Послание из страны Ос

Работает, – успокоил я Илюху, который весь бледный немигающими глазами смотрел на меня.

Папа к телефону упорно подходить не хотел, я, наверное, ждал гудков двадцать, а потом вдруг в трубке послышался недовольный женский голос.

Я слушаю!

Мне папу, – сказал я, – Александра Скляра.

Кого? Какого папу, девочка, ты ошиблась номером! – сказала мне трубка, и раздались короткие гудки.

За девочку я даже не обиделся, сейчас не до обид было. Я попытался позвонить отцу еще два раза, чем довел женщину до нервного срыва. Под конец она истошно кричала:

Девочка, ни папы, ни мамы, ни бабушки с дедушкой здесь нет! Набирай номер правильно и прекрати сюда звонить!

А потом:

Какие осы? Что за розыгрыши?! Прекратите!

Это я ей про наших ос попытался рассказать, подумал, может, подскажет что, но она даже не поняла, о чем я. Так мы с Илюхой выяснили, что папин номер телефона я забыл.

Больше звонить было некому.

Может, в полицию? – спросил Илюха

Рано, – говорю, – но телефон с собой берем. Илюха кивнул и сунул мобильник в карман. Потом он взял лист бумаги, ручку и принялся писать записку маме, на тот случай, если она все-таки придет.

«Мама, не волнуйся. Мы с Михой ушли в лес. У нас там небольшое дело. Когда придешь, позвони мне на свой телефон, только не знаю, как. Говорил же, что мне свой собственный телефон уже иметь пора. А ты все – облучение, вредно. Я надеюсь, с тобой ничего не случилось, я тебя потерял вообще-то с самого утра. Ты где, мам?» Дальше Илюха писать не мог, потому что его душили слезы, и он плакал и плакал, минут десять. Так что я сам закончил письмо, чтобы время не терять.

«Тетя Наташа, – приписал я, – мы пошли в лес за осами. Скоро вернемся. Скажите моей бабушке, чтобы она не волновалась. У нас все хорошо. Илюха и Миха».

Я положил письмо на стол, на самое видное место. Когда мама Илюхина придет, сразу его заметит. Только когда она придет? И куда ушла? И где моя буля? И почему телефоны ни у кого не отвечают? И что вообще происходит? Все эти вопросы я прокручивал в голове, и чувствовал, что вот-вот тоже заплачу. Хотелось лечь на кровать, уткнуться лицом в подушку и лежать так, пока кто-нибудь наконец не придет. К счастью, Илюха постепенно успокоился, и плакать я не стал. Илья перечитал свою записку, хотел переписать, но я ему не разрешил.

Все хорошо написано, – говорю, – четко и ясно. Не будем время терять, пойдем.

Ладно, – нехотя согласился мой друг, и мы вышли из дома.

Осы висели над крыльцом, все так же указывая нам на лес, и мы пошли, жужжалки медленно следовали за нами на расстоянии в нескольких метров. Чтобы выйти к лесу, нужно пройти через все наше садоводство, что мы и сделали. И пока мы шли, нам не встретился ни один человек. Ощущение складывалось, что все кругом вымерло: не лаяли собаки, не пели птицы, мы слышали одно только осиное жужжание у нас за спиной. Признаюсь честно, было страшно. Мы дошли до магазина. Двери были открыты. Я предложил зайти. Зашли. За прилавком – никого. Радио, которое обычно работает, молчит. Тишина.

Трюф, – позвал я пса продавщицы, который обычно спал под прилавком, старый такой пес, черный, но собаки тоже не было.

Чертовщина какая-то, – произнес Илья упавшим голосом.

И я согласился. Мы постояли немного в магазине. Никто так и не появился, что нас, впрочем, уже не удивило, ничего не оставалось, как отправиться дальше.

Мы вышли из садоводства и шли вдоль поля по проселочной дороге, впереди виднелся лес. Осиное стадо летело теперь впереди нас, сомнений не было – они показывали нам дорогу, только вот куда, вопрос оставался открытым. Илюха вдруг остановился как вкопанный:

Смотри, – говорит, – трактор в поле.

Я посмотрел, куда указывал друг. И правда, вдалеке виднелся трактор, а если был трактор, значит, в нем непременно был и тракторист, ну или еще кто, человек, одним словом.

