Полная версия
Нахал. Любовь не продается
Элли Дрим
Нахал. Любовь не продается
Глава 1
Рита
Наконец-то! Сессия позади, можно расслабиться и выдохнуть. Особенно мне. Прижимаю к груди зачетку, в которой одни пятерки. Я сохранила свою повышенную стипендию, и это очень и очень хорошо. Потому что нам с бабулей нужны деньги. Да, у нее пенсия, а у меня всё еще пособие по потере кормильца, но сейчас всё так стремительно дорожает!
– Что встала, убогая? Вали давай!
Получаю ощутимый толчок в плечо, морщусь, но не реагирую. Привыкла уже.
Казалось бы, один из лучших вузов нашего региона, образцово-показательный университет, которым любят хвастаться наш губернатор и мэр. Тут должны учиться самые сильные студенты – образованные, воспитанные, интеллектуальные.
Увы, на самом деле всё не так. И я этого за два года обучения хлебнула порядочно. Благо – мне не привыкать быть изгоем.
Несмотря на то, что я не урод, вполне симпатичная, даже красивая. Да, бывает, прихрамываю, особенно когда погода меняется и суставы начинают ныть. Я получила травму в аварии, но осталась жива. А мама и папа – нет.
Убогая хромоножка – так меня называли в поселковой школе, куда мне пришлось перевестись, когда я переехала к бабуле. Квартиру родителей забрал банк – они не успели выплатить ипотеку. Нам вернули какую-то часть. Всё ушло на мое лечение и похороны.
Но я не привыкла роптать и сетовать на судьбу.
У меня всё хорошо. Я жива и почти здорова.
Отлично училась в школе, окончила ее с золотой медалью, стала победителем важной олимпиады и смогла поступить на бюджет.
Живу в общежитии, соседка у меня одна, мы с ней ладим. Наверное, потому, что София тоже, как и я, изгой.
Ничего. Еще два года – и свобода. Я уже знаю, где буду работать – лучшим студентам у нас сразу предлагают трудоустройство в самых престижных компаниях города или администрации. Мне предложили место в аппарате губернатора, меня там ждут. И практику я у них буду проходить. Это отличный старт карьеры. И финансовая независимость.
И плевать, что тут меня называют убогой.
– Да шевелись ты, что встала? Мы спешим.
– Я вам не мешаю, – отвечаю однокурснице, красавице Карине, которая окидывает меня презрительным взглядом.
– Мешаешь. С такими, как ты, рядом стоять – зашквар.
– Угу, а курсовую ее просить написать не зашквар? Если Ритка убогая, то ты, Карина, просто тупая, – моя соседка, Соня, встает рядом, на защиту. Она у меня молодец, палец в рот не клади.
Я так не умею. Мне проще отойти в сторону и не отвечать.
– Что ты сказала, нищебродка? – Карина еле моргает наращенными ресницами, но Соне плевать на ее слова.
– Ничего. Бананы из ушей вытащи.
Меня двигают в сторону.
– Пошли, Бемби, а то эта корова нас своим пуш-апом задавит.
Карина посылает нам вслед ругательства, но мы не слушаем.
– Ты меня куда тащишь?
– Пошли, не задавай вопросов, сейчас будет представление.
– Мне еще в библиотеку надо, книги сдать.
– Сдашь потом, это нельзя пропустить.
– Да что там такое?
– Увидишь! Наш Нахал представление решил устроить.
– Нахал?
– А… Ты не в курсе, что ли? Сынок губернатора Началова перевелся в наш вуз в магистратуру, правда, полгода его на лекциях никто не видел, зато сдал всё на отлично. Вот. Кликуха у него – Нахал. Говорят – бабник жуткий, меняет девиц как перчатки, еще и устраивает всякие разные штуки…
– Какие штуки? – удивляюсь я.
– Ой, ну, знаешь, такие парни любят поглумиться над девчонками. Пари, споры – гадость, в общем. Но девки всё равно к нему липнут как мухи.
