Человек с одинаковыми зубами

Люди, которые тебя не любят, дорого стоят, думал он. Но это своеобразная плата за то, чтобы говорить вслух. Будучи прямолинейным и честным, я постоянно сталкиваюсь с разной шушерой. С идеалистами вроде Уолта Домброзио, у которых горят глаза и которые могут пригласить цветного на ужин, ведь платить за это придется не им.

Припарковав машину у дома, он поспешно поднялся по лестнице в гостиную. Джанет с Джеромом смотрели телевизор в спальне.

– Ты мне нужна на минутку, – он вытащил ее из спальни, – ты знала, что Уолта Домброзио лишили прав из-за вождения в нетрезвом виде?

Его жена заколебалась. Она уже несколько дней не пила, потому что решила снова сесть за руль. На изможденном бесцветном лице виднелись тревожные морщины.

– Ну да, – наконец сказала она, – слышала где-то.

– Почему, черт возьми, ты мне не сказала?

– Ты сам говорил, что тебя не интересуют сплетни, – она посмотрела на него с вызовом, – и я не хотела тебя волновать.

– Но почему это должно меня волновать? Мне плевать на Уолта Домброзио. Они и так не разговаривали с нами два месяца, что мы теряем? Разве нам хуже? Я бы с ними в любом случае не разговаривал, я все сказал по телефону тем вечером.

Джанет спросила:

– Когда ты звонил, ты знал, что у людей за такое забирают права? Об этом много говорят по радио. Некоторые судьи утверждают, что это незаконно, – она последовала за ним к шкафу, – это часть общегосударственной программы безопасности. За этим стоит губернатор.

– Интересно, стоит ли мне позвонить Домброзио? – спросил Рансибл.

– Зачем? – насторожилась она.

– Извиниться.

Твердо, как будто она все обдумала давным-давно, Джанет сказала:

– Тогда он поймет, что это ты.

– Нет, – возразил Рансибл, – я просто скажу, что услышал об этом и о том, как это ужасно. Это паршиво для человека, который каждый день ездит в город. Его везде возит жена, а она сущая гарпия. Танк, а не женщина. Не хотелось бы мне оказаться в ситуации, где у нее есть возможность меня унижать.

– Не звони ему, – сказала Джанет, – пожалуйста, не надо. Я никогда никому не говорила, что это ты вызвал полицию той ночью.

– Точно? – Он не мог ей поверить; он не доверял ей. Возможно, она только вообразила, что никому не рассказала. Возможно, она не собиралась никому рассказывать. Но когда она пила, язык у нее развязывался, а он прекрасно знал, что порой она выпивает днем по нескольку бокалов с другими домохозяйками: у них дома, у него дома или в одном из двух баров Каркинеза.

– Если бы он знал, что это ты, – сказала Джанет, – он бы наверняка к тебе пришел.

Но он не слушал ее. Он бродил по собственному дому, чувствуя себя очень неуклюжим.

– Что они говорят? – спросил он. – Каково общее мнение о Домброзио?

– Ты хочешь спросить, считают ли все, что с ним обошлись справедливо?

– То есть ему симпатизируют? Господи, он мог сбить любого из наших детей, а у самих Домброзио детей нет. Они о таком не думают. Это еще одна их беда. У них нет детей, поэтому их не интересуют школьные проблемы, облигации и налоговые ставки. И очень многих в округе бесят эти иностранные машины. Он отправляет свою в Сан-Франциско на техобслуживание; он не ездит в местную мастерскую, потому что она не американская. И наверняка бензин он тоже не тут покупает. Они продукты берут в местном магазине или в городе?

К этому моменту он уже так далеко отошел от Джанет, что не слышал ее ответа. В окно гостиной он посмотрел на огни Донки-холла, на стоящие рядом машины. Общественная деятельность. Улучшение жизни общества. Конкурс детских костюмов на Хеллоуин, чтобы дети не хулиганили. «А что бы я сам сделал?» – спросил он себя.

Его предложения были общеизвестны. Когда-то давно, только переехав в Каркинез, он опубликовал их в местной газете и оплатил их распространение. Два или три новых класса в средней школе – классы становились больше с каждым годом. Даже новое здание школы, с большой аудиторией и горячими обедами. Детский сад. Больше уличного освещения. Городская библиотека, работающая больше четырех часов в неделю и выписывающая другие журналы, кроме «Нешнл джиографик». Новая дорога в город – это требовалось согласовать и с округом, и со штатом. Для обеспечения всего этого нужно было бы повысить налоги, и он тоже этого хотел. И банк должен был бы выдавать больше кредитов.