Бежим, скомандовал я, и мы бросились бежать. Поле не было ничем засажено. Буля говорила мне, что так делают специально: один год что-то сеют, а на следующий – дают земле отдохнуть. Это поле отдыхало, поэтому мы бежали по рыхлой земле, периодически проваливаясь в небольшие ямы. Я набрал полные кроссовки земли, бежать было не слишком удобно. Трактор, что заметил Илья, медленно двигался вдоль поля на довольно приличном от нас расстоянии.

Стойте! – кричал Илюха, – Эй, стойте!

Я бежал молча, что думаю, орать-то, никуда же он не денется. Но я ошибся. Трактор куда-то исчез. Вот, правда, как сквозь землю провалился. Только был и нет. Исчезновение машины я заметил первым и остановился, а Илья все бежал вперед и кричал, потом увидел, что я отстал, притормозил.

Ты чего, выдохся? – кричит.

А я ему в сторону трактора показываю. Он увидел, ко мне подбежал.

Исчез, – говорю я.

Может, все-таки добежим?

А толку-то, куда бежать? Видишь же, нет его больше.

А куда он мог деться?

Этого я не знаю.

Я все-таки побегу, – кринул Илья и припустил вперед, а я так и остался стоять. Осы, конечно, же были над головой, я про них даже забыл ненадолго, но как отдышался, вспомнил, услышал жужжание их. Поднял голову – висят, стрелой своей на лес указывают.

Да идем, идем, – сказал я осам, не уверен, правда, что они поняли.

Я присел на землю. Достал из рюкзака воды, пить хотелось – в такую жару только по полям бегать.

Илья вернулся минут через десять, весь красный, взмыленный.

Бред какой-то. Ведь был же! А теперь нет.

Илюха уселся на землю и стал жадно пить. Потом поднял голову, посмотрел на ос.

Да идем-идем, – сказал он точно так же, как и я. И мне от этого почему-то стало смешно – точно мы с Илюхой друзья настоящие, даже говорим одинаково. Я засмеялся. Илья посмотрел на меня и тоже захохотал, а воды у него был полный рот, так что он не просто захохотал, но еще и плеваться стал и бурлящие звуки издавать. От этого стало мне еще смешнее, и я упал на спину от смеха. Илья упал следом за мной. Так мы и смеялись, валяясь на земле, уж не знаю сколько времени. Это была какая-то настоящая у нас смеховая истерика, видно, на неравной почве. И если осы умеют думать, то они уж точно сломали свои маленькие головы, пытаясь понять, что с нами происходит.

Мы подошли к лесу, и хоть верьте, хоть нет, лес был другой. Еще вчера мы с Илюхой собирали здесь чернику, еще вчера здесь было светло, пахло мхом и хвоей, а на стволах сосен играло солнце, еще вчера лес был светлый и теплый, но теперь он изменился. Сосны, будто стали одной сплошной непроходимой стеной, ели расправили свои ветви, загородив собой все пространство. Лес теперь был темный, холодный и, если честно, страшный. Мы остановились, молча, переглянулись. Обоим хотелось развернуться и бежать назад что есть силы. Но мы продолжали стоять. Илья еще раз позвонил по всем телефонам, которые сохранились в памяти – ни один номер не отвечал, даже номер той женщины, которую я до истерики довел, разыскивая отца. Мы действительно оказались отрезанными от мира. И это было страшно. Осы висели над нашими головами и нетерпеливо жужжли, приглашая нас войти в лес, навстречу чему-то, чего мы не знали, чему-то страшному и холодному, возможно, гибели.

Идем? – спросил я.

Идем, – ответил Илюха. Мы оба понимали теперь, что все это не шутки, не розыгрыш, не игра. Мы понимали, что родители наши пропали, что все люди пропали, что мы по какой-то причине остались одни. Может, мы в чем-то провинились? Может, мы сделали что-то? Но что? Может, это конец света? Может, пчелы захватили мир? В голову лезли бредовые мысли, от которых все внутри сжималось, и на лбу проступала испарина.

Мы вошли в лес. Передвигаться было сложно, ветви били по щекам. В лесу осы рассредоточились, но если мы вдруг останавливались, они снова образовывали стрелу и жужжали, чтобы мы не теряли ориентир.

Интересно, куда мы идем? – спросил Илья

Скоро узнаем, – отвечаю.

А как ты думаешь? Может, к инопланетянам? Может, это они захватили наше садоводство и спрятали всех людей?

Какие инопланетяне? Это все бред! Скажи еще автоботы или трансформеры.

А может, и правда они? А осы – это их посланники.

Ты пересмотрел фильмов, – отвечаю, – это все фантастика, нет никаких автоботов, забудь!