Звёздная Кровь. Изгой VII

– Какие у нас планы… Кровавый Генерал? – с неожиданно серьёзным, почти торжественным выражением лица спросила Ами, прерывая затянувшуюся паузу.

Прозвище, которым меня наградили эти полоумные газетчики, прозвучало из её уст без тени иронии, но всё равно резануло слух.

– И ты туда же? – я поморщился. – Ещё скажи «Ваше Превосходительство». Пойдём со мной, – сказал я, поднимаясь со скрипучей скамьи. – Нужно проверить укрепления. Твой свежий, незамыленный взгляд может оказаться весьма полезным.

– Передо мной можешь не играть в таинственного стратега, Кир, – с ледяным, почти металлическим спокойствием парировала она, глядя мне прямо в глаза. – Если чёткого плана пока нет, можно так и сказать. Я не из тех, кто падает в обморок от неопределённости.

– Плана, действительно, пока нет. Потому что его чертовски сложно составить, пока нет свежих данных разведки, – честно признался я. – Ждём возвращения людей атамана Драка. Они должны были проверить окрестности. Думать будем после того, как получим от них информацию. А пока – осмотрим то, что я успел построить и как на стенах службу несут.

– Ясно… – она коротко кивнула, и в её глазах я снова уловил что-то похожее на уважение.

Мы вышли из душной кантины на тусклый, нереальный свет далёкого гигантского Игг-Древа, чья крона заливала ореолом сияния четверть небосклона. Породистый нетерпеливо переминался с ноги на ногу у входа, время от времени издавая низкий, гортанный звук, словно не смазанная петля металлических ворот открывалась и закрывалась. Очень громко и абсолютно не музыкально. Я легко запрыгнул в удобное, богато украшенное седло. Ами, к моему удивлению, не стала ждать приглашения, а с ловкостью и грацией дикой кошки взлетела на круп птицы за моей спиной, инстинктивно обхватив меня руками за талию, чтобы не свалиться. Её неожиданная близость, как это ни странно, не вызывала у меня ни отторжения, ни, тем более, желания. Может быть, потому, что от неё пахло свежим степным ветром, пылью дальних дорог и едва уловимым запахом машинного масла. Что-то в ней было от дикой, первозданной, необузданной силы природы, что вызывало скорее инстинктивное уважение и настороженность, чем банальное мужское влечение.

Мы неторопясь объехали недавно возведённые, а точнее, наспех сооружённые укрепления – невысокие, но довольно прочные стены из местного камня и глины, земляной вал, кое-где усиленный крупными валунами, и неглубокие, но широкие рвы, выкопанные моим Доменом Диких Строителей. Всё это, конечно, выглядело грубо, примитивно и до отчаяния функционально, но, я надеялся, достаточно надёжно, чтобы остановить хотя бы первый, самый яростный натиск этих озверевших песчаников. Если он, конечно, последует.

313.

– Ты проделал колоссальную, почти невозможную работу, Кир, – неожиданно заметила Ами, внимательно осматривая наши импровизированные бастионы.

Её голос был лишён колкости и сарказма.

– Для этого Богом забытого плоскогорья, где из естественных укрытий только собственная тень да редкие колючие кусты, это самая настоящая крепость. Мой отец, да будет благословенна его память, наверняка оценил бы твою предусмотрительность и инженерный талант. Хотя, скорее всего, он бы тут же заметил, что рвы недостаточно глубоки, а бруствер можно было бы и повыше сделать, да и бойницы расположены не совсем правильно. Но он всегда был невыносимо ворчливым и придирчивым стариком, особенно во всём, что касалось войны и обороны. Такая уж у него была натура.

– Максимализм – это, конечно, хорошо, когда у тебя есть неограниченное время и неисчерпаемые ресурсы, – хмыкнул я в ответ, поправляя ремень с револьвером. – А когда в твоём распоряжении всего лишь сутки до следующего штурма, приходится довольствоваться тем, что есть, и молиться, чтобы этого хватило. Главное, чтобы эта наша «крепость» выдержала хотя бы несколько атак. А дальше… Дальше или песчаники кончатся, или у нас закончатся защитники.

