Звёздная Кровь. Изгой VII

Драк на мгновение задумался, потом его лицо озарила хищная улыбка.

– А вот это дело! – он хлопнул себя по колену. – Давно пора было проучить этих выродков! Я уж думал, ты так и будешь сидеть за стенами, как суслик в норе. А тут такое… веселье! Мои парни будут только рады размять кости!

Он вскочил на ноги, его усталость и уныние как рукой сняло.

– Эй вы, лежебоки! – заорал он, высунувшись в окно. – Подъём! Есть работа! Да такая, что потом несколько лет будете байки травить!

Снаружи послышались сонные голоса, ругань, потом – оживлённый гомон. Банда Драка просыпалась, предвкушая новую добычу и новую резню.

Драк обернулся ко мне, его единственный глаз горел азартом.

– Ну, что, Кир? Ты с нами? Или будешь отсиживаться здесь, пока мы будем веселиться?

– Нет, Драк, – я покачал головой. – С ног валюсь. Нужно отоспаться. Вы не рискуйте там понапрасну. Расстреливайте их издалека. Ну… Не мне тебя учить. Буду ждать вас с победой. И с добычей.

– Будет тебе и победа, и добыча! – Драк подмигнул мне. – Уж мы постараемся!

Он выбежал из дома, выкрикивая команды и подгоняя своих людей крепкими выражениями. Я проводил его взглядом, потом повернулся и вышел на улицу. Утро обещало быть жарким. Во всех смыслах.

Вернувшись в кантину, первым делом покормил своих медвежат, которые уже успели изрядно подрасти, ещё не настоящие звери в силе, но их игры становились все опасней. Они радостно заурчали, увидев меня, и с аппетитом набросились на предложенное мясо. Потом я напился воды, осушив залпом целый кувшин, и, не раздеваясь, завалился спать на свою койку, сняв только кирасу, шлем и сапоги.

Спал тревожно, урывками, просыпаясь от каждого шороха и снова проваливаясь в тяжёлую дрему. Перед глазами стояли картины вчерашней бойни, лица убитых песчаников, искажённые гримасой ужаса, горящие палатки, метавшиеся в панике фигуры. Я видел всё это словно со стороны, отстранённо, как будто смотрел старую хронику о далёкой и бессмысленной войне. И одновременно ощущал на себе липкий пот страха, вкус крови на губах, запах гари и пороха, въевшийся в кожу. Я убивал. Много. Хладнокровно и эффективно. И это не вызывало во мне ни раскаяния, ни сожаления. Только усталость и тупую, ноющую боль в душе. Что-то сломалось во мне. Причём давным-давно, возможно даже до Единства. Может быть тогда, когда я впервые взял в руки оружие и переступил черту? И с тех пор эта трещина становилась всё шире и глубже, грозя поглотить меня целиком. Стану ли я когда-нибудь снова нормальным? Смогу ли забыть прошлое и начать новую жизнь? Или так и останусь Кровавым Генералом, проклятым героем, обречённым вечно нести на себе бремя пролитой крови, скитаясь по выжженным мирам, пока кто-нибудь, наконец, не оборвёт мою никчёмную жизнь? Вопросы, на которые не было ответов. Только тяжёлая, давящая пустота внутри. И осознание того, что я уже никогда не буду прежним.

310.

Пробуждение было резким, как удар хлыстом. За стенами кантины слышались голоса, торопливые шаги, где-то неподалёку заорал чей-то цезарь. Я сел на койке, чувствуя, что совершенно не выспался. Тело требовало отдыха, но разум был свеж и готов продолжать работать. Повышенная выносливость тела и острота мышления не избавили меня от усталости психологической.

Наскоро натянув сапоги и кирасу, я схватил оружие и вышел наружу.

