Запретные игры

Она думает, что я нашла хорошую работу и салон дает мне жильё. Бабушка долго вообще не хотела меня отпускать. Мы живём в черте города, и она никак не могла понять, зачем жить в съёмной квартире, когда дома лучше. Мне пришлось ей беспощадно лгать и нести чушь про взрослую самостоятельную жизнь.

К черту такую самостоятельность!

Где один мужчина хочет меня посадить, а другой – принуждает к минету.

Мне снова хочется стать маленькой девочкой, закрыть глаза, а когда открою, то все монстры исчезнут. Но, к сожалению, в реальной взрослой жизни монстры страшнее, чем бабайки под кроватью.

– Сметанку бери домашнюю – Люда дала. Она у нее на сливках – не то что в ваших супермаркетах, – фыркает бабуля. – На булочку ее намажь.

– Она в меня уже не влезет, – отказываюсь. – Я еле сырники осилила.

– Да что ты там съела. Прекрати сидеть на своих диетах. Весь организм угробишь! – ругается бабуля. – Исхудала вся. Скоро одни кости останутся. И что в этом красивого?

Она права, я похудела, да. Но дело не в диетах, я на них не сижу. Это нервы. Аппетит давно пропал, с того рокового дня, когда моя жизнь стала похожа на триллер с элементами ужаса.

Демонстративно намазываю толстый слой сметаны на сладкую булочку и откусываю, бабуля удовлетворенно улыбается.

– Останешься сегодня?

– Да, окна помою, в огороде тебе помогу.

Не хочу я назад в свой ад. Мне нужна передышка, хотя бы один день. Я выключила телефон, отстранилась от этого страшного мира и погрузилась в свой, где тепло, уютно, все просто и понятно.

– Да нечего мне помогать. Всё там хорошо в этом огороде. Осень, убрала уже почти всё, и окна мыть не нужно. Отдохни.

Вздрагиваю, когда наша собака начинает лаять во дворе, и ворота сотрясает стук. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять, что это за мной.

– Кого это принесло? – бабуля направляется на выход. Подскакиваю с места, опережая ее.

– Баб, я сама, иди завтракай, – не дожидаясь ее ответа, быстро обуваю тапки, раздетая, в одной футболке и шортах, несусь на двор.

С колотящимся сердцем открываю ворота, и меня тут же хватают за шею. Я не успеваю даже пикнуть, как рука на моей шее больно сжимается, перекрывая кислород.

Эдуард вытаскивает меня на улицу и молча тащит к машине. Спотыкаюсь о камень, одновременно хватаясь за сжимающую руку. Он открывает заднюю дверь и кидает меня на заднее сиденье.

Не успеваю отдышаться, как машина срывается с места. Дёргаю ручки двери, готовая выпрыгнуть на ходу, потому что такого злого Эдуарда я никогда не видела. Дверь не поддаётся, а машина набирает скорость. Мужчина молчит.

– Куда ты меня везёшь?! – хриплю, обнимая себя руками. А Эдуард молчит.

Боже, какая я дура.

Что мне стоило ответить на его звонки?

Кому я сделала хуже этим детским бунтом?

Всматриваюсь в окно, пытаясь понять, куда меня везут.

Я даже не знаю, что именно разозлило Эдуарда. То, что я не отвечала на его звонки, или то, что Литвин отказался от сеансов массажа.

Машина тормозит, поворачиваю голову и понимаю, что через дорогу находится полиция.

– Зачем мы здесь? – истерично спрашиваю, чувствуя, как горло начинает сжиматься, словно Эдуард опять меня душит.

– Всё, мышка, ты допрыгалась! Мне кажется, я был слишком добр к тебе, – выдаёт Эдуард. – Я сдам тебя ментам и найду более сообразительную девушку. Зае*ала ты меня своими тупыми капризами.

Щелчок – с дверей снимается блокировка.

– Выходи! – рычит на меня. Сижу на месте, вжимаясь в сиденье. – Я сказал, выходи! Или я вытащу тебя за волосы!

