Жизнь, которую стоило прожить

Родионова Маргарита

Жизнь, которую стоило прожить

1. Лена.

Через две недели после отъезда бабушки Лене позвонили из нотариальной конторы и пригласили прийти.

– Зачем? – удивилась девушка.

– Я должен передать вам документы вашей бабушки.

– Какие документы? – удивилась Лена.

– Всё завтра. Ваши родители тоже приглашены.

Лена тут же созвонилась с бабушкой, та ответила и Лена облегчённо вздохнула. Она так испугалась, что сердце затрепыхалось испуганной птицей. Елена скучала по бабушке, а тут такой звонок.

– Бабушка! Как ты меня напугала. Звонит нотариус… я подумала… я так испугалась… – Лена всхлипнула.

– Еленочка, – было слышно, что бабушка улыбается. – Я хотела сделать сюрприз.

– Приятный хоть?

– Для тебя приятный.

– А родителям?

– То, что заслужили. Узнаешь всё завтра.

В назначенный день и час все собрались в нотариальной конторе. Невысокий кругленький нотариус, возраст которого было не определить, ему можно было дать и тридцать пять и шестьдесят пять лет одновременно, протёр белоснежным платочком очки, водрузил их на кончик носа и открыл бордовую папку.

– Я собрал вас здесь для того, чтобы огласить желание Элеоноры Багратионовны Орлянской.

Нотариус говорил какие-то положенные по протоколу фразы, а Лена думала, что же такое приготовила бабушка. Отец не выдержал длинной тирады нотариуса и перебил его:

– Старуха умерла что ли?

– Ну что вы! – замахал руками нотариус. – Элеонора Багратионовна в полном здравии.

Отец вздохнул, Лена рассердилась. Бабушка уже в довольно почтительном возрасте, но болела она редко. Утопая в своих мыслях, Лена услышала, как нотариус повысил голос и громко спросил:

– Елена Сергеевна, вы поняли о чём я сказал?

Лена тряхнула головой и виновато посмотрела на нотариуса.

– Я… Мне… Повторите, пожалуйста. Простите.

Родители смотрели на неё со злостью.

– Всё имущество: квартира, фирма, счёт в банке по договору дарения переходят вам, Елена Сергеевна. Машину Элеоноры Багратионовны необходимо отогнать в Грузию. На это у меня есть распоряжение. Я сам этим займусь. Вот документы, оформленные на вас.

Нотариус протянул чёрную папку Лене, она машинально приняла её.

– А сколько денег на счёте? – спросила мама.

Нотариус протянул Лене листочек, но мама перехватила его. Глаза у неё округлились.

– Леночка! Мы богаты!

– Все денежные средства, принадлежат только Елене Сергеевне. Она не имеет права переводить, передавать или дарить их третьему лицу, – нотариус повторил с нажимом: – Никому! Квартира и обстановка в квартире не подлежат продаже.

Лена отобрала от мамы листок и не смогла сосчитать нули.

– По договору Елене Сергеевне достаётся квартира Элеоноры Багратионовны, ваша квартира, господа Орлянские-Петровы тоже является собственностью Елены Сергеевны. Вы не имеете права продать или обменять её.

– А жить? Растерялась мама.

– Проживать в этой квартире вы можете с разрешения Елены Сергеевны.

– Мы теперь у дочери должны спрашивать разрешение на проживание в нашей квартире? – возмутился папа.

– Эта квартира никогда не была вашей, и вы прекрасно об этом знаете, – спокойно ответил нотариус.

Родители посмотрели на Лену. Девушка сидела огорошенная произошедшим и плохо соображала. Вот это сюрприз! С чего это бабушка подарила ей всё? Ну а кому? Не родителям же, которые сидели на шее бабушки и не желали работать. Они всё продали бы. Нет, бабушкину квартиру нельзя продавать. Это история семьи. Родители и так выбросили всю обстановку и заменили её современной мебелью. Это конечно удобнее, комфортнее, но безлико и как у всех.

