50 оттенков страсти. Сборник современной прозы и поэзии – 2022

Я запуталась и забросила книжку на этажерку. В принципе мне надо было читать по школьной программе роман Островского, я перешла в седьмой класс. Однако учебный год был ещё впереди, и времени на прочтение романа хватало. Зачем торопиться? На уроках литературы в грядущем учебном году я успею разобраться со всеми вопросами, возникшими у меня в ходе чтения этой легендарной книги! Но моя старшая сестра Нина уже прочла этот роман два года назад и написала по нему сочинение в школе. Я старалась не отстать от неё. Потому мне стало неловко, что я забросила чтение этого романа. Мысленно я оправдывалась перед собой, но закончилось тем, что я переложила книгу с этажерки на свой письменный стол. Пусть пока полежит, я ещё вернусь к этим смелым своим мыслям! Мама считала, что Нина очень серьёзная и вдумчивая девочка. Она никому не надоедает глупыми рассуждениями об истории русских бунтов и мировых революций. Родители забрали именно её с собой в этот замечательный горный санаторий, где мне довелось побывать только пару дней в прошлом году и где было так прохладно в окружении деревьев! Но меня и на это лето оставили в городе с бабушкой!..

Теперь я снова, как и прежде в летние каникулы, много времени проводила на балконе, наблюдая загадочную жизнь гастронома с его, так сказать, чёрного хода. На балконе нашу летнюю южную жару было легче переносить, чем в комнате. Изредка набегал лёгкий ветер, и сквозь решётку балкона, удобно устроившись на байковом зелёном одеяле среди горшков с нежными цветами розовых маргариток и трёхцветий анютиных глазок, я видела, как мясники магазина – молодой парень Абдурахман в синей тюбетейке, казах по национальности, которого по-русски называли просто Аликом, и его ежедневный напарник постарше Николай, русский, в помятой матросской бескозырке – смачно рубили утром красные, оплывшие белым жиром, большие бараньи туши, ловко выкраивая из них аппетитные куски чистого мяса. Для рубки мяса недалеко от чёрного входа в гастроном было приспособлено цементное очень крепкое и достаточно обширное овальное сооружение высотой с округлый азиатский стол, какой можно нередко увидеть в любом казахском доме в момент вечерней семейной трапезы, когда казахи по национальному обычаю усаживаются на ужин вокруг такого стола на пол, ловко свернув ноги по-турецки. Ходили упорные слухи, что и этот цементный дворовый стол, по прозванию камешек, соорудили специально по просьбе директрисы гастронома Ольги Ивановны, яркой, всегда заметно нарядной и модной женщины с пышно взбитыми волосами, как у французской кинозвезды Бриджит Бордо. Ольга Ивановна считалась блондинкой от природы тоже, как и та знаменитая француженка. Ольга Ивановна, казалось, вполне уважала национальные обычаи окружавших её людей и потому, должно быть, считала вполне нормальным явлением, если кто-нибудь из работников гастронома присаживался к камешку в разное время суток, скрестив ноги калачиком, и угощался чем бог послал, подвинув стаканы поближе к бутылке и разложив закуску перед собой. Но такое бывало чаще к вечеру, а до обеда на камешке шла бойкая продажа свеженарубленной баранины жильцам окружающих домов и знакомым, приятелям и приятельницам работников гастронома. Моя бабушка тоже покупала аппетитное мясо с камешка, стараясь выбрать кусочки мякоти без крупных костей, что ей почти всегда удавалось, поскольку мясники Алик и Николай отлично знали о её дружбе с тётей Тоней через продавщицу магазина Веру Кисину. Я с удовольствием уплетала баранье жаркое, но бабушка отказывалась есть его, уверяя, что это слишком калорийная пища для неё. К тому же мясо с камешка все наши соседи по дому называли халяльным, что отнюдь не мешало им проворно закупать его в весьма значительных количествах. Вдруг однажды утром я услышала тихий шелест голосов на кухне:

– Выходит так, Мария Фёдоровна, что дочка ваша деньгами вас особо не жалует, а больше на наряды тратит для себя. Чтобы муж, значит, её не разлюбили! Конечно, дочка ваша собой видные будут. А любовь промеж мужем и женой – то коварная шутка будет! И дочка ваша не только дамочка красивая, но и врачиха тоже будут. Матушка ро́дная выучила, в люди её вывела. Оне теперь при специальности будут, да ещё и при каковской большой! И деньги оне получают кажный месяц при своей специальности на работе в больнице тоже. И зять ваш, еёный муж, тоже зарплату до дому приносит. А зарплата евоная хорошая, так почему и матери не дать деньжат немножко?..