– Я всё поняла. Всё! Просто хотела немного выдохнуть. Такого больше не повторится. Правда. Я сделаю всё, что ты скажешь. Пожалуйста… – всхлипываю.

– Ты только обещаешь, мышка, а потом начинаешь показывать характер. Мне надоело. Выходи!

Оглядываюсь на полицейский участок, смотря, как оттуда выходят люди в форме, сглатываю.

– У меня получится. Литвин обратил на меня внимание, вчера в машине он предлагал мне интим.

– Что именно он предложил? – недовольно спрашивает.

Молчу, сжимая губы. Ну не могу я этого сказать вслух.

– Всё, блядь, выходи! – психует Эдуард.

– Минет, он предложил мне, минет! – выкрикиваю со злостью.

– И ты, дура, отсосала ему в машине? – гадко усмехается Эдуард.

– Нет! Нет… – сдуваюсь. – Но нам же не нужно, чтобы он просто меня использовал, как шлюху? – всхлипываю, снова хочется рыдать, потираю шею, потому что она до сих пор болит от хватки Эдуарда.

– Не надо, – Эдуард прикуривает сигарету и выдыхает дым прямо в салон. Морщусь. Не выношу запах табака. А Эдуард, кажется, курит самые вонючие сигареты. – И? Дальше что?

– Ничего, отпустил, приказав водителю проводить меня до дома. Он отказался от массажей?

– А должен был отказаться? – разворачивается ко мне, прищуривается и уже выдыхает дым мне в лицо. Обнимаю себя руками крест-накрест, потому что на мне тонкая футболка и под ней нет бюстгальтера.

– Не знаю, – выдыхаю я.

– Не отказался. Но перенёс сеансы на вечер. Сегодня в девять ты должна быть у него, – уже удовлетворённо сообщает мне Эдик.

– Почему так поздно?

– Ну давай ты еще по этому поводу возмутись! – снова психует. Молчу, кусая щеки изнутри. – Вот нельзя было сразу взять трубку и всё мне рассказать. У тебя дар выводить меня из себя. Это последний твой выкрутас. Следующий раз даже не повезу тебя к ментам, просто вызову их на дом.

Эдуард заводит машину и снова трогается с места.

– В общем так, он у нас на крючке. Построй из себя недотрогу, целку, поломайся, но не сильно. За это я тебя и выбрал, шлюху просто оттрахают и выкинут, а мне нужно, чтобы ты задержалась в его постели хотя бы на месяц. В идеале – стала постоянной любовницей.

– Ты говорил, что спать с ним необязательно, – всхлипываю я.

– Ну если ты сможешь достать нужную мне информацию, не трахаясь с ним, я тебе даже премию выпишу, – снова гадко ухмыляется Эдик. – Не очкуй, мышка, все равно тебя кто-нибудь да трахнет рано или поздно, невелика потеря. И это лучше, чем стать подстилкой на зоне. Почитай на досуге в интернете, что там с такими сладкими невинными мышками делают.

Сжимаю зубы так, что, кажется, они хрустят.

Не так я представляла свой первый интим.

– В общем, подготовься к вечеру, белье там и все такое. На всякий случай. Не зря он перенёс сеансы на вечер, – Эдуард вынимает из портмоне несколько крупных купюр. – На, – кидает мне их на ноги. – В салон сходи, депиляцию сделай или что ещё там бабы делают? Включи, наконец, женщину. Немного скрытой сексуальности, без вульгарщины.

Молчу, отворачиваясь к окну. Не умею я так. Меня никто не учил, как соблазнять взрослых мужчин.

– Куда тебя отвезти? – уже снисходительно спрашивает Эдик.

– К бабушке… – прикрываю глаза, откидываясь на спинку. Я настолько перенервничала, что меня трясёт от холода.

