Все еще впереди

В доме царил полнейший бардак.

Диван и два кресла в гостиной оказались под завалами одежды, то ли чистой, то ли нет. На стене висел огромный телевизор, снизу от него шли кабели к двум игровым приставкам. На столе валялись банки из-под газировки и пива, пол усеивали смятые салфетки, чеки, носки, упаковки из-под фастфуда и бог весть что еще.

Сосед тяжело и болезненно отдувался, а я продолжала разглядывать его жилище. Слева на пристенном столике в пыльной стеклянной витрине лежал бейсбольный мячик, рядом с ним стоял не менее пыльный кубок. Это место напомнило мне нашу первую с Родриго квартиру – съехав от родителей, в ней мы вели себя как последние свинтусы, но только потому, что наша мама была помешана на чистоте и нам впервые в жизни не приходилось фанатично убираться. Теперь, имея двоих мальчишек и постоянную работу, я гораздо терпимей отношусь к беспорядку.

Впрочем, здесь и сейчас мне захотелось выказать свое неодобрение и поджать пальцы ног.

Опираясь на подлокотник, мужчина с долгим стоном медленно опустился в кресло.

– Ты точно не хочешь, чтобы я вызвала «скорую помощь»?

Он опять угукнул и откинулся на спинку кресла. Запрокинул голову и сглотнул – кадык на расписной шее снова дернулся.

– Уверен?

Он даже не потрудился ответить.

Я с сомнением посмотрела на кровавые пятна на его одежде и синяки на лице и в очередной раз напомнила себе, что его избили.

– Я могу отвезти тебя в больницу. Правда, надо немного подождать… – Меня страшила мысль о том, что придется разбудить Джоша и Луи.

– Никакой больницы, – закрыв глаза, пробормотал он и с трудом сглотнул.

Я некоторое время разглядывала его резкий профиль. Ненавижу ощущать себя ненужной.

– Может, позвонить кому-нибудь из твоих близких или друзей?

Сосед, кажется, покачал головой, но так слабо, что я не была уверена.

– Нет. Я в порядке.

Ну-ну…

– Можешь идти, – пробормотал сосед, до побелевших костяшек вцепляясь руками в бедра.

Мне не хотелось здесь находиться, но и уйти я не могла. Однако остаться наедине с незнакомцем, ночью, в его доме… в ушах зазвенели тысячи колоколов тревоги. Только конченые дуры в фильмах поступают так, а потом какой-нибудь психопат сбрасывает их в глубокий подвал. Но и оставить побитого типа будет неправильно, к тому же в этой части Техаса у большинства в домах нет подвалов. Я огляделась и задалась вопросом, есть ли у него вообще аптечка.

– У тебя есть что-нибудь, чем можно обработать порезы?

Не открывая глаз, он приподнял два пальца левой руки и дернул ими в сторону. Предлагает уйти? Я прищурилась и медленно спросила:

– Ты знаешь, сколько у людей на руках микробов?

Открыв один глаз, он одарил меня недовольным взглядом. Мне это не понравилось.

А ему не понравилась моя настойчивость.

– Я не шучу. Ну так что, знаешь?

Он уставился на меня уже обоими глазами, потом закрыл их и снова дернул рукой, прогоняя меня и упорствуя в своем идиотизме.

– Я уже сказал, что со мной все…

– Что, черт возьми, тут происходит? – словно из ниоткуда раздался незнакомый голос, напугав меня чуть ли не до смерти.

В дверях гостиной стоял полуобнаженный мужчина. Нахмурившись, он потер глаза.

– Ничего. Спи.

Да сварливый придурок даже говорить без стона не может!

Сонный хмурый мужчина моргнул, все еще ничего не понимая. Потом протянул руку к стене за спиной и включил свет.

Боже, помоги мне.

Этот новый тип был только в черных боксерах. Даже с десяти с чем-то футов я поняла, что он высокий – может, выше Избитого. Коротко стриженные волосы, щетина на лице и фигура модели: мускулистая грудь, кубики на прессе и красивой формы ноги. Огромная коричнево-черная татуировка покрывала его плечи и грудь, над ключицами аркой выгибалась вверх и уходила за спину.

Тело как у порнозвезды. Невероятно притягательной мускулистой порнозвезды.

Или модели из мужского календаря.

Наверное, в последнее время я слишком часто смотрела порно с геями, если мне на ум первым пришло именно это сравнение.