– Да ведь я с ними проживаю, Тонечка! Не отдельно.

– Это мы понимаем, как тут не понять! Зять вас, вроде бы, кормит. А что вы работаете на них и семью обстирываете, да убираете в квартире, да готовите кушать им, и детки ещё ихние все на вас – то, вроде бы, и не в счёт вам…

– Да и бог с ним! Я дочери родной помогаю, а не только зятю одному. Дочь моя устроила свою жизнь, а мне много ли надо…

– Да и надо! А ведь вы очень похудевшие и хрупкие смотритеся! Вот оне, ваша дочка да зять, вам деньги на младшенькую внучку оставили какие, дали разве? Да и нет, раз вы молчите. Ничего оне не дали! Всё себе сгребли и смоталися развлекать себя да поправлять! А вы-то младшенькую на свою одну пенсию всё лето тянуть должны. Да ведь пенсии нашенские – это крохи одни при советской власти! Разве у нас специальности какие были? К примеру, вот вас, хотя и барышень, на специальность которую учили разве? Хотя бы на акушерку или поварихой? Нет, не учили. И потому пенсии у вас, как и у нас, простонародных людей, разве что только по нашей старости полагаются нам. Кто тогда, в наше тяжкое времечко, по трудовой книжке работал? Да никто! Выживали, да и ладно! Вот ежели кто на людей платья шил, в портнихах какие девки задирали носы, те совсем другая статья будет! Те хоть зарабатывали себе чуточку, хватало на ихнюю на хлеб-соль. Но прислуги настоящей, знавшей разные тонкости да капризы хозяйские, какая была до Октябрьской, больше нигде не требовалось. В дома к разным грубиянским начальникам прыгали те окаянные девки от мадамов, лихо совравши, что оне прислугой служили у господ. Вот и пошли тогда драки, полетели клочки по закоулочкам! Начали те кралечки законных супружниц от мужей выгонять! Да то ихние грязные дела были, а вот нам за какие такие грехи столько досталось? Всю жизню пришлось нам собирать и копить по грошику да по копеечке…

– Господь так судил, – смиренно отвечала моя бабушка.

С этого дня я категорически отказалась есть жаркое. Я настойчиво уверяла бабушку, что у меня пропал от жары аппетит. Она поверила мне наконец и старалась напечь оладьи. Мы ели сладкую манную кашу утром и лёгкий овощной суп в обед. Бабушка перестала покупать мне вовсе не дешёвое мясо с камешка, но от говяжьей и куриной печени решительно не отказалась. Я согласилась на компромисс с печёнками, подсчитав в уме, что они намного дешевле баранины. К тому же я нашла, что это, пожалуй, ещё вкуснее надоевшего жаркого! Я приноровилась в это трудное лето чистить картошку самостоятельно, стараясь разгрузить бабушку от её домашних дел. Ненавидя вытирать пыль каждый день, я сторговалась с бабушкой на этот унылый и тяжкий для меня труд, поклявшись, что буду вытирать пыль дважды в неделю, пока мы живём в квартире одни, и больше никого здесь нет. Бабушка согласилась, отступив от жёстких порядков нашей семьи.