Глава 7

Надежда

Без пяти девять я снова возле ворот особняка. Меня уже привычно без вопросов провожает тот же самый охранник. На мне белая форма массажистки, но я чувствую в ней себя неуютно. Потому что под формой на мне новое шелковое бельё, а под бельём полностью депилированное тело. Конечно, я могла солгать Эдику и сказать, что всё сделала. Но он перед тем, как выселить меня из дома бабушки, сказал, что, если усомнится, побреет меня лично тупым ржавым ножом. Нет никакой гарантии, что за мной не следят, поэтому, помимо депиляции, я сделала еще маникюр, немного обновила стрижку и брови.

– Сюда, – указывает мне охранник, и я немного торможу, потому что меня ведут не в привычный кабинет для массажа, а совсем в противоположную сторону, минуя гостиную.

– А куда мы? – интересуюсь я.

– Олег Андреевич распорядился проводить вас сюда, – открывает для меня дверь, пропуская вперед.

– Зачем? – на нервах задаю глупый вопрос. Парень ухмыляется, качает головой, ничего не отвечая, словно ответ очевиден. Он и мне тоже очевиден, я просто не хочу его принимать.

Как только делаю пару шагов, переступая порог комнаты, за мной закрывается дверь.

Осматриваюсь. Эта комната явно не предназначена для массажа. Я даже не могу понять предназначения комнаты. У нас с бабулей всё просто. Кухня – для еды, спальня – для сна, зал – для просмотра телевизора. А здесь…

Темно-бордовая стена, словно созданная из граней, как оптическая иллюзия, кажется подвижной и объёмной, другие стены бежевые, потолочная подсветка по всему периметру, тяжёлые плотные шторы на большом окне во всю стену, мягкий ковролин на полу. Бежевый кожаный диван, низкий стол с круглой столешницей из светлого дерева. Но мое внимание привлекает необычное кресло или это софа. Не совсем понимаю. Она обита той же бежевой кожей и сделана в виде волны. Если в нее сесть, то попа провалится вниз, а голова и ноги останутся наверху. По бокам изголовья для чего-то приделаны ручки. Очень странное кресло. Снимаю пальто, аккуратно укладывая его на диван, ставлю на стол свой кейс и присаживаюсь на край дивана. Разогреваю руки, потирая ладони, но что-то мне подсказывает, что массажа не будет.

Ой, мамочка…

Прикрываю глаза, пытаясь успокоиться. Самое страшное, что мне сегодня грозит, – это секс. Это же не так страшно, как тюрьма. Пытаюсь убедить себя. Но холодные ладошки отчего-то начинают потеть, а сердце – биться в панике.

Литвин появляется минут через десять. Сглатываю, на секунды теряя лицо, когда он входит в комнату. На мужчине брюки, черная рубашка с закрытыми руками, вальяжно расстёгнутая на несколько пуговиц. Этим меня уже не смутишь, я видела его голым. В комнату врывается терпкий аромат парфюма и мужского тела.

– Добрый вечер, – встаю с места, как школьница.

Мы встречались несколько раз. Я, в конце концов, трогала его тело, но при каждом появлении этого мужчины волнуюсь. Сегодня особенно. Можно сказать, я в тихой истерике, ибо это не просто сеанс массажа.

– Присаживайся, – кивает мне на диван. Снова сажусь, складывая руки на коленях. Я хоть и девственница, но с парнями всегда общалась легко. Но это парни, ровесники или чуть старше, а это Литвин, и я сжимаюсь. Мужчина проходится по комнате, обходит диван, оказываясь за моей спиной. Расправляю плечи, пытаясь держать осанку. Он у меня за спиной, и я чувствую себя еще более уязвимой.

– Массаж будет проходить здесь? – нахожу предлог, чтобы развернуться. Но Литвин вообще не смотрит на меня, вопреки моим предчувствиям. Он смотрит в окно, отодвинув штору.

– Нет, Надя, массажа не будет, – отвечает, одергивая штору.

– Зачем тогда я здесь? – окидываю комнату глазами.