Я подловила тот миг, когда его усталый взгляд остановился на мне – мужчина выпрямился и напрягся.

– Кто ты? – медленно и хрипло спросил он.

Я опустила руку, которой держалась за сердце – даже не помню, когда успела это сделать, – судорожно вздохнула и подняла обе руки вверх, точно сдаваясь. Однако мой взгляд блуждал по его лицу. Оно, казалось, состояло из одних острых углов и резких линий, точно у бандитов из русских фильмов про мафию. Не красавчик, но что-то в нем есть… Я кашлянула. Сосредоточься.

– Я просто помогла ему там, на улице, – пояснила я, замерев, как олень под прицелом фар.

Что тут непонятного? Мужчина в крови. С чего еще я стала бы тут торчать?

Полуобнаженный тип уставился на меня не мигая. Затем его взгляд упал на мужчину в кресле.

– Что случилось?

Избитый придурок покачал головой, снова опустил ее на подголовник и отмахнулся.

– Ничего. Черт, просто не лезь не в свое дело и иди спать.

Должна ли я… Может… Точно, мне пора. Я откашлялась – к счастью, ни один из них не посмотрел на меня.

– Ладно, тогда…

– Что случилось? – вновь спросил полуобнаженный тип, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, к кому на этот раз обращен его вопрос… потому что смотрел он на меня. Пристальный хмурый взгляд исподлобья лишал уверенности.

– Я уже сказал тебе, что ничего, черт возьми! – прошипел избитый придурок, прикрывая глаза ладонью.

Тип в боксерах даже не взглянул на него. Его ноздри раздраженно раздувались, а руки то сжимались в кулаки, то расправлялись.

– Не могла бы ты сказать мне, какого черта он сидит в кресле и выглядит так, будто ему надрали зад? – грубовато поинтересовался он низким голосом.

Потому что так и есть? Я открыла рот, закрыла его и мысленно пожала плечами. Хотелось убраться отсюда к чертям собачьим, к тому же у меня не было никаких обязательств перед побитым соседом.

– На него напали, я ему помогла. А потом не бросила на улице. – Я переводила взгляд с кресла на мускулы – то есть на типа в боксерах, которые прикрывали лишь треть его бедер.

– Напали? – Одна из густых бровей приподнялась на полдюйма.

Клянусь, при этом он еще и выпятил подбородок. У меня богатый опыт в плане подбешивания людей – особенно мамы, – так что я сразу вижу, когда кто-то пытается совладать со злостью, но ему это не удается.

Наверное, я лишь сделала хуже, когда добавила:

– На газоне у дома.

Полуголый тип в гневе сжал кулаки, привлекая внимание к ставшим еще объемнее мускулистым бицепсам. Трудно сказать, сколько ему лет… в сущности, не важно.

– На него напали на газоне возле дома? – натянуто переспросил он и расправил плечи, отчего его подбородок сильнее выдался вперед.

Почему я чувствую себя так, будто ябедничаю на кого-то папе?

– Угу.

Мужчина в кресле что-то раздраженно буркнул.

Я, может, и не стала бы трепать языком в присутствии избитого придурка, но он выглядел так, словно не в состоянии пройти самостоятельно и пяти футов.

Бицепс полуобнаженного мужчины вздулся еще сильнее, когда он запустил пальцы в свои темные коротко подстриженные волосы.

– Кто? – спросил он низким, скрежещущим голосом, не имеющим отношения к простуде, как у меня. Впрочем, спросонья он тоже вряд ли так звучит.

– В смысле кто? – медленно спросила я, пытаясь сообразить, как побыстрее завершить разговор.

– Кто это сделал?

Мне что, нужно было спросить у той троицы их имена и адреса? Я пожала плечами, с каждым мигом чувствуя себя все неуютнее. «Вали отсюда, Диана», – настаивал тоненький голосок в голове.

– Не твое собачье дело, – зло буркнул избитый придурок. Интересно, способен ли на такое проявление агрессии человек с повреждениями внутренних органов.

– Три парня, – выпалила я почти одновременно с ним.

– У этого дома? – Полуобнаженный тип ткнул пальцем в пол.

Я кивнула.

– Я убью тебя! – помолчав, прошипел мужчина в сторону кресла.

Он сжал кулаки, я оглянулась на дверь и попятилась, нервно выпалив:

– Ладно, мне пора. На твоем месте, приятель, я вызвала бы врача. Надеюсь, тебе станет лучше…

Мужчина в боксерах снова обратил на меня внимание. Раздраженно выдохнув, он опустил руку и прищурился.