– Ключи от квартиры у вас есть. Это от внутренней двери между квартирами, – протянул нотариус ключи Лене. – Вот телефон банка, в который вам надлежит пойти завтра, чтобы переоформить счёт и банковскую ячейку.

– А что там? – спросила мама.

– Елена Сергеевна завтра об этом и узнает. Элеонора Багратионовна говорила, что оставит вам, Елена Сергеевна, письмо. Его вы найдёте в её бюро.

– Инструкция, – тепло улыбнулась Лена.

Бабушка всегда оставляла ей подробную инструкцию, когда уезжала на какие-нибудь семинары и совещания в другом городе. В инструкции было прописано всё: от подъёма до отбоя, в мельчайших подробностях, что где лежит, сколько минут разогревать, что надеть и прочее, прочее, прочее. В конце инструкции всегда была какая-нибудь смешная фраза, типа: раз ты прочитала до конца и выполнила, значит не всё потеряно.

От нотариуса родственники вышли молча, молча доехали до дома. Лена сразу же пошла в бабушкину квартиру. Мама попыталась зайти вместе с ней. Но Лена твёрдым голосом сказала:

– Я хочу побыть одна.

– У тебя и голос бабки! – возмутился папа. – Никогда её не любил. Как, впрочем, и она нас всех. Почему она всё оставила Ленке?

– Леночка, ты же понимаешь, что мы на тебя всю жизнь тратились и теперь пора отдавать долги, – ласковым голосом произнесла мама. – Ты можешь жить в бабушкиной квартире, но деньги… такую сумму… ты не сможешь ею нормально распорядиться. Ты всё спустишь на ерунду. Давай обсудим, кому что надо в первую очередь. Во-первых, надо выкинуть всю бабкину рухлядь. Ты же не можешь жить с такой мебелью. Потом, у тебя уже есть квартира. Живи там, а эту мы будем сдавать.

– А мне надо новую машину. Эта вся сыпется. Пора менять, – вставил папа.

Лена посмотрела на родителей и молча захлопнула перед их носом дверь.

– Неблагодарная тварь! Это твоё воспитание! – прошипел папа.

– Когда мне было заниматься её воспитанием? Я работала. Это мать с ней сидела. Это она такую вырастила, – ответила мама. – Как она похожа на Элеонору!

– Вот и получили неблагодарную тварь, – в сердцах бросил отец.

Мама что-то ему ответила, но Лена зажала уши руками и отошла от входной двери. Нельзя сказать, что родителей Лена не любила. Она относилась к ним ровно, просто родители. Она жила в их квартире, вернее, спала. Всё остальное время Лена была у бабушки. Между ней и родителями не было родства душ, как говорила бабушка. Ни мама, ни папа никогда не интересовались Леной, её уроками, успехами. Никогда не ходили на концерты в музыкальную школу, на родительские собрания. Везде была бабушка. Лене иногда казалось, что они не заметят её отсутствия. Лена тоже не замечала их. Со всеми своими проблемами, тайнами и новостями она шла к бабушке.

Кстати, бабушка Эля их тоже не любила. Лена услышала случайно, хотя нет, она специально подслушала разговор между бабушкой и мамой. Мама упрекала Элеонору в чёрствости по отношению к себе. Бабушка не спорила, она молча выслушала и сказала:

– Материнская любовь во мне проснулась только с рождением Еленочки. Я виновата перед тобой. Но согласись, ты же тоже Еленочку не любишь. Вы никогда не ходили в детский сад, потом в школу. Вы ни разу не были на её концерте, не брали её с собой в отпуск, который оплачивала я. Ты её родила, за что я тебе благодарна, и всё. Я не буду тебе объяснять своих причин, а вот ты скажи: почему?