Ами вздохнула печально,но заметила вполне прагматично:

– Простая арифметика войны…

Пока мы, погружённые каждый в свои невесёлые мысли, объезжали импровизированные укрепления, в кантину, вернулись разведчики Драка. Точнее, это были посыльные – двое совершенно измождённых, покрытых с ног до головы серой пустынной пылью и запёкшейся кровью бандитов на таких же загнанных, едва переставлявших ноги цезарях. Они принесли дурные вести. Песчаники не просто отступили после нашей вылазки – они собрались в большом, стихийном лагере по дороге к Чёрным Скалам, и их там было гораздо, гораздо больше, чем мы первоначально предполагали. Похоже, что наша дерзкая вылазка и последующий огненный дождь не столько напугали их, сколько раззадорили, как разъярённого быка красной тряпкой. Эти твари были упрямы, как мабланы, и злопамятны, как старые девы.

Я молча выслушал их сбивчивый, полный ругательств и проклятий доклад, чувствуя, как внутри всё неприятно холодеет, будто проглотил кусок льда. Значит, снова в бой. Значит, проклятая карусель, о которой я думал совсем недавно, продолжает свое безумное, кровавое вращение. И нам снова придётся ставить на кон свои жизни.

– Собирай всех у кантины, – глухо бросил я Драку, который уже успел подойти к своим измочаленным людям и теперь что-то негромко выговаривал им, тыча пальцем в сторону Чёрных Скал. – Нужно срочно поговорить. Со всеми.

Через полчаса, или около того, у главного входа в заведение Хеога Сворга, собралась вся наша разношёрстная, разномастная толпа – угрюмые, молчаливые старатели с застывшим в глазах страхом, мрачные, готовые к худшему бандиты из отряда Драка, мои немногочисленные, но верные спутники. Лица у всех были мрачные, как тучи перед грозой, и до предела напряжённые. Я, недолго думая, взобрался на пустую, рассохшуюся бочку, чтобы меня было лучше видно и слышно всем собравшимся.

– Слушайте все сюда! Внимательно! – мой голос, усиленный каким-то внутренним напряжением, прозвучал неожиданно громко и властно, перекрыв общий гул и заставив всех замолчать. – Разведка только что донесла, что эти пустынные выродки, снова собирают свои силы! Они остановились по пути к Чёрным Скалам, и их там целая прорва! Если мы будем сидеть здесь, сложа руки, и смиренно ждать, пока они наберутся наглости и снова припрутся под наши стены, чтобы устроить нам очередную весёлую ночку, то нам всем, рано или поздно, придёт крышка! Войну, сидя в глухой обороне, никогда не выиграть! Поэтому я вижу единственно верное решение – нанести удар первыми! Внезапно и со всей возможной яростью! Выбить из них всю дурь, пока они окончательно не очухались от нашего «гостеприимства» и не полезли на нас с новой, удвоенной силой! Показать этим ублюдкам раз и навсегда, что Посёлок Старателей – это не сладкая, мягкая булочка, которую можно сожрать без последствий, а твёрдая, зазубренная кость, которой и подавиться недолго!

Я замолчал. Наступила гнетущая, почти оглушающая тишина. Люди растерянно переглядывались, на их обветренных, покрытых пылью лицах отчётливо читалось сомнение, неуверенность и первобытный, липкий страх. Первым не выдержал Хеог Сворг, плотный, вечно потный и суетливый тип. Его красное, лоснящееся лицо не выражало ничего, кроме растерянности и откровенного ужаса.

– Ты… ты это серьёзно, Кир? Ты, наверное, шутишь, да? Или перегрелся? – начал он визгливым, срывающимся голосом, нелепо размахивая руками. – Мы же не какой-то там летучий отряд аркадонской крылатой кавалерии! Мы мирные, простые люди! Старатели! Какие, к Единым, Чёрные Скалы? Пусть туда идут эти… бандиты Драка! Они к резне и грабежам привычные, это их работа, а мы-то тут при чём? Мы и так еле-еле отбились в прошлый раз, чуть все тут не полегли!

Несколько бандитов из шайки Драка, стоявшие немного поодаль и до этого мрачно молчавшие, услышав слова Сворга, как-то нехорошо переглянулись, и их взгляды не предвещали ничего хорошего. Слова трусливого торговца явно задели их за живое, за их бандитскую «честь». Назревал очередной, уже который по счёту, внутренний конфликт. Чёрт бы побрал этих людей с их вечными склоками!

И тут, совершенно неожиданно для меня, вмешалась Мико. Она решительно вышла вперёд, растолкав нескольких старателей, её ярко-зелёные глаза горели праведной яростью.