– Это не больница, а квартира обыкновенная, – настаивала я. – Какая ещё здесь непролазная грязь? Кто к нам такой важный-преважный в гости ходит, чтобы нас осуждать и пыль выискивать всюду? Разве у нас настолько антисанитарно? И вообще мне надо побольше заниматься и много за это лето прочитать…

– Ты очень мечтательная девочка, Томуся, – с некоторым укором сказала бабушка. – Ты иногда в книгу смотришь, а страницы не перелистываешь, и видно, что ты не читаешь. Всё о чём-то думаешь! О чём, спрашивается, я даже и не знаю. Но предполагаю, что, скорее всего, ты мечтаешь о любви! Возраст берёт своё, хотя сейчас лето, и до следующей весны ещё далеко! Но я способна понять эти хрупкие ростки первого чувства. Я сама такая была в твои годы…

Я ничего не ответила ей, сохраняя в душе свою грустную тайну. В особенно душные летние вечера бабушка разрешала мне спать на балконе. Среди ночи я слышала приглушённую возню у гастронома и с удивлением и любопытством сделала собственное заключение о его директрисе Ольге Ивановне: она была в очень близких отношениях со своим заместителем Павлом Алексеевичем Носовым. Эти отношения были явно любовные! Парочка целовалась в ночи на камешке! А ведь Павел Носов был молодой парень, хотя и крупный, плечистый, совсем как наш учитель физкультуры в школе, в прошлом боксёр. Но директриса гастронома Ольга Ивановна была почти ровесница моей матери! Её сын учился в школе в одном классе с моей старшей сестрой. Я решилась и рассказала об этой странной парочке бабушке.

– Фу! Как некрасиво и к тому же нечестно подсматривать за взрослыми людьми, – отвечала она. – Возможно, что Ольга Ивановна действительно вполне искренно влюблена в этого ещё молоденького Павлика. Ну и что? Она в разводе со своим мужем. Она совершенно свободна от всяких обязательств, и ей ни перед кем больше не надо оправдываться. Это её сугубо личное дело, в кого она влюблена. И Павлик тоже не женат. В чём их можно обвинить? Да ни в чём.

– Но этот Павел Носов совсем молодой, а вот она выглядит, как его мама! Она старая женщина! – воскликнула я.

– Ольга Ивановна очень даже модно одевается, и женщина она интересная, – отвечала бабушка. – Ты на балконе больше не ночуй. Пожалуйста. Короче, я тебе это запрещаю. И вообще не засматривайся на этого Павла Алексеевича! Он имеет крупный успех, я вижу. Вот и Вера Кисина, дочка Тони, от него без ума. Напомню тебе, что Вера взрослая девушка, а ты ещё только несовершеннолетняя школьница. Не прочитать ли тебе очень серьёзную повесть под названием «Госпожа Бовари»? Я думаю, что всем безответно влюблённым девушкам эта бессмертная книга только на пользу. Хотя и рано, да ладно, прочитай…

Я прекратила свои ночёвки на балконе, но дневное время продолжала там проводить, взявшись за «Бовари»! После четырёх часов у камешка стояла тишина. Куски мяса были, как правило, все распроданы, разве что оставалась пара-другая кусков с крупными костями. Мясники Алик и Николай азартно пристраивали бутылки со спиртным у пустых магазинных весов на камешек, а за дневной выручкой по заведённому порядку выходил из гастронома Павел Носов. Я ещё не дошла и до середины великого французского романа, когда тишину во дворе вдруг разрезал грубый хруст толстой, разорванной бумаги, и загромыхал звон тяжёлой гирьки в железной чашке весов на камешке. И сразу раздался истошный крик мясника Алика:

– Ай, шайтан! Лови его! Шайтан! Унёс бальшо-о-й ба-а-рашек!..

– Лови его! Сволочь! Стерва! Украл наше мясо! Здоровый кусок себе хапанул! – хрипло завопил Николай.

