Черное Солнце. За что наказывают учеников

Глава 2

Саламандра прячется в камнях

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Вдыхают теплый бриз. День двадцать второй от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово

*серебряной гуашью*

– Доброе утро, Яниэр, – сквозь цветущие ветви миндаля негромко сказал ему человек с глазами разного цвета. Давно знакомый человек из прошлого.

Великолепно вышколенная Шеата наконец отвязалась и на некоторое время оставила его в покое, оставшись слушать дальнейшие распоряжения своего господина. Значит, у них есть несколько минут для разговора… хоть и до крайности рискованного.

Впрочем, Белый жрец давно уже привык маневрировать между двумя враждебными силами и делать это достаточно умело, даже филигранно. Опыта было не занимать.

– Доброе утро, мессир Арк, – сдержанно ответил Яниэр, намеренно не поворачивая головы в сторону собеседника и почти не размыкая губ. Если в отсутствие Шеаты стражи Волчьего Логова и наблюдают за ним издали, безобидная прогулка по весеннему саду и краткий отдых под кипенно-белой кроной цветущих деревьев после бессонной ночи чародейства не должны привлечь излишнего внимания. – Если это утро хоть для кого-то доброе. Что вам нужно? Уверен, вы проделали столь долгий и опасный путь не только лишь ради того, чтобы пожелать мне доброго утра.

– Ты неплохо знаешь меня, – со смешком заметил Первородный. Шрамы на его лице, оставленные когда-то плетью Учителя, уже совершенно изгладились, и оно вновь было безупречно. Во многом это произошло благодаря целительскому мастерству самого Яниэра, по приказу Ишерхэ долгие дни вынужденного врачевать ранения злейшего врага своего наставника. – Где Элирий? Он жив?

При упоминании первого имени Учителя Яниэр вздрогнул и невольно напрягся, стараясь не показывать тревоги: жестом естественным и изящным он поправил выбившуюся прядь.

– Вас это не касается, мессир Арк.

Игнаций Лермон Арк, бывший верховный жрец храма Полуденного Солнца, только усмехнулся. Когда-то восьмивратный Вечный Бенну был его городом, и Волчье Логово, в эпоху Красного Солнца носившее название Янтарной цитадели, Первородный знал, должно быть, как свои пять пальцев. Тем не менее он редко осмеливался появляться тут: предпочитал проводить время в бесконечных странствиях по диким землям Материка, изредка заглядывая и на Север, в Ангу, где его всегда ждал приют. Во время этих визитов длинные черные волосы Игнация, за исключением священных серебряных прядей, были неизменно сплетены в плотную ритуальную косицу, которую в прежние времена Совершенные носили в период войны. Это и неудивительно: последние четыре столетия Игнаций пребывал на войне, конца и края которой не было видно.

– Брось, Яниэр, ты сам видишь, что я во всем оказался прав. – На звук мелодичного голоса Первородного Яниэр невольно развернулся и все-таки посмотрел в его сторону. – Как я и говорил, нужно было остановить произвол Черного Дракона уже очень давно. Теперь, когда Элирий вернулся, мы наконец сможем сделать это сообща. Пока Второй ученик снова не убил своего Учителя в тщетных попытках совладать с черным мором, который сам же и привел на Материк.

– На сей раз Элиар не совершит этого, – с растущей тревогой возразил Яниэр, делая вид, что вдыхает аромат белых цветов миндаля. Однако сказанными откровенными фразами Игнацию удалось влить в его сердце подозрение и недоверие – многолетнее недоверие, от которого так сложно было избавиться.

А еще само собою, помимо его воли, всплыло в памяти то страшное, мучительное воспоминание, когда почти четыре сотни лет назад он вошел в опустошенный огнем храм Закатного Солнца и увидел Учителя уже мертвым, жестоко подвешенным над алтарем в позе поругания клятвопреступников. Ритмичный стук капель лотосной крови, одна за другой вытекающих из раны на горле и срывающихся вниз, походил на жуткий звук шагов. Словно бы Учитель навсегда уходил, и догнать, и остановить, и вернуть его назад было, увы, невозможно…

– Вряд ли ошибусь, если скажу, что ты и сам сильно сомневаешься в своих словах, – мрачно хохотнул Игнаций, пристально глядя ему в лицо. Опасные разноцветные глаза поблескивали, как у змеи, а голос стал хлестким, безжалостным: каждое слово срывалось с губ, словно удар кнута. – После того, как Элиар убил Красного Феникса дважды, думаешь, он остановится? После того, как он вероломно напал на Ангу и захватил Белые Луны, нарушив данное обещание, ты все еще веришь ему?