– Да что вы за люди такие, а?! Вы не мужчины! Вы трусы проклятые! – её голос звенел, как натянутая струна, перекрывая недовольный гул толпы и заставляя всех обратить на неё внимание. – Отсидеться за чужими спинами хотите? Думаете, если мы не полезем первыми, они нас не тронут? Да они же вырежут нас тут всех до единого, как только соберутся с силами! Никакие хвалёные Восходящие, никакие доблестные легионеры нам не помогут! Здесь и сейчас мы можем рассчитывать только на себя! Только мы сами! Все вместе, как один!

Она обвела разъярённую, но уже притихшую толпу гневным, обжигающим взглядом.

– Хватит дрожать, как последние трусы под забором! Мы – старатели! Мы привыкли бороться за свою жизнь, за каждый кусок руды, за каждую каплю воды! Или вы уже забыли, каково это – стоять насмерть за свой клочок земли, за своих близких?

Как это ни странно, но её обжигающие, немного пафосные, но искренние слова возымели неожиданное действие. В толпе послышался сначала робкий, а затем всё более уверенный одобрительный гул. Мужчины начали переглядываться, и в их глазах вместо страха стало появляться что-то похожее на решимость. Мико, почувствовав это изменение настроения, повернулась ко мне.

– У тебя есть план, Кир? – спросила она, меня взглядом.

В её глазах больше не было прежнего вызова или враждебности, только прямой, деловой вопрос и какая-то отчаянная, почти детская надежда.

– Да, примерный план имеется, – кивнул я, стараясь скрыть удивление от такой быстрой смены её настроения. – Но для его осуществления мне нужны добровольцы… Готовые рискнуть всем.

Мой план был прост и дерзок. Нужно было повторить успех нашей вылазки и ночного обстрела. Только на этот раз я собирался поменять их местами. Сначала мы с Чором наведём шороху, а когда пстынники побегут, их встретит и рассеет паромобиль с пулемётом. За разрозненными и бегущими в панике группами выдвигается вся имеющаяся у нас кавалерия. Война научила меня не строить далеко идущие планы. Поэтому все было просто. Если враг будет отступать, действуем по первому сценарию. Ну а если нет, то разделяемся на небольшие группы и уходим все по отдельности под защиту стен и ждём атаки орды мутантов.

314.

Я обвёл тяжёлым, внимательным взглядом собравшуюся у кантины толпу, ожидая ответа на свой невысказанный вопрос. Напряжение, казалось, можно было потрогать руками, оно висело в сухом, пыльном воздухе, густое и липкое, как пустынный зной перед долгожданной, но яростной бурей. Лица старателей, измождённые, обветренные, покрытые слоем въевшейся грязи, выражали целую гамму противоречивых эмоций: тут был и застарелый, въевшийся в кости страх, и глубокая, почти смертельная усталость, и глухая, затаённая злость. У всех эти чувства были смешаны в разных пропорциях, но в глазах каждого из них я видел главное – эти люди были готовы к самым решительным и отчаянным действиям. Они напоминали мне затравленных, израненных зверей, загнанных охотниками в самый угол, но ещё не сломленных окончательно. Готовых яростно царапаться и кусаться до последнего вздоха, до последней капли крови. Мои слова, брошенные в эту напряжённую тишину, повисли в тяжёлом знойном воздухе, пока ещё доходили до них, оседая в этих простых людях. Но было заметно, как в их воспалённых, покрасневших глазах отчаянно борется первобытный инстинкт самосохранения с последней, почти безумной надеждой на то, что я – не просто очередной самозванец-авантюрист, ведущий их на бессмысленную бойню, а тот, кто действительно может их спасти. Или хотя бы дать шанс отомстить.

Первым, как это ни странно, учитывая его репутацию мелкого жулика и трусоватого хвастуна, откликнулся Минтен. Он сделал неуверенный шаг вперёд, отчаянно пытаясь выглядеть бравым и решительным, хотя его криво сросшийся, сломанный в молодости нос и постоянно бегающие, неуверенные глазки предательски выдавали его внутреннюю нервозность и страх.

– Ну, я это… Я готов! – выпалил он неожиданно громко, словно боялся, что если не скажет сейчас, то не скажет никогда. – Давно уже пора этим проклятым песчаным крысам их вонючие хвосты поприжать! Совсем обнаглели, твари!

Его немного неуклюжий, почти карикатурный героизм вызвал несколько кривых, невесёлых усмешек в толпе, но, как ни странно, несколько разрядил гнетущую обстановку. Следом за ним, тяжело ступая, шагнул вперёд атаман Драк. Его единственный зрячий глаз сурово и недобро сверкнул из-под густых, нависших бровей.