Алик засвистел, засунув два пальца в рот, не хуже хулигана. На шум мгновенно выбежал из чёрного хода Павел Носов, стройный и сильный, в белой рубашке, как всегда. Вдруг страшно потемнело вокруг меня, и я застыла на балконе с романом о несчастной Бовари в руке. Прямо на меня, поднявшись из глубины двора и тяжело набирая высоту, летела огромная, сильная, дикая птица. Это был чёрный орёл с горбатым хищным клювом. Судорожно скрючив страшные жёлтые свои когти, он уносил сочное халяльное мясо с камешка. Красный, фантастически яркий и большой кусок баранины раскачивался в воздухе, и в мякоти куска маячила белая сахарная кость. Яростный глаз орла впился в моё лицо, и меня обожгла на миг молния безумия, сверкнувшая в бездонных зрачках птицы. Я громко вскрикнула от ужаса. Орёл отшатнулся от толстой решётки балкона и, мгновенно развернувшись в воздухе, взмахнул своими мощными крыльями. Неожиданно круглая кость отвалилась от куска мяса и упала вниз, сверкнув белизной.

– Держи его! Подлюга! Бандит! – орал изрядно пьяный Николай.

– Шайтан! Ай, шайтан! Са-а-бака! Ха-а-лера ты паршивый! – кричал Алик и снова свистел. Я вдруг поняла, что Алик заикается…

– Откуда он взялся? Проходимец! Сука ты, так мать твою растак! – надрывался Николай.

Дальше послышалось непечатное – Николай вошёл в раж. Бабушка бросилась вон из комнаты ко мне на балкон. Крошечная ростом, но быстрая и ловкая, она с явным испугом теперь смотрела на меня:

– Что случилось? – едва вымолвила она. – Кого уб…

– Откуда-то дикий орёл прилетел! Схватил когтями и унёс кусок мяса с камешка! Потом скрылся вон туда, за крышу нашего дома. Уже совсем не видно его! – мгновенно объяснила я.

Бабушка часто заморгала своими карими, глубокими глазами.

– Я очень испугалась, – произнесла она наконец. – Я думала кого-то убили! Слава тебе господи, всё обошлось…

– Пошли вниз, посмотрим, что там творится, на этом камешке, – предложила я. – Там Павел Носов стоит и Вера Кисина тоже. Полно жильцов нашего дома набежало! Пошли мы тоже! Пошли!..

– Ты только возьми и причешись, пожалуйста, Томуся, а я губы подкрашу. Помни, что нельзя выходить на улицу в неглиже, чтобы ни случилось с тобой! – пробормотала бабушка. – Что люди подумают?..

Мы спустились во двор и подошли к камешку. Собралось с десяток человек – порядочно для летнего дня. Фактически сбежались все, кто был не на работе. Нас встретили со смехом и безудержной, озорной радостью. Внезапное происшествие на нашем камешке нарушило однообразное безделье жильцов нашего дома в эти жаркие дни.

– Ага! Вот ещё одни свидетели появились! Нет, вы видели этот летающий и смертельно опасный зоопарк? Ведь это самое настоящее безобразие! Это просто жуткая дикость! – возмущалась Валентина Прохоровна, домохозяйка, дама крикливая с неизменно торчавшими бигуди из-под цветастой косыночки. – Куда только смотрит наш несчастный горисполком, если среди бела дня летают по всему городу дикие орлы?! Кто у них в этакой важной конторе отвечает за безопасность населения? Вот с того и спрос!..

– Да какие такие вам конторы приснились, гражданочка? Ещё и в контры возьмёте и нас с Аликом запишите! Не, извините, наше вам с кисточкой! Мы тут совершенно ни при чём! Кстати, граждане и гражданочки! Не пора ли вам разбежаться по домам? Караул устал, и баста! Лучше достать того охреневшего стервеца, который на нас этого крылатого чёрта выпустил! Ну откуда он взялся, этот орёл, сука такая? Кто его на нас с Аликом натравил? Мы разве кого-то обижаем? – говорил Николай. – Налетел, сука такая, здоровый кусище хапанул! И ни с кем при этом не поделился! Во даёт!..