Я мало что понимаю из быстрого тараторенья соседки, но почему-то становится неспокойно. Хотя где я, и где сынок губернатора!
– Нахал сессию сдал и обещал на радостях устроить для всех шоу – сюрприз.
– Какое шоу?
– Тормоз ты, Ритка. Какое! Никто не знает. Поэтому и сюрприз. Пошли. Сказали всем быть у главного входа.
Наш универ располагается в старинном здании, к главному входу ведет двойная парадная лестница, то есть лестницы там с двух сторон, между ними площадка – как балкон.
Обычно на балконе, как на трибуне во время торжественных мероприятий, выступает ректор и руководители факультетов, а студенты и преподы стоят внизу.
Сейчас там уже собралась небольшая группа учащихся. Все чего-то ждут.
Сонька тащит меня в самую середину.
Пара минут, стоящие рядом начинают орать и улюлюкать, призывая неведомого мне Нахала.
Я правда не знаю сына губернатора. Никогда не встречала и не интересовалась, мне зачем?
Крики смолкают, когда на балкон выходит троица парней. Один держит колонку, громко играет какой-то модный трек.
– Хорош он, конечно.
– Кто?
– Нахал, дурочка!
– А кто из них Нахал?
– Ой, Маргошка, я иногда думаю, ты правда такая простая или прикидываешься? В центре, самый высокий, красавчик.
– Ты же знаешь, я слепуха.
Очки у меня есть, но они сломаны, я их берегу, потому что на новые нет пока денег.
– Доставай свои окуляры.
Мне на самом деле хочется разглядеть Нахала, о котором говорит Соня, достаю из сумочки очешник, водружаю на нос очки с перевязанной скотчем дужкой.
Ой. Он на самом деле симпатичный. Красивый. Похож на героя из молодежных сериалов. На нем стильная рубашка с обрезанными рукавами, волосы густые, чуть вьющиеся. Глаза спрятаны за модными авиаторами.
– Всем привет! Поздравляю всех с окончанием сессии!
– А-а-а, ура-а-а! – скандируют вокруг, а я молчу, не понимая, что делать. Почему-то мне неловко тут быть.
– Что, братья, хотите повеселиться?
– Да-да-да! – все орут, и даже Сонька, а у меня уши закладывает. Хочется поскорее уйти. Мне не нравится быть в этой толпе, некомфортно. Пытаюсь вырвать руку из руки подруги.
– Ты что?
– Хочу уйти.
– Да стой ты спокойно, интересно же, что будет?
Я пожимаю плечами. Мне – нет.
– Как вы знаете, – голос Нахала не очень громкий, но, когда он говорит, все затыкаются и слушают, – я теперь учусь здесь. Так же, как и вы, сдавал экзамены. Закрыл сессию, и очень хочется отметить это дело, и чтобы каждый из вас отметил со мной. Конечно, позвать всех в кабак не получится, но я знаю способ дать всем нам зажечь вместе. Готовы?
Толпа орет, а я ежусь – угораздило же! Вижу неподалеку своих однокурсниц, ту самую Карину, ее подружек, которые меня вечно пытаются зацепить. Они с восторгом пялятся на губернаторского отпрыска. Наши парни тоже тут. Народ еще подходит.
– Что ж, всем успеха! Да прольется на вас золотой дождь бабла!
Нахал говорит и поднимает руки, в которых стопки купюр. Он начинает разбрасывать их над толпой.
Деньги летят вниз. Тысячные, сотни, пятитысячные, пятисотрублевые. Бумажки разного достоинства падают сверху, и я вижу, как все вокруг начинают охоту за ними. Соня отпускает мою руку и прыгает, пытаясь поймать красненькую, ее толкает какой-то парень, в азарте она отпихивает его. Все кричат, ругаются, хохочут, кто-то, поймав деньги, издает победный клич.
А я в шоке.