– Она мне мешает. Я хочу отдохнуть, а она лезет со своими дурацкими картинками или книгами, спрашивает и спрашивает, а я не хочу объяснять. У меня на завтра работы выше крыши. А потом, какие там концерты? Бренчала на пианино, то же мне музыкант! Учится Лена хорошо, зачем в школу ходить? Что мне там скажут? Только время зря тратить. А отпуск и есть отпуск, чтобы отдохнуть от ребёнка.

– А зачем ты её родила?

– А ты зачем меня родила? – парировала мама.

– Я не хотела тебя рожать. Я пропустила все сроки.

– Как это?

– А вот так. Ты, моя дочь, от врага моего мужа.

– Какого мужа? Кто мой отец? Кто твой муж?

– Твой отец никогда не был моим мужем. И закончим на этом.

Лене тогда было интересно всё, но бабушка на эту тему с ней не говорила.

Окончив школу, Лена поступила в институт и с головой окунулась в новую жизнь. Любимая бабушка, жившая рядом с квартирой родителей, отошла на второй план. С родителями Лена никогда не была близка. Бабушка заменяла ей родителей и подруг. Каждый вечер Лена забегала к бабушке, чтобы выпить из красивых фарфоровых чашек чай и поболтать.

Квартира Лениных родителей и бабушкина когда-то была одной большой квартирой, доставшейся бабушке от её родителей. Когда мама Лены вышла замуж, бабушка из одной большой квартиры сделала две. Теперь можно было из одной квартиры попасть в другую, не выходя на лестничную клетку. А на дверях в квартиры родителей и бабушки стоял один и тот же номер.

Лене нравилось бывать в бабушкиной квартире, там стояла старинная тяжёлая мебель из красного дерева. То, что это антикварная мебель Лене рассказала бабушка. На стенах висели в потемневших рамках портреты красивых мужчин и женщин. Красивые чайные и столовые сервизы из тонкого, просвечивающегося фарфора стояли в горке – так назывался шкаф для посуды. Лене нравилось рассматривать с бабушкой фотографии в больших бархатных альбомах. Лена любила бабушку. Она приходила к ней с обидами, делилась победами. Они обсуждали Ленины дела, её подруг, бабушка давала советы. В жизни Лены бабушка была главным источником любви, заботы, примера. С бабушкой можно было спорить, но никогда не поссориться. С бабушкой можно было не соглашаться, и она говорила:

– Поживём – увидим.

А потом оказывалось, что бабушка всё же была права. Бабушкины советы доходили до Лены с опозданием, намного позже она понимала их смысл. Бабушка у Лены современная, модная бизнес-леди, всегда в курсе всех событий. Лена очень любила свою бабушку и гордилась ею.

Лена окончила институт, и бабушка приняла её работать в свою фирму. Мама с отцом этому не обрадовались.

– Как может руководить фирмой девчонка без опыта и знаний? – возмущалась мама. – Лучше бы ты Сергея взяла к себе и меня.

Бабушка улыбнулась и ответила:

– Еленочка наберётся опыта под моим руководством. Она справится. А вы… вы хотите быстрых и больших денег. Много денег, мало работы. Так не бывает. У меня надо пахать, а не получать зарплату за то, что вы мои родственники.

– Зачем тебе одной столько денег? Ты же уже старая! Нам машину надо менять, а ты Ленке новую купила. Зачем ей? Пусть сама заработает, – бубнил папа.

Бабушке было шестьдесят пять лет. Даже в своём возрасте она всегда была элегантна и красива. На неё оборачивались мужчины, независимо от возраста. Лена это видела и иногда даже завидовала. Почему это смотрят на её бабушку, а не на неё, молодую и красивую?

– Надо уметь себя подать, – улыбалась бабушка. Я научу тебя.