Утро встретило меня жарой и запахом пыли. Посёлок кипел жизнью – кто-то тащил ящики с боеприпасами, кто-то проверял укрепления на стенах, а несколько старателей, с лицами, серыми от усталости, обсуждали последние новости. Я заметил Ами, которая о чём-то спорила со Своргом у входа в кантину. Её резкие жесты и холодный взгляд не предвещали ничего хорошего. Похоже, внутренние разногласия никуда не делись, только обострились после ночной бойни.

– Кир! – Ами заметила меня и махнула рукой, призывая подойти. – Нужно поговорить. Иди сюда…

– Что случилось? – я подошёл, стараясь не выдать усталости в голосе.

– Разведчики Драка вернулись, – она понизила голос, чтобы не услышали окружающие. – Не все, но те, кто вернулся, говорят, что песчаники не просто отступили. Они собираются где-то в глубине пустыни. И, судя по всему, их стало ещё больше. Кто-то их объединяет. Может, новый вожак, а может… и что-то похуже.

Я нахмурился. Это было скверно. Если песчаники перегруппируются и найдут нового лидера, всё, что мы сделали, может оказаться напрасным. Ночная резня только отсрочила неизбежное.

– Значит, расслабляться рано, – пробормотал я, потирая затылок. – Где Драк? Его парни могут снова выйти на разведку. Нам нужно знать, сколько их, где они и что замышляют.

– Драк у себя, – Ами кивнула в сторону окраины посёлка. – Но он не в лучшем настроении. Потерял своего человека в этой вылазке. И ещё одного, говорят, тяжело ранили. Он винит себя. Или тебя. Пока не разобралась.

– Я разберусь, – коротко бросил я, направляясь к развалюхе, которую Драк называл своим штабом.

На душе скребли когтями мабланы. Если атаман начнёт искать крайнего, это подорвёт и без того шаткое в наших рядах. А без его банды у нас не хватит людей даже на простую оборону.

Драк сидел на своём привычном месте, уставившись в пустоту. Перед ним стояла та же бутылка с самогоном, но на этот раз нетронутая. Его единственный глаз был красным, словно от бессонницы. Когда я вошёл, он даже не обернулся.

– Слышал, твои вернулись, – начал я, стараясь звучать нейтрально. – Что говорят?

– Говорят, что мы зря полезли за этими тварями, – его голос был хриплым, полным горечи. – Говорят, что я зря послушал тебя. Один из моих парней остался там. А второй… второй, наверное, без ноги останется. Какой из него теперь боец?

– Потери неизбежны, Драк, – сказал я, стараясь держать себя в руках. – Мы знали, на что идём. Но если бы мы их не преследовали, они бы вернулись через пару дней. Ты сам это понимаешь.

Он наконец посмотрел на меня, и в его взгляде была такая тоска, что я невольно отвёл глаза.

– Понимаю, Кир. Только от этого не легче. Я их вёл. Я за них в ответе. А теперь… – он замолчал, сжав кулаки. – Теперь я не знаю, смогу ли снова их повести. Они смотрят на меня и ждут, что я сделаю их жизнь лучше. А я веду их на смерть.

– Тогда дай им цель, – сказал я жёстко. – Не время раскисать. Песчаники собираются снова. Если мы не выясним, сколько их и где они, мы все ляжем в песок. Ты хочешь, чтобы твои парни зря умерли? Или чтобы их смерть имела смысл?

Драк долго молчал, потом медленно кивнул.

– Хорошо, Кир. Ты прав. Дай мне пару часов. Я соберу тех, кто ещё может держаться в седле. Мы выследим этих ублюдков. Но если что-то пойдёт не так, я не знаю, смогу ли снова посмотреть им в глаза.

– Смотри им в глаза сейчас, – ответил я. – Они идут за тобой не из-за сладких речей, а потому что верят, что ты их не бросишь.

Драк хмыкнул, и в этом звуке было больше боли, чем смеха. Но он встал, поправил револьверы на поясе и направился к выходу, бросив на ходу:

– Ты, Кир, умеешь говорить. Посмотрим, умеешь ли держать слово.

