Закрытая дверь

Коля как будто даже не осознавал, как его забота была бесценна, но, несмотря на все старания, наши пути в конечном итоге разошлись. Мы были слишком разными, и это понимание обрушивалось на меня как холодная волна, оставляя глубокий след в сердце. Первой любви не суждено было быть вечной, но память о ней навсегда останется в моей душе. Коля происходил из семьи интеллигенции – окруженный стабильностью, с книгами и знаниями, словно с драгметаллами, в то время как я была с корнями рабочего класса, сформировавшими мой характер и взгляд на жизнь. Позже, спустя долгие годы, одна из одноклассниц шепнула мне на ухо, что именно его мама встала на пути нашей юной любви, запретив ему общаться со мной. Этот факт лишь подтвердил, что он, как и многие мальчики своего возраста, был послушен традициям, навязанным родителями. Но, несмотря на это, воспоминания о том времени – о нашем улыбчивом невинном задоре – остались для меня яркими и волшебными, как солнечный свет, пробивающийся сквозь листву.

Евгений, которого все окрестили «Жекой», вошел в мою жизнь в день, когда я, как никогда, была полна надежд и страха, – в день поступления в институт. Волнение сжимало меня, как змея, обвивающая вокруг тела, и вот настала кульминация. Когда голос преподавателя прозвучал, словно угроза: «Заканчиваем, осталось десять минут до конца экзамена», – мир вокруг поменялся под тяжестью его слов.

Моя рука инстинктивно потянулась к листу, желая продолжать, но внутри меня царила пустота. Никакие мысли не приходили в голову, словно они разбежались, оставив меня одну с собственным страхом. Взглянув на свой лист, я заметила, что он был заполнен лишь на две трети, и с облегчением выдохнула: «Хотя бы три задания из пяти сделаны», – произнесла я в тишине, глядя на свою работу, как ни на что не похожий доблестный труд, который все равно не давал гарантии успеха.

Преподаватель, словно оставляя нас наедине с нашими переживаниями, произнес: «Ставим точку и сдаем работы. Можно отдыхать». С этими словами я выскочила из аудитории, и меня, как наводнение, накрыл голод. Утреннее волнение взяло верх, не оставив времени на завтрак, и теперь во мне зияла пустота, которую могла заполнить лишь светлая мысль о предстоящем обеде.

Внезапно меня охватило головокружение. Я инстинктивно облокотилась на холодную стену, стараясь восстановить равновесие. В этот момент до моего слуха донёсся участливый голос.

– Эй, ты чего? – прервал моё состояние молодой человек, неожиданно возникший рядом. Он приблизился и осторожно тронул меня за плечо.

Я с усилием перевела на него взгляд, пытаясь собраться с мыслями, но язык словно прилип к небу, не смогла произнести ни слова.

– Пойдем, сядем на ту скамейку, – настойчиво предложил он, крепко взяв меня под руку. Он вывел меня на свежий воздух, где холодный ветер дул в лицо, освежая сознание.

Спустя несколько минут я почувствовала, как головокружение начинает утихать. Внезапно, не спрашивая даже, как его зовут, я произнесла:

– Хочу есть.

– Я провожу, – сказал парень, его голос был полон уверенности.

– Я сама, – слабо возразила я.

– Мне все равно по пути, я в библиотеку, – парировал он с улыбкой, и, в какой-то мере, эта простая фраза успокоила меня. Я не стала больше противоречить и, улыбнувшись, мы направились к столовой.

– Ну, пока, – произнёс он, стоя у дверей с доброй улыбкой на лице.

– Пока, – с лёгким смущением ответила я.

Только в столовой, когда оказалась в очереди среди таких же голодных студентов, я почувствовала неловкость, осознав, что даже имени у него не спросила. Я доела суп, довольная его приятным вкусом, и, отодвигая тарелку к краю стола, заметила этого парня снова. Он сидел напротив, по другую сторону зала, наслаждаясь компотом, к которому прилагалась аппетитная булочка. Его внимание было сосредоточено на книге, но каждый раз, когда он переворачивал страницу, наши взгляды пересекались в этом таинственном танце.

Я нервно почесала нос, и, к своему удивлению, заметила, что он делает то же самое. Моя рука инстинктивно потянулась к губам, чтобы вытереть их салфеткой, и я снова поймала его взгляд – он повторил этот жест.