– Чтобы провести вечер, – снова обходит диван.

В дверь раздаётся тихий стук.

– Входи! – разрешает мужчина.

Дверь открывается, а там девушка с тележкой, как стюардесса в самолёте. Только она не улыбается лучезарной улыбкой, а с каменным лицом заносит шампанское, коньяк, бокалы, закуски в виде небольших канапе с сыром, маслинами, виноградом, фрукты, ягоды, шоколад. Все красиво составляет на низкий стол и молча уходит, прикрывая дверь.

– Зачем? – как заведённая, повторяю я, мысленно ругая себя. Соберись, Надя. Алкоголь – это хорошо, он поможет как-то пережить вечер без истерик.

Меня ведь сейчас могут трахнуть на этом самом диване, и я не имею права сказать нет. Не думаю, что Литвин позвал меня ради интимной беседы.

О чем вообще со мной разговаривать такому, как Литвин?

– Ну я же тебя привлекаю, как мужчина, – произносит с ироничной усмешкой, повторяя мои слова. – Не находишь этот вечер логичным?

Не нахожу…

Но киваю, как кукла, пытаясь улыбнуться.

– Кстати, тебе идёт белый цвет, – кивает на мой костюм. – И в общем, форма. Что-то в этом сеть.

– Спасибо, – киваю, наблюдая, как мужчина открывает шампанское. Закрываю глаза, ожидая хлопка, но мужчина открывает бутылку бесшумно.

– Любишь «Асти»? – наполняет мой бокал.

– Наверное, да.

– Что значит «наверное»? – плескает в свой стакан коньяк и садится на диван чуть подальше, чтобы откинуться с бокалом на угол дивана и вальяжно расставить ноги.

– Я редко пью и в общем пила только шампанское и мартини.

– Тебе понравится «Асти». Всем девочкам нравится.

Хочется сказать, что я – не все. Но… так нельзя по правилам нашей игры, да и не решусь я.

Беру бокал, отпиваю. Вкусно. Алкоголь совсем не чувствуется, пузырьки приятно щекочут губы.

– Итак, Надя. Давно ты увлекаешься состоятельными мужчинами, годящимися тебе в отцы?

Он что, только что намекнул, что я охотница за папиками?

Распахиваю глаза, но не озвучиваю свои мысли.

– Нет. Вы первый! – на нервах выходит дерзко. Я вообще, когда нервничаю, начинаю грубить. Дурная черта характера. А потом сама же пугаюсь своей дерзости.

– Наверное, мне должно это польстить, – снова усмехается, салютуя бокалом. Меня не покидает ощущение, что это не я с ним играю, а он со мной. Будто он всё про меня знает, и эта такая насмешка. – Знаешь, в моей жизни были сотни женщин, как постоянных, так и разовых. Разных возрастов и мастей. Что именно ты можешь мне предложить?

Я снова в шоке от его хамских, циничных вопросов.

– Я ничего вам не предлагаю. Просто озвучиваю свою симпатию. А так вы правы, я никчёмная, неопытная, глупая, заурядная, обыкновенная, в общем. Удовлетворить ваши пресыщенные потребности, скорее всего, не смогу, – выдаю, делая несколько больших глотков игристого.

Ой, Эдик оторвёт мне язык, если узнает.

– Низкая самооценка? – выгибает брови Литвин.

– Нет. Адекватная самооценка, – беру ягоду винограда, закидывая в рот.

– Может, в этом и есть твоя изюминка… Некоторым, знаешь, заходят мышки. Есть в них своя прелесть, – усмехается, словно сказал шутку.

И он туда же. Я не мышь!

– Какая прелесть? – опустошаю бокал, и Литвин тут же его наполняет. Хотя сам сделал лишь глоток из своего бокала.

– Из таких, как ты, можно слепить всё, что хочешь. Привить свои вкусы, определить модель поведения в сексе, воспитать. Нарисовать идеальную картину своей женщины.