– Я не только говорить умею, – ответил я. – Раненым займусь сам. Без ноги он не останется.

Я проводил его взглядом, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Мы выиграли в одной битве, но война была далека от завершения. И с каждым днём ставки в этой игре всё возрастают. В конце все заплатят свои счета кровью. Если необходимо выбирать, между кровью союзников или наших врагов, я выбираю врагов. Пусть песчаники захлебнутся в своей собственной алчности, а не в слезах наших женщин и детей. Хмыкнув на эту пафосную мысль, я сплюнул в пыль. Вот только выбор не всегда за нами, как бы ни хотелось обратного.

Первым делом решил заглянуть в лазарет, устроенный в старой штольне. Драк упомянул раненого, и если я мог чем-то помочь, чтобы сохранить бойца, это стоило сделать. К тому же, держать слово – единственное, что ещё отличало меня от тех дикарей внизу. Я поправил кирасу, чувствуя, как её вес давит на плечи, и двинулся к темнеющему провалу в скале, откуда доносились приглушённые стоны.

Штольня встретила меня полумраком. Факелы, воткнутые в щели стен, чадили, отбрасывая дрожащие тени на неровный камень. Вдоль стен лежали раненые – кто-то стонал, кто-то молчал, уставившись в потолок пустыми глазами. Несколько женщин, с усталыми, осунувшимися лицами, перебирали бинты и склянки с какой-то мутной жидкостью, пытаясь хоть как-то облегчить страдания. Я прошёл внутрь, стараясь не морщить нос от вони, и заметил одного из людей Драка, лежащего в углу. Его лицо, покрытое грязью и кровью, показалось смутно знакомым, но имени я так и не вспомнил.

Он был бледен, губы сжаты в тонкую линию, а левая нога перевязана рваными тряпками, пропитанными тёмной, почти чёрной кровью. Рана выглядела погано, даже на мой не особо щепетильный взгляд. Если не заняться ею сейчас, парень либо сгинет от заражения, либо останется без конечности. Я присел рядом, игнорируя его слабый протестующий взгляд, и активировал Скрижаль. Пальцы привычно пробежались по виртуальной серебристой поверхности, вызывая нужные глифы.

– Лежи смирно, – буркнул я, не глядя на него. – Если хочешь ходить, а не валяться тут до конца своих дней, дай мне сделать дело.

Он что-то прохрипел, но замолчал, когда я активировал Руну. Серебристый вихрь материализовал ящик с инструментами и медикаментами. Через минуту я уже готовил кривые иглы, стерильные нити, флакон с антисептиком и стерильные бинты. Я далеко не хирург, но, вероятно, обладал кое-какими навыками медицины поля боя, а значит меня учили латать раны. Уже здесь, в Единстве я рассудил, что иногда грубый шов дилетанта лучше, чем красивая смерть героя. Я разрезал тряпки, обнажив рваную плоть, из которой торчали осколки кости, и, стиснув зубы, принялся за работу. Кровь липла к пальцам, запах бил в ноздри, но я сосредоточился, зашивая края раны быстрыми, точными стежками. Мужик шипел сквозь зубы, но держался молодцом. Когда дело дошло до Руны Малого Исцеления, бледный серебристый свет окутал рану, затягивая мелкие повреждения и останавливая кровотечение. Не идеально, но он выживет. И, вскоре, даже снова будет боеспособен.

– Бывай, герой, – бросил я, поднимаясь. – Не подыхай тут, а то неловко получится.

– Я твой должник, Кровавый Генерал.