Лена была копией бабушки в молодости. Она видела фотографии. Точёные черты лица, немного вьющиеся каштановые с золотым отливом волосы и синие глаза, стройная фигура. У бабушки сохранилась стройная фигура и прямая спина, лёгкая походка, бабушка никогда не шаркала тапочками. Тапочки бабушка не носила. Она даже дома ходила в платье и туфлях на низком каблуке. Волосы уже не отливали золотом, в каштановых густых волосах серебрилась седина, но она не портила общего вида. Седина была благородной, серебряной, вьющимися прядями, словно мелирование, очень красиво смотрелась в аккуратной стрижке. Имя бабушки – Элеонора Багратионовна Орлянская, очень ей шло. Просто по-другому бабушки ну никак нельзя было назвать.

С бабушкой всегда было уютно и интересно. Это к бабушке Лена неслась с горем и радостью. А вот про бабушкину жизнь она не знала ничего. Бабушка не любила говорить о себе. Зато любви, внимания и заботы от бабушки было много. Они вместе ходили в кино и потом смеялись или грустили над фильмами, обсуждали книги, музыку и испытывали одинаковые эмоции. Иногда не соглашались друг с другом и доказывали свою правоту. Бабушка всегда говорила:

– Каждый человек имеет право на своё мнение, и оно необязательно должно совпадать с мнением окружающих.

Лена бабушку любила. Ей казалось, что бабушка будет всегда, она существует для того, чтобы всё-всё объяснить Лене, приласкать и пожалеть. Девушка прекрасно понимала, что смыслом бабушкиной жизни является она, Лена, но никогда не пользовалась этим. Лена не ошибалась, она была последней бабушкиной любовью. Именно Лена так долго держала бабушку на этой земле. Лена не знала об этом, но давным-давно бабушка приняла решение уйти, но сначала маленькая мама и бабушкина подруга держали её на этой земле, а затем Лена.

К тридцати годам Лена стала директором фирмы, которой руководила Элеонора Багратионовна, многому научилась у бабушки, пережила личную драму. Отъезд бабушки был неожиданностью для неё.

– Я приняла решение передать фирму тебе. Это мой подарок на твоё тридцатилетие. Я уезжаю в Грузию. Меня там ждут.

– Бабушка, кто тебя ждёт в Грузии? Ты там сто лет не была! А я? Как я тут без тебя? Я не отпущу тебя!

Бабушка никогда не спорила и не доказывала свою правоту.

– Так надо, Еленочка. Я устала. Мне семьдесят три года, пора на покой. Ты справишься. Детей надо отпускать в свободный полёт, а не держать в гнезде.

– Отойди от дел и отдыхай. Кто за тобой будет ухаживать в Грузии? Я без тебя не смогу.

– Сможешь, – улыбнулась бабушка.

– У кого я буду спрашивать советы?

– Есть телефон.

– Бабушка, ты не сможешь так со мной поступить, – сопротивлялась Лена.

– Я пришлю тебе инструкцию, – отшутилась бабушка.

– Какую инструкцию? – удивилась Лена.

– Как прожить жизнь.

Уговорить бабушку остаться не удалось. Мама Лены не отговаривала Элеонору. Она сказала:

– Элеонора, дай ключи от квартиры, мы будем её сдавать.

Мама Лены никогда не называла свою мать мамой. Мамой она называла бабушку Таню, подругу бабушки Эли.

– Сдавать? – ахнула Лена. – Это невозможно.

– Или продадим, раз ты насовсем уезжаешь, – вставил папа.

– Продать? – ещё больше удивилась Лены. – Да вы с ума сошли!

– Это о тебе бабушка позаботилась, а нам ни копейки не дала, – зло ответила мама. – А сейчас всё дорожает.

– Твой муж не пробовал нормально зарабатывать, а не на диване валяться и жаловаться на жизнь? – спокойно спросила бабушка.

– Ты всегда была жадной, – бросила мама.

