Отравляя разум одержимого

Ния…

Моя маленькая Фурия.

Я не мог оторвать глаз от экранов, где сейчас транслировались ее поразительные, фантастические трюки. Вот, ей вручают кубок, она здесь совсем малышка, лет четырнадцать от силы… А вот, она уже снова мчит по круговому треку, к своей победе, но уже постарше. Мелкая дрожь пробивала все тело, а внутри все пекло и горело. В голове проносились один за одним самые яркие моменты с ней.

Моя Ния.

Она для каждого была разной. Но такой любимой, неуловимой, неистовой маленькой Фурией она останется абсолютно для всех. Последнее ее фото, в обнимку с мотоциклом, с чистой, искренней и такой счастливой улыбкой просто ударило под дых. Мне претило, что она больше не сделает ни одного такого фото, не выругается на меня за то, что усадил свой зад на ее мотоцикл, не смутится, краснея от моих пошлых и не всегда уместных шуток и сомнительных комплиментов, не закусит нижнюю губу, не поцелует жадно в губы, не заключит в свои ледяные, но такие обжигающие объятия....

Я с силой зажал глаза пальцами, наклонив голову.

Когда я был пленником в катакомбах Дрэгун в свои пятнадцать и от меня буквально отрезали и отрывали по кусочку тела, мне было не так больно как сейчас. А самое ужасное, что эта боль только нарастала с каждым днем. И никто на свете не способен был ее заглушить. Я бы с великим удовольствием обменял сейчас ту физическую боль на эту, лишь бы знать, что она жива… На всех экранах так и застыла ее фотография, где она улыбалась, обнимая свой любимый Кавасаки ZX-12, которого тоже не стало. Она до безумия обожала своих железных друзей. В голове пролетали моменты, когда она переживала за разбитый мотоцикл сильнее, чем за себя и свои ушибы и ссадины.

Вариус продолжил свою пламенную речь и на экранах вновь появилась Ния с ее безумными и великолепными трюками. Заиграли ее любимые песни, которые я почти выучил наизусть, включая ее флэшку каждый день. Ей бы понравился этот анархичный бардак, который сейчас творился на ее площадке. Я поднялся с места, когда понял, что Вар направился ко мне. На разговоры не было никакого желания. Я почти добрался до мота за трибунами, когда он все же настиг меня:

– Уже уезжаешь?! Может останешься?

– Не собираюсь принимать участие в этой вакханалии.

– По-прежнему считаешь, что я не прав?!

– Кто я такой, чтобы так считать?! Хорошей тусовки, Крэй! Мне пора.

Он схватил меня за плечо:

– Останься, Юн. Ния была бы рада…

Я резко выдернул руку. Вот это он зря сейчас.

– Ты понятия не имеешь, чему она была бы рада!

– Тебе нужно…

Я перебил его. Жёстко. И схватил его за ворот рубашки.

– Не тебе говорить мне о том, что нужно, а что нет. Ты даже не пытаешься ее найти. Только ноешь здесь, со всеми остальными. Смотреть противно!

Он резко дёрнул руками, высвобождаясь из моей хватки.

– Так чего тогда приехал?! Просто посмотреть?!

– Приехал ещё раз убедиться, насколько я прав. И когда я ее найду…

Я не стал договаривать, перекинул ногу через кроссач и завел его.

– Кэсидо.. Стой. Ты все ещё собираешься отправиться в Виаллию?

– А тебе какое дело?! Ты вроде отказался от этой затеи.

– Да. Но я передумал. Завтра утром я еду с тобой…

– И что же заставило тебя передумать?!

– Не важно. Но я не хочу думать о том, что ты в итоге окажешься прав.

– Сам справлюсь. Джею – привет!

Дёрнув ручку газа, я пулей вылетел обратно в Виридис.

В полуразваленном деревянном домике рушить было и так уже нечего, кроме моих воспоминаний.