– Выздоравливай…

Он что-то пробормотал в ответ, но я уже отошёл к другим лежанкам. Там было ещё несколько раненых – один старатель с простреленным плечом, другой с раздробленным дубиной предплечьем. Я не стал вдаваться в сантименты, просто применил все свои знания на практике, замотал их остатками бинтов и применил Руну Исцеления там, где без неё было не обойтись. Каждый спасённый боец – это лишний ствол, когда песчаники вернутся. А они вернутся, я в этом не сомневался. Кровавая Пустошь не прощает слабости. Перед тем как уйти, поговорил с женщинами, которые вызвались ухаживать за ранеными. Объяснил им, что бинты нужно кипятить, руки мыть перед тем как менять повязки, а раны протирать крепким алкоголем. Восприняли они мои рекомендации, конечно скептически, но я не стал отвечать на их вопросы, просто придавив их своим авторитетом. На всё ответил туманно, упомянув новые методы лечения.

311.

Убедившись, что сделал всё, что мог, я задержался в одном из пустых боковых отсеков штольни. Здесь было тише, только гулкое эхо голосов, нарушало гробовую тишину. Я прислонился к прохладной стене, и задумался. Песчаники – не просто толпа дикарей. За их упрямством, за их бесконечной жаждой крови стояло нечто большее. Песчаный Великан. Кто-то считал его демоном, кто-то – древним духом пустыни, но все сходились в одном – без его гибели эта война не кончится. Убить его – значит сломать хребет всей кровожадной орде. Это его тёмная воля объединяет их в единое целое. Без него они превратятся в неорганизованных дикарей, коими и являлись.

Но как победить демона, когда даже подойти к нему – уже самоубийство? Я хмыкнул, представив, как веду кучку оборванцев на битву с мифическим чудовищем. Что же, может, это и есть мой удел – вести людей на смерть, прикрываясь громкой кличкой «Кровавый Генерал». Или, может, всё проще, и я просто проклят сражаться до тех пор, пока не сгину сам?

Мой взгляд упал на Кольцо Защиты, тускло поблёскивающее на пальце. Этот кусок металла не раз спас мне шкуру, принимая на себя удары, которые должны были стать последними. Без него я бы уже лежал в пещере Песчаного Великана, разодранный на куски. Но сейчас его энергия была исчерпана, а текущего развития моих навыков в Рунном Мастерстве не хватало, чтобы перезарядить артефакт. Я крутил кольцо на пальце, чувствуя, как его холод касается кожи, и думал, что это, пожалуй, идеальная метафора моей жизни. Защита вроде бы имеется, но её вечно не хватает, и я сам не могу её восстановить. Смешок вырвался сам собой. Что ж, если этот демон – воплощение пустыни, то я – воплощение вселенской усталости. Посмотрим, кто кого переживёт.

Выкинув из головы мрачные размышления, направился обратно к выходу из штольни. У входа столкнулся с Мико. Её зелёные глаза сверкнули в полутьме, как у дикой кошки. Руки скрещены, подбородок задран. Всё кричало о том, что она снова на взводе. Красивая, как яд в хрустальном бокале, и такая же опасная, если подойти слишком близко. Она шагнула ко мне, перегораживая дорогу, и я внутренне приготовился к проявлению её темперамента.

– Играешь в спасителя? – ехидно прищурившись, спросила девушка. – Или просто ищешь, где бы спрятаться от настоящих проблем?

– А что, Мико, ты решила стать моим личным демоном совести? – я криво усмехнулся, не отводя взгляда. – Если так, то ты опоздала. Моя совесть сдохла где-то на полях сражений.

Мои руки обняли её за талию и притянули к себе. Она фыркнула, но в глазах мелькнула искра. Её манера держаться, как своего в доску пацана, забавляла. Словно девчонка, выросшая среди старателей, пыталась доказать, что ей не нужны ни защита, ни тепло. Вот только я не собирался играть в эти игры. Не сейчас.

– Сколько ещё ты будешь делать вид, что тебе на всех нас плевать? Мы тут за тебя жилы рвём, а ты… ты как ледяной истукан. Хоть слово скажи, что тебе не всё равно!

Я смотрел на неё сверху вниз. Сближение – это ловушка, хуже любой засады песчаников. Я слишком много раз видел, как люди, которым ты доверяешь, либо умирают, либо втыкают нож в спину. Но её взгляд, полный обиды и какой-то детской надежды, пробивал даже мою броню. Чёртова девчонка.

– Если б мне было плевать, я бы уже свалил в закат, – сказал я, понизив голос до хриплого шёпота. – А раз я тут, значит, держу слово. Только не жди от меня песен у костра и слёз над каждым трупом. У меня внутри пусто, Мико. И это не исправить. Так что бери, что есть, и не устраивай сцен.

Она замолчала, кусая губу, но не отвела взгляда. А потом, словно назло, прижалась всем телом, так что я почти почувствовал тепло её дыхания.

– Пусто, говоришь? – хмыкнула она. – А я думаю, ты просто боишься, что если раскроешься, то кто-то увидит, что ты не такой уж и железный. Ну не переживай, твой секрет со мной. Только не удивляйся потом, если я всё-таки проломлю эту твою стену.

– Девочка, ты как тауро в посудной лавке, – я покачал головой, отступая на шаг. – Ломай, если хочешь. Только не жалуйся, когда поранишься об осколки.

Её смех, резкий и короткий, эхом отразился от стен штольни, а я, не дожидаясь продолжения, повернулся и пошёл прочь. Пусть думает, что хочет. Я знал одно, что держать дистанцию – это единственный способ чтобы пока не было мучительно больно.

У выхода из штольни меня перехватил Чор Комач. Этот синекожий коротышка, ростом едва мне до груди, стоял, лениво опираясь на свою винтовку, и ухмылялся, как будто только что провернул очередную аферу с ведьминым корнем. Его глазки блестели хитростью, а кривоватая улыбка намекала, что он опять что-то замышляет. Несмотря на весь его жуликоватый вид, я знал, что из него стрелок – один на тысячу, да и готовил он так, что даже в этой дыре еда казалась деликатесом.

– Ну что, хозяин, опять спасаешь мир, пока я тут от безделья помираю? – начал он, скалясь, словно пустынный гиен. – Я тут такой суп с кореньями замутил, а тебя всё нет. Не ценят меня. Где благодарность, а?

– Благодарность, Чор, будет, когда ты перестанешь воровать всё, что плохо лежит, – огрызнулся я, но без особой злобы.

Он хохотнул, ничуть не смутившись, и потёр щеку, словно размышляя, какую байку мне скормить.

– Ты ж меня знаешь, Кир, я – зоргх честный. Ну, по-своему…

– Лучше скажи, как там на стенах? Твои глаза получше моих видят. Что интересного?

Чор посерьёзнел, хотя уголки рта всё ещё подрагивали от сдерживаемого смеха.

– А что интересного? Песок, пыль, да миражи. Только эти миражи, знаешь, уж больно на живых тварей смахивают. Далеко, пока не разобрать, но чую я, не к добру это. Пустыня, она шепчет, Кир. И не ласковые слова.

Я кивнул, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Чор, хоть и жулик, в таких делах не ошибался. Если он что-то чует, значит, скоро жди беды. Пустыня действительно шептала, и её шёпот был пропитан кровью и смертью. Я взглянул на кольцо на пальце. Может, и мне пора послушать этот шёпот, прежде чем он станет рёвом, который нас всех поглотит?

– Ладно, – бросил я, хлопнув его по плечу. – Может, твой суп последнее, что я попробую перед тем, как Единство решит, что я слишком долго его копчу.

Чор заржал, но я уже шёл дальше, к кантине, где меня, судя по крикам, ждал очередной спор. Хеог Сворг, хозяин этого дырявого заведения, стоял у входа, красный, как закатное солнце, и орал на Минтена, похоже, опять что-то напортачившего. Сворг, высокий, с пузом, перетянутым засаленным фартуком, выглядел как человек, который устал от всего на свете, но готов драться за свою кантину до последнего вздоха. Минтен же, с сальной ухмылкой и сломанным носом, торчащим вбок, казался воплощением неудачника, который всё равно лезет в герои, хотя стреляет так, что лучше бы вообще не брал оружие в руки.