Он сейчас серьёзно?

У меня даже нет слов.

– То есть вылепить себе куклу?

– То есть да, – даже не отрицает. – Есть что-то привлекательное – быть неким ментором в плане секса.

А мне хочется схватить телефон и срочно загуглить, кто такой ментор.

– Ментор – это более опытный человек, специалист в своей сфере, который учит другого. Наставник, – поясняет, считывая мое замешательство.

– Ясно.

А про себя думаю: кем он себя возомнил?

Хотя, конечно, в сексе я полный ноль. Только теория, и та хромает.

– Я в таком возрасте, когда пресыщаешься и уже ничего не заводит. Хочется чего-то… – не договаривает, отпивая коньяка, и проходится по мне внимательным взглядом. Сглатываю.

Вот этот разговор ведёт к сексу?

Это намёк?

Прелюдия?

Я не готова!

– Сколько мужчин было в твоей жизни?

И что я сейчас должна ему сказать?

Да у меня язык не повернётся признаться, что я девственница. Мне стыдно говорить о том, что связано с сексом. Меня это смущает. И, мне казалось, об этом не говорят вслух. Особенно когда мало знакомы.

– Я… – пытаюсь подобрать слова, но мужчина меня прерывает взмахом руки, потому что звонит его телефон. Выдыхаю.

Что дальше?

Снова попросит меня сделать минет?

Боже, кто бы знал, как мне хочется уйти, убежать прямо сейчас. Мне кажется, моя нервная система скоро не выдержит, и я сотворю что-то неадекватное.

– Слушаю! – Литвин отвечает на звонок и поднимается с дивана, отходя к окну. – Нет. Я пока притормозил с «Техстроем», – это что-то по работе, и я вся во внимании, даже не дышу, чтобы все запомнить. Может, это то, что нужно Эдуарду, и он, наконец, отстанет от меня, получив нужную информацию. – Я думаю принять предложение Самарцева, оно более выгодное. А «Техстрой», типа, сливают, завернув в красивую обёртку. Но мы продолжаем тянуть время, делая вид, что заинтересованы. А ты пока готовь документы по Самарцеву. Да, да, – усмехается. – Ну а как ты хотел? Не на*ешь – не проживёшь, – ругается.

«Техстрой», Самарцев – повторяю про себя, пытаясь запомнить.

Мужчина заканчивает разговор и возвращается ко мне. Он наполняет мой бокал, и я только сейчас понимаю, что осушила его, пока слушала. Он садится на своё место, а я опускаю глаза, пряча панику, потому что он снова смотрит на меня так, словно все знает.

– Итак, на чем мы остановились? Мужчины? Сколько? И нет, меня не интересуют сопливые пацаны и слюнявые поцелуи. Меня интересует твой сексуальный опыт.

Глава 8

Олег

– Давайте сменим тему, – смущённо краснеет Надя.

Рассматриваю ее пристально, как что-то очень необычное и противоречивое. До конца не могу понять, что это с ее стороны. Искусная игра в невинную овцу или действительно смущение. Она сбивает меня с толку. Я давно научился считывать женщин. Опыт в общении с противоположным полом у меня большой, за секунду могу отличить жеманство от реального стыда.

Я считываю женщин без слов, по взгляду, жестам, улыбкам. А эта девочка вводит меня в ступор. Нет, то, что она фальшивит, я понял почти сразу. Только вот в чем фальшь, еще не разобрался.

Кто ты?

Шлюха, которую хотят под меня положить, скрывая за маской святой невинности, или девочка, которая примеряет на себя роль шлюхи, но выходит бездарно?

Я могу выбить из нее правду за несколько минут, прямо сейчас. Она скажет мне все и даже больше. Но я не спешу. Меня забавляет эта игра. В кои-то веки не скучно. Меня развлекает такой театр одной актрисы. Азартно загнать эту мышку в угол. Кто бы за ней ни стоял, он выбрал правильную девочку. Я даже сам не подозревал, что Надя меня зацепит. Шлюху я бы просто вы*бал и выкинул. А тут…

Есть в ней что-то такое невинное, наивное, вкусное. Такая чистая красота. Коса эта девственная, глаза цвета виски, яркие, всегда испуганные. Кожа нежная. Молодая молочная девочка. Не искусственная, еще не тронута современными трендами красоты.