Разве так можно? Что он творит? Он же сын губернатора! Он должен показывать пример! Представляю, какой будет кипиш в администрации, когда об этой выходке узнают.
Я стою как вкопанная, не реагируя на кружащиеся над головой денежные знаки, смотрю на Нахала и не сразу понимаю, что он тоже смотрит на меня.
– Эй ты, очкастая, тебе что, бабло не нужно? – кричит один из спутников Нахала.
Не отвечаю. Мне стыдно.
Деньги кидает он, а стыдно мне. И за него, за то, что он такой… Играет на низменных чувствах других. И за себя стыдно. За то, что оказалась тут, в этой толпе.
Нахал продолжает смотреть на меня, а я на него.
А вокруг эта вакханалия.
Какой позор.
Поворачиваюсь, чтобы уйти, но это непросто, деньги всё еще летят сверху, кто-то бросается за ними, сбивая меня, я падаю, кто-то толкает меня ногами, сбивая очки, на которые тут же наступают. Чьи-то ноги рядом с моей головой, чувствую удар, туман перед глазами, проваливаюсь куда-то.
Всё, Любимова, это конец.
Глава 2
Рита
– Эй, живая? – кто-то брызгает в меня водой.
Зажмуриваюсь, потом открываю глаза, фокусируя зрение.
Парень, очень симпатичный. Просто красавчик. Скулы высокие, губы такие пухлые, глаза… Еще у него широкие плечи и грудная клетка, спортивный. А левая рука забита татуировкой. Мне вообще не нравятся татуированные, но его рисунок выглядит хорошо. Сейчас парни часто коротко стригутся, а у него такая шевелюра, и волосы блестят, как после салона красоты.
– Налюбовалась, конфетка?
– Извините, – смущаюсь, понимая, что щеки идут пятнами.
– Как чувствуешь себя?
– Марк, там скорая подъехала, – чей-то голос врывается в наш разговор.
– Отлично, веди сюда.
Только тут до меня доходит, что скорая, наверное, ко мне.
– З-зачем? Не надо скорую, всё нормально.
– Нормально? У тебя что, на бабло аллергия?
– В смысле?
– Ну, ты чуть коньки не отбросила, когда я шоу начал с деньгами, и единственная, кто за купюрами не кинулся. Вот я и думаю – аллергия? Отека Квинке вроде нет.
– На тупых у нее аллергия, – это голос Сони, поворачиваю голову и вижу подругу.
– Кто такая? – спрашивает красавчик.
– Соседка ее, я тебе говорила.
– Помолчи, а, соседка? А лучше выйди, сейчас доктор придет.
– Не нужно доктора, всё со мной хорошо. Просто меня толкнули, и я упала, а потом по голове кто-то стукнул.
– Вот и посмотрят твою голову, – не унимается татуированный, которого назвали Марк.
Марк – имя красивое, мне нравится.
Почему я постоянно думаю о нем в этом плане? В том, что мне нравится?
Он не должен мне нравиться, потому что он мажор.
Он же сын губернатора! Точно!
Не для таких, как я, поэтому. Нравится – не нравится – разницы никакой.
Врач подходит, просит всех отойти.
Только сейчас понимаю, что мы на первом этаже универа в гардеробе, который сейчас не работает.
Меня спрашивают, что случилось, но отвечает этот красавчик. Нахал. Точно, у него и прозвище подходящее.
Со мной всё в порядке, сотрясения нет, доктор говорит, что надо вовремя питаться и меньше стресса.
– Понимаю, сессия у вас, фигуры бережете, но надо есть и успокаиваться. Вам еще детей рожать.
При этом она смотрит на Марка, а я снова неистово пламенею. Он усмехается, подмигивая мне.
– Детей мы еще успеем, спасибо. Пусть сначала диплом получит.
– Какой у тебя парень правильный!
Ого, с чего это она решила?
– Он не мой парень.
– Не спорь, доктору виднее. Спасибо вам!
Вижу, как он сует в руки врача красную купюру, та тоже, как и я, становится розового цвета, отказывается.