– А ты кто такая?

Не люблю давать свой адрес кому попало; с другой стороны, я не Бэтмен, который спасает ночью незнакомцев, чтобы уменьшить количество преступлений в мире. Я обычная дура, которая не сумела пройти мимо попавшего в беду человека. Черт бы его побрал. К тому же если кто-то из двоих мужчин – или оба – живет в этом доме, рано или поздно мы бы все равно увиделись.

– Я недавно въехала в дом на другой стороне улицы.

Мужчина с угловатым лицом и крошечными боксерами окинул меня озадаченным взглядом, точно решая, вру я или нет. Думаю, единственное, что он прочел сейчас по мне, – что я безумно сожалею о своем благодеянии, которое вовлекло меня в эту паршивую ситуацию.

Посмотрев поочередно на обоих мужчин, я решила, что можно идти. Я не бросаю пострадавшего в одиночестве, и пусть второй тип на него злится, кто знает, какие у них отношения. Фразой «Я убью тебя!» просто так не бросаются, для этого человека нужно не раз довести до белого каления. Знаю по собственному опыту. По делу он злится или нет, не важно. Я уже сделала все, что могла, нужно валить отсюда.

– В общем, мне пора. Счастливо оставаться!

Не дожидаясь ответа, я выскочила за дверь и направилась домой. По пути сообразила, что так и не узнала, как их зовут. Впрочем, наше знакомство получилось неловким, проходить через это повторно я не хочу. Надеюсь, оно не аукнется мне в будущем.

Я шла не спеша. Адреналин уже выветрился, и я ощущала лишь усталость. Подобрав с газона биту Джоша, перешла улицу, размышляя, что это, черт побери, было. Вряд ли я когда-нибудь узнаю ответ.

Подойдя к дому, я увидела за сетчатой дверью низенькую худенькую фигурку в облегающей футболке и трусах, которая стояла, уперев руки в бока.

– Лу? Какого хер… херувима ты здесь делаешь? – всплеснув руками, выпалила я.

Судя по улыбке, он понял, какое слово я чуть не сказала. Неудивительно. Разумеется, он его знает. Мой брат произносил его так часто, словно это было имя его несуществующего третьего ребенка. Уже не в первый раз мне вспомнилось, что от него родители никогда не требовали не ругаться при детях.

– Я не знал, куда ты пошла, Лютик, – открыв дверь, с невинным видом пояснил он.

Я тут же растаяла. Раздражение как рукой сняло. Вот такая я тряпка. Я распахнула сетчатую дверь и взяла Лу на руки. С каждым днем он становился все тяжелее, и это лишь вопрос времени, прежде чем он скажет, что уже слишком большой и не будет сидеть на руках. Не хочу об этом думать, иначе закроюсь в ванной с бутылкой вина, буду пить и плакать.

Покачивая Лу, я чмокнула его в висок.

– Ходила посмотреть, что с соседом все в порядке. Пойдем спать, хорошо?

Он кивнул, сонно обмякая.

– Он в порядке?

– Он обязательно будет в порядке, – ответила я, осознавая, что это отчасти ложь. Но что я могла сказать? «Надеюсь, он не умрет от внутреннего кровотечения?» Нет.

– Пойдем спать, Котенок.

Глава 2

– Диана! – позвала меня с кухни мама.

В данный момент мы с отцом пытались подключить экран к мультимедийному оборудованию, которое он только что закончил монтировать с моей помощью. Правда, моя работа состояла главным образом в том, чтобы подавать ему шурупы, инструменты и бутылку с пивом. До того он поставил на кухне огромную дверь для Мака, а я сидела и смотрела.

Меня не назовешь мастером на все руки, к тому же за последние пять дней я просто смертельно устала, так что была не самой лучшей помощницей. Я запоздало подумала, что стоило передвинуть дату заключения сделки по дому, а то она совпала по времени с переездом на работе. Хлопот оказалось гораздо больше, чем я ожидала. Хорошо, что сейчас лето и мальчишки до конца недели уехали к Ларсенам, родителям их матери. Те забрали внуков позавчера, и я хотя бы смогла сдержать обещание и помочь покрасить стены нового салона, что заняло двенадцать часов, хотя там была куча людей с кистями и валиками.

–Si, Ma? – отозвалась я на испанском.