Запах…

От девочки пахнет утренней прохладой, росой, полевыми цветами, медом. Хочется упасть в неё и получить свою дозу удовлетворения. И я это сделаю, я испачкаю эту чистоту, я ее замараю собой. Но позже…

Будоражит предвкушение. Я не голодный в сексуальном плане, даже наоборот, обожрался этого секса так, что порой меня от него тошнит.

– Тему задаю я, киска. Отвечай, – настаиваю.

Ей не нравится, как я ее называю, ей в принципе некомфортно и страшно со мной. Но она упорно продолжает строить из себя ту, кем не является. Если выяснится, что Надя прожженная сука, а все это стеснение – гениальная игра, буду аплодировать ей стоя.

Я еще не выяснил, кто за ней стоит. Шавка Эдик просто пешка, а король у нас кто-то другой, тот, кто хорошо меня знает. Тот, кто на интуитивном уровне знал, что подкладывать под меня надо именно такую.

– Мне кажется, мы еще недостаточно близки, чтобы говорить на такие темы, – от волнения допивает третий бокал «Асти». Глаза уже пьяные, плывет, ей много не нужно. Нет у меня цели напоить, только расслабить. Поэтому я больше не наполняю ее бокал.

– Недостаточно близки? – усмехаюсь. – Встань, – велю ей.

Мешкает, распахивая свои красивые глаза. Но встает, комкая в ладонях края белоснежной формы. И ей, черт побери, идет этот девственно белый цвет.

– Подойди к окну.

Она ни черта не понимает, но медленно подходит к окну. Послушная. Только проблема в том, что это не ее желание. Это почти насилие. Насилие, на которое она сама идёт. Боится до дрожи, но идет.

На что тебя купили?

Я ведь порылся в её биографии досконально. Просто девочка. Действительно обыкновенная и заурядная. Никаких черных пятен и грязных подробностей.

На деньги повелась?

Что там тебе пообещали?

Золотые горы?

Дура. Идиотка.

Она становится свидетелем и обладателем ценной информации. Таких награждают смертью. Несчастным случаем, например. Была девочка и нет. Случайно упала с моста или неосторожно переходила дорогу. Вариантов множество, а итог один, и он печален. И мне почему-то очень жаль эту идиотку. Такие должны приносить удовольствие мужчинам, а не лежать в гробу.

– Раздвинь шторы, – велю ей, поднимаясь с дивана, и медленно иду к ней.

Девочка отдергивает шторы и смотрит на мой освещенный фонарями двор. Подхожу вплотную, прижимаясь грудью к её спине. Вздрагивает от прикосновения, задерживая дыхание.

– Дыши, киска, дыши, – усмехаюсь в её волосы, вдыхая их запах.

У меня определённо встает на нее. Моментально. Ее массаж не имеет ничего общего с медициной. Меня заводят ее руки, прикосновения, старания. Я почти кончаю от ее волшебных рук. Наверное, потому что в сексе я не позволяю женщине вести. Я беру все сам. Как мне надо. Быстро и жестко. А тут отдаюсь ее рукам, и в этом, оказывается, есть свой кайф.

Она втягивает воздух, но все равно напряженная до предела. Прикрываю глаза, потому что мне хочется швырнуть ее грудью на специальную своеобразную кушетку, содрать штаны, разорвать трусики и ворваться в нее на всю длину, наматывая её шикарную косу на кулак. И драть так, чтобы орала. Потому что нельзя быть такой манящей, будить во мне желания, заставлять разглядывать себя, дышать собой ради выгоды. Сейчас мне хочется ее наказать за это, и я накажу. Уже скоро, как только узнаю, кто за ней стоит. Расколоть девочку – не проблема, только я не уверен, что она сама знает, кто ей управляет.