Бабушка уехала, а Лена осталась. Жила она в своей маленькой квартирке и на бабушкину квартиру не претендовала. Это был музей Лениного детства. Она приходила сюда, когда ей надо было поговорить с бабушкой о чём-то важном, заваривала кофе в старинном кофейнике и звонила бабушке. Беседуя по телефону из бабушкиной квартиры Лена представляла сидящую напротив Элеонору. С бабушкой Лена созванивалась каждый день, а поговорить по душам приходила в её квартиру. Так она была ближе к бабушке и чувствовала её присутствие. Здесь был другой воздух, другая атмосфера, тут ближе чувствовалось бабушкино присутствие. А бабушки Лены очень не хватало, она скучала.

Поэтому после нотариуса Лена поехала к бабушке. Она хотела подумать и получить инструкцию от бабушки, подержать листок с бабушкиным почерком в руках, словно прикоснуться к родному человеку. Лена медленно обходила квартиру. Мебель была старая, на ножках из цельного дерева, а не из опилок, как говорила бабушка. Здесь везде был её дух. Её руки касались этой мебели, вытирая пыль, чашек, которые она мыла сама. Бабушка не любила новомодную технику. Её медный кофейник сверкал серебряным боком, а крышечка была неплотно закрыта и напоминала кокетливую шляпку. Шляпки! Бабушка любила шляпки. Она никогда не носила брюк и курток. У неё было три пальто и к каждому шляпка, шарфик, туфельки или ботинки. Бабушка исподволь учила Лену изысканности, умению одеваться и краситься. Приучила её читать, они подолгу обсуждали книги, героев, поступки. Бабушка ненавязчиво учила Лену отношениям, манерам. Слушала ли это Лена? Слушала. Соглашалась? Не всегда. Что может сказать бабушка, когда она родилась в прошлом веке! Что она может знать! Бабушка смеялась и говорила:

– Мы поговорим об этом, когда тебе будет лет двадцать пять.

До этого возраста было так далеко! И вот ей уже тридцать. Это сейчас Лена понимает, что бабушка знала всё, а тогда… Бабушка отправляла и встречала Лену со школы, кормила, проверяла уроки и отправляла в музыкалку или гулять. Лена выросла, была занята собой. До бабушки ли тут? Она забегала к ней на несколько минут, чтобы обнять и поцеловать. А потом, разве с бабушкой можно обсуждать про любовь, замирание сердца и томление где-то там, ниже пояса. Об этом не говорят. Об этом стыдно говорить. И что может понять бабушка про любовь? Она же старая и мужа у неё не было. Лене в восемнадцать казалось, что бабушка уже сразу родилась бабушкой. Не была она никогда девочкой, девушкой, молодой и красивой. Хотя тут Лена неправа. Бабушка Эля очень красивая. Это вам не старушка с лавочки во дворе, обсуждающая соседей. Бабушка руководила фирмой, много знала, встречалась с людьми по бизнесу, за ней пытались ухаживать. Только бабушка отмахивалась и говорила:

– Моя любовь давно умерла.

На все расспросы о бабушкиной жизни Элеонора начинала грустить, глаза подозрительно блестели, и она отвечала односложно:

– Это не интересно. Вся моя жизнь в тебе.

Лена бродила по квартире, касалась рукой мебели, посуды, книг. Книги. У бабушки было очень много книг. Огромный шкаф до самого потолка, а потолки тут были три метра, стоял массивный шкаф, а сбоку складная лестница. Здесь было всё: и приключения, и фантастика, и детективы, и романы, и современная бульварная литература. Бабушка читала запоем всё. Но Лене рекомендовала ту литературу, которая бы её развивала и давала задуматься.

– Я должна быть в курсе всех литературных новинок, – говорила бабушка, объясняя бульварные книжонки.

В спальне стояла огромная кровать с балдахином. Идеально заправленная, ни единой складочки. Рядом с подушкой всегда сидел медвежонок. Старый, с проплешинами. Бабушка его очень берегла и никогда не давала с ним играть.

– Это единственное, что у меня осталось, – туманно говорила она. – Прости, Еленочка, но с ним я тебе играть не дам.