– Что это такое? – подумала я, пытаясь осмыслить происходящее. – Это что, зеркальное отражение?

Волнение смешалось с интересом, создавая в душе легкий трепет. Мы словно оказались в игре, где лишь взгляды становились инструментами общения. На фоне светлого зала, наполненного шумом разговоров и запахом свежеприготовленной еды, его присутствие вдруг сделало весь мир вокруг ярче, а это невидимое взаимодействие бодрило и придавало таинственности происходящему.

– Эй, как тебя зовут? – крикнула я, пытаясь перекрыть шум студенческой столовой.

– Евгений, – ответил он с искренней улыбкой, которая моментально растопила все мои сомнения.

Я махнула рукой, приглашая его присоединиться ко мне за столиком, уставленным компотом, двумя булочками, книгами и тетрадями, полными заметок.

– А я Светлана, – представилась я, стараясь скрыть волнение, которое вдруг охватило меня.

Мы начали разговор об экзамене; я делилась своими переживаниями, боясь, что не успела выполнить все задания. Он терпеливо слушал, утешая меня своими словами, словно обнимая невидимой поддержкой. Его спокойствие вселяло надежду, и постепенно я начала чувствовать, что всё действительно обойдётся.

Как только мы вышли из института и сделали несколько шагов к остановке, на нас обрушился дождь – сильный и стремительный, точно выплеснутый из ведра. И хотя мы быстро спрятались в подъезде старого, обветшалого здания, уже успели промокнуть.

Сквозь грязное окно подъезда пробивался едва заметный уличный свет, создавая атмосферу некой таинственности и уюта. Евгений остановился в шаге от меня, казалось, время остановилось.

– Ты не замерзла? – спросил он, и его горячие ладони, сжимая мои, принесли с собой тепло, которое охватило всё мое тело. Я ненадолго замялась, прежде чем ответить:

– Есть немного, – призналась я, хотя на самом деле меня беспокоило что-то большее, чем просто холод.

Он крепко сжал мои руки своими, и в тот миг я почувствовала, как меня охватывает волнение, словно кто-то ударил в сердце. Его прикосновение шокировало, произвело метаморфозу внутри меня. Неожиданно он притянул меня ближе, обняв и прикоснувшись своими губами к моей шее и щекам. Эти губы были нежными и жадными, как будто они ценили каждое мгновение, и в моем сердце разгорелась искра, о которой я даже не догадывалась до этого.

Несмотря на свою молодость, он виртуозно целовался, его уверенные движения и естественный, слегка солоноватый запах тела, усилившийся от влажной одежды, были опьяняющими. Я ощутила, что наш интерес друг к другу был не просто мимолётным увлечением, а чем-то глубже, чем я могла себе представить.

Поставив точку в дневнике, я откинулась в кресле, пытаясь понять, что сейчас происходит. Любила ли я их? Я никогда не произносила вслух эти слова – «Я люблю тебя». Возможно, именно в этом и заключается моя настоящая драма…

Кольке я писала стихи, такие наивные и детские. Конечно, я не делилась ими с ним… это было бы слишком. Но он и мне нравился. Слово «люблю» он никогда не произносил, но его чувства явно проявлялись в том, что он оставлял сокращённые записи о своей любви на всех моих школьных принадлежностях. Целовались мы с ним всего три раза, и каждый из этих моментов был запечатлён в моей памяти, как драгоценные камни, сверкающие в темноте.

Первый поцелуй произошёл совершенно случайно, а может, и нет – ведь порой случайности заставляют нас трепетать. Я спускалась по лестнице, когда кто-то толкнул меня в спину, и я, потеряв равновесие, оказалась в его объятиях. Он поймал меня за руки и, недолго думая, коснулся губами моих губ. В тот миг время словно остановилось. Мы оба, как двое испуганных мартовских котов, покраснели и, смущенно переглянувшись, разбежались в разные стороны. На уроке я сидела с дико красными щеками, украдкой ловя его взгляды. В такие моменты мир кажется окутанным тайной, и я не могла даже представить, чем всё это может закончиться.