– Видишь собак? – низким тоном спрашиваю у нее, обхватывая стройную талию. Сожму немного сильнее, и она сломается. Такая хрупкая. Кукла, которой управляют. Жаль, я бы сам хотел такую марионетку. А она чужая игрушка.

– Да, – кивает, всматриваясь в стаю питбулей, которых выпускают гулять по двору каждую ночь.

– Это бойцовские собаки, они созданы для того, чтобы рвать своих жертв. Они выведены и рождены для этого. Натасканы на агрессию. Это животные особой породы, – поясняю ей. Расслабляю пальцы на ее талии и веду ладонями вниз, к упругим бедрам.

Надя всхлипывает, когда я сжимаю эти бедра. Такая чувствительная. Кровь кипит. Я сейчас могу сделать с ней все что угодно. Например, поставить на колени и заставить мне отсосать. Она будет давиться слезами, но не скажет нет. И я хочу. Но не сегодня. Мы еще поиграем, моя пугливая киска. Я даже дам шанс.

Воспользуешься ли ты им?

– Как ни воспитывай их, ни корми, ни ласкай, в один прекрасный момент могут перегрызть горло. И никто не виноват, это их природа. Так вот, они не ухаживают за сучками, не облизывают их, не ласкают и не приручают, они просто вгрызаются им в холку зубами и дерут, пока не удовлетворятся, – усмехаюсь я, обхватываю ладонью ее тонкую шею, немного сжимая. Я чувствую, как ее тело содрогается, ноги подкашиваются, а пульс под моей ладонью учащается.

Я не душу ее, воздуха достаточно, но Надя инстинктивно глотает кислород. Уверен, что ей кажется, что она задыхается. Психосоматика. Страх показывает ей то, чего нет. И это тоже меня подогревает. Намеренно вжимаясь пахом в ее попку, демонстрируя свое желание и то, что я могу сейчас с ней сделать, вжав лицом в стекло.

– Так вот, киска моя, – притворно ласково произношу я и веду носом по ее виску. – Я тоже животное той же породы. Без вариантов. Я просто беру и трахаю, удовлетворяя животные потребности. Или так, или никак, – прикусываю мочку её уха. Девочка сглатывает. – Или ты сейчас выходишь из этой комнаты, и мы прощаемся навсегда, или играем по моим правилам, без ужимок и жеманств. Я даже буду великодушен и дам тебе минуту подумать, – расслабляю ладонь на ее шее, поглаживая пульсирующую вену большим пальцем.

Девочка всхлипывает, когда я другой рукой сжимаю ее грудь. Грубо сжимаю, ибо давно привык не сдерживаться.

– Я… я… – заикается.

Куда ты влезла, мышка?

Кто, бля, тебя запустил в клетку к хищникам?

Зачем?

– Не было у меня никаких мужчин! – уже нервно, со злостью выдает она. А характер есть. Что тоже забавно.

– То есть ты девственница?

– Да! – отчаянно произносит она.

– Неожиданно.

Даже так, решили меня на целку взять? Какой подарок. И я им воспользуюсь, только отдачи не будет.

– Поэтому не могу так сразу… – шепчет она.

– Решила продать невинность подороже? Не размениваться на пацанов?

А девочка молчит.

В принципе, я прав, только продаёт она целку не мне, кому-то другому. И мне хочется отхлестать ее за это по щеками, а ещё лучше – швырнуть на диван и выпороть ремнем.

– Ладно, убедила, покупаю, – усмехаюсь, отпуская ее.

Отхожу к столу, беру свой стакан и допиваю коньяк залпом. А девочка так и стоит возле окна, обнимая себя руками, и смотрит на собак.

– Массажи отменяются, я нашел себе более профессионального массажиста. Как будет время, я тебе позвоню.

Открываю дверь.