Лена сердилась на бабушку, топала ножками и громко орала. Бабушка улыбалась, выводила Лену из спальни и совала в руки какую-нибудь книжку, игрушку или конфетку. Бабушку невозможно было заставить. Она садилась в кресло-качалку и говорила:

– Когда надоест орать, подойди и мы пойдём пить чай с вкусняшками. А пока послушай музыку.

Она брала в руки старый дудук и нежная музыка обволакивала квартиру нежным звуком, в котором сливались горные ручейки с шорохом листьев.

Лена помнила этого мишку. Он был твёрдым и шершавым на ощупь. Что это за память для бабушки? Она не знала. Что она вообще знала о бабушке? Ничего. Бабушка была её миром, её вселенной. Как и чем она жила до Лены? Девушка не знала. Вот и мишка исчез. Видимо бабушка забрала его с собой.

Лена вышла из спальни, прошла в гостиную. Горка сверкала хрусталём. Казалось, что пыль в бабушкиной квартире никогда не ложилась на полки. Лена качнула кресло и села в него. Рядом на маленьком столике лежала книга. Вместо закладки между страницами вложен листок. Лена развернула листок и увидела бабушкин почерк. Ровный, каллиграфический. Бабушка писала не шариковой ручкой, она писала фиолетовыми чернилами.

Внезапно грудь сжало тисками, дышать стало трудно, воздух не проходил в лёгкие, глаза зажгло и слёзы потоком ринулись из глаз. Лена зарыдала. Тяжело, с всхлипами, стонами. Её жгло раскаяние, что она так мало времени уделяла бабушке в последнее время. А теперь не прижмёшься к её плечу, никто не погладит по спине. Бабушка далеко, не съездишь к ней на выходных. От Лены словно отрезали кусок чего-то важного, необходимого, без чего дальше просто невозможно жить.

– Бабушка, прости меня. Прости, прости. – шептала девушка, не вытирая слёз.

Это было бесполезно. Слёзы текли, текли, текли. Спустя какое-то время Лена встала, пошла в ванную, умылась, заварила себе в бабушкином кофейнике кофе, налила в фарфоровую чашку, из каких они пили с бабушкой, и села в кресло. Она взяла в руки листок и прочитала:

«Еленочка, не сердись, душа моя. Я знаю, ты сейчас плакала, и пила кофе. Птенцов надо выпускать из гнезда, чтобы они научились летать самостоятельно. Не плачь, девочка, жизнь – это миг между рождением и смертью. Иногда этот миг длится очень долго и мучительно. Я никогда никому не рассказывала о себе. Но тебе хочу рассказать. Ты можешь прекратить читать и сжечь тетрадь. Моё желание ни к чему не обязывает тебя. На этой земле у меня было только два любимых человека. Ты и Тимур. Тимур ждёт меня там. Ты осталась здесь. Пока я жива, я всегда буду рядом. Я всё оставила тебе. На этой земле больше нет достойных. Надеюсь, ты меня не подведёшь. А если и подведёшь, то это твой выбор, и я не буду на тебя сердиться. Я люблю тебя, Еленочка. Ты единственная, кто держит меня на этой земле. Я знаю, что такое терять и постараюсь в ближайшие годы не огорчать тебя.

В бюро есть тетрадь. Это мой дневник. Я не записывала в хронологическом порядке события. Это не интересно. Я записывала чувства. Мы так мало говорим о чувствах, всё больше о делах. Мало кого интересует что ты чувствуешь, глядя в ночное небо на мерцающие звёзды. Скорее интересует где и кем ты работаешь и сколько получаешь, что ты нового купил и куда поедешь в отпуск. А что ты испытал от покупки или от предвкушения поездки никому не интересно. В наше время чувства стали неинтересны. Мы уходим и теряемся на просторах интернета, мы стыдимся нежности и участия, считая, что это делает нас слабее и уязвимее. Мы сейчас все сильные, гордые. И одинокие. Мы перестали писать стихи друг другу и дарить милые открытки. Это смешно, провинциально и глупо. Старомодно. Сертификат в какой-нибудь магазин намного практичнее. Нет, я не осуждаю никого, мы теперь в таком мире живём. Вот и я так и не нашла времени поговорить с тобой по душам. Я всё боялась, что ты сочтёшь меня старой выжившей из ума старухой. Я уехала в Грузию, чтобы лежать рядом с Тимуром. Я должна была уйти к нему тридцать лет назад. Я выполнила свою клятву перед Тимуром и больше меня ничто здесь не держало. Но потом родилась ты. Я осталась, чтобы вырастить тебя. Ты дала мне силы, ты дала мне любовь.