Второй поцелуй был полон неожиданностей. На уроке физкультуры в меня попал баскетбольный мяч, а щека залилась огнем от боли. Я не удержалась, заплакала и бегом ускакала в раздевалку. Он нашёл меня там, с искренней тревогой на лице. «Мне очень жаль, что я не был рядом, чтобы защитить тебя», – сказал он, а его голос звучал, как успокаивающая мелодия. С нежностью он утирал платком мои слёзы и спросил: «Больно?» Я расплакалась ещё сильнее, а он, смягчив мой душевный порыв, поцеловал меня сначала в больную щеку, а затем и в губы. Этот поцелуй длился дольше, чем первый, но солёный вкус моих слёз мешал мне оценить всю сладость момента.

Третий раз мы целовались на выпускном. Я была в светло-сером платье, усыпанном мелкими блестками, словно звёздное небо, отражающееся в воде, и белые туфельки, которые добавляли изящества каждому шагу. Мои длинные белокурые волосы кокетливо вились по плечам, будто облака в таинственном закате. Я ощущала себя великолепно, словно героиня волшебной сказки. В тот момент мне казалось, что мир вокруг исчез, остались только мы двое. В каждом мгновении нашей любви был скрыт целый космос, полный надежд и невысказанных слов. Мы были молоды, и нечто в нас полыхало, как пламя, не поддающееся объяснению.

Весь вечер он не отходил от меня ни на шаг, и я заметила, как его глаза искренне светились обидой, когда в построении на общее фото он не успел занять место рядом. Это мгновение оставило в моем сердце легкую грусть, сейчас бы я с удовольствием любовалась на его фотографию рядом со мной. Но в молодости всё кажется каким-то бесконечным, и мы не ценим многие моменты, которые дарит нам жизнь…а потом сожалеем.

Наш вечер продолжился катанием на катере, и, когда мы вышли на спокойные воды реки, окружающий мир словно затих. Лунный свет окутывал нас, создавая романтическую атмосферу, а мерцающие огни на берегу переливались, отражаясь в тихой глади воды. Ночная прохлада обняла нас, и он, сняв пиджак, грациозно набросил его на мои плечи. Это движение было наполнено заботой и нежностью, и в тот момент я чувствовала себя защищенной от всего на свете.

Наклонив голову, он нежно коснулся моих губ, и это прикосновение, как электрический разряд, прокатилось по моему телу. Затем его поцелуй становился все более страстным, все более требовательным, и вскоре мы слились в объятиях, словно две половинки одного целого. Я вспомнила о времени, о том, что всё это может закончиться, но желание растворило все тревоги. В тот вечер мы целовались долго и страстно, а наутро, не в силах забыть те мгновения, мои губы вспоминали поцелуй, нежно постанывая при каждом движении.

Да, мы действительно с Колей любили друг друга, но эта любовь оказалась обремененной множеством обязанностей и ожиданий. Аргументы родителей, как каменные преграды, стояли на нашем пути, и где-то в глубине души я понимала, что, возможно, наша любовь еще не достигла той зрелости, чтобы ослушаться их, не задумываясь о последствиях. Мы плавно переходили от лирического восторга к грустной реальности, осознавая, что иногда даже самые яркие чувства требуют времени, чтобы окрепнуть.

Глава 2

ГЛАВА 2

Я взглянула на часы – уже пятнадцать минут четвертого. Надо собираться, ведь сегодня же «наше время» и оно скоро наступит. «Наше время» означало свидание с Виктором, когда под видом дел на даче или визита к престарелой матери, он встречался со мной.

Я побежала собираться и уже через полчаса была готова к выходу. Мы договорились встретиться в парке в 16:00.

Часы пробили шесть. Я стояла у фонтана, не в силах успокоить тревожные мысли. Вчера Виктор говорил о неурядицах с загородным домом. Строители натворили дел, и он, возможно, задержался, решая возникшие проблемы. Но почему он молчит? Да, мы ведь условились, что не будем беспокоить друг друга лишними звонками. У него семья. Зачем давать повод для подозрений?

«Да, у него семья», – эта мысль ударила, как холодный душ, словно до этого момента я не осознавала всего ужаса ситуации.

«А если он сейчас с женой?» – с этой мысли мое сердце забилось быстрее, будто от напряжения. Я стала нервничать, рисуя в воображении картину: он с ней, обнимает ее, целует… Мое воображение разогрелось, как самовар, и температура кипения стремительно нарастала. Она обладает им, он любит ее – не меня, а именно ее. Аааааа!

«Ненавижу его!» – мелькнула мысль, и тут же за ней: «Как же ей повезло. Почему именно ей, а не мне?»