– Мои парни пойдут с тобой, Кир, – его голос был хриплым и низким, как рык старого волка. – Это слово атамана. Мы им ещё за прошлый раз не отдали наш должок. И за моих ребят, что остались лежать там, на том проклятом серпантине, они ответят. Кровью ответят.

Я кивнул в ответ.

Вот его слова были уже по-настоящему весомы. Бандиты Драка, хоть и представляли собой то ещё сборище отпетых отморозков, головорезов и рецидивистов всех мастей, были единственной реальной, организованной боевой силой в этом посёлке, если не считать мою собственную, весьма разношёрстную компанию. Их мрачная, молчаливая решимость, написанная на их грубых, обезображенных шрамами лицах, добавила толику уверенности остальным колеблющимся старателям. Постепенно, один за другим, из толпы стали выходить и другие – хмурые, обветренные мужики, сжимающие в своих мозолистых, загрубевших руках кто старенькую, но ухоженную винтовку, кто тяжёлый армейский револьвер, а кто и просто арбалет, остро заточенную пику или ржавый, но всё ещё острый тесак. Не полноценная армия, конечно, скорее, отряд ополченцев, но этого было достаточно, чтобы попытаться дать бой.

– Хорошо, – коротко кивнул я, когда вокруг меня собралась небольшая, но решительно настроенная горстка тех, кто готов был рискнуть своей шкурой. Человек триста, может, чуть больше, не считая моих людей и бандитов Драка. Негусто, прямо скажем, но это было уже лучше, чем совсем ничего. – Раз вы все здесь, значит, ещё не всё потеряно. Слушайте меня внимательно, потому что повторять я не буду. Времени у нас в обрез…

Я легко спрыгнул с бочки, подошёл к шершавой, облупившейся стене кантины, и, подобрав с пыльной земли ветку, начал быстро чертить на пыльной земле грубую схему предстоящей операции. Толпа тут же сгрудилась вокруг, напряжённо всматриваясь в мои не слишком понятные каракули, пытаясь уловить суть.

– Наша главная цель, – начал я, обводя взглядом их напряжённые, сосредоточенные лица, – не просто пойти и помахать кулаками перед носом у этих дикарей. Наша цель – нанести песчаникам максимально возможный урон. Вырезать как можно больше их боеспособных вояк, посеять в их рядах панику и хаос, заставить их убраться с вашей земли раз и навсегда или, на самый худой конец, приползти к нам на переговоры, позорно поджав хвосты. Тотально уничтожить их всех у нас не получится – слишком их много, да и силы наши не безграничны. Но заставить их горько пожалеть о том дне, когда они сунулись сюда, на вашу землю, нам вполне по силам.

Я с силой ткнул обугленной веткой в самый центр моей импровизированной карты, где я нарисовал нечто, отдалённо напоминающее вражеский лагерь.

– По данным нашей разведки, их основной лагерь находится вот здесь, в этом небольшом распадке у Широкого Ручья. Судя по всему, эти идиоты совершенно расслабились и внезапного нападения с нашей стороны они точно не ждут. Часовые у них, конечно, есть, кто бы сомневался, но ночью, особенно под самое утро, когда самый сладкий сон, бдительность у любого часового всегда падает. Костры постепенно тухнут, глаза сами собой слипаются. Это идеальное время для нашего небольшого «визита вежливости».

Я обвёл несколько точек, нарисованных вокруг схематичного изображения вражеского лагеря.

– Назовём мой план… ну, скажем, «Тройной Удар». Звучит неплохо, а? Действовать будем скрытно, быстро и максимально жестоко. Никакой жалости, никаких пленных. Делимся на четыре основные группы.

Мой взгляд случайно упал на нескольких крепких, плечистых парней, судя по всему, местных охотников, которые уже успели неплохо себя показать во время обороны посёлка и в нашей недавней дерзкой вылазке. Они стояли чуть поодаль от основной толпы, молча скрестив руки и внимательно слушая.