– Вы с ума сошли? Это моя работа, перестаньте деньги пихать!
– Работа – не работа, но благодарность за оперативность еще никто не отменял.
Я вижу, как он кладет купюру ей в карман и провожает женщину к выходу.
Мне хочется встать, но я чувствую головокружение.
Точно, это от голода. С утра сегодня я заварила себе каши, больше ничего не ела, а сейчас давно обед прошел. В общаге у меня есть еще пара яиц домашних, можно сделать омлет или сварить макароны и глазунью к ним. Я люблю макароны, чтобы перемешать с растекающимся желтком. М-м-м. Вроде бы самая простая пища, но так вкусно.
Желудок отзывается громким бравурным урчанием, и я ловлю на себе взгляд Нахала.
– Понял, принял. Пошли обедать.
Ого, это он мне?
– Никуда я не пойду!
– Правильно, не пойдешь, я тебя понесу!
Говорит и хватает меня на руки. Ой, мамочки!
Глава 3
Рита
Не стоит пытаться спорить с танком. Об этом я думаю, когда Нахал нагло тащит меня к своей машине.
Мы проходим мимо прифигевшей Соньки, Карины с подружками, кучки студентов, которые, распихивая по карманам бабло, полученное от мажора, приветствуют его, крича какие-то благодарности.
Мне очень стыдно, что я попала в такую ситуацию, но что я могу сделать?
– Какую кухню любишь? – Нахал задает вопрос, опуская меня на сиденье крутой спортивной тачки и пристегивая.
– Кухню в общежитии, там нормальная плита, можешь меня туда доставить?
– Юмористка? Понял. Мне зашло. Я люблю мясо и борщ, поэтому поедем в мой любимый ресторан. Да?
Пожимаю плечами. До ресторана я точно не смогу сбежать, а вот там…
Едем недолго, я выдыхаю – ресторан в паре кварталов от общаги. Правда, я книги еще не сдала, мне надо будет в универ вернуться. Ой, а где?
– А где мой шоппер с книгами?
– Отдал Кире, он всё сдаст.
– Кире?
– Кирюхе, моему братану. Не боись, у него телочка знакомая в «лайбрери» работает. Тебе же туда надо было книги сдать? Вот.
– Спасибо, конечно, но…
– От спасибо не кончишь, но всё равно спасибо.
– Что? – заливаюсь краской, понимая, что этот гад имел в виду. Вот же реально Нахал!
– Выходим. И не вздумай сбежать, тут реально вкусно.
– У меня нет денег на ресторан. Извини.
– А почему не наловила?
Смотрю на него, не понимая, он серьезно?
– Ты в очках была, может, там диоптрий не хватает, и ты просто не видела, что я бабки кидал?
Очки! Черт, вот это обидно. Помню, как они слетели, точно разбились. Вздыхаю тяжело.
– Очки разбились. Но они у тебя такие древние были. Закажешь новые.
Да, конечно, закажу. Придется пол-лета в совхозе пахать или в теплице, чтобы заработать. Я и так собиралась, но мне еще новая куртка нужна и сапоги. У бабушки лекарства дорогие, а без них никак.
– Что такая грустная? Очки жалко?
– Нет.
– Что, и на очки нет денег?
Эх, была бы я такая, как Сонька! Так бы ответила ему! Сказала бы всё, что думаю! И про деньги, и про его представление! И про то, что он заманал своими вопросами, и вообще, шел бы он лесом!
Но я не Соня. Я Ритка – Бемби, несчастный олененок, который всего боится, а еще Ромашка, цветочек нежный.
– Честно скажи, почему бабло не стала ловить?
Сижу сцепив зубы, чувствуя, как в носу щиплет и в горле ком.
– Эй, ты реветь собралась?
Резко разворачиваюсь, чтобы открыть дверь и убежать, но она закрыта.
– Пусти. Открой машину.
– Не открою, пока не ответишь. Почему не прыгала за кэшем?