Эти противоречивые чувства – ненависть и зависть – сплелись в неразрывный клубок внутри меня. Я ощущала, как они растут, разрывая душу на части, и в этот момент мир наполнился предчувствием хаоса, который ждал меня впереди.

– Нет, он ведь помнит, что это наше время, только мы вдвоем, и больше никого. Да, он обязательно помнит, просто что-то его задержало. Он приедет совсем скоро, скоро, – убеждала я себя, стараясь прогнать навязчивые сомнения.

От прогулок вокруг фонтана босоножки на каблуке изрядно измучили ноги.

Я подошла к скамейке и рухнула на нее всем телом. Расстегнула босоножки и мои свободные ноги «выдохнули».

Мысли крутились в голове. Вчера при встрече я почувствовала, что что-то не так. Была близость. Удовольствие от встречи было, казалось у него чуть больше, чем у меня. Но, может быть, мне показалось. Однако что-то было не так, что именно? Я начала вспоминать все мелочи встречи, как в кадре исследуя каждый уголок. И эти мелочи – один за другим, стали «выпрыгивать» из тайников моей памяти.

Вначале встречи не сказал, как он соскучился. Не посмотрел мне в глаза перед поцелуем с этой прекрасной паузой, которую он умел делать так ловко. Не любовался моим бельём, а он очень любил красивое нижнее белье. А в конце не сказал: «Я не могу от тебя оторваться».

Вот! Вот почему от вчерашней встречи у меня было меньше радости, чем обычно. Эти мысли, как мелкие осколки стекла, пронзали мою душу. Я ощутила слабость во всем теле, ноги, словно стали ватными, и, если бы я стояла, упала бы.

А парк продолжал жить своей обычной жизнью. Это был один из самых старых парков города, наполненный шелестом листьев и шепотом воспоминаний, порой столь волнующих. Уютные лавочки ловко прятались в тенистых аллеях, приглашая к себе в самые жаркие дни, когда знойная жара плавила асфальт. Здесь всегда царила прохлада, и горожане, спасаясь от солнца, благодарно прятались под густыми кронами деревьев. Парк был настоящим лабиринтом: множество дорожек и тропинок заплетались между высокими деревьями, некоторые из них открывались лишь самым смелым исследователям, которые впервые ступали на эту землю. С одной стороны, старинный парк соседствовал с новыми современными детскими площадками, которые привлекали целые отряды детей с их родителями, бабушками и дедушками, весело смеющимися и играющими в солнечном свете.

Я сидела на скамейке, подставляя ноги под пробивающиеся сквозь листву жаркие лучи солнца. Вдруг ко мне подсела рыжеволосая девочка лет шести, мурлыча себе под нос какую-то мелодию. Я не смогла разобрать слов, но весёлый ритм звучал так, будто сам парк танцевал под её исполнение.

– Где ваш муж? – неожиданно спросила она, повернув ко мне свое веснушчатое лицо.

– Муж? – от неожиданности переспросила я, не понимая, как именно у нас завязался этот разговор.

– Ну да… Я вас вчера видела с ним в магазине. Вы рассматривали какую-то блестящую цепочку, – пояснила девочка, с детским упорством глядя в мои глаза.

– Надо же! А я тебя не запомнила, – удивленно произнесла я, искренне недоумевая, как маленькая незнакомка смогла запечатлеть этот момент.

– А я была на улице, – ответила она, невозмутимо, словно это было совершенно нормальным делом – наблюдать за чужой жизнью через стекло. – Я видела вас через витрину.

– У вас, наверное, день рождения, и ваш муж выбирал подарок, – предположила она с абсолютной уверенностью. И, не дождавшись моего ответа, продолжила:

– Я тоже, когда вырасту, у меня будет муж. Он будет высокий, красивый, будет улыбаться и дарить мне подарки. Потому что он будет меня любить. И даже если он не будет дарить подарки, я буду его любить, – закончила девочка, многозначительно посмотрев в мою сторону, словно утверждая, что эта простая истина для неё была очевидна, как светило солнце.

В этот момент у меня возникло ощущение, что где-то в невидимой паутине детских грёз и надежд нашёл отражение и мой собственный мир, полный мелодий, света и каких-то неизбывных простых истин.

– Леночка, вот ты где! – раздался голос по ту сторону скамейки.

Девочка, словно легкая пушинка, спрыгнула и побежала на звук.