– Этот орёл мог вообще и глаза вам выклевать! – воскликнула Вера Кисина. Она, как и Павел Носов, была одета в форменное платье гастронома, напоминавшее мне нашу школьную пионерскую форму, то есть белый верх, чёрный низ. Только Вера была в чёрной плиссированной юбочке, а не в синей узкой и короткой юбке, как другая продавщица, Катя. Вера подошла поближе к Павлу Носову и украдкой подмигнула мне. Я поняла это как просьбу о поддержке и громко заявила:

– Возможно, это вовсе не орёл, а простая орлица. У неё голодные орлята в гнезде плачут. Это тоже возможно. Поэтому она украла мясо для своих детей. Она очень торопилась и потому была ужасно страшная, когда пролетала мимо меня. Я сидела на балконе. Она боялась, что у неё отнимут мясо, и тогда орлята останутся голодными.

– Нет, будь то орлица, она бы нашего Алика приголубила, – вдруг развеселился мясник Николай. – Такой джигит у нас зазря пропадает! Да будь это орлица, так она бы к нему припала бы, прямо ему бы в самую душу всей пятернёй своих ноготков вцепилась бы! Или ещё какой-нибудь чувствительный орган тела, не хуже души, отыскала бы в трезвом теле нашего Алика! А у него все предки поголовно целые гаремы женщин имели! Чем наш Алик хуже своих сородичей? Да приличная орлица, она к ногтю своему со временем любого джигита прижмёт! И для начала всё с лаской к нему, с этакой нежностью! Ну, он тут и растает весь быстренько, как снег по весне. И тогда обет даст на этакую орлицу работать каждый божий день в поте лица! Ай да Алик наш, мужик не промах! Не то что я, лопух деревенский! Но я глазастый, не хуже любого орла. Я всё вижу, всё понимаю! Я не дурак! Нет, это именно мужик был! Я уверен, это был ОН, орлик! Скажи, Алик, мужик он или баба? Ну, скажи всю правду! Люди пусть знают!..

– Не знаю ничего, мужик, баба! Знаю только а-а-дин шайтан! – отвечал Алик, вытирая со лба пот куском коричневой магазинной бумаги. – Знаю а-а-дин бардак на весь магазин, на весь страна дикий ба-а-рдак! На всякий сторона азиатский а-а-глянусь, всюду а-адин бардак, мяса людям совсем не хватает кушать! Куда наш мясо делся? Всегда да-а-полна мяса в наша Азия был. A-а теперь а-а-дин бардак везде! Этот а-а-рёл холерный тоже хочет мясо кушать! Скора меня заместа-а-а мяса тоже разный холера скушает!..

Я вдруг заметила, что из коричневой толстой бумаги, на которой стояли чашки магазинных весов, вырван целый клок! Похоже было, что этот бесстрашный орёл изо всех сил рванул тугую бумагу своими когтистыми лапами.

– Интересно, откуда он вообще прилетел? Может, и вправду из зоопарка откуда-то! – вздохнув, сказала продавщица Катя. – Страх какой, батюшки святы! Этот дикий орёл мог бы ребёнка унести…

– Про ребёнка не знаю, а вот поллитру мою мог бы разбить, сука лохматая его совсем забери, этого проклятого орлика! Видать, и его тоже от нашей хорошей жизни к выпивке потянуло! Нынче никто на халяву выпить не дурак! Вот она, поллитровочка моя родненькая, она целенькая, и не думала она себе разбиваться, когда её когтями зацепили. Она у меня смышлёная! Она только закатилась под весы и притихла, совсем невиноватая! Устроилась! Морозоустойчивая она у нас! Тренированная! – пояснял Николай под смешки публики.