– Потому что это гадко!
– Что именно?
– Всё это! И кидать, и ловить! И учти, твой отец узнает – тебе мало не покажется.
– Думаешь?
– Уверена! Он нормальный губернатор и всех этих мажористых выходок не терпит.
– А ты откуда знаешь отца?
– Я практику проходила в администрации, и меня туда на работу берут.
– Ишь, какая… Конфета, а и не скажешь, что пробивная.
– Я не… Не пробивная, просто умная и учусь хорошо, а губернатор такие кадры ценит.
– Сказал бы я тебе, что он ценит. Ладно. Приставал?
– Кто?
– Отец мой…
Он говорит, а у меня кожа горит, явно бордового цвета стала.
– Ты с ума сошел? Как ты можешь так говорить? Думать?!
– Нормально я думаю, я его сын. Я бы приставал.
Нахал смотрит так, что я не знаю, куда себя деть, обнимаю руками, как будто прячусь.
– Пойдем поедим, конфета.
– Я сказала, у меня нет денег.
– Я угощаю.
– Это лишнее.
– Слушай, ты достала, чего ломаешься? Часто по ресторанам ходишь?
– Я не хожу. И не хочу. Выпусти меня из машины. Я пойду в общежитие, у меня там есть еда.
– Какая?
– Какая разница?
– Может, я тоже хочу с тобой поесть в общаге, раз такая реклама, ну?
Ого, он это серьезно?
– Я… Там не хватит на двоих.
– Неужели? Тогда ресторан.
– Нет.
– Тогда поехали в магазин, потом в общагу.
– Я не буду есть с тобой и не собираюсь тебе готовить.
– Тогда я скажу отцу, чтобы он не брал тебя на работу, как тебе такая идея? Сообщу, что ты неблагонадежная.
– Ты шутишь?
– Нет. – И смотрит так нагло, а я холодею. А если и правда он что-то ляпнет, и меня на работу не возьмут? Что я буду делать?
– Не надо…
– Поехали, конфетка.
С танком реально лучше не спорить, и мы едем в магазин.
Глава 4
Рита
– Что готовить будем, чика?
– Я не знаю, – краснею опять, наваждение просто какое-то! И чего он ко мне прицепился?
Думаю так, да, но на самом деле признаюсь себе, что мне это приятно.
Приятно, что он со мной.
Не знаю почему. Глупо это, конечно. Не правильно. Не рационально.
Что ему от такой, как я, нужно? Если только посмеяться. Это обидно. Но он вроде бы не смеется?
Черт! Я вспоминаю о том, о чем говорила мне Соня. О том, что он, во-первых, бабник, а во-вторых, всякие споры на девчонок устраивает! А если и на меня? Хотя, это, конечно, бред.
Кому нужна убогая хромоножка, чтобы на нее спорить?
– Что ты хотела приготовить?
– А? – вопрос Нахала застает врасплох. Снова краснею.
– Готовить что хотела?
– Макароны.
– Пасту? А с чем?
Пасту! Видел бы он эту пасту! Хотя я стараюсь совсем уж дешевые не покупать. Пусть это будут пустые макароны, зато хоть вкусные, итальянские, беру по акции, когда они стоят шестьдесят девять рублей.
– Так с чем?
– Просто макароны с маслом и с яйцами.
– С маслом и с яйцами? Типа… Карбонары?
Боже! Что за напасть такая. Ну какая карбонара?
– Нет. Карбонара с соусом и с беконом – это немного другое.
– А карбонару ты любишь?
– Кто ж ее не любит, – усмехаюсь. Люблю.
У меня вообще хороший аппетит, хоть я и стройная, но это генетика, мама была худенькой, бабуле уже семьдесят, она до сих пор тростиночка.
– Приготовишь? Я помогу. Я карбонару умею.
– Неужели?
– А что ты думаешь? Мажор, безрукий? Я, между прочим, год жил один в Лондоне, снимал комнату у старушенции, пахал в пиццерии и готовил себе сам.