Но главное: более чистая вода и более дешевое электричество. Если здесь не появится какая-то промышленность или бизнес, денег на улучшения не будет никогда. Владельцы ранчо никогда не заплатят: у них есть деньги только потому, что они очень скупы и платят за работу собственным сыновьям и дочерям. Только мельница в Олеме, электростанция «Эр-Си-Эй», небольшие розничные магазины… и, конечно, люди, которых округ нанял для расчистки дорог зимой, обрезки деревьев и вывоза сломанных веток. Когда-нибудь это все равно произойдет. Все улучшения, которые он предлагал, обязательно осуществятся. Но он хотел увидеть их при своей жизни.

И, думал он, если мы не сделаем это сами, это сделают люди со стороны. Деньги со стороны, перекупщики земли, которых мы не знаем. Здесь не всегда будут молочные фермы.

Под ним, в темноте, мигали огни Донки-холла. «Надеюсь, вы сможете собрать пять долларов на призы, – подумал он. – Это непросто, антисемитские вы ослы. А потом ежегодное барбекю. Если бы я вступил в клуб, я бы мог управлять горчичной концессией или открыть киоск с мишенями и дротиками. Мы могли бы заработать двадцать долларов, чтобы поставить их на корову на конкурсе».

Подняв правую руку, он сделал непристойный жест в сторону Донки-холла. Любой, кто случайно взглянул бы в эту сторону, его бы увидел: шторы были откинуты и его силуэт освещала лампа в гостиной. Но ему было все равно. Напечатаю это на бланках, подумал он. Агентство недвижимости Рансибла и средний палец. «Всем спокойной ночи».

В одной из комнат на четвертом этаже Донки-холла, поближе к переносному электрическому обогревателю, сидели за столом, углубившись в бумаги, четверо членов правления клуба. Внизу, в главном зале, остальные смотрели слайды о профилактике венерических заболеваний, которые один из членов клуба, отставной армейский майор, раздобыл в армии. Членами правления были: Джек Э. Вепп, президент клуба, Эрл Тиммонс, вице-президент и водитель грузовика, Уолт Домброзио, менеджер клуба и промышленный дизайнер, и Майкл Уортон, казначей клуба и учитель четвертого класса в средней школе. В последние несколько лет именно Уолт больше всего помогал с организацией Хеллоуина: он искал материалы для костюмов, помогал детям, подсказывал судьям оригинальные идеи. Но в этом году он отказался участвовать.

– Пусть сами делают костюмы, – сказал он, – уже пора.

– Если им не помочь, – возразил Уортон, – они просто наденут пластиковые костюмы из дешевых магазинов. Выбирать придется среди готовых костюмов, и победит тот ребенок, у родителей которого больше денег.

– Некоторые фермерши собираются шить, – сказал Вепп, – так что будут и оригинальные.

– А почему вы не хотите участвовать? – спросил Уортон у Домброзио.

– Мне теперь сложно сюда ездить. Вы же знаете, что я лишился водительских прав.

Все закивали.

– Очень плохо, – сказал Тиммонс.

– Да, – согласился Вепп, – чертовски суровое наказание. У этого подразделения вообще нет такого права по закону.

– Вы же подали апелляцию, Уолт? – спросил Уортон.

– Да, – коротко ответил Домброзио.

– Может, кто-то мог бы вас возить? – спросил Вепп.

– А как насчет вашей жены? – уточнил Тиммонс.

– Ей, наверное, надоело его возить, – сказал Вепп, – я постоянно вижу ее за рулем.

– Ей не надоело, – Домброзио пожал плечами, – но… я не свободен в своих действиях. Не могу приходить и уходить, когда захочу.

– Мы очень на вас рассчитываем, – сказал Вепп.

– Помните тот первоапрельской розыгрыш? – спросил Тиммонс. – Совершенно невероятный. Вы придумали.

Домброзио вспомнил.

– Вы придумали все эти коровьи костюмы, – сказал Вепп, – и этот новый пластик, как он называется?

– Полиэтилен, – подсказал Домброзио, – на самом деле это затвердевший воск. Невероятно длинная молекула углерода.

– Никогда этого не забуду, – сказал Вепп, – это была самая смешная шутка за всю мою жизнь. И все попались, мы обманули целый город!

– Да, вышло неплохо, – согласился Уортон.