– Обещания имеют свойство обращаться в ничто. – Яниэр поджал губы, уходя от прямого ответа. – Вам ли не знать этого, мессир Арк?

Но, увы, как ни тяжело признавать, Игнаций был прав: Первородный действительно сразу предупреждал, что правление Элиара может зайти далеко. К этим предупреждениям, увы, Яниэр не прислушался. Он спас Игнация от преследований, укрыв того в Ангу, и думал, что раздражение и нападки на Элиара вызваны исключительно личными разногласиями и давними счетами. Даже во время первого возрождения Учителя Яниэр встал на сторону Второго ученика, поверив в жестокий план жертвоприношения. Решение далось нелегко. Пожертвовать самым дорогим во имя долга пред народами Материка, возможно, было величайшим подвигом души. А возможно, величайшим преступлением.

– Предположу, что Элиар и не подумал рассыпаться в благодарностях за твою бескорыстную помощь с установлением над Бенну защитной завесы?

Игнаций стоял перед ним, горделиво приосанясь, во весь рот ухмыляясь своей правоте, и, как это ни прискорбно, возразить опять было нечего. Что тут скажешь: в удивительной проницательности и бестактности Игнацию не отказать.

– Понять в полной мере человеческие стремления и помыслы порой бывает трудно, мессир Арк, – сухо отозвался Яниэр, с резким щелчком раскрывая веер. Белый жрец уже начинал сомневаться, что удастся и дальше сохранять на лице маску прохладного безразличия, а потому предпочел просто его закрыть. – Элиар никогда не проявлял особую учтивость и по-прежнему не слишком-то вежлив, но он изменился. За минувшие годы он понял свои ошибки и сделал правильные выводы.

Яниэру не хотелось бы переходить черту и считать Элиара врагом… и уж тем более он не хотел бы быть тем, на кого сам Элиар смотрел бы как на своего врага – глазами цвета золота, густо подведенными черным. Да и пока действия Элиара напоминали скорее чувствительную пощечину для острастки, чем полноценный удар.

В то же время эта необдуманная мягкость могла дорого стоить нынешнему Великому Иерофанту. Яниэр сдержанно улыбнулся своим мыслям. Как известно, сильный, но не смертельный удар становится смертельным для того, кто его нанес.

– Не могут измениться те, кто обратился ко тьме, – жестко отрезал Игнаций, похоже, всерьез рассердившись на него за такую крамольную мысль. Самодовольная ухмылка исчезла с узкого, будто выточенного из белого нефрита лица Первородного. – Это точка невозврата. Черные воды энергии не потекут вспять. Тьма останется тьмою: нет силы, способной изменить ее отвратительный аспидный цвет. Я был в Лианоре в дни его падения и хорошо знаю это. И твой Учитель знает тоже. Позволь ему решать. Скажи мне, где Элирий, и я сейчас же явлюсь к нему и предложу помощь. Дерзкого ученика, предавшего своего Учителя, отступника, оставившего свой храм, нужно наказать по всей строгости! Оставь пустые надежды спасти его: тьма проникла в каждый уголок души предателя, а тьма держит цепко. Мы должны остановить черный мор и как можно скорее возобновить на Материке истинное поклонение высшим небожителям Надмирья. Только Красный Феникс способен сделать это. Но поодиночке, без союза нам не победить.

– Если все так, как вы говорите, мессир Арк, значит, мы уже проиграли. – Яниэр только покачал головой. – Учитель никогда не пойдет на союз с вами. А я никогда не выдам вам его местонахождение.

Игнаций слегка приподнял бровь.

– Не забывай: ты должен мне кое-что, – с тяжелыми нотками в голосе произнес он.

Яниэр вздохнул. Кажется, он успел задолжать слишком многим. Игнаций не лгал: бывший верховный жрец храма Полуденного Солнца действительно очень помог ему когда-то. Обладающий тайными знаниями Первородный научил, как провести законы мироздания, которые неминуемо вступают в силу при клятвопреступлении. Если бы не Игнаций, кара, заложенная при составлении ненарушаемой клятвы верности Ишерхэ, уже давно обрушилась бы на голову посмевшего ее преступить. Этой клятвой верности Яниэр был связан не хуже, чем могущественной печатью контроля Учителя, и все же благодаря Игнацию ему удалось убить Ишерхэ без последствий.