– Кир, скажи этому остолопу, что если он ещё раз проломит мой стол, я его самого в стену вобью! – прорычал Сворг, едва я подошёл. – Этот охламон решил, что ножи метать – его призвание. Только вместо мишени у меня теперь дыра в мебели!

Минтен хихикнул, пожав плечами, и посмотрел на меня, словно ища поддержки. Рука огладила ножны с «медвежьим»кинжалом. Понятно, как он пробил прочный стол. Его лицо, как всегда, светилось какой-то дурацкой уверенностью, будто мир обязан его любить, несмотря на все косяки.

– Да ладно тебе, Сворг, подумаешь, стол! – он подмигнул мне. – Я ж тренировался! Если что, в бою я этот навык применю, песчаникам головы снесу одним броском.

– Ты и ложкой в суп промахнёшься, не то что ножом в голову, – фыркнул я, скрестив руки. – Лучше скажи, Минтен, ты зачем это делаешь?

Он весело хмыкнул, но в глазах мелькнула тень обиды. Однако меня это мало волновало. Если он хочет быть полезным, пусть доказывает делом, а не болтовнёй.

– Ох, Кир, ты прям как мой старый папаша, – он покачал головой. – Вечно меня пилит, что я не мужик, раз не могу ни бабу содержать, ни дело держать.

Я прищурился, чувствуя, как уголок рта сам собой ползёт вверх в кривой усмешке.

– Лучше к Чору иди, с кашей помоги.

Сворг хмыкнул, явно довольный, что я осадил этого шутника. Я махнул рукой, и вошёл в кантину, чувствуя, как жара снаружи сменяется душноватой прохладой внутри. Ами сидела за общим столом, её лицо, как всегда, было непроницаемым, но тёмные глаза следили за мной с холодной расчётливостью. Дочь степного вождя и бывший инквизитор, загадочная, далёкая, холодная. Её присутствие всегда действовало как напоминание, что союзники – это временно, а нож в спину – вечно. Я кивнул ей, и сел рядом. Задумался. Может, я и правда проклят? Или это просто мир такой, где каждый шаг ведёт к новой крови? Я хмыкнул, потягивая из кружки эфоко. Пора идти дальше.

312.

Эфоко на вкус оказался той ещё дрянью, отдавая какой-то застарелой кислятиной. Но выбирать не приходилось. Эта бесконечная, выматывающая череда коротких, яростных стычек, за которыми следовали тягучие, напряжённые затишья, а затем – новые, ещё более страшные угрозы, напоминала дурной, липкий сон, из которого никак не удавалось выбраться, как ни старайся. Словно мы все оказались на какой-то дьявольской карусели, которая неслась с бешеной скоростью, и спрыгнуть с неё означало неминуемую гибель. Вот мне интересно, всё Единство такое – одна сплошная зона боевых действий? Или это просто я такой «удачливый», что умудрился угодить не просто в забытую выжженную пустыню на задворках цивилизации, а прямиком на гладиаторскую арену, где постоянно приходится с боем отстаивать своё элементарное право на жизнь? Отвлечённые вопросы, на которые у меня не было ответов. Да и времени на их поиски – тоже.