Нарядившись в костюмы коров, которые Домброзио изготовил в мастерской «Лауш Компани», члены правления клуба смешались со стадом на ранчо Фэйрчайлда. Они позволили загнать себя в доильный амбар, а затем, когда пришли дояры, стали с ними спорить. Это было весело и безобидно, и они отправились на следующее ранчо. А потом пошли в город и даже выходили на шоссе тормозить машины. Костюмы вышли невероятно детализированными. Одна из лучших работ Домброзио. Один из костюмов хранился в подвале Донки-холла, в постоянной исторической экспозиции.

– Слушайте, Уолтер, – сказал Вепп, – мне тут пришла в голову одна идея; она не имеет никакого отношения к клубу, но она по вашей части. Вы же знаете, что перепела летают стаями, штук по двадцать-тридцать? И если попасть дробью в самую серединку, убьешь штук пять, а остальные разлетятся.

– Перепела в это время года очень жирные, – заметил Тиммонс.

– Так или иначе, – продолжил Вепп, – может, вы бы сделали для меня что-то вроде электрической ловушки? Пучок проводов, который бил бы током всю стаю, но не сжигал бы тушки. Какой-нибудь провод высокого сопротивления. Вам, с вашими способностями, это раз плюнуть.

– Нельзя заставлять Уолтера этим заниматься, – возразил учитель, – у него и без того достаточно проблем. А охотиться таким образом незаконно.

– Ничего подобного, – сказал Вепп, – и что вы имеете в виду под «этим»? Уолт не меньше других любит жирных перепелок на завтрак.

Он рассмеялся, обнажив золотые коронки.

– С меня достаточно проблем с законом, – ответил Домброзио, – только огромного штрафа за незаконную охоту не хватало. Я даже не уверен, что сейчас сезон.

– На своей территории всегда можно стрелять перепелов, – пояснил Вепп, – в любое время года. Для защиты урожая. Они ведь едят зерно и все такое. И даже овощи. Как вороны и сойки.

– Я мог бы это сделать, – сказал Домброзио. – Но не очень хочу. Мне такое неинтересно.

Все четверо помолчали.

– Трудно придумать, чем бы заняться, – наконец сказал Вепп.

– Мы могли бы пойти понаблюдать за птицами, – сказал Тиммонс и кивнул на учителя, – вместе с четвертым классом.

– Пособираем камни, – поддержал Вепп, – может, найдем какие-нибудь редкие окаменелости, или наконечники стрел, или другое индейское барахло.

Он ухмыльнулся, но Уортон ничего не сказал. Он смотрел в пространство, как будто ничего не слыша.

– Как ваша коллекция наконечников? – с нажимом спросил Вепп.

– Отлично.

– А камней?

Уортон только кивнул.

– А что с коллекцией крышек от молочных бутылок?

– Мне кажется, он ее забросил, – сказал Тиммонс.

– Но это очень важно, – запротестовал Вепп, – в крышечках от молока вся история Калифорнии. Вы только посмотрите, сколько вокруг молочных ферм!

– Индейских, – хихикнул Тиммонс, – парных.

Он руками изобразил очертания женской груди.

– Давайте соберем коллекцию. Набьем чучела и поставим под стекло. Четвертый класс умрет. – Они с Веппом рассмеялись, и Уолт Домброзио тоже невольно улыбнулся.

– Слушайте, – сказал Домброзио, – Уортон. Помните эти индейские шила, которые у вас есть? Знаете, что я о них думаю?

Вепп и Тиммонс рассмеялись, предчувствуя шутку.

– Как вообще индейцы вымерли, если у их мужиков были такие приборы?

– Окаменевшие приборы, – развеселился Тиммонс, – они же дюймов по десять длиной. Настоящие мужчины, что тут скажешь.

Уортон ничего не ответил. Через некоторое время Тиммонс и Вепп устали его дразнить. Встреча успехом не увенчалась: они не смогли убедить Домброзио участвовать в празднике, поэтому не было смысла продолжать.

– Пойду вниз, посмотрю слайды про инфекции. – Тиммонс встал. – Джек, вы со мной?

Они с Веппом ушли, оставив Домброзио наедине с учителем.

Вскоре Уортон сказал:

– Это очень плохо.

– Что плохо? – Домброзио стало немного стыдно за свои шутки. После ухода Веппа и Тиммонса они перестали казаться такими уж смешными.

– Вы очень творческий человек. Мне кажется, вы способны на большее, чем ловушки для перепелов.

– Ну, вы любите природу, – сказал Домброзио, – вы исследователь, ученый. Вы должны понять его точку зрения. В охоте нет ничего плохого, вы же едите баранину и говядину без всяких угрызений совести.