Так что каждое утро я обходил дом вокруг, возвращаясь к одному и тому же огромному дереву, для необходимого мне ритуала. Оно здесь конечно не причем, так же как и все остальное, что попадалось мне под руку раньше. Медленно ускоряясь я наносил кулаками удары по нему, сдирая костяшки на кистях своих рук до крови. Я намеренно предпочитал физическую боль душевной. Не сильно, но иногда помогало. Останавливался я только тогда, когда руки ныли от боли, а по нладоням текла кровь, и только эта боль, хоть ненадолго сдерживала меня, позволяя понять, что я все ещё жив.

Все ещё пытаясь ее найти, я не имел права погасить в себе эту надежду.

Я снова терял себя, только на этот раз это было в миллион раз больнее, меня будто разрывало изнутри, а я стоял и смотрел на это со стороны, не в силах помочь сам себе.

Ния…

Ния…

НИЯ…

НИИИИИИЯЯЯЯЯЯ…

НИИИИИИИИИИИЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!

Ее имя до болезненной хрипоты срывалось с моих губ.

Иногда, когда совсем отчаивался, я просто стоял посреди леса между Эзарией и Виаллией и орал как ненормальный, пока горло не начинало болеть и не появлялся хриплый кашель.

Мне до одурения не хватало моей маленькой самой яркой кометы в жизни. Каждую ночь я в бреду кричал ее имя, все ещё надеясь, что произнесу его, увидев ее снова.

Плюхнувшись задом на зелёную траву, я вытер тыльной стороной ладони капельки, стекающие по лбу, подбирающиеся к глазам и шумно выдохнул воздух через нос.

Глаз почти зажил. На мне вообще все затягивалось быстро. Но уродливый шрам на все лицо, напоминал о том бессилии, в котором я потерял самое дорогое.

Я всматривался в свое отражение в зеркале и откровенно не понимал, кто из нас реальнее. В серебристой глади отражался кто угодно, только не я прежний.

Ненадолго я выпустил пар. Но этого не достаточно. Это только начало дня.

Вот уже третий день, как я брал мотоцикл и мчался через густые заросли к Виаллии. К моему удивлению, я не обнаружил никаких ловушек, никаких взрывов, ничего, что могло бы помешать мне гнать вперед. Я подумал, что, либо Исидо успел позаботиться об этом, либо сами дикари убрали все за ненадобностью. Но все было безрезультатно, до вчерашнего дня.

Я на полном ходу врезался в какое-то невидимое силовое поле и меня отбросило вместе с мотоциклом на несколько метров. Когда очнулся, попытался снова приблизиться, но меня ожидал тот же самый исход.

Так я выяснил, почему никто не находил Виаллию и почему ловушки не особо и были нужны, если Виаллию защищал такой барьер. Она была скрыта за ним. А мне предстояло решить головоломку, как попасть за его пределы.

Нырнув в озеро, освежив свое тело, я тут же прыгнул на мот Нии и снова мчался до барьера, в который все упиралось. По пути продумывая варианты, как проникнуть внутрь.

Вернувшись, снова и снова прокручивал все ее голосовые сообщения в своем телефоне. А ее флэшку с музыкой постоянно включал через ноут, когда находился в доме. На ней находилась небольшая папка с надписью "Юн", в которой Ния бережно хранила все песни, которые были связаны с нашими общими воспоминаниями. Я без труда узнал трек, который она мне напевала, глядя на звездопад в ночь Эосса, песню, которую она почти шептала мне на ухо, когда мы танцевали на крыше Скайхолл, мелодию, которую она мурлыкала себе под нос, лёжа в ванной, в моих объятьях в горах Дэй Су. Это все было словно вчера. А сегодня ее не было рядом. Сегодня меня окружала только моя тьма и эти воспоминания, которые она мне оставила. Эта малышка даже сейчас не переставала меня удивлять. Боги, как мне ее не хватало. Я никогда в жизни не чувствовал себя хуже чем сейчас, меня гложило то, что я не смог сдержать свое слово, не выполнил ни одного своего обещания перед ней, а она… Она ничего мне не обещала, но сделала то, чего я не смог, подарила мне жизнь. И эта жизнь мне к черту не сдалась без нее, но я пообещал… Хоть что-то я должен был осуществить. Волочить свою жалкую жизнь без нее – это было пожалуй самым безжалостным и тяжёлым наказанием.

