

– Дремлет, как всегда. Очередной контракт читает. Ждёт указаний. Сами знаете, он всегда начеку – это ж его любимое. – странные искорки заиграли в глазах Гетеры.

– Знаю, знаю…все идёт по плану. Подождём. Всему свое время. – главный по-отцовски улыбнулся, нежно поглаживая и как-бы успокаивая девушку.

Двое Высших смотрели вниз. Плывущие облака немного закрывали вид, но не мешали обозревать всё, что творится там, на Земле с их подопечными Душами.

***

– Ты кто? – Джон удивлённо смотрел на кудрявого рыжеволосого мальчика лет пяти, бесцеремонно восседающего в его новом доме за столом.

– Марсель, – малыш деловито провел рукой по носу и хитро улыбнулся, – Мамка сказала, что я теперь буду жить с тобой. – ребёнок снова растянул губы и соскочил со скрипучего стула, подбежал к мужчине, схватил взрослого за большую теплую ладонь и прислонился, обнимая и ласково заглядывая в глаза.

– Погоди, погоди. В смысле – со мной? – мужчина чуть отстранился, – Да кто ты такой, черт побери? Где твоя мамаша? И вообще, как вы меня нашли в этой глуши, никто не знает где я? – Джон растерянно смотрел на парнишку и не понимал, что происходит.