Вот это да! Смотрю на него почти с восхищением. А Нахал тем временем заполняет тележку продуктами. Капец какими дорогими продуктами.
И… Кто это всё будет есть? Он?
– Эй, куда так много?
– Много? Это один раз поужинать. Не будем же мы пустую карбонару есть? Салат, оливки, нарезка мясная, сыр. Вообще, не спорь, женщина, мужчину кормить будешь.
Ого, какой! Ничего себе?
Ну, ладно. Решаю, что спорить с губернаторским сыночком себе дороже. А то и правда придумает про меня какую-нибудь гадость. Умом я понимаю, что его никто не должен послушать, я одна из лучших студенток потока, и у меня уже есть разработки на приличный грант, если получу его, будет мегакруто.
Подъезжаем к кассе. Сумма чека меня вводит в ступор. Мне этих денег хватило бы на месяц. Я даже не видела, чего он там набрал. Мне неловко, получается, он будет меня кормить? Зачем я это всё затеяла? Уже пошла бы с ним в ресторан, заказала бы три корочки хлеба, и всё.
– Ну чего ты опять нахмурилась? Улыбнись, конфетка! Поехали, будем готовить карбонару.
Вид общажной кухни Нахала не смущает.
– О, видела бы ты кухню в Лондоне, с во-о-от такими тараканами!
У нас тут тараканов нет, к счастью, потравили. Рассказывают, когда-то и крысы были. Сейчас здание, конечно, требует ремонта, но жить можно.
На кухне мы вдвоем, для общаги это редкость, но сегодня многие отмечают успешную сдачу сессии. Интересно, почему Марк не поехал отмечать? Вроде же собирался?
Я ставлю воду на макароны.
– Давай доску, нож, сковородку.
– Сейчас.
Несу посуду из комнаты.
– Тут у вас еще курорт. Вот когда я на сборы ездил с командой, вот там порой был совсем треш.
– На сборы? Куда?
– Сначала я волейболом занимался, потом борьбой, потом еще гонки.
– Интересно, а я танцами занималась. Народными.
Я и правда занималась, до аварии, а потом о танцах пришлось забыть. Вообще обо всем забыть кроме учебы. Зато училась я отлично.
– Народными, это какими? Хороводы, что ли?
– Почему? Не только хоровод, хотя он тоже был. Разные. Кадриль была, Калинка, Боярыня. Камаринский, много их.
– Покажешь?
– Что? – Снова чувствую, как щеки заливаются краской.
– Станцуешь для меня?
Губу закусываю, голову опускаю, говорю совсем тихо.
– Я не могу.
– Почему? Что такого?
В кухню заглядывает соседка из комнаты напротив, Милка, смотрит на Нахала рот раскрыв.
– Ого, какие гости у нашей Ромашки. Привет.
Нахал смотрит на нее, но никак не реагирует.
– Пожалуйста, если хочешь – можно в комнате. Или я тебя смущаю?
– Нет, не смущаешь. Я просто не могу.
– Да почему? Станцуй.
– Куда ей танцевать, она хромая! – фыркает Милка. – Давай я тебе станцую.
Глава 5
Рита
– Давай не давай, – резко обрывает ее Марк. – Готовить пришла или поглазеть?
– “А чё такова”? – выделывается Мила.
– Ничего. Если ты не готовишь – свали, ты нам мешаешь.
– Ой-ой, какие мы нЭжные. Адьёс! Ромашка, угостишь потом, чё вы там готовите?
– Да, конечно.
– Нет, – перебивает меня Нахал, – мы готовим на двоих, больше не получится, сорян.
– Жадный, что ли? Ну-ну, всё ясно. Ты, кстати, реально сегодня баблом разбрасывался? Я слышала, ректор в ярости, так что жди ответку, Нахал.
У меня сердце замирает, а ему хоть бы что, не смотрит даже в сторону Милки. Режет бекон.