– Ты бы ему, орлику этому, налил бы лучше сто грамм, Коля! Разве бы он отказался по такому случаю, а? Ручаюсь, что нет! А как бутылочку вместе раздавили, так и мясо бы вашему орлику не пришлось бы воровать без вас. Вы ведь с Аликом своей доли не имеете, я так понимаю? Вы у нас ребятки честные, верно? Но мясо это не ваше, Коленька, а казённое! Государственный, иначе говоря, пищевой товар. Да вы не тужите, Ольга Иванна вам ещё подкинет пару тушек, чтобы этак деньжат наторговать подлиннее! Денежки ведь от вас не через магазинную кассу идут, а лично в карман к Ольге Иванне. Вот ты бы взял, Коля, да и этому орлику отвесил бы по дружбе хороший кусок! Чего мелочишься, Николай? Ты же парень умный! Зришь прямо в корень! Ты тоже своё в армии отслужил, как некоторые, да ещё не где попало, а во флоте, Коленька! Так пора и тебе попасть в девятку или прямо сразу в туза! – сказал наш сосед Виктор Степаныч, заслуженный пенсионер, проживавший тогда этажом ниже нашей квартиры. Он вечно отмахивался от мух соломенной старой шляпой с узкими помятыми полями, независимо от того, были ли мухи вокруг или их вообще не было. Встречая меня на лестнице в подъезде, он всегда останавливался и выпаливал скороговоркой, выпучив глаза:

– Здорово, малыш! Ну, чем твой родитель нынче живёт и дышит? Газету «Правда» читает? Или нажимает на «Советский экран» со статьями про кино «Чистое небо»? Плохое оно, кино это хвалёное! Лётчик, главный герой картины, спивается на глазах у зрителя! Такое надо афишировать? Нет, не надо. Они все такие с войны вернулись, фронтовики наши, с бутылкой и на работе, и в постели. Я знаю цену этой победы! Когда бы не было наших заграждений, все бы с фронта разбежались бы, сволочи! Нет, это всё плохо кончится! Это Никита Хрущёв всенародно нас казнил! И теперь по ниточке и по грошику Россию всю разбазарят. И тогда будет всем хана! Понимаешь?..

Бабушка говорила мне, что пенсия у соседа нашего, этого Виктора Степановича, приличная. Но он, по мнению бабушки, частенько захаживал в квартиры соседей перед ужином, выглядывая, что именно едят в той или иной семье. Он никогда не отказывался от приглашения поужинать вместе и даже, бывало, нахально набивался на ужин. Но хозяева квартиры после такой совместной трапезы почти всегда первыми отказывались от короткого знакомства с этим Виктором Степановичем. Ему не везло, и в это лето он почти не покупал мясо с камешка, рассорившись неизвестно почему с мясниками, хотя провёл с ними здесь немало времени в прошлом году за выпивкой и закусками.

– Попадись он мне только ещё, тот орёл степной, казак лихой! – снова сказал Николай. – Жалко, большой кусок ему достался задаром…

Николай подмигнул Виктору Степановичу. Но тот быстро указал пальцем в мою сторону. И тогда Николай вдруг пристально посмотрел на меня. Уцалая, наглая насмешка искрой сверкнула в его серых глазах. Щекочущий мороз пробежал по моей спине – я догадалась, о КОМ именно говорил Николай в своих монологах! Вовсе не о птице!..

– Всё равно орёл уже улетел, – сказала моя бабушка. – Что ему досталось по воле случая или по судьбе выпало, того уже никому не достать. Да и стоит ли так переживать! Вы, Николай, мужчина ещё молодой, вы своё от жизни ещё тоже возьмёте. Если будет на то воля божья! Помилуй нас и спаси…

И я, замирая от изумления, окинула взглядом свою бабушку с головы до ног. Вот так случай! А ведь и бабушка имела в виду сейчас вовсе не этого орла с куском мяса в когтях, вовсе не птицу!..

– Этот проклятый орёл явился сюда прямо из Преисподней! Да и найдётся ли управа, наконец, на эту коварщину? То есть на орлицу ли, или на орла? Надеюсь, вы меня понимаете, Николай? – с чувством заключила Валентина Прохоровна, потрясая головой с бигуди. – И вообще интересно, а кто и за кого в этой славной Преисподней вашей отвечает за все ваши дела? И с кого спрашивать за конверты с деньгами? Вы же дневную выручку за мясо в конверте держите, правда? А цена за мясо у вас каждый день разная! Почему же? Я не понимаю! Ведь есть же государственная, постоянная цена за любой продукт в магазине! Вы поймите, голубчик, вы же рискуете собой! Зачем? Пусть Ольга Иванна, как директор, сама с вами поторгует, выйдет из своего кабинета! Зачем каждый день людей обманывать? Ведь люди знают и видят всё, хотя это дело запуталось в настоящую паутину! Но при Сталине нашли бы, с кого за ВСЕ спросить!..