Ами, до этого момента молча сидевшая напротив за столом и с преувеличенным вниманием изучавшая остатки бобовой каши в своей щербатой глиняной тарелке, словно это была какая-то древняя, бесценная реликвия, не предназначенная для посторонних, любопытных глаз, бесшумно поднялась. Я невольно залюбовался. Её движения, были плавными, выверенными и хищно-точными, как у пантеры, готовящейся к прыжку, а лицо оставалось абсолютно непроницаемым, словно высеченным из холодного камня. Она подошла ко мне, её сапоги едва слышно скрипнули по затоптанному полу кантины. Не говоря ни слова, она положила передо мной мой иллиумовый полуторный меч – с виду невзрачный, тускло-серый клинок, но если присмотреться, в его металле можно было разглядеть мириады тускло мерцающих изумрудных искорок, словно вплавленных в сплав, – и мой тяжёлый, верный револьвер, в котором я с нескрываемой радостью узнал свою «Десницу». Оружие, которого мне не хватало.

– Держи, – её голос был ровным, почти механическим, без малейшей тени эмоций, как будто она передавала мне не бесценные предметы с почти волшебными свойствами, а столовый прибор. – Оружие должно быть при хозяине, особенно такое. Ценное…

Я с искренней, почти детской благодарностью кивнул, принимая свой меч. Рельефная рукоять, обмотанная загрубевшей кожей, привычно и удобно легла в мою ладонь, словно была её естественным продолжением. Этот клинок из редчайшего иллиума, не раз спасал мне жизнь в самых безнадёжных ситуациях, и я чувствовал с ним необъяснимую, почти мистическую связь. В ответ, недолго думая, я снял со своего пояса «Медвежью» саблю – ту самую, что изготовил из гигантских, острых как бритва, когтей огромного редбьёрна, который едва не упокоил меня, – и такой же «медвежий» кинжал. Положил их перед ней на стол.

– Это тебе, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более безразлично.

Что сказать ещё? Расставаться с этими трофеями было немного жаль, но Ами ни разу не дала повода сомневаться в своей лояльности.

– Подарок. Сделал из когтей той самой твари, что чуть не отправила меня на тот свет. Может, пригодятся в хозяйстве. Ну, или на память оставишь, если выживем.

Ам’Нир’Юн, как её звали на родине, удивлённо вскинула свои тонкие, изящно изогнутые брови, но, не раздумывая, взяла предложенное оружие. Её длинные, тонкие пальцы с неожиданной осторожностью коснулись грубоватой кромки широкой сабли. В её тёмных, обычно холодных и непроницаемых глазах на неуловимое мгновение промелькнуло что-то похожее на искреннее удивление и даже, кажется, благодарность, но тут же скрылось за привычной, непробиваемой маской ледяной отстранённости.

– Спасибо, – коротко, почти отрывисто, ответила она, сноровисто пристраивая тяжёлую саблю на своём бедре.

Кинжал она ловко сунула за широкий кожаный пояс, стягивавший её талию.

– Редбьёрн… Я слышала легенды, что их когти прочнее самой лучшей закалённой стали. Не знала, что ты ещё и кузнец, Кир. У тебя много скрытых талантов.

– В Легионе, знаешь ли, многому учат, – уклончиво ответил я, позволяя себе кривую ухмылку. – Выживать, например. И делать оружие из всего, что под руку попадётся.

– Это верно, – неожиданно легко согласилась моя молчаливая напарница, и уголки её губ едва заметно дрогнули, словно она тоже хотела улыбнуться, но в последний момент передумала. – Но точно не такому. Такие вещи передаются от отца к сыну, или от мастера к ученику…

– … Или от старшего брата к сестре, – уже не скрываясь улыбнулся я. – Владей.

Этот спонтанный обмен оружием, как и наше последовавшее за этим неловкое молчание, были чем-то значительно большим, чем можно было подумать со стороны. Это был негласный знак, некий символ того, что между нами, несмотря на все застарелые подозрения и почти демонстративную отстранённость, возникло нечто хрупкое, едва уловимое, но определённо существующее. Что-то вроде зарождающегося доверия. Или, по крайней мере, взаимного уважения и признания силы друг друга. А может, даже намёк на дружбу, хотя в это верилось с трудом. Дружба – слишком большая роскошь.