– Бабушка!

– Ну что ж ты уходишь одна, девочка моя? Я же просила тебя подождать! – с укоризной произнесла бабушка, стоя перед рыжеволосой Леночкой.

– Бабушка, я знаю эту тётю! – прошептала девочка, вытянув руку в мою сторону, словно демонстрируя нечто ценное.

– Прекрасно, – сказала бабушка, недоверчиво уставившись на меня, словно я могла бы чем-то навредить им.

– Пойдем, Леночка, дедушка купил нам мороженое!

– Мороженое! Мороженое! – воскликнула девочка и, весело вприпрыжку, последовала за бабушкой в другую сторону парка, её смех эхом раздавался в воздухе, придавая ему легкость.

Некоторое время я еще оставалась на скамейке, погруженная в свои мысли. Чувство одиночества резко охватило меня, и в многолюдном парке я почувствовала себя ненужной, словно невидимый призрак. Легкий ветерок принес с собой аромат моих любимых духов, которые он подарил мне. Они всегда вызывали приятные воспоминания, но сейчас, к своему ужасу, я ощутила отвращение к этому запаху. Захотелось смыть его с кожи, уничтожить воспоминания, которые они хранили.

С эмоциями, разрывающими меня изнутри, я встала и пошла быстрым шагом к выходу из парка. Ноги болели, и высокие каблуки казались невыносимым бременем. Я не раздумывая сняла босоножки, взяла их в руки и, босиком, устремилась в сторону дома.

Вернулась я уставшая и изможденная, как будто после долгого рабочего дня, который никогда не заканчивался. Сбросив вечерний наряд, я погрузилась в ласковую мягкость махрового халата, утешая себя хоть немного.

– Он так и не пришел, не написал, – с горечью подумала я, ощутив, как сердце сжимается от неуверенности и тревоги.

В понедельник на работу, – промелькнула мысль, – и я все узнаю, что могло случиться с ним. Надежда и страх переплелись в моей душе, оставляя лишь неопределенность.

Мне так хотелось просто спать, однако мысли не оставляли меня в покое. Я ворочалась в постели, словно что-то мешало мне уснуть. Время шло, и под утро, уже далеко за полночь, я уснула.

Но еще предстояло пережить воскресенье. Утром я проснулась без малейшего настроения, словно это был не выходной день, а обычная рутина. Завтрак казался обременительным, и я ограничилась чашкой крепкого кофе. Затем, чтобы отвлечься, принялась за уборку квартиры. Это занятие помогло мне немного развеяться: через два часа кухня и полы стали сверкающими от чистоты.

Неожиданно вспомнила о покупке продуктов. Думая, что без косметики выгляжу не очень, надела солнечные очки, быстро подкрасила губы яркой помадой и выбежала на улицу в шортах и футболке. Остановка ждала, приглашая встретиться с миром за пределами четырех стен. В переполненном транспорте мне пришлось ехать стоя, рядом со мной оказалась пожилая женщина, которая попыталась завести разговор. Ее настойчивость только вывела меня из равновесия, и при первом же уколе ее вопросов я почувствовала себя отстраненной. На меня обрушилась волна злости и усталости.

Сонные отголоски печали терзали меня – мне было тоскливо, хотелось плакать. Однако вскоре автобус остановился у парка. Из него вышло много народу, и давка прекратилась, поэтому я смогла устроиться у окна. Автобус тронулся, и по мере проезда мимо парка мне открылась картина, которую я почему-то осознала словно в первый раз. Я увидела фонтан, где совсем недавно ждала Виктора, но вместо негативных эмоций во мне возникло любопытство. Я рассматривала эту сцену, как будто стала туристом в родном городе.

С каждым новым взглядом стало легче дышать, словно комок, сидевший в горле, наконец-то растворился. Напряжение ушло, и вместе с ним исчезли мрачные мысли. Я вновь ощутила радость бытия и теплоту знакомого места. Как будто мой организм предчувствовал, что медленное продвижение испытываемых мной отрицательных эмоций не приведёт ни к чему хорошему и будет губительным для меня. Поэтому лучше покончить с этим прямо сейчас, не позволяя негативу достичь своей цели.