Я изматывал свое тело за день так, чтобы сил оставалось только на то, чтобы рухнуть на пол у камина и вырубиться, обеспечив себе жалкое подобие сна и хоть ненадолго избавиться от боли, которая парализовывала меня день за днём.

Джей приезжал ко мне каждый день, привозил еду и кое-какие вещи, уговаривая вернуться. Но здесь, в этом разбитом и разрушенном доме, я оказался на своем месте.

С каждым днём я все чаще ловил себя на мысли, что света, которым меня наполняла НИЯ, становилось все меньше… Я готов был душу продать, только за то, чтобы во мне оставалась хоть какая-то светлая частичка. Иначе я снова стану просто хладнокровным монстром, которым был до нее.

Только ее присутствие в моей жизни придавало мне хоть какое-то равновесие. Теперь же меня штормило то в одну, то в другую сторону, как канатоходца без страховки над бездонной пропастью – один шаг и я нарушу последнее обещание данное ей. Ее имя, как навязчивая идея, кружилось бесконечно в моей голове, даже когда я пытался не думать о ней, все равно не мог.

Сегодня ночью я вдруг обнаружил у себя удивительную способность, когда собирался разжечь камин, но все спички оказались отсыревшими. Я уже собирался смириться с этим, но вдруг, вокруг пальцев на правой руке заструился черный дым, а затем показался маленький, но яркий огонь. Я сразу же вспомнил о Ние. Только вот мой огонь был совершенно обычным. Ярко-оранжевым и не обжигающе-холодным, а напротив, горячим.

Я разжег камин, буквально по щелчку пальцев, затем отправился на кухню, откопал в ящике пачку сигарет и попытался подкурить все тем же способом. И, черт, у меня получилось.

Но у меня не было сил удивляться чему-либо. Я просто принял это, как данность.

Выйдя на небольшую террасу, я в очередной раз наткнулся на куст жасмина, который всем своим видом будто бросал мне вызов и очередное испытание на прочность.

В сумерках цветки как раз распустились и их аромат заполнил все вокруг, напоминая о ней.

Это бледно-зеленое чудовище с мелкими белыми цветками расцветало по ночам и распространяло свой аромат жасмина на весь дом. ЕЕ аромат.

За то время, что я здесь, несколько раз его вышвыривал в окно и бросал об стены, а на следущий день ехал за новым горшком и собирал все обратно, поливая водой, ожидая, что эта хреновина будет расти и дальше как ни в чем не бывало. И она росла. Вопреки всему.

Оказалось, ночной эзарийский жасмин – тоже очень живучая скотина. Однажды даже проснулся в обнимку с этим зелёным кустом. Не скажу, что мне было легче от того, что это растение мне напоминало Нию и запах ее любимых духов. Но я будто чувствовал ее присутствие и иногда это немного успокаивало. Так что в какой-то момент я просто перестал его швырять об стены, ну либо просто задолбался пересаживать обратно. А, может, боялся, что однажды оно просто психанет и перестанет делать вид, что ему всё равно, что его постоянно кидают по дому и вся земля постоянно высыпается из горшка. Ну или я окончательно сошел с ума. Тоже вариант.

Бесячий все же куст.

БЕСЯЧИЙ.

Я сдавил веки большим и указательным пальцем. Это слишком больно. Когда любая мысль, запах, предмет, музыка напоминала о ней.

Кажется, я успел вырубиться, прямо здесь на полу, когда вдруг услышал голос своего очкастого друга.

Oblivion – Palaye Royale

– Ну как ты тут?

Я поднялся на ноги, потирая недельную щетину на лице.

– Как тебе сказать… Курю какую-то дрянь, сплю на полу у камина, просыпаюсь с эрекцией на куст жасмина и пугаю своими криками лесных зверюшек. В целом, неплохо.

– Ох… Юн.

– Говори по делу Джей-Джей.

– А без дела я уже не могу приехать к другу?