Почитай, если захочешь. Может быть тебе мои записи помогут разобраться, нет не в жизни, в чувствах. А потом сожги. Или сразу сожги, если тебе это не надо. Скорее, это было надо мне. Я люблю тебя, Еленочка. Бабушка Элеонора Багратионовна Орлянская».

Лена аккуратно сложила листок и положила его в книгу. Бабушка… Лена слышала её голос, пока читала письмо. Как же ей не хватает их вечерних чаепитий и бесед. Лена подошла к бюро, взяла из органайзера маленький ключик и открыла. Крышка откинулась и превратила бюро в стол. На нижней полке лежала обычная школьная тетрадь с клеёнчатой обложкой бордового цвета.

Лена вспомнила, когда бабушка собралась уехать в Грузию, она сказала:

– Я освобождаю для тебя квартиру. Она нужнее тебе, мне она уже не нужна. Я хочу быть ближе к Тимуру.

– А кто это, бабушка? – спросила Лена.

Бабушка грустно улыбнулась.

– Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу. Вот приедешь ко мне в Грузию и расскажу.

В Грузию Лена так и не приехала. У неё не хватало времени на бабушку. Она ждала, а Лена отговаривалась какими-то неубедительными отговорками. У нас всегда не хватает времени на самых преданных и любящих нас. Мы откладываем на потом, а «потом» так и не наступает. У Лены защемило сердце, она вспомнила всегда красиво одетую и причёсанную Элеонору, её мягкий низкий голос.

– Прости меня, бабушка! Я обязательно приеду к тебе этой весной, когда все цветёт.

Лена рассердилась на свой эгоизм, испытала запоздалое раскаяние и вину перед бабушкой. Бабушка не укоряла, она ждала.

Лена села в бабушкино кресло и положила тетрадь на колени. Девушка сделала несколько глотков кофе и с опаской открыла тетрадь. Красивым бабушкиным почерком было написано: «О любви».

2. Бабушкин дневник.

«О любви.

Я влюбилась в семнадцать лет. Я поступила в институт и чувствовала себя взрослой и самостоятельной. Я не боялась трудностей, вся жизнь была только для меня. Начинался новый период – студенчество. Когда набирали из первокурсников стройотрядовцев, конечно же я была в первых рядах. Новая жизнь манила и пьянила. В назначенный день собралась большая толпа студентов, нас всех посадили в автобус и отправили в область помогать. Я готова была делать что угодно, где угодно.

Это был первый сбор у костра. Тёмный за спиной лес, бархатная звёздная ночь, луна как фонарь над рекой, дрожащая на воде дорожка и костёр, вокруг которого собрались студенты. Тут были и уже бывалые стройотрядовцы и новички, как мы с Таней, моей новой подругой. Мы были очень молоды и глупы, но нам казалось, что мы уже взрослые. Мы были первокурсниками, студентами. Перед нами открывались все дороги, просторы. Жизнь казалась сказочной и подвластной всем нашим желаниям. Мы выпорхнули из родительского гнезда и ошалевали от свободы, самостоятельности, мы летели навстречу новой взрослой жизни. От осознания своей взрослости, значимости кружилась голова и распирало изнутри безграничное счастье. Свобода пьянила.