Папа многозначительно пошевелил бровями и сделал вид, будто подносит ко рту невидимую бутылку с пивом. Я кивнула единственному мужчине, который присутствовал в моей жизни постоянно, и постаралась не обращать внимания на морщины у его рта и глаз – следы того, как он и мама сдали за последние годы. Мне не особенно хочется видеть это.

–Ven[6]. Я приготовила polvorones[7] для твоих соседей, – ответила мама непререкаемым тоном. Еще в детстве я усвоила, что спорить при этом бесполезно.

Я не сдержалась и застонала. Почему раньше не догадалась, что это обязательно произойдет?

– Мам, мне не нужно их ничем угощать! – крикнула я в ответ, глядя, как отец давится смехом при виде выражения моего лица.

–Como que no? Как это – не нужно?

Моя мама придерживается старых взглядов.

Мягко говоря. Сколько я себя помню, она всегда была очень, очень старомодной. Когда я впервые съехала из родительского дома, она отреагировала так, будто на дворе 1930 год, мы живем в Мексике, а мне шестнадцать и я залетела невесть от кого. Прошло уже больше десяти лет, однако мама по-прежнему остро реагирует, когда я напоминаю, что больше не живу под ее крышей. Ценности и идеалы для нее не пустой звук.

Наверное, только моя мама, переехав в новый район, и стала бы угощать новых соседей, не дожидаясь, пока они сделают это первыми. Кажется, она не понимает, что большинство людей вряд ли станут есть приготовленную незнакомцем еду – вдруг та заражена сибирской язвой или начинена кокаином? Но даже если я приведу ей эти доводы, скорее всего, она не станет их слушать.

–Все хорошо, Mama. Мне не нужно никого угощать. Я уже познакомилась с соседями справа и слева. Помнишь, я тебе об этом рассказывала? Они очень милые.

– Тебе лучше подружиться со всеми. Никогда не знаешь, что может понадобиться, – возразила мама, давая понять, что будет стоять на своем до тех пор, пока я не соглашусь.

Я посмотрела на телевизор, снова ощутив себя ребенком. В детстве я была в ее полной власти, и она всегда заставляла меня делать то, чего мне не хотелось, ведь таков был «хороший тон». Меня это бесило тогда, бесит и сейчас, но ничего не изменилось – я до сих пор не могу ей отказать.

Краем глаза я видела, как отец достает из коробки DVD-диски и ставит их на полки под мультимедийным оборудованием, специально не вмешиваясь в наш разговор. Трус.

– Давай, бери. Они вкуснее, пока теплые, – настаивала мама, будто я этого не знала.

Я фыркнула и возвела глаза к потолку, точно моля Бога ниспослать мне терпение. Много терпения.

– Диана?

Неужели я разговариваю таким же тоном с Джошем и Луи?

Захотелось затопать ногами.

Смирившись с неизбежным, я пошла на кухню. Шкафы для посуды были сделаны из мореного дуба, его цвет со временем поблек, но выглядели они прекрасно. Столешница состояла из потертых плиток, а швы между ними имели цвет, который был в ходу еще до войны во Вьетнаме. Впрочем, ненамного хуже, чем в квартире, в которой мы проживали с мальчиками до того. К счастью, отец пообещал помочь отремонтировать кухню с помощью дяди, когда мне будет удобно. Кроме того, нужно обновить полы и заменить кухонную технику 90-х годов, оставленную прежними владельцами. Мне захотелось это сделать еще до того, как я увидела кухонные шкафчики. Забор тоже знавал лучшие дни. Впрочем, все работало исправно, так что замена будет происходить постепенно. Когда руки дойдут.

– Диана? – снова позвала меня мама, не подозревая, что я стою у нее за спиной.

Эта женщина четырех футов и десяти дюймов[8] ростом на семьдесят пять процентов была святой, а на оставшиеся двадцать пять – Наполеоном в юбке, и совершенно не выглядела человеком, с которым следовало считаться. Ее черные волосы, пронизанные серебряными прядями, были убраны назад. Кожа была темнее моей, почти бронзовой, тело более грузным, и пусть внешность я унаследовала от отца, настойчивость у меня от матери. Но надо отдать ей должное – способность любить я тоже взяла от нее.

– Я здесь, – сказала я мексиканскому Наполеону, рядом с которым высилась целая башня пищевых контейнеров. Понятия не имею, откуда она их взяла. У половины моих больше не было крышек.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросила она, взглянув на меня через плечо.