Я только хмыкнул на это и поплелся на кухню. Фрейли, видимо, воспринял это как положительный ответ и уселся за стол. Я поспешил разочаровать его:

– Накормить мне тебя тоже нечем. Уж прости.

– Не страшно. Тогда накормлю я тебя.

Упрямый наглый айтишник стал доставать из рюкзака контейнеры с едой в таком количестве, что я невольно усмехнулся. Этим можно было накормить небольшой отряд мичиди.

Пока он накрывал на стол, я подкурил очередную сигарету, затянулся и выпустил серое облако дыма вверх.

– Ты не курил никогда.

Он будто хотел удивить меня этим фактом.

– Когда-то же надо было попробовать.

Я не стал рассказывать ему о своих открывшихся способностях. Да и в основном это он рассказывал, как Орус погружался все больше в хаос, в отсутствии Дрэгун, какие планы были у Нори. Но ничего из этого меня больше не волновало.

– Юн, насчёт Виаллии… Может, не стоит?

– Я найду ее, ясно? Найду. Попрощаюсь как положено, скажу все, что не успел. А потом сдохну. Потому что это, похоже, единственное, что мне удастся сделать ПРАВИЛЬНО в этой жизни.

– Все. Ладно. Не трогаем эту тему.

Мы просидели около часа, вышли на порог и я прикурил ещё одну сигарету. И вроде не так уж плохо было все, но запах у них настолько стремный, что самому иногда тошно становилось. Джей уже сделал несколько шагов от меня, как я окликнул его:

– Слушай, одна просьба все-таки есть, Джей-Джей. А раздобудь мне вот эту хрень со вкусом шоколада. – я покрутил сигарету между пальцами и взглядом проводил очередное облачко дыма.

– Нет проблем. Может ещё что-то?

– Нет. Это все.

Когда Джей уехал, я так и остался стоять посередине дома и тупо пялился на огонь в камине, а потом мой взгляд упал на стену, в которой отражалась моя тень от огня. Она слегка вибрировала и дрожала в такт языкам пламени в очаге. И я наконец осознал, что без нее весь мой мир превратился в бесцветный, а сам я стал словно тенью на этой стене, безликой, безэмоциональной, безмолвной.

Страх остаться навсегда одинокой тенью разрастался как стихийный огонь, который невозможно было остановить ничем. Я готов был принять на себя что угодно, справиться с любыми пытками, лишь бы хоть кто-то дал мне намек на то, что я снова увижу ее. Я растерял все краски своей жизни и все минимально необходимые действия для существования делал просто на автопилоте. Что-то ел, спал где получится, потому что не мог уснуть, пока организм сам не вырубал свет в моей голове, принимал душ, когда понимал, что все звери в Виридисе паковали свои вещи и собирались сбежать от запаха исходящего от их человеческого соседа.

Месть. Вот к чему я снова вернулся и за что ухватился. Это то, что у меня однажды получилось. Только крепко вцепившись в это слово я мог бы попытаться сдержать свое последнее обещание перед ней.

Нет, я прекрасно понимал, что все вокруг беспокоились за то, чтоб мою башню не сорвало окончательно. Но пытаться вернуть меня в прежнее состояние – все равно что чиркать мокрыми спичками по коробку. Невозможно и бесполезно. Поэтому я просто надеялся, что они рано или поздно от меня отстанут. Ну или сделаю так, что они меня возненавидят, тогда им придется отвалить. Однажды я уже привык к ненависти, осуждению и одиночеству, значит этот фокус должен сработать и в этот раз.

Только огромная обжигающая дыра в сердце напоминала мне о том, что я все ещё жив.

И…

Малышка, прошу, перестань мне сниться… Это невыносимо.... Видеть тебя во сне и не сметь коснуться…

Глава 2

Джей.

Фиросс.

Спустя месяц после смерти Нии, каждый из нас окончательно осознал, что как прежде уже не будет.

Орус погряз в анархии, столицу буквально раздирали на части все, кому не лень за право обладать такой огромной территорией.

Те, кто не состоял никогда в кланах, либо пытались примкнуть к нейтральным, либо создать подобие клана, но выходило, мягко говоря, хреново. Все эти попытки контролировались главами кланов, оставшихся на плаву.

После взрыва Инби, никто уже не скрывал исен, не прятал лиц и действовать главы старались сообща.

Казалось, уже никто не вспоминал о виаллийцах и о разрушенной Стене. Нам ведь всегда были ближе собственные войны. К этому мы и вернулись.

Клана Дрэгун по сути больше не существовало, а Вариусу, Дияру и Чену лучше всего было залечь на дно, так как синги драконов все ещё оставались первыми претендентами на главенство, а значит, и первыми, за чьей головой станут охотиться абсолютно все. Но ни одного из синги перспектива стать новым главой драконов не интересовало вовсе.

Исидо Нори позаботился обо всех, кто оказался изгнан Сианом из Оруса, выделил комнаты в нашей резиденции, либо небольшие дома и квартиры. Вара приютил на время Амир, Чен пропадал на мото базе, взяв в свои руки ее развитие, там же чаще всего и ночевал. Ширу успешно реализовал одну из идей Нии и спустя месяц со смерти Ним, открыл мото-школу для детей и подростков, выделив для этой цели небольшую территорию, а со средствами помог Исидо.

Дияр Янсон, напротив, пропадал в нейтральном доте и занимался ночным клубом Нии. Иногда я наведывался в “Фурию”, чтобы пропустить бокал, другой и послушать музыку. Дияр был не особо разговорчив. Да и о чем мы могли говорить? Нам всем ее очень не хватало.

Вместе с ней будто исчезла сама надежда на будущее. На что-то светлое…

Нори предложил каждому бойцу Дрэгун принести клятву илекти и пополнить ряды Дэлун. Многие из ребят согласились. Потому что возвращаться в столицу, от которой по сути остались одни руины, никому особо не хотелось. Эзария захлебывалась и тонула в крови, дыму и пепле. Казалось, на плаву держался только наш глава. И самым спокойным ареалом, не считая нейтральных дотов, оказался теперь именно Фиросс.

Мародерство, вандализм, убийства – вот нынешняя участь некогда процветающего Оруса. Разруха, безнадёга и хаос – неизбежность, которая, словно мрачным густым туманом, окутала столицу.

После того, как Юн сам себя заточил в Виридисе, правой рукой главы пришлось стать мне. Я чаще появлялся в резиденции, возобновил тренировки в группе подготовки бойцов, ежедневно пропадал в тире и как мог разрывался между заданиями главы и дру́гом, который как никогда нуждался в моей поддержке и помощи, хотя упрямо это отрицал.

У Нори было не меньше притязаний на территорию Оруса и он периодически организовывал спецотряды, для того чтоб показать свою силу. Многие бойцы не возвращались с таких заданий.

Исидо в очередной раз за этот день вызвал к себе:

– Проходи, Джей, присаживайся.

Я поклонился, но он поднялся с кресла и взмахнув рукой предупредил мои протокольные речи:

– Давай без этого. Сейчас не те времена.

– Конечно. Чем могу быть полезен?

– Я сегодня хочу прокатиться вместе с тобой к нашему Юну. Составишь компанию?

– Он же…

– Знаю, не хочет никого видеть и возвращаться в клан. Но я хочу попросить о другом. Возможно, это его отвлечет хоть немного.

Выбора у меня особо не было, поэтому я просто кивнул и спустя несколько минут мы уже направлялись в Виридис. Юн, к нашему удивлению, оказался дома, и даже довольно приветливо улыбнулся, когда нас увидел.

Глава тепло, по-отцовски обнял его, а затем начал издалека, рассказая о разрухе и полной анархии в Орусе, о делах клана, о бойцах Дрэгун, которые приняли клятву. После, снова обхватил плечи Кэсидо и тихо продолжил:

– Мне очень нужна твоя помощь…

Юн вдруг поднялся со стула и нахмурился.

– Я вам уже говорил, что в делах клана больше не участвую.