– Совершенная правда, – мигом согласился Виктор Степанович.

Я, проникаясь стыдом и злостью до самых пяток, уничтожала своим взглядом разноцветные бигуди Валентины Прохоровны. Проклятая сплетница! Она намекает на взаимоотношения Павла Носова и директрисы Ольги Ивановны! Ей они отлично известны! И мяснику Николаю тоже! И этому идиоту Виктору Степановичу! Ясно, что моей бабушке тоже, НО ей-то стало понятно всё с моих слов! А вот КТО сказал всем остальным об этой тайной любви?..

– Постойте! Я догадываюсь, откуда этот орёл прилетел, – вступил в разговор Павел Носов, который молчал до сих пор и только внимательно слушал всех, поглядывая на присутствующих своими ясными синими всегда чуть прищуренными глазами. – Здесь ведь рядышком, всего два квартала будет от нас, строительство большое намечается. Ну и по такому случаю тополя высоченные там под корень вырубили, согласно утверждённому плану. Наверное, вот там именно орлиное гнездо и разорили! Но орёл, похоже, скрывался там поблизости. Может быть, это действительно орлица, девочка правильно заметила. Птица наголодалась и высмотрела себе добычу. И взяла, что ей положено по рангу…

Павел Носов выдержал значительную паузу. Я понимающе кивнула головой, замирая от собственной дерзости. Нет, я должна была поддержать его! Вокруг стояла мёртвая тишина. Павел вздохнул глубоко, всей своей широкой грудью и, спокойно выдохнув, продолжил неторопливо, легко растянув в улыбке свои тонкие, изогнутые губы:

– Теперь птица подкрепится себе со вкусом, не спеша, передохнёт где-нибудь в укромном месте перед дальней дорожкой и полетит себе по адресу постоянного места жительства в окрестные предгорья на собственных своих крыльях, то есть на личном транспорте! Хорошо устроились, однако, наши птицы небесные! Вот нам людям бы так! Но нам можно только этим птицам позавидовать. Ни орлам, ни орлицам, и даже воробушкам пригородный автобус каждое утро кишки не вытрясает, как мне, например…

– Некоторые орлицы побойчее любого своего орлика будут! И людей ведь не побоялась! Ухватила свой кусок да и оторвалась в секунду! Ай да орлица! Какая нахалка! Правда, иному орлику такое ещё как нравится! Верно, Павел Алексеич? Вы, например, как мне кажется, только исключительно на орлиц внимание обращаете! Зачем вам, к примеру, простые домашние курочки, как мы? – озорно заметила продавщица Катя, а Вера Кисина громко рассмеялась.

– Ах вы, хохотушки мои, кто за вас работать должен? Шли бы вы по своим рабочим местам, – вразумительно произнесла директриса Ольга Ивановна.

Она незаметно появилась у камешка и тихонько стояла среди наших соседей по дому, слушая своих работников гастронома, которые на данное время являлись живыми свидетелями орлиного полёта.

– Болтать попусту – только время терять, – продолжала Ольга Ивановна. – Орёл ли, орлица ли – не всё ли равно? Что случилось, так это уже случилось. Кража произошла! И теперь нам, дорогие граждане, то есть дирекции гастронома, придётся это всё дело до последнего глоточка расхлёбывать! Конечно, с одной стороны, беда небольшая, всего кусок баранины пропал. Но с другой стороны, возникает законный вопрос: не пропало ли ещё что-нибудь в общей неразберихе? Кстати, дорогие мои Алик и Николай, где дневная выручка? Ой, сколько вокруг народа собралось! Вот ведь в чём ещё один вопрос: зачем здесь люди собрались? С какой именно целью? Чего вы ждёте, уважаемые наши покупатели? На сегодня всё мясо распродано. Завтра привезут ещё туши – будем ещё продавать! Ещё есть ко мне вопросы?