Я снова обманула ее, покачав головой. Вспомнилось, как я ходила по домам и продавала печенье для моей команды скаутов, а мама следовала за мной в отдалении. Так она показывала, что рядом и готова прийти на помощь, если понадобится, и вместе с тем я вроде как была сама по себе. В детстве я не ценила подобной заботы, считала, мама перестраховывается, но теперь… теперь очень хорошо ее понимаю. По крайней мере, большую часть времени. Но только не сегодня.

–Esta bien[9]. Скоро вернусь, – расстроенно пообещала я. Мне не хотелось никуда идти.

Она сузила черные глаза.

– Не нужно делать такое лицо. Ты ведь хочешь им понравиться?

Черт возьми, а я еще удивлялась, откуда у меня такое желание всем понравиться.

Пока относила папе пиво, мама разложила контейнеры с печеньем по двум пакетам. Я направилась к двери, по пути дернув папу за короткие волосы. Он как раз закончил что-то подкручивать на мультимедийном устройстве и хрипло ойкнул. Будто не ожидал от меня подобного.

Я поплелась нога за ногу, и первым делом навестила соседей слева и справа. Молодой пары не оказалось дома, а пожилые поблагодарили меня, хотя навряд ли знали, что такое polvorones. Я чуть не засмеялась, когда увидела, что к крышке контейнера мама приклеила скотчем мою визитку и карточку, на которой наклонным почерком написала «ОТ ВАШЕЙ НОВОЙ СОСЕДКИ ИЗ ДОМА 1223». Еще она на всякий случай бросила старый маркер Луи в пакет. Во время разговора с соседями я краем глаза заметила, как у дома избитого соседа остановилась красная машина, но не придала значения. Это не мое дело.

Попрощавшись с пожилой парой, я перешла улицу и направилась к дому, что был не напротив моего, а слева. На звонок никто не ответил, и я оставила контейнер с печеньем на крыльце.

Следующим стал дом, который казался мне самым красивым на моей улице. Я с первого взгляда влюбилась в это желтое бунгало. До сих пор не знаю, кто в нем живет. Припаркованный рядом с ним старенький «бьюик» никогда не отъезжал, ну, или я этого не видела. Клумбы и двор находились в идеальном состоянии, а уж цветов было столько, что я не знала и половины названий. Все здесь – от каменной ванночки для птиц до выглядывающих из-под цветочных кустов гномов – выглядело таким ухоженным и продуманным, будто сошло со страниц журнала. Я поднялась по ступенькам, осматриваясь и подмечая, что можно перенять для оформления моего участка. Не сейчас, конечно, а когда у меня появятся на это время и деньги – может, после того, как Джош поступит в колледж. Звонка не было, и я постучала по деревянной раме рядом с маленьким оконцем, вставленным в дверь.

– Кто это? – поинтересовался высокий скрипучий голос, явно принадлежащий пожилой женщине.

– Диана. Я недавно въехала в дом напротив, мэм, – отступив на шаг, ответила я.

– Диа… кто? – спросила женщина.

Дверь открылась, и в образовавшемся проеме показалась ее голова с аккуратно уложенными поседевшими до белизны волосами и бледным, морщинистым лицом.

– Диана Касильяс. Я ваша новая соседка.

Помутневшие от глаукомы глаза удивленно моргнули, затем дверь распахнулась, и я увидела женщину ниже – и мельче – моей мамы, одетую в розовый халат.

– Моя новая соседка? – переспросила она, моргая молочными глазами. – С двумя мальчиками и большой собакой?

При взгляде на ее глаза можно было подумать, будто она плохо видит. Но не стоит недооценивать эту женщину, раз она знает о двух мальчиках и Большом Маке. Она в курсе происходящего. И я ей за это признательна.

– Да, мэм. Я принесла вам печенье.

– Печенье? Я люблю печенье, – призналась женщина, надевая одной рукой на тонкий нос очки и протягивая в мою сторону другую, тонкую и перевитую венами.

– Мексиканское печенье, – пояснила я, доставая из пакета контейнер.

Улыбка на ее лице увяла. Голос тоже изменился.

– Мексиканское печенье. Вы мексиканка? – Она прищурилась, точно пытаясь лучше рассмотреть мою смуглую кожу.

От волнения и неловкости у меня мурашки по шее забегали.

– Да? – произнесла я с вопросительным тоном.

Какого черта? Я мексиканка и не делаю из этого тайны. Да и как такое скроешь?