– Первая группа – назовём её «Шум». Человек пять-шесть, не больше. Только самые лучшие, самые опытные следопыты и стрелки, те, кто знает эту проклятую пустыню, как свои пять пальцев. Ваша основная задача – под покровом ночи, желательно ещё в глубоких сумерках, максимально скрытно подобраться к их лагерю с подветренной стороны. Вон оттуда, – я неопределённо махнул рукой в сторону, куда, по моим наблюдениям, обычно дул ночной ветер. – Чтобы дым от ваших выстрелов и звук от вас шли в сторону от лагеря, а не к нему. Расположитесь на безопасном расстоянии, чтобы вас не достали их стрелы, но так, чтобы можно было без проблем достать до их крайних шалашей. За несколько часов до рассвета, по моему условному сигналу – это будет одиночный выстрел из моего револьвера, не перепутаете – вы начинаете поднимать максимальный шум. Стреляете по всему, что движется, орёте как резаные, можно даже на их тарабарщине, если кто из вас её знает. Главное – создать видимость массированной атаки с совершенно неожиданного для них направления, отвлечь их основное внимание, заставить их панически метаться по лагерю. Но! В ближний бой ни в коем случае не вступать! Ваша задача – шум, паника и дезориентация, а не геройская, бессмысленная смерть. Наведёте шороху – и тут же отходите, стараясь избежать прямого столкновения…

Охотники молча переглянулись, и на их обветренных, суровых лицах я увидел проблеск живого интереса. Это была работа как раз для них – опасная, но требующая сноровки и хитрости.

– Вторая группа… Назовём её, для простоты, «Молот». Это будем мы, – я обвёл взглядом своих немногочисленных, но проверенных товарищей – Чора, Мико и большую часть собравшихся здесь добровольцев. – Это будет основной, самый мощный удар. Наша задача – под прикрытием того шума и суматохи, который устроит первая группа, максимально быстро и незаметно подобраться к их лагерю с тыла и нанести внезапный, концентрированный удар в самое его сердце. Я и Чор будем в авангарде. Чор, твоя верная «Найторакс» сегодня будет петь культистам последнюю колыбельную. Все стрелки – бьёте прицельно, в первую очередь по тем, кто пытается схватиться за оружие или организовать сопротивление. Те, кто с оружием ближнего боя – врываемся в лагерь и режем всех, кто попадётся под горячую руку, но только после того, как культисты дрогнут и обратятся в бегство. Действуйте решительно, быстро и без малейшей жалости. Их провиант и загоны для скота – тоже наша цель. Горящий вражеский лагерь и отчаянный визг дохнущей от огня и стали скотины – это лучшая музыка для создания тотальной паники.

Чор Комач, мой синекожий, низкорослый спутник, стоявший всё это время рядом со мной, хищно, по-звериному осклабился, любовно поглаживая свою длинноствольную винтовку. Его необычная синяя кожа в густом полумраке тени у стены кантины казалась почти иссиня-чёрной, а глубоко посаженные глаза нехорошо блестели предвкушением предстоящей бойни. Ами стояла чуть поодаль, её красивое, но холодное лицо было, как всегда, непроницаемо, но я заметил, как непроизвольно напряглись её тонкие пальцы, сжимавшие рукоять недавно подаренной сабли. Кажется, мой план ей, как минимум, не показался бредом сумасшедшего, и это уже было хорошо.

– Третья группа – назовём её «Клещи». Человек десять-двенадцать самых метких, самых хладнокровных стрелков. Вы делитесь на два небольших, мобильных отряда по пять-шесть бойцов в каждом. Ваша основная задача – скрытно обойти их лагерь с флангов, вот отсюда и вот отсюда, – я торопливо начертил на стене две широкие дуги по бокам от схематичного изображения распадка. – И как только основная группа «Молот» пойдёт в решительную атаку, вы открываете плотный, перекрёстный огонь по мечущимся в панике песчаникам. Не даёте им собраться в кучу, отсекаете возможные пути к отступлению в стороны, гоните их в нужном нам направлении. Главное – посеять максимальную панику, не дать им ни на секунду опомниться и попытаться организовать хоть какое-то подобие сопротивления. Если мы не справимся с этой задачей, они нас просто сомнут и размажут по этой пустыне.

– А куда гнать-то их будем? Эээ… генерал… – немного неуверенно подал голос один из пожилых старателей. – К нам в посёлок, что ли, под самые стены?

– Нет, конечно, – я криво усмехнулся. – Гнать мы их будем прямиком к четвёртой группе – к «Реке». Это будут парни Драка.

Мой взгляд упёрся в атамана и его мрачных, молчаливых головорезов.