Но бесценная помощь оказалась вовсе не бескорыстна.

– В самый опасный период преследований я спас вашу жизнь и укрыл вас в своем городе, рискуя собственной головой, – раздраженно бросил Яниэр. – Долгие годы я прятал от смерти объявленного мятежником. Разве этого недостаточно?

– Наш с тобою уговор был иным, – пренебрежительно фыркнул Игнаций, с ленцой пожимая плечами. – Ты спас меня по собственному желанию, потому что не мог видеть, как люди Элиара безжалостно истребляют богоизбранный народ, истребляют последних из Первородных. Только посмотри, что он сотворил с Вечным городом Бенну, сияющей каплей янтаря в великолепном монисте Материка! Все вокруг пожирает черное солнце-оборотень!..

Яниэр молчал, тягостно раздумывая, ища подходящий ответ. Но ответа не было.

Все верно. Первородные неприкосновенны – так говорил Учитель. И именно поэтому он помог Игнацию. В противоположность его уважению к воле Красного Феникса, словно бы продолжая отчаянно спорить с наказами Учителя, долгие годы Элиар бросался на выходцев из Ром-Белиата, как разъяренный дикий зверь. Он захватывал их в плен, заставлял жить в изолированных кварталах Бенну, казня и милуя по своему произволу, а пустившихся в бега без устали разыскивал по всему Материку… и, увы, многих нашел.

То были черные времена, но потомков небожителей не так-то легко сломить. К тому же за уцелевшими, которых из гибнущего Ром-Белиата успел увести Яниэр, стал приглядывать Алейрэ, небожитель с чистым и расположенным к людям сердцем. В Лесах Колыбели по-прежнему живут они в безопасности и мире, бок о бок с лианхэ.

– Не бойся, я не причиню вреда твоему Учителю, – как на ладони видя его сомнения, веско заверил Игнаций. – Наши разногласия в прошлом. Когда-то мы были близки: он сам, по доброй воле, отдал мне Бенну. Такая связь не забывается. Кроме того, в последние годы эпохи Красного Солнца, если ты не запамятовал, победил именно я, так что мне не из-за чего держать на него обиды. А сейчас наступила новая эпоха, и мы должны объединить усилия против общего врага. Я уверен, Элирий поддержит меня: все ради общего блага.

Все ради общего блага. Снова эта проклятая возвышенная цель. Фальшивое благородство ее отравляло, лишало сил и уверенности, словно капля дегтя, подмешанная в самый сладкий мед. Элиар говорил так же, и к чему это привело в итоге? Другого выхода нет, кроме жертвоприношения, уверял его жрец Черного Солнца. Спасение для всех – в обмен на кровь одного…

Но в словах Игнация есть зерно истины: Элиара и вправду следует остановить. Второй ученик не желает оставить в покое Учителя и взял за горло и самого Яниэра, захватив Белые Луны… Впервые установлен контроль иноземцев над гордым Неприсоединившимся городом, сохранявшим независимость и в самые трудные времена всеобщего низкопоклонства и раболепия пред Лианором, а позднее – Ром-Белиатом. Это позор. Великая тишина Ангу нарушена: на земли его ступила нога захватчиков.

В прежние годы Игнаций был известен своей скандальностью и умел, когда надо, мастерски ссорить соперников, не давая им объединиться. И на сей раз, возможно, он снова преуспеет в своих интригах.

– Ты еще не оценил масштабов случившегося? – с напором вопросил Игнаций. В мелодичном и мягком голосе сквозила непререкаемая, неистребимая стальная уверенность, присущая всем выходцам из Лианора. – Красный Феникс жив и не во власти Черного Дракона! Теперь все будет иначе.

Яниэр печально посмотрел на полного воодушевления Игнация, удивляясь странной созвучности их с Элиаром чаяний. Какая ирония: оба беззаветно уповают на Учителя в желании добиться своего… Но станет ли Учитель помогать своим губителям? У Яниэра были большие сомнения на этот счет.

Однако, мысленно вернувшись к тому, как, умело манипулируя ими всеми, Золотая Саламандра, по сути, спровоцировал нападение Ром-Белиата на Халдор и добился титула Великого Иерофанта, Яниэр дал его новой затее определенные шансы на успех. Что ни говори, тогда все было исполнено филигранно, разыграно как по нотам.

В то же время Яниэр припомнил головокружительную юность, которую запретным ритуалом призыва души возвратил Учителю Элиар. Удивительный контраст – хрупкость и безжалостность странным образом умещались в новом теле его светлости мессира Элирия Лестера Лара. Учитель всегда имел вздорный нрав: тонкий, изысканный ток священной лотосной крови скрывал в себе врожденную тягу к превосходству. Чего только стоили его деспотические нежности… но сейчас о таком не приходилось и мечтать: Учитель никогда, никогда не простит предательства.

Конечно, новое тело было не такого цветущего здоровья и мощи, как раньше и как хотелось бы Учителю, но, что гораздо важнее, оно было способно вместить дух великого жреца, носителя благословения небожителей. Да, Учитель пришел в мир очень юным, но за этой хрупкой юностью зримо угадывался образ более мощный – отблеск сияния прежнего Красного Феникса.

В бескомпромиссной юности своей в нынешней инкарнации Учитель был опасен и способен поднять на дыбы весь Материк. Впрочем, может, и не помешает хорошенько сотрясти их умирающий мир – о замыслах и действиях Первородных судить не ему.

Так кто же в итоге останется победителем? На чашах тяжелых весов лежали их души: какая перевесит в бесстрастной руке богов?

– Считаешь иначе? – Игнаций мгновенно уловил его невысказанное недоверие.

– Я не обладаю редким даром прорицать будущее, мессир Арк. – Яниэр холодно вскинул взгляд. – Но то, что вы предлагаете, – опасно, очень опасно. Элиар – дракон, дух его гневен. Никто не может противостоять божественной ипостаси высших демиургов: он сомнет и разметает нас, как ураган. Голос его заставит сорваться с вершин смертоносные лавины, под которыми все мы, кто выступит против, будем погребены. Вы не хуже меня знаете, мессир Арк: тот, кто отыскал в своем сердце голос дракона, непобедим.

На сей раз и Игнаций помолчал немного, серьезно размышляя над услышанным.

– Что ж, если не хочешь говорить про будущее, я расскажу тебе про прошлое, – сурово отчеканил он наконец. – Когда-то земля Лианора не выдержала ярости создавших ее богов. Теплое Полуденное море явило нам другой, страшный лик: оно хлынуло на улицы Города-Солнце и навек погребло его в своих глубинах. Твой Учитель любил эту землю, хоть и вынужден был ее покинуть, по распоряжению темного бога отправившись на Материк. Элирий много раз говорил, что хотел бы остаться там до конца: в последний раз пройтись по белоснежным набережным, услышать, как поет океан. Очутиться там снова, пусть и ненадолго, побывать на родине перед ее гибелью. Но этому не суждено было случиться, и очень хорошо, что так. По счастливой – или же ужасной – случайности я был на последнем корабле, отплывающем на Материк, и видел все своими глазами: Элирий не выдержал бы того, что творилось в тот роковой день. Крики и мольбы к небожителям стали лишь ветром над равнодушными волнами, а потом – хрустальной тишиной океана. Лазоревые гавани с их мирными высокими причалами, которыми владела семья Элирия и от которых мы отплыли тогда, исчезли – как не бывало. Даже находясь вдали от Лианора, Элирий едва пережил эту потерю. Потому что там осталась его душа – и его печаль.

Яниэр задрожал и отвел глаза, с преувеличенным вниманием разглядывая плывущие над Бенну влажные перламутровые облака. Сердце сжалось от смутной тоски и необъяснимого чувства сопричастности. Конечно, Яниэр никогда не видел легендарного Заморья, но глубоко почитал его как колыбель цивилизации Совершенных и родину Учителя. И пусть Лианора больше не было на свете – цветущие златые берега его растаяли в сизом тумане времени, – Священный остров продолжал жить в памяти этих удивительных людей, в их снах. В светлом лике Игнация, в его безукоризненных точеных чертах Яниэр ясно видел отблеск былого величия избранного богами народа, и это роднило их с Учителем.

Страшно представить, что чувствовал человек, потерявший Лианор… переживший столь ужасную, столь огромную потерю…

– Неужели ты хочешь, чтобы он пережил все это во второй раз? – с нажимом спросил Игнаций, заставляя его почувствовать не только сопричастность, но еще и вину. – Хочешь навести на Материк новый гнев небожителей и разбить сердце своему Учителю?

Игнаций, как и всегда, был очень убедителен. Слова Первородного пробуждали в душе неясные видения гибели Лианора – мучительные чужие видения.

– Вы пытаетесь сподвигнуть меня к бунту против Великого Иерофанта и развязыванию новой кровопролитной войны? – ледяным тоном уточнил Белый жрец, стараясь не поддаваться давлению.

– А ты желаешь бесславно погибнуть без боя? Желаешь, чтобы и твой Учитель погиб, увидев перед смертью падение всех своих учеников?

Все же Первородные обладали непостижимой властью над душами: они подчиняли умы и сердца, воздействуя даже на сильнейших жрецов, таких, как он сам. Яниэр осознал, что невольно проникся рассказанным ему сокровенным воспоминанием. Нет, он не хотел бы брать на себя колоссальную ответственность и вставать перед выбором, который разобьет Учителю сердце. Пусть Красному Фениксу никогда не вернуться в возлюбленный Город-Солнце, еще есть возможность вернуться хотя бы в созданный им Ром-Белиат, преемник Лианора.

Там, на укромном острове в бухте Красного Трепанга, провел и он мирные дни своей юности. Вода в заливе была столь чиста, столь прозрачна, что в тихие часы казалось: остров с башнями Красной цитадели парит прямо в воздухе, поддерживаемый спустившимися с небес облаками…

Как же он устал. Порой казалось, от него не осталось ничего, кроме этой усталости. Но путь не окончен: он должен помочь Учителю в новой жизни, должен сделать так, чтобы Ром-Белиату больше ничто не угрожало.

– Учитель отправился в Ром-Белиат, мессир Арк. Вы найдете его там. Я не смогу пойти с вами: один мой вид возбуждает в Учителе праведный гнев.

На миг его охватывает ужас от того, что он сказал правду. Правда сорвалась с языка слишком легко, словно капля дождя с небес… и все же он сделал этот выбор осознанно.

– В Ром-Белиат? – немало удивился Игнаций. – Но зачем? Ведь там нет ничего, одни только старые руины и заполонившие все оливковые деревья.

– У Учителя свои резоны. – Яниэр выдавил слабое подобие улыбки и чуть поднял голову: над городом толпились, набегали друг на друга созданные им молочные облака. Кажется, дело и вправду шло к дождю. – Красный Феникс не отчитывается перед нами в мотивах своих поступков. С ним мессир Аверий Кастор Вир и Третья ученица с Красными жрицами.

– Выходит, старая гвардия снова в сборе. – Игнаций удовлетворенно кивнул. – Рад это слышать. Быть может, вместе нам и вправду удастся восстановить былое величие Совершенных. Присоединяйся и ты, Яниэр.

За последние четыре сотни лет они с Игнацием достаточно сблизились и более-менее уладили былые разногласия. В конце концов, у них было общее прошлое, которое связывало крепко… крепче, чем того хотелось бы.

– Невозможно. Учитель не станет даже разговаривать со мной, а Элиар выразил пожелание, чтобы я задержался ненадолго в Бенну, – нехотя пояснил Яниэр. – Я временно снял белую пелену с Ангу: моих сил не хватит поддерживать сразу две защитные завесы, тем более находясь тут, в истощающих землях храма Затмившегося Солнца.

Это было, конечно, не простое пожелание, а безусловный приказ. Ослушаться нельзя: показательный акт неповиновения ожидаемо взбесит вспыльчивого соученика и навлечет на Ангу лишние беды. Провокация и затягивание конфликта ни к чему хорошему не приведут. Если Элиар не пощадил обожаемого им Учителя, Яниэру уж точно не приходилось рассчитывать на снисхождение. Жрец Черного Солнца не будет милосерден.

Нет, вновь возвращаясь к этой мысли, Яниэр предпочел бы не видеть Элиара таким, каким тот бывает со своими врагами. Не видеть жеста повелительной руки, по мановению которой слетает с плеч любая голова.

Игнаций сразу понял непростое положение дел.

– Что ж, тогда не гневи понапрасну нашего Великого Иерофанта, – согласился он, произнеся высокий титул Элиара с легким оттенком презрения. – Раскрой для меня портал в Бенну, а сам оставайся здесь и внимательно наблюдай за происходящим.

Да, они стали близки. Но в общении по-прежнему не утратили осторожности и таились друг от друга, как старые, проверенные временем заклятые враги. Вынужденное сотрудничество с постоянным ожиданием удара в спину. Доверие – обоюдоострый меч. Никто из них не желал без надобности вынимать его из ножен.

Яниэр не имел иллюзий насчет Игнация: несмотря на способность при необходимости находить общий язык, тот был властолюбив и в достижении своих целей совершенно безжалостен и беспринципен. Ссора с Первородным выйдет себе дороже. В конце концов, золотое пламя Саламандры сжигает в прах почти так же быстро, как и красное пламя Феникса. Конечно, посылать Игнация к Учителю было сродни посылать лиса искать краденых кур, но может статься, что другого выбора нет.

Памятуя многие ужасы войны, Яниэр убежденно придерживался политики мира любой ценой. Ни при каких условиях нельзя открыто ссориться ни с Игнацием, ни с Элиаром. Достаточно того, что он уже рассорился с Учителем.

Зачем чинить то, что не сломано? Зачем искать войны там, где установлен какой-никакой, но мир?

В конце концов, не так ли они объединились когда-то со Вторым учеником против превосходящей их силами Ишерхэ, и не сам ли Элиар стоял во главе того мятежа? Он как никто другой должен понять их благородные мотивы.

– Я сделаю это, как только выдастся возможность, – холодно согласился Яниэр. – Если пообещаете передать лично в руки Учителю письмо, которое я напишу. Мне жаль, что Учитель не может похвалить меня за достойную жизнь. Но, возможно, я все еще смогу быть ему полезен. Не теряйте бдительности, мессир Арк: скоро вернется Шеата. Вам нужно сейчас же исчезнуть, если не хотите, чтобы нас обоих настигли катастрофические последствия вашей смелости или, лучше сказать, неосторожности.

Под надзором преданной соратницы Элиара не следовало расслабляться и проявлять беспечность. Яниэр по-прежнему колебался, хотя сложное решение, кажется, уже было принято. Но что, если он ошибся?

Прошлое неизменно. Порой мы вмерзаем в него, как в лед, и остаемся навсегда. Вдруг это заветное прошлое – все, что есть теперь у Элиара? Имеют ли они право разрушить, отнять его?

Собранные Белым жрецом магические облака созрели и набрякли, до краев наполнившись влагой. Яниэр развернулся и, не оборачиваясь, направился в приготовленные покои, оставляя Игнация одного. Необъятное небо Бенну распахнулось над ним, ветер цвета дождя развевал белоснежные одеяния. Еще теплые от солнца лепестки, сорванные внезапным порывом, вдруг коснулись кожи. Раздался первый отдаленный раскат грома, и Яниэр услышал, как позади него с глухим щелчком открылся зонт: Игнаций также не желал промокнуть.

После неприступных высот заснеженной горы Фор-Вирам, где вершины пиков возносятся над облачными покровами и рукой подать до солнца, небеса над Бенну казались такими далекими, такими недостижимыми… Яниэр глубоко вздохнул и ускорил шаг.

Воздух сгустился, стал сизым и дымным. Отяжелевшие облака разрешались от бремени каплями, выпадавшими и летящими вниз сквозь отголоски далекой грозы. Среди капель попадались и острые льдинки, словно напоминание об Ангу, вернуться в который, очевидно, доведется еще не скоро. В покоях нужно будет выпить немного холодной воды для восстановления душевного равновесия: предстояло приготовиться к тяжелым временам.

Осколки льда застывали у него на ресницах, как слезы.

Глава 3

Шкуркой саламандры отравляют воду

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон холодной воды

Молодая трава под снегом

Ангу. Журавлиная Высота

*черной тушью*

Белели звезды над Журавлиной Высотой, одной из двух острых вершин двурогой горы Фор-Вирам, и то и дело срывались вниз. Кажется, в этих краях звездопады были обычным явлением: яркие огоньки сыпались во тьму обильно, как зерна из прохудившегося мешка, темное небо расчерчивали сияющие искристые линии. Луна же пока не взошла.

Поток мерцающего света лился на лицо пребывавшего в детском восторге Элиара. К его немалому изумлению, никто из местных не запрокидывал голову, желая полюбоваться столь дивным зрелищем. Возможно, виной поразительному безразличию была знаменитая сдержанность и хладнокровие гордых северян; а вот сам Красный Волк глазел на небо с нескрываемым удовольствием: вид падающих звезд захватил его и заставил почти позабыть тяготы многодневного пути.