На лужайке парка, расстелив покрывало, сидел босой парень и что-то усердно записывал в свой блокнот. Вокруг него было много людей, отдыхающих и расслабляющихся, но почему-то мой взгляд зацепился именно на нём. У него была прическа, напоминающая стиль Ричарда Гира, а сидел он— в отличии от остальных – в полном одиночестве. Автобус, наконец, тронулся дальше, и я уже выворачивала голову назад, стремясь запечатлеть этот момент, пока он окончательно не исчез из моего поля зрения.

Мне всегда нравился фильм «Красотка» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром. Герой Ричарда, Эдвард, был потрясающим: одновременно трогательным и брутальным, с чувственным взглядом, который казался все понимающим, но временами он был жесток в своих решениях. Часто мне хотелось стать той самой красоткой, что в его руках. Всё потому, что он искренне любил свою Вивиан, и эта влюбленность плавно перешла в любовь – крепкую и одержимую. Я помню, как Эдвард смело взобрался по пожарной лестнице к её окну, чтобы спасти свою возлюбленную.

А что есть у меня? Любовь? Не знаю. Уверенность в этом всё больше ускользает.

Моя остановка. Я вышла из автобуса, и мне захотелось присесть на лавочку. Казалось, что груз мыслей не позволяет мне двигаться дальше – я осталась безмолвной, заворожённой потоком воспоминаний и размышлений, не прекращающихся ни на мгновение.

Любовь, похоже, у меня не взаимная, я, неожиданно для себя, сделала этот вывод. Это лишь моя потребность любить его, в то время как у него совсем иные интересы. Я глубоко вздохнула и уставилась вдаль, словно предчувствовала неизбежный конец наших отношений, пытаясь найти решение, чтобы этого избежать.

В понедельник, шагая на работу, я была полна решимости поговорить с Виктором и выяснить причину, по которой наша встреча в парке не состоялась. По дороге я репетировала свою речь: «Сказать так – нет, лучше вот так». Все слова казались мне то неубедительными, то чересчур прямолинейными и ранящими, то жалобно просящими о сострадании.

На работе я быстро нашла повод, чтобы зайти к директору, не вызывая лишних подозрений. В поисках я наткнулась на какой-то сырой проект, который еще не был готов к показу. Но мне было все равно: главное – попасть к нему. Секретарь перегородила мне путь:

– Вы по какому вопросу?

– Обсудить новый проект с Виктором Сергеевичем, – протянула я ей свои бумаги, стараясь выглядеть уверенно.

– Давайте я вас запишу. На четверг или пятницу? – спросила она с невозмутимым тоном.

– А сегодня? Я хотела бы сегодня, – растерянно пролепетала я, чувствуя, как сердце бьется быстрее.

– Сегодня его нет, и очевидно, не будет до среды. Он заболел, – произнесла она, уверенно чеканя каждое слово.

– Заболел… Но тогда не записывайте меня пока. Я доработаю этот проект и обращусь позже, – ответила я, хотя внутри нарастало напряжение.

– Хорошо, – сказала она с недоумением, странно взглянув на меня. – Как скажете.

В этот момент я поняла, что время ускользает, а моя решимость находит все новые преграды. Казалось, упущенные возможности были самыми горькими, но я радовалась уважительной причине его не появления на нашем свидании.

В понедельник вечером и на протяжении вторника я с нетерпением ждала сообщения от него. Но мой телефон молчал. Я сама не решалась написать ему, потому что на работе не принято слать сообщения директору. Кроме того, такое личное обращение могло вызвать ненужные подозрения.

Я пыталась успокоить себя разными мыслями: он болен и сейчас лежит дома, рядом с женой, и, в конце концов, может он просто спит. Но чем больше я об этом думала, тем сильнее увеличивалось неудержимое беспокойство внутри меня.

К вечеру вторника терпение иссякло, и я подгоняла время, ожидая консультацию с психологом. Мне хотелось выговориться, невыносимо тягостно было хранить все в себе.

Юля была спокойна и приветлива.

– Рада вас видеть! Как ваш настрой? Готовы к нашей встрече? – спросила она с теплотой в голосе.

– Да, конечно, – в моем ответе звучала некоторая неуверенность, – Я сделала задание, хотя успела поработать лишь с двумя бывшими парнями. С остальными не удалось… Но я готова, готова говорить.

Юлия, заметив мою тревогу, прервала меня:

– Светлана, вы чем-то взволнованы?

Я опустила глаза, словно искала ответы на своем столе, и, выдохнув, произнесла: