Камень Зари. Пепел Веков. Книга 3

Алексей Хромов

Камень Зари. Пепел Веков. Книга 3

"Искра Света заключена во Тьме, и лишь тот, кто пройдет сквозь Тьму, сможет освободить ее."

Пролог

Милава не спала. Тревога, ставшая ее постоянной спутницей после битвы в подземельях столицы, не давала сомкнуть глаз. Она сидела перед Камнем Зари в тишине Святилища, пытаясь медитировать, настроиться на ровное сияние артефакта, как учил ее Велемудр. Но покоя не было.

В последнее время Камень вел себя… странно. Его свет, обычно теплый и уверенный, как летнее солнце, порой тускнел без видимой причины или вспыхивал короткими, резкими импульсами, от которых по стенам Святилища пробегала дрожь. Сейчас он сиял ровно, но что-то в самой глубине этого света беспокоило Милаву. Она закрыла глаза, протянув руку к артефакту, пытаясь почувствовать его суть, его «здоровье».

И тогда видение обрушилось на нее.

Она не спала, но реальность Святилища растворилась. Она видела Камень Зари изнутри, словно парила в самом сердце его золотого сияния. Но свет был болен. Он не тек ровными потоками, а пульсировал лихорадочно, неравномерно. И в нем, как ядовитая плесень на чистом золоте, проступали темные прожилки, тонкие, как паутина, но расползающиеся, множащиеся с каждым ударом «сердца» Камня. Они источали холод, знакомый, леденящий душу холод Нави.

А затем, в самой глубине искаженного света, она увидела Его. Нечеткий, призрачный силуэт, сотканный из теней и боли, но безошибочно узнаваемый. Морок. Он не просто касался Камня – он вплавлялся в него, его темная сущность проникала в саму структуру артефакта, сливаясь с его светом, оскверняя его изнутри. На миг ей показалось, что тень повернула голову, и два глаза, полные древней злобы и триумфа, взглянули прямо на нее сквозь завесу света и тьмы.

Видение оборвалось. Милава отшатнулась от Камня, тяжело дыша, сердце колотилось как пойманная птица. Холодный пот выступил на лбу. Камень перед ней снова сиял ровно, золотисто. Но она знала. Она видела. Камень Зари был болен. И Морок, которого они считали побежденным или изгнанным, нашел способ дотянуться до самого сердца Яви.

В это же самое время, в немыслимых глубинах Нави, где сама реальность была зыбкой и подчинялась чуждым законам, стояла фигура, сотканная из мрака и воли. Аватар Морока, лишенный былой мощи, но не сломленный, полный холодной, расчетливой ярости. Он стоял перед сущностью, рядом с которой сам казался лишь мелкой тенью.

Это не было существо из плоти или даже привычного духа. Это была… геометрия безумия. Живой узел противоречивых реальностей, аморфная масса, переливающаяся не-цветами, от одного взгляда на которую смертный разум рассыпался бы в прах. Древняя, первозданная сила Нави, одна из тех, что дремали в самых темных ее слоях, безразличная к мелким играм теней вроде Чернояра.

Морок (или то, что им было) не говорил словами. Он проецировал свою волю, свои знания, свое предложение прямо в хаотичное сознание сущности. Он показывал ей Камень Зари – не как угрозу, а как источник энергии иного рода, чуждый, но притягательный для этой древней силы. Он показывал путь – как просочиться сквозь ослабленную Завесу, как зацепиться за «якорь» миров, как начать пить его свет, извращая его, превращая в пищу для Нави.

«Ты поможешь мне сломать замки, – беззвучно вибрировала воля Морока. – Ты станешь ядом в их ‘сердце мира’. А взамен… ты будешь пить его свет. Ты будешь расти. Ты поглотишь этот осколок Яви, что так долго мозолил глаза истинным детям Нави».

Древняя сущность колебалась, ее не-форма пульсировала. Она не знала ни верности, ни чести. Лишь голод и стремление к расширению. Предложение Морока было рискованным, но соблазнительным. Камень Зари… аномалия, барьер… и потенциальный источник невиданной пищи.

Медленно, без слов, без звуков, согласие было достигнуто. Древняя сущность Нави протянула часть себя – темный, вязкий сгусток небытия – к аватару Морока. Тот принял «дар», и его теневая фигура на мгновение стала плотнее, темнее. Сделка была заключена. Новый этап войны за Камень Зари начался – теперь уже изнутри, из самого сердца артефакта, подпитываемый древней мощью Нави и неукротимой злобой Морока. И первые симптомы этой болезни уже проявились в мире Яви.

Глава 1: Тревожное Затишье

Часть 1:

Прошла неделя с того дня, как пугающее видение обожгло разум Милавы, но легче не стало. Наоборот, тревога лишь усилилась, подкрепляемая тем, что она видела и чувствовала каждый день в Святилище. Камень Зари был болен – теперь в этом не оставалось сомнений.

Его золотистое сияние больше не было ровным и успокаивающим. Оно пульсировало – то затухая почти до полного мрака, то вспыхивая с такой силой, что воздух трещал от напряжения. Иногда в сердцевине света проскальзывали те самые темные, паутинные прожилки, которые она видела в видении, – они появлялись на мгновение и исчезали, но Милава знала, что они там, внутри, как скрытая отрава.

Энергия Камня стала нестабильной, непредсказуемой. Это проявлялось в мелочах, но мелочах тревожных. Защитные руны, вырезанные на стенах Святилища, порой начинали светиться не ровным светом, а лихорадочно мигать или менять цвет. Предметы – свитки, ритуальные чаши, даже тяжелые каменные скамьи – могли внезапно сдвинуться с места или на мгновение зависнуть в воздухе. Воздух в Святилище то становился невыносимо душным, то пронизывал ледяным холодом без всякой видимой причины.

Однажды небольшой кристалл, который Милава использовала для фокусировки света при чтении, внезапно раскалился докрасна и взорвался, осыпав ее градом искр. В другой раз вода в чаше, стоявшей у алтаря, замерзла за считанные секунды, покрывшись инеем с темными, нездоровыми узорами.

Это были спонтанные, неконтролируемые выбросы магии, порожденные нестабильностью Камня. Словно могучий механизм давал сбои, чихал, искрил, угрожая в любой момент пойти вразнос. Святилище, некогда бывшее оплотом покоя и силы, превратилось в место постоянного напряжения. Милава чувствовала себя так, будто живет на склоне дремлющего вулкана, который может проснуться в любую секунду.

Она понимала: видение не лгало. Морок – или та сила, что действовала через него, – действительно осквернял Камень изнутри. И если не найти способ остановить это, последствия будут катастрофическими не только для Святилища, но и для всей Яви, чье равновесие держалось на этом древнем артефакте.

Обычные методы защиты и стабилизации, описанные Велемудром в его основных трудах, не помогали. Они были рассчитаны на внешние угрозы или на естественные колебания силы Камня, но не на порчу, идущую изнутри, из самой его сути. Ответ нужно было искать глубже.

С тяжелым сердцем Милава подошла к той части хранилища знаний Велемудра, куда он запрещал ей заглядывать без крайней нужды. Это были свитки и кодексы, перевязанные темными лентами и запечатанные сложными магическими замками. Учитель говорил, что там содержится знание опасное, знание о самых темных аспектах магии, о природе Нави, о возможных ошибках при создании Камня и о сценариях его гибели. Знание, которое могло свести с ума неподготовленного или соблазнить слабого.

Сняв с шеи амулет Велемудра – ключ, который он оставил ей, – она приложила его к первой печати. Замок щелкнул, магия рассеялась. Милава сделала глубокий вдох и развернула первый свиток. Текст был написан на древнем, почти забытом языке, символы плясали перед глазами, а сами строки, казалось, источали холод и предупреждение.

Она погрузилась в чтение, отгоняя страх и сомнения. Ей нужны были ответы. О том, как устроен Камень на самом глубинном уровне. О том, как его можно осквернить из Нави. И, самое главное, – есть ли способ его исцелить, пока не стало слишком поздно. Поиски в самых темных и опасных уголках наследия Велемудра начались.

Часть 2:

Далеко от Святилища, в своем лесу, Жива тоже чувствовала, что мир сходит с ума. Затишье после победы над Чернояром и ритуала Укрепления Грани оказалось недолгим и обманчивым. Теперь беспокойство исходило не от конкретных «проколов» в Завесе, а разливалось повсюду, как тихая лихорадка, поразившая саму суть Яви.

Ее лес, почти оправившийся после былых бед, снова начал болеть. Но на этот раз хворь была иной. Она шла не от внешних паразитов Нави, а словно изнутри, от самой земли, от корней. Появились странные зоны, где трава приобретала неестественный, фосфоресцирующий оттенок по ночам, а цветы распускались с искаженными, асимметричными лепестками. Грибы вырастали до чудовищных размеров, их шляпки покрывались пульсирующими наростами.

Животные тоже вели себя странно. Птицы теряли ориентацию, врезаясь в стволы деревьев. Белки становились агрессивными, нападая без причины. А однажды Жива наткнулась на лису, у которой было два хвоста, и глаза ее светились тем самым болезненным, нестабильным светом, который она видела у мутировавших волков Ратибора в самом начале их приключений. Это были не просто искажения Нави – это были мутации, вызванные какой-то внутренней дисгармонией, словно сама жизненная сила Яви давала сбой.

Духи природы были беспокойны как никогда. Старый Леший больше не ворчал добродушно, а метался по своей чаще, бормоча о «трещинах в небе» и «лживом свете». Духи ручьев жаловались на то, что их вода то течет слишком быстро, то замирает без причины, а иногда в ней появляются маслянистые пятна, которых раньше не было. Даже древние, спокойные духи камней излучали тревогу.

Когда Жива пыталась говорить с ними, понять причину, они отвечали сбивчиво, испуганно. Они говорили о «дрожи земли», о «неправильном свете», о «холоде, идущем от сердца мира». Старый дуб, мудрейший в ее лесу, сказал ей так:

«Сердце мира… Камень, что вы зовете Зарей… оно болеет. Его свет лжет. Он несет не только жизнь, но и искажение. Граница между здесь и там… она не рвется, она вибрирует, как струна перед тем, как лопнуть. Боль сердца мира отзывается во всем живом».

Жива чувствовала эту вибрацию. Граница с Навью, укрепленная ритуалом Милавы, держалась, но она дрожала, гудела от напряжения, словно вот-вот не выдержит давления… но давления не снаружи, а изнутри Яви. Она вспоминала свое видение под столицей, сделку со Стражем, ощущение первородной силы Яви. Та сила была чистой, спокойной. А то, что происходило сейчас… было ее искажением.

Она знала, интуитивно, своей связью с природой, что источник проблемы – там, в Святилище. Камень Зари, призванный хранить равновесие, сам стал источником дисбаланса. И если его болезнь будет прогрессировать, она убьет не только ее лес, но и всю Явь, исказив ее до неузнаваемости, превратив в кошмарную пародию на саму себя. Нужно было что-то делать. Нужно было найти Милаву и Ратибора. Снова.

Часть 3:

Дороги завели Ратибора далеко от столицы, к суровым северным границам княжества. Здесь, среди скал, покрытых редким лесом, и торфяных болот, жизнь всегда была тяжелой, а люди – молчаливыми и склонными к старым, порой темным верованиям. Он искал следы разбойничьей шайки, терроризировавшей торговый путь, но вместо них наткнулся на нечто куда более тревожное.

В одной из отдаленных долин, у подножия древних, выветренных мегалитов, он обнаружил тайное капище. Оно было свежим – вытоптанная земля, следы костров, грубо сколоченный алтарь из почерневших камней. Но атмосфера здесь была не просто дикой или языческой – она была пропитана ощущением неправильности, той самой тонкой вибрацией хаоса, которую он начал узнавать.

Скрывшись за валуном, Ратибор наблюдал. С наступлением сумерек к капищу начали стекаться люди – местные жители, охотники, несколько беглых каторжников, судя по их виду. Их лица были отмечены печатью страха, но и странной, лихорадочной надежды. Возглавлял их высокий, костлявый мужчина с безумным огнем в глазах, одетый в шкуры и увешанный амулетами из костей и перьев.

Они зажгли костры, дым от которых стлался по земле неестественно низко, и начали свой ритуал. Это было дикое, пугающее действо – монотонное пение на незнакомом наречии, резкие выкрики, ритмичные удары в самодельный барабан. Они не призывали Лешего или Водяного, не поклонялись солнцу или земле. Их возгласы были обращены к «Грядущему Хаосу», к «Великому Разрушению», к «Очищающему Огню Перемен». Они молили не о защите, а о том, чтобы грядущий конец света пощадил их, принял их как своих детей.

В центре капища, на алтаре, лежал не идол старого бога, а странный предмет. Это был кусок скалы, иссиня-черный, с прожилками, которые тускло пульсировали неровным, болезненным светом – очень похожим на тот фиолетовый оттенок, что Ратибор видел у слуг Чернояра, но грязнее, нестабильнее. Вокруг камня были разложены другие артефакты – кривые ветки деревьев, покрытые светящейся плесенью, перья птиц с вывернутыми крыльями, черепа мелких животных с неестественно разросшимися рогами или зубами.

Ратибор почувствовал, как холодок пробежал по спине. Этот камень… он излучал ту же вибрацию «нездоровья», что и мутировавшие звери, что и зараженные земли, через которые они проходили. Он резонировал с чем-то далеким, но мощным. С болезнью мира.

Ритуал достиг кульминации. Костлявый жрец поднял над головой нож, готовясь принести в жертву пойманного зайца (или что-то похуже – Ратибор не мог разглядеть точно). Он выкрикнул:

– Прими нашу жертву, о Великий Хаос! Приблизь свой час! Сожги старый мир!

Ратибор больше не мог оставаться в стороне. Он выскочил из укрытия.

– Остановитесь! Это безумие!

Его внезапное появление вызвало панику. Культисты с криками шарахнулись, жрец выронил нож. Ратибор, не давая им опомниться, опрокинул алтарь. Пульсирующий камень упал на землю, и его свет на мгновение вспыхнул ярче, вызвав у Ратибора короткую вспышку тошноты и головокружения. Он почувствовал мимолетную, но отчетливую связь – с тем Камнем Зари, что он видел в Святилище, но не с его чистым светом, а с той тьмой, что гнездилась внутри него.

Несколько самых отчаянных культистов попытались напасть на Ратибора, но он легко отбился, не стремясь убивать, а лишь обезоруживая и отбрасывая. Жрец, видя, что ритуал сорван, а его паства разбегается, с проклятиями скрылся в ночном лесу.

Оставшись один посреди оскверненного капища, Ратибор подобрал темный, все еще слабо пульсирующий камень. Он был холодным и вибрировал отвратительной, неправильной энергией. Сомнений не оставалось. Болезнь Камня Зари была не локальной проблемой Святилища. Ее метастазы уже расползались по всему княжеству, до самых дальних его уголков, отравляя землю, сводя с ума людей, порождая темные культы, приветствующие хаос. Угроза снова была глобальной. И ему нужно было срочно найти Милаву и Живу.

Часть 4:

В столице хрупкий мир, установленный после подавления мятежа, трещал по швам. Святко, правивший твердой, но теперь уже не столь уверенной рукой, пытался восстановить порядок и собрать дань с разоренных земель, но его усилия тонули в растущей волне паники и недовольства.

Причина была не в налогах и не в боярах, затаившихся после недавних событий. Причина выползала из ночных кошмаров, прорастала гнилью на полях, смотрела мутными глазами больного скота. Странные явления, прежде казавшиеся локальными бедами далеких окраин, теперь захлестнули и окрестности столицы, и сам город. Урожай на полях вокруг города чернел на корню без видимой причины. Неведомая хворь косила домашний скот, а порой и людей, оставляя их слабыми и апатичными. А ночи наполнились страхом – горожане жаловались на ужасные, неотвязные кошмары, от которых просыпались в холодном поту, а некоторые утверждали, что видели теней, скользящих по стенам их домов.

Суеверный народ, еще не оправившийся от ужасов Нави и интриг Чернояра, быстро нашел виновника. Все громче и настойчивее звучали голоса, связывающие беды с колдовством и, главное, с Камнем Зари.

– Это все Камень! – кричали на рыночной площади. – Пока его не было, жили как люди! А вернули – и полезла хворь да нечисть! Он притягивает зло!

– Колдунья Милава там сидит, в своем Святилище, шепчется с Камнем! Может, она сама порчу наводит! – вторили другие.

Страх перерастал в гнев. Сначала это были просто шепотки и слухи, но вскоре начались волнения. Горожане собирались у ворот княжьего терема, требуя от Святка действий. Даже среди бояр и дружинников росло беспокойство.

На очередном совете, созванном Святко, это недовольство вылилось в открытые требования.

– Народ требует избавиться от проклятого Камня! – заявил один из бояр, чьи земли особенно пострадали от неурожая. – Разбить его, сбросить в реку, что угодно – лишь бы прекратилась эта напасть!

– Уничтожить Камень – безумие! – возразил другой, более осторожный советник (возможно, даже старый Ярополк, играющий теперь роль умеренного голоса). – Кто знает, что тогда вырвется из Нави? Но и оставлять такую силу без присмотра, в руках колдуньи, мы не можем! Камень должен быть здесь, в столице! Под охраной княжеской дружины! Его сила должна служить княжеству, а не быть источником страха!

Святко слушал, мрачно сдвинув брови. Он помнил битву под землей, помнил мощь Чернояра и силу Яви, исходившую от источника. Он понимал, что Камень – не просто волшебная безделушка, и что трогать его опасно. Но давление росло. Донесения о волнениях приходили каждый час. Его власть, и так шаткая, могла рухнуть под напором народного гнева, умело подогреваемого страхом.

Он оказался в ловушке. Уничтожить Камень он не решался. Оставить все как есть – означало рискнуть новым бунтом. Идея взять артефакт под контроль дружины казалась соблазнительным компромиссом – это успокоило бы народ, укрепило бы его власть и поставило бы Милаву под его контроль. Но он также помнил предупреждения брата и Милавы о хрупкости баланса.

– Нужно разобраться, – наконец произнес он, пытаясь выиграть время. – Выяснить истинную причину бед. Возможно, дело не в Камне, а в остатках колдовства Чернояра…

– Народ не будет ждать, воевода! – перебил боярин. – Они требуют действий! Или Камень будет взят под контроль, или они сами пойдут к Святилищу с вилами и топорами!

Святко понял, что выбора ему почти не оставили. Политическая реальность требовала жертв, и этой жертвой могло стать хрупкое равновесие, защищаемое Камнем Зари. Недовольство в столице достигло опасной черты, и судьба древнего артефакта повисла на волоске.

Часть 5:

Вести летели быстрее птиц, даже в охваченном тревогой княжестве. Измученный торговец, чудом добравшийся до северных рубежей из столицы, рассказал Ратибору о волнениях, о требованиях забрать или уничтожить Камень Зари, о странных болезнях и неурожае. Ратибор сжал в руке холодный, пульсирующий осколок с капища хаоса – и понял. Это не просто совпадение. Болезнь мира и недовольство в столице были звеньями одной цепи, и источником ее был Камень.

Примерно в то же время Жива, сидя у подножия стонущего дуба в своем лесу, увидела знакомого ворона, спикировавшего с небес. Птица Велемудра выглядела встревоженной, ее перья были взъерошены. В клюве она держала маленький берестяной свиток от Милавы. Слова были краткими, но Живе больше и не требовалось: "Камень болен. Сердце мира. Яд Морока внутри. Нужна." Все встало на свои места – беспокойство духов, мутации, вибрация Грани. Причина была там, в Святилище.

А сама Милава, вконец измученная изучением темных свитков и борьбой с нестабильностью Камня, получила самое тревожное послание. Однажды ночью, когда артефакт особенно сильно пульсировал, источая волны искаженной энергии, она задремала прямо за столом. И во сне – или наяву, она не могла разобрать – к ней пришло эхо Велемудра. Не четкий образ, не слова, а скорее… ощущение, мысль, вложенная прямо в разум.

Оно было фрагментарным, полным статики, словно пробивалось сквозь толщу помех: «…Ошибка… не снаружи… внутри… Яд в Искре… Морок коснулся Сердца… Не защищать – исцелять… или всё… пепел… Ищи Колыбель… где свет родился… там ключ…»

Милава проснулась в холодном поту. «Яд в Искре». Искра – так Велемудр иногда называл самую суть Камня, его первозданную матрицу. «Морок коснулся Сердца». Ее видение было правдой. И слова «Не защищать – исцелять» и «Ищи Колыбель» указывали на то, что просто сидеть в Святилище и пытаться сдержать порчу – бесполезно. Нужно было идти к истокам.

Больше сомнений не оставалось. Их разрозненные наблюдения, страхи и предзнаменования слились в одну ужасающую картину. Угроза была не просто глобальной – она исходила из самого сердца Яви, из артефакта, который должен был ее защищать. Камень Зари был источником проблемы.

Милава снова отправила ворона – теперь уже с призывом ко всем. К Ратибору, где бы он ни был. К Живе, в ее лес. Краткое послание было одинаковым для обоих: "Камень отравлен Мороком. Исцеление у Истоков. Встречаемся в Святилище. Немедленно."

Необходимость снова объединиться стала очевидной и неотложной. Их ждало новое, возможно, самое опасное путешествие – не просто защитить мир, а спасти его от его собственного больного сердца.

Глава 2: Раны Мироздания

Часть 1:

Святилище встретило прибывших Ратибора и Живу не успокаивающим сиянием, а лихорадочной, тревожной пульсацией. Они нашли Милаву у самого алтаря, ее лицо было бледным и осунувшимся, темные круги залегли под глазами. Она не отрывала взгляда от Камня Зари, и то, что они увидели, заставило их замереть на пороге.

Камень был болен. Это было видно даже невооруженным глазом. Его золотой свет потерял свою чистоту, стал мутным, с каким-то нездоровым, зеленоватым отливом. Он пульсировал неравномерно, то ярко вспыхивая, то почти угасая. И самое страшное – темные прожилки, которые Милава видела в своем видении, теперь были отчетливо видны и им. Они расползались по поверхности Камня, как ядовитая паутина, извиваясь, медленно разрастаясь, и в их глубине, казалось, клубился мрак самой Нави. От артефакта исходили волны искаженной энергии, от которых вибрировал воздух и ныли зубы.

– Ты была права, Милава, – глухо произнес Ратибор, подходя ближе. Он достал из-за пазухи завернутый в тряпицу темный осколок, найденный им на севере. Осколок тут же завибрировал, тускло засветился в резонанс с болезнью Камня Зари. – Эта зараза повсюду. Она питает тьму в сердцах людей.

– Духи правы, – прошептала Жива, ее взгляд был прикован к темным венам на Камне. Она чувствовала боль артефакта, как свою собственную. – Сердце мира отравлено. И яд идет… оттуда. – Она неопределенно махнула рукой, указывая не на стены Святилища, а куда-то за грань реальности, в сторону Нави. – Изнутри.

Милава кивнула, отрывая взгляд от Камня и переводя его на друзей.

– Мое видение… и тайные записи Велемудра… все подтверждает это. Морок нашел способ коснуться Искры, самой сути Камня. Он оскверняет его из Нави, медленно превращая наш главный щит в источник хаоса. Я пыталась стабилизировать его, укрепить защиту, но… – она бессильно покачала головой, – это все равно что лечить гниющую рану припарками снаружи. Яд внутри.

Они стояли перед больным артефактом, и тяжесть осознания давила на них. Все их предыдущие битвы, жертвы, ритуалы – все это было лишь борьбой с симптомами, с внешними проявлениями. Они защищали Камень, укрепляли Завесу, сражались с порождениями Нави и слугами колдунов. Но настоящий враг все это время действовал иначе, подтачивая саму основу их мира изнутри.

Стало предельно ясно: просто защищать Святилище, просто отбивать атаки – уже недостаточно. Это путь к неминуемому поражению. Камень Зари не нужно было просто охранять. Его нужно было исцелить. А для этого им предстояло сделать то, чего, возможно, не делал никто со времен его создания – отправиться к самым истокам его силы и его болезни.

Часть 2:

Не успели они обменяться и парой фраз после мрачного осознания, как Камень Зари содрогнулся. Пульсация стала неровной, бешеной, словно у заходящегося в лихорадке сердца. Мутный золотисто-зеленый свет вспыхнул нестерпимо ярко, а затем резко сжался, потемнел, и темные прожилки на его поверхности засияли злобным фиолетовым огнем. По Святилищу прокатился низкий, вибрирующий гул, от которого задрожали камни под ногами.

– Берегись! – успела крикнуть Милава.

В следующий миг Камень изверг из себя мощный поток искаженной энергии. Это был не чистый свет Яви и не концентрированная тьма Нави, а нечто чудовищное – слепящий, но холодный свет, пронизанный фиолетовыми сполохами и тенями, несущий в себе одновременно обещание жизни и угрозу безумия. Поток ударил в свод Святилища над алтарем.

Ткань реальности в этом месте не выдержала. С оглушительным треском, похожим на разрыв гигантского полотна, воздух раскололся. Образовалась рваная, мерцающая рана – временный, но широкий разлом, ведущий прямо в клубящуюся, не поддающуюся описанию изнанку мира, в Навь. Но этот разлом был иным, чем те, что они видели раньше – он пульсировал тем же больным, искаженным светом, что исходил от Камня.