Маленькие глазки сощурились еще сильнее, что мне не понравилось.

– Вы немного похожи на мексиканку, но говорите не как они.

Кровь бросилась мне в лицо, от негодования на миг перехватило горло. Всю свою жизнь я прожила в многонациональных городах. Я не привыкла слышать, чтобы слово «мексиканка» произносили так, будто величайшую еду изобрели не в Мексике.

– Я родилась и выросла в Техасе, в городе Эль-Пасо.

У меня запершило в горле, а лицу стало еще жарче.

Женщина недоверчиво хмыкнула. Почти безволосые брови поднялись домиком.

– Не замужем?

Это что такое? Допрос в ЦРУ? Мне не понравился ее тон до того, а уж вопрос про замужество… Знаю я, к чему она клонит, учитывая, что ей известно о Джоше и Луи.

– Нет, мэм, – на удивление спокойно ответила я, изо всех сил стараясь не потерять достоинства.

Тонкие ниточки белых бровей взметнулись еще выше.

Пора убираться отсюда, пока она не спросила что-нибудь такое, отчего у меня сорвет крышу. Я улыбнулась, будучи уверена, что она этого все равно не видит.

– Приятно было познакомиться, мисс…

– Перл.

– Мисс Перл. Обращайтесь, если вам что-нибудь понадобится, – предложила я через силу только потому, что это было вежливо. – Я много работаю, но по воскресеньям обычно дома. Номер моего телефона указан на контейнере. – Я поднесла печенье к ее стиснутым у груди рукам.

Она рассеянно взяла угощение.

– Что ж, приятно было познакомиться, – повторила я, отступая.

Она все еще изучает меня сквозь прищур или мне кажется?

– Мне тоже приятно, мисс Круз. Надеюсь, эти мексиканские печенья вкусные, – наконец ответила она тоном, от которого стало ясно, что мне не стоит обольщаться.

Я недоуменно моргнула, услышав «мисс Круз».

Едва дыша, я сбежала по ступенькам и направилась к следующему дому. На звонок никто не ответил, но в середине дня во вторник это и неудивительно. Большинство на работе.

В пакет можно и не заглядывать – я и так знала, что там остался последний контейнер с polvorones. Порция печенья для дома, у которого я вмешалась в драку, а потом увидела мужчину в трусах.

Проклятие, если я принесу печенье обратно или, что еще хуже, попытаюсь его спрятать, мама отругает меня за то, что я не выполнила ее требование.

Я со вздохом принялась спускаться по лестнице, отстраненно отметив, что красная машина, которая появилась, пока я общалась с пожилыми соседями, еще не уехала. Хм. С той ночи, когда я помогла избитому типу, не видела у его дома никаких машин. Но вряд ли любой из мужчин, проживающих в этом доме, стал бы водить красный седан.

Я засомневалась, стоит ли туда идти. Однако вспомнив о поджидающей меня дома маме, поняла, что выбора нет. Иначе придется весь вечер слушать ее укоры или, что еще хуже, угрозы навестить соседей. Перестану ли я когда-нибудь ее бояться?

Покачивая пакетом с печеньем, я направилась к дому, который выглядел более привлекательным братом моего… вот только внутри него скрывался ужас.

Бросив взгляд на красный «шевроле», я подошла к двери и постучалась. Тишина. Я позвонила, и снова не получила ответа. Тогда поставила контейнер с печеньем на коврик и сорвала визитку с крышки. Слава богу, разговор с соседом – или его другом… сожителем… или кем он там ему приходится? – откладывается. Я не испытывала смущения. Вовсе нет. Я не сделала ничего постыдного, всего лишь спасла этого типа, просто не хотелось показаться навязчивой, заявившись к ним снова через два дня. Подумает еще, будто я его преследую.

– Эй! – окликнул меня женский голос.

Обернувшись, я нахмурилась при виде брюнетки, стоявшей возле седана.

– Да? – щурясь на солнце ответила я.

– Вы не знаете, Даллас здесь?

– Даллас? – Я нахмурилась. О чем она, черт возьми? Мы ведь в Остине.

– Дал-лас, – по слогам произнесла женщина, точно я идиотка.

Я все еще хмурилась, мысленно называя идиоткой ее.

– Вы имели в виду Остин?

– Нет, Даллас. Д, а, л, л…

– Я знаю, как произносится Даллас. Это человек?

Если нет, то она точно идиотка.

Женщина поджала красные в тон машине губы и кивнула.