Милка уходит, мы остаемся. Несколько минут стоим в тишине, занимаясь каждый своим делом. Я – салатом. Нахал – беконом. Потом он начинает рассказывать, как его учил сосед итальянец в Лондоне правильно готовить пасту.
Мне нравится слушать его, он интересно говорит. Я улыбаюсь, вопросы задаю.
Даже забываю о том, что она бабник и Нахал!
Наконец, всё готово. Раскладываем еду на тарелки, салат я уже отнесла в комнату.
– У тебя есть стаканы? Я купил сок, воду.
– Да, конечно, в комнате есть.
Там я уже накрыла стол, скатерку новую постелила. Я люблю, когда за столом красиво, к этому меня бабушка приучила, у нее всё всегда вот так.
– Уютно у тебя, ты же не одна живешь?
– С Соней, ты ее видел.
– Точно, наглая девица.
– Она не наглая, она нормальная. Это я…
– Что ты?
– Ничего. Садись, угощайся. Сейчас налью сок.
– Я сам налью, ты садись. Какой будешь? Апельсин, яблоко? Или воду газированную? Я “Тархун” взял. Люблю его.
Щеки снова печет, потому что я тоже люблю именно “Тархун”
– Можно воду?
– Нужно.
Мы пьем, потом начинаем есть.
Ого! Карбонара просто изумительная! Вкуснее я даже у бабули не пробовала, она, конечно, такую не готовит. Но всё-таки.
Ем – за ушами трещит. Вижу, что Марк на меня смотрит. Смущаюсь.
Как-то вдруг на меня накатывает понимание.
Я сижу в комнате в общаге с самым популярным парнем института – так мне его Сонька отрекомендовала, – с мажором, бабником и сыном нашего губернатора! Это же ужасно? Или нормально? Он вполне обычный парень сейчас.
Только очень симпатичный.
По правде, он просто красавчик. И я смущаюсь. Он мне начинает нравиться, даже продолжает, можно сказать. Потому что понравился сразу.
– Вкусно?
– Очень, спасибо.
– Тебе спасибо. Твоя идея и кухня.
– Ты готовил.
– Важно, не кто готовил, а для кого. Я готовил для тебя.
Я опять сильно смущаюсь. Голову опускаю, делаю вид, что сильно увлечена пастой.
Он подливает мне “Тархун”.
– Кстати, почему Ромашка?
– Потому что, – плечами пожимаю, потому что наивная, как цветочек. И скромная. Наверное, поэтому.
– Ты же вроде не Ромашова, не Ромашкина?
– Я Любимова.
– Любимая, значит? Красиво.
– Не “любимая”, а Любимова. Как известный режиссер. В Москве такой был в театре на Таганке. Давно.
– Откуда знаешь?
– Бабушка обожает театр.
– А ты? Актрисой быть не мечтала?
– Куда мне? Нет. Я бы на сцене в обморок упала от страха.
– А как же танцы?
– Это было давно, – отвечаю тихо. Это болезненная тема.
– Почему она сказала, что ты хромая?
Вот как он может так в лоб спрашивать? Я даже забываю про смущение и стыд. Меня негодование душит.
– Это бестактно, вообще-то. Хромая, потому что хромая. После аварии. Но я не всегда хромаю.
– Извини. Что за авария?
Это вообще уже из ряда вон! Мне неприятно. Замолкаю, ковыряюсь в тарелке.
– Обиделась? Прости.
Не реагирую на него. Пусть доедает свою пасту, забирает всё и уходит. Мне не нужны проблемы.
– Эй, конфетка?
– Меня Рита зовут.
– Я помню. Рита, Маргарита. Королева Марго.
Не тяну я на королеву и знаю это.
– Спасибо, было вкусно. Посуду за собой надо мыть?
– Не стоит, я помою сама.
– Я помою, где?
– Говорю же – не нужно. Спасибо, что угостил. Тебе пора, скоро Соня придет. И у тебя дела, наверное.