– Ваша задача, ребята, – устроить хорошо замаскированную засаду за бродом через Широкий Ручей. Это, насколько я знаю, основной и самый удобный путь отхода из этого распадка. У вас будет в поддержке паромобиль Ами, – я кивнул в сторону грозной машины, стоявшей неподалёку. – Вы максимально скрытно займёте удобные позиции по обе стороны брода, чтобы принять этих бегущих ублюдков в плотный огневой мешок. Только не перегородите им сам брод, пусть сунутся в воду, там их и встречайте огнём из засады. Тех, кто попытается прорваться через вас, – крошите без малейшей жалости. И только когда они окончательно побегут в нужном нам направлении, начинайте активное преследование. Только после этого культисты должны чётко понять, что из этой мышеловки живыми им уже не выбраться.

Драк мрачно, но удовлетворённо кивнул. Идея встретить ничего не подозревающих, панически бегущих врагов ураганным огнём из всех стволов явно пришлась ему по душе. В его единственном глазу зажёгся хищный, кровожадный огонёк.

– Время нашей атаки – перед самым рассветом, – подытожил я, ещё раз обводя взглядом собравшихся. – Когда ночной сон самый глубокий, а усталые дозорные клюют носом и проклинают свою собачью вахту. Видимость в это время ещё достаточно плохая для прицельной стрельбы на дальние дистанции, но для ближнего боя и стрельбы почти в упор – самое то. Главное – это чёткая координация всех наших групп и полная, абсолютная внезапность. Если мы всё сделаем правильно, быстро и слаженно, они даже не успеют понять, кто, откуда и как их бьёт. Будут метаться по своему горящему лагерю и корчиться от боли и ужаса, как черви на раскалённой сковородке, а мы их будем методично и безжалостно давить.

Я снова оглядел собравшихся. На их лицах всё ещё отчётливо читался страх, это было естественно, но к нему теперь примешалось ещё и мрачная, холодная решимость, какой-то нездоровый, лихорадочный азарт и жгучая, всепоглощающая жажда мести. Это было хорошо. Страх делает человека более осторожным и внимательным, а жажда мести придаёт ему сил и отчаянной смелости.

– Вопросы есть? – спросил я, хотя и так было понятно, что вопросов будет немного, если они вообще будут.

План был очень прост и до ужаса жесток. Я помолчал примерно с половину минуты, давая им время переварить услышанное, и затем продолжил.

– Если всем всё понятно, то начинайте готовиться. Выдвигаемся с наступлением темноты. И да поможет вам Творящая…

Хеог Сворг, который до этого момента молча, с открытым ртом, слушал мои инструкции, тяжело и шумно вздохнул, вытирая со своего сального лба крупные капли пота рукавом рубахи.

– Ну, Кир, ты и стратег… – растерянно пробормотал он, сокрушённо качая своей круглой головой. – Звучит всё это так, будто мы им там собираемся устроить казнь. Только вот… очень не хотелось бы, чтобы потом, если что-то вдруг пойдёт не по нашему плану, это всё не вернулось бумерангом к нам сюда, в посёлок…

– Если что-то пойдёт не так, Сворг, – я пристально посмотрел на него, – то это будет уже наименьшей из всех наших возможных проблем. Потому что тогда по-настоящему большие проблемы будут у всех нас. И эти проблемы, скорее всего, будут уже окончательными и бесповоротными. Так что лучше позаботься о том, чтобы у тех, кто вернётся из этой вылазки, было чем как следует промочить горло.

Он снова тяжело вздохнул, но на этот раз спорить не стал. В конце концов, даже он, прекрасно понимал, что выбора у нас сейчас особо и не было. Либо мы их – либо они нас. Третьего варианта Кровавой Пустоши не дано.

315.

Древодень лениво перевалил за половину, заливая выжженную пустыню блёклым, неживым светом. Старатели, всё ещё возбуждённые после моего импровизированного «военного совета», потихоньку расходились по своим домам, кто-то молча, угрюмо переваривая услышанное, кто-то возбуждённо и громко переговариваясь, оживлённо обсуждая детали предстоящего ночного рейда. Я остался стоять у обшарпанной стены кантины, молча наблюдая за ними. Эти люди, привыкшие ежедневно, с риском для жизни, выгрызать у этой негостеприимной, бесплодной земли свой скудный кусок хлеба, теперь, по иронии судьбы, готовились с оружием в руках постоять за свою жизнь, защищая её от тех, кто без всякого права пришёл её отнять. Ирония судьбы, не иначе. Или просто очередной, предсказуемый виток в бесконечной, кровавой спирали насилия, которая, казалось, была основой